|
Александр Анашевич
Воронежская, а значит, и провинциальная, жизнь поэта естественным образом окружает его и решительно звучит в его текстах. Прежде всего это сказывается в стремлении отказаться от быта как такового (столь мерзок он, что "повернись на шпильках: везде тюрьма") и насытить окружающее пространство деталями собственного производства. Это могут быть и любимые литературные реминисценции и образы (всем давно уже опостылевшие Гиллепси, "Mr. Филонов", "Клер и Соланж" и проч.), которых в книге достаточно, но это и сознательный акцент на собственной инфантильности как способе противостояния мозолистости и безэмоциональности мужских "возмужавших" членов, тел, грубых широких ладоней. Автор видит поэтичность в той тонкой хрупкой взвешенности мальчишеских фантазий и уже упомянутой инфантильности, чтобы, как улитка, спрятаться в этом прошедшем возрасте, не желая идти на контакт с жестким миром.. (Александр Шаталов, "Знамя", #10, 1999) "СС", конечно, сильное и стильное до спекулятивности название для книги. Веер значений прочитается не без удовольствия поклонниками аллы пугачевой. СС - декодированный временем ужас Европы, элита Третьего рейха, наконец, суперстиль: после Штирлица, портье-Богарта и садомазохистского порно - декоративная косметика масскульта & ПМ. "СС" - это сокращенное название сборника, полностью оно представлено на развороте, а выглядит так: "сигналы СС сирены". То есть "Сигналы. Сирены", "сигналы сирены", - учитываются оба варианта. Первый: бесконечные гудки, азбука-морзе, потрескивание эфира в ушах, "занято", после длинного гудка оставьте сообщение или отправьте факс, "эта обстановка становится безразличной и нервной при поступлении ко мне потусторонних сигналов" (А. А., из сборника "Столько ловушек", 1997), "всю ночь через меня летели колючих радио лучи" (Ходасевич), пожар, воздушная тревога, скорая помощь, заводской гудок, подъем, будильник, боевой рожок, список м.б. продолжен. Вариант второй: песни сладкоголосых убийц ("Какие сладкие убийцы в моих краях / Приплывают с Корсики на боевых кораблях / Переливается жемчуг в густых бровях"), дев обиды, сигналы поющих и завораживающих, губящих моряков творений, тварей, существ (все оттенки, все русские аналоги слова "креатура", кроме социального марионеточного оттенка куклы), нечеловеческие песни. Эти сигналы и впрямь потусторонние, а воспринимают их сомнамбулы, которыми книга населена, воспринимают и посылают далее, творят и повторяют. Мир прозрачен, колеблющийся, не вызывает особого доверия идея его достоверности, а настоящая реальность для автора - вполне осознанный виртуальный мир, где жизнь происходит в неевклидовых пространственно-временных координатах. Впали в транс, поехали. Герои книги - персонажи, которые не совсем все-таки люди, существуют в дневном забытьи, в психоделической реальности. В книжке все они летают и плавают, перемещаются и путешествуют, как в новых "Звездных войнах", проникая в толщу вод или поднимаясь над землей со всеми соответствующими визуальными, тактильными и кинестетическими эффектами. (Елена Фанайлова, "Новая Русская Книга" №1, 1999) |