ДЭВИД ТАЙБЕТ

Лошадки

Баю-бай
Спи, не плачь
Засыпай скорей, малышка
Засыпай скорей, малышка
Ведь проснешься ты хозяйкой
Всех хорошеньких лошадок

Черных, серых и гнедых
В яблоках и вороных
Всех хорошеньких лошадок

Там, внизу,
В долине
Плачет
Бедный маленький ягненок
Пчелы, бабочки летают
Вокруг глаз его порхают
И бедняжка всё рыдает:
"Мамочка!"

Засыпай
И не плачь
Ляг головкою на клевер
Ляг головкою на клевер
И во сне ты оседлаешь
Если Мамочка поможет

Черных, серых и гнедых
В яблоках и вороных
Всех хорошеньких лошадок
Всех хорошеньких лошадок
Всех хорошеньких лошадок

Сумерки Сумерки Nihil Nihil

КТО ВЫЗВОЛИТ МЕНЯ ИЗ ЭТОГО ТЕЛА СМЕРТИ? КТО ВЫЗВОЛИТ МЕНЯ ИЗ ЭТОГО ТЕЛА СМЕРТИ? КТО ВЫЗВОЛИТ МЕНЯ ИЗ ЭТОГО ТЕЛА СМЕРТИ? КТО ВЫЗВОЛИТ МЕНЯ ИЗ ЭТОГО ТЕЛА СМЕРТИ? КТО ВЫЗВОЛИТ МЕНЯ ИЗ ЭТОГО ТЕЛА СМЕРТИ? КТО ВЫЗВОЛИТ МЕНЯ ИЗ ЭТОГО ТЕЛА СМЕРТИ? спасения нет я обнаружил слово не спасает спасения нет в скале или в камне спасения нет в ветре или в других силах природы в огне особенно особенно не спасает огонь лишь разрушает и хоть он и может очистить он забирает забирает забирает и отдает nihil обратно nihil nihil nihil nihil nihil и священные книги увы не спасали не спасут увы не могут спасти nihil nihil nihil это напев ветра солнца луны вод таких синих таких зеленых или стоячих nihil они поют nihil сокровенный свет nihil nihil сокровенный свет nihil nihil сокровенный свет nihil наконец младенец старый умирает и поет nihil это лебединая песнь пустоте nihil nihil nihil nihil nihil мы можем не не не тушить свечу nihil nihil она и так умирает сама nihil nihil nihil КТО ВЫЗВОЛИТ МЕНЯ ИЗ ЭТОГО ТЕЛА СМЕРТИ? nihil nihil nihil КТО ВЫЗВОЛИТ МЕНЯ ИЗ ЭТОГО ТЕЛА СМЕРТИ? nihil призови меня nihil nihil звезды так далеко как я и не думал но nihil но nihil славный король мертв славная королева мертва их ребенок мертворожденный и поэтому nihil nihil nihil nihil они призывают сокровенный свет но слышат nihil nihil nihil кто вызволит меня из этого тела смерти кто вызволит меня из этого тела смерти NIHIL NIHIL NIHIL я чувствовал что вижу Тебя идущего сюда по воде без Тебя я ничто и всё же я вижу Тебя NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL в комнате где NIHIL NIHIL NIHIL винный стакан разбитый вдребезги в этом ящике я подарил его Тебе NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL разбитый вдребезги NIHIL я думал я вижу Тебя ты махал мне рукой через залив NIHIL NIHIL NIHIL Ты махал NIHIL
почему больше нет у нас слов чтобы сказать друг другу Твой рот открывается и NIHIL NIHIL NIHIL склони Свое лицо для поцелуя Ты сказал NIHIL склони руки Свои чтобы поддержать Тебя Ты сказал NIHIL и NIHIL NIHIL NIHIL ничего там нет NIHIL NIHIL NIHIL наклони Свое лицо для поцелуя сказал Ты
воды поднимаются и забирают меня наконец и мое воспоминание есть лишь NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL

Смерть зерна

Сквозь топи
И сквозь заливные луга
Сквозь зерно
И скошенные поля
Летнее солнце
Яростно пляшет
Летнее солнце
Срывается с неба огнем

И кому убиваться
О смерти зерна?
Вон из земли!
Вон из земли!
Вон из земли!

Спящий гигант просыпается
Он включается в круговорот
Дикой свирепой охоты
И заря издыхает закатом
И кукольные знамена
Подъяты за смерть зерна
И сверкают, скрепленные
Узлом Нетленной Любви

И кто будет лгать
О смерти зерна?
Вон из земли!
Вон из земли!
Вон из земли!

Изменяя, ломая
Кровавые пики гор
Ты разрываешь мне тело
Умер король зерна
И умирать продолжает
И, умирая снова,
Он поднимается вновь
И в землю назад уходит

И кто будет плакать
О смерти зерна?
Вон из земли!
Вон из земли!
Вон из земли!

И кто будет плакать? -
пляшет летнее солнце
И кому убиваться? -
пляшет летнее солнце
Погибло зерно
Вновь родится оно

И узел нетленной любви -
В смерти зерна
И сила нетленной любви -
В смерти зерна
И слава нетленной любви -
В смерти зерна

Гитлер Словно Калки

Вот это - останки, отбросы
Осколки ушедшей эпохи
Быть может, часы песочные
Земли, покрывающей землю
Но ни в Вифлееме
Ни в Иершалаиме
Ни в Хоразаиме
И ни в Бефсайде
Не увидим мы вновь
На осла взгроможденного Бога
Но увидим
Увидим
На белом коне приближается он
Сверкающий меч в руке
"Смотрите, преобразился я в смерть
В миров разрушителя!"
Его руки связаны за спиной
На шее его петля
Какой мы цвет присвоим ему?
Каким наделим лицом?
Он может быть черным псом
Он может быть белым псом
Гитлер идет, словно Калки
Калки идет, словно Гитлер
Зубы. Зубы. Зубы. Зубы.

Но бессмысленные огни
Всё еще привлекают нас
Мы думаем, книги священные
Огнем и кровью написаны
Но что, если это вода?
Огонь превратился в кровь
Кровь превратилась в воду
А вода превратилась - во что?
В молоко? Или в пыль?
Иль в мочу? Или в ложь?
Гитлер идет, словно Калки
Калки идет, словно Гитлер
И становится всё пустотой
Но сквозь огонь проходит
Тайная мать (гсанг юм чен мо)
Тайный отец (гсанг яб чен по)

Гитлер становится Калки
Калки становится Гитлером
Красная лошадь и белая лошадь
Христос извивается на кресте
Христос улыбается в оплывшем булыжнике
Несет он не мир, но меч
Быть может, девственно ревет океан
Быть может, непостижимо падают звезды
О, все они говорят мне
Все они разъясняют мне
Гитлера словно Калки
Калки словно Гитлера

Где теперь бог твой?
Я укажу тебе разные формы бога:
Первая: Он висит на кончике дерева
Вторая: Он гвоздями прибит
К рукам всё того же дерева
И третья: Он парит и кружится
И хохочет сквозь космос
И настанет день, и увидит мир
О, настанет день, и увидит мир
Гитлера словно Калки
Калки словно Гитлера

Лежит он укрытый
Наполовину во времнени и наполовину в пространстве
Сквозь дым курящихся благовоний
Я вижу его средь толпы
Я вижу: пересекает он горный пик
Если увидим мы вдруг человека
В самом его кровавом
Если увидим мы вдруг человека
В самом его основном
Скажем ли мы и тогда:
"Это реальность, это его природа"?
Что делает боль
Достовернее радости?
Боль и радость смешались друг с другом
Как грязь мешается с грязью
И чтоб разделить их
И чтоб их очистить
Мы к сути подходим с ножом мясника
И калечим природу

Бог - на кресте
Иль, быть может, три бога?
Если трое - один
Не приходящий и не уходящий
Не убавляющийся, не прибывающий
Но постоянный в единстве,
В материи и пространстве
И сквозь пространства он едет
И сквозь боль на коне он скачет
В потаенном сердце рождения
В потаенном образе тьмы
Глаза его стали закрытыми наглухо окнами
О человек человек человек
С его когтями и с его ложью
С его миром и с его болью
С его скорбью и с его любовью
И с его свечою надежды
Что мигает и гаснет
И умирает
Какая ж свобода в умении слышать
Когда звук крушения мира
Оглушает и режет и режет и режет нам уши
И терзает сердца

Гитлер словно Калки
Калки словно Гитлер
Катящийся и ревущий
Ликующий и трепещущий
Скорбь скорбь скорбь
Где орел летит
Где орел содрогается
Где орел камнем падает вниз
Где орел превратился в свинец
Все вещи сливаются воедино
И растворяются
Тогда начинается буря
И в космосе крутится водоворот
Поглощая все камни
И всасывая осколки
И время пульсирует
Кровью сердца

Если я растворюсь в твоем теле
Если я тщился найти
Белый свет в твоем духе
Если вместе мы канем в вечность
То ужель не заметим мы бурю
Которая ждать не хочет?

Вначале он появляется
На вершине холма
Затем он бежит
Через шумный город
Затем он стоит
Свободный от мира
Свободный от места
Свободный от жалости

О, дорогой мой Христос
Унесенный разбитым с печальной бурой земли
Зубы. Зубы. Зубы. Зубы. Зубы.
Гитлер словно Калки
Калки словно Гитлер
Гитлер
Калки

Рим для Дугласа П.

(Пенни для старого парня...)

Мы затеряны в вечности
И в мгновение врезаны
Сомненьем измучены
И вокруг нас - руины
Твой удел был - потеха
Мой удел был - молитвы
Все труды нашей жизни
Были втоптаны в пыль

И когда падет Рим
Мир падет вместе с ним

И я дал тебе кровь
Ведь Ты требовал крови
Кровь вопросом была
Кровь была и ответом
Ты плевал мне в огонь
И в глаза моей страсти
И Ты вырвал слова
Что Ты запер в Своей голове

И когда падет Рим
Мир падет вместе с ним

И что же Ты дал мне?
Смерти череп унылый
Черный флаг, истекающий кровью
И рассвет, издыхающий в муках
Мы скитались среди валунов
В последнем дыхании утра
В опустевших соборах
В завершившемся мире

И когда падет Рим
Мир падет вместе с ним

А потом Ты внушил мне
Что мир еще жив
Когда сломлена вера
Которой мы жили
И куда мне идти?
И если пойду
То споткнусь ли?
Поймает ли кто-нибудь
Когда я паду
Как мне должно?

И когда падет Рим
Мир падет вместе с ним

Люцифер над Лондоном

Драные крылья и когти разверстые
И зев раскрытый Того, кто пал
Темную тень бросают на шпили
Торчащие в небо
Дети смеются и дети танцуют
Дети бегут и поют и пальцами тычут
Там, сзади - закатное солнце
А там, внизу - молчаливые звезды
А там, под ними - рыдает небо
А там, под ним - хохочущий мир
(Равновесие в западных землях сидит
И костры погребальные жгут дотла
На остроконечных крышах)
Великий Анарх и Монарх Пустоты
Полет Люцифера над Лондоном
И мой маленький внук
Вдруг изморщил свой лоб
Голубыми морщинками боли
И Матерь Крови выходит
Затем Матерь Горя
И Голубые Ворота Смерти
Распахнулись, как руки
Распахнулись, как зубы
Все мертвы, словно листья
Старое время в ознобе
Старые мертвые святцы
Мимо размазанных зорь и закатов
Пепел летит Ему в сердце, в сердце
И пальцы Его протыкают дыры
В небе
(Все маленькие Христы, что я вижу
Укрыты белым дыханием снега
Все маленькие Христы, что зову я
Хохочут через зеленые долы)
Ангелы - кто с лицом, как у Бога
А кто - с лицом, как у пса
(По Тауеру сверьте
Контур Зеленых Ангелов неба!)
И Люцифер сверкает вокруг меня
Пленкой затянутые,
Глаза Его зажигаются
В дымном мускусе
Посмотри в Него чуть подольше
Вот Луны истинное лицо!
И он катит сквозь небеса
Рассыпав глаза Свои вспышками света
Пылью облизанными
Чайкой, сверкающей золотом,
Полумертвой от брызг и пены
Знамена его - драные флаги ветра
Жизнь пожирая, он бъется об стены
С мерцанием мертвых плодов,
С мерцанием
И следом - Луна...
И следом - Луна...
И следом - Луна...

(А шесть-шесть-шесть
Успел нам надоесть
Успел нам надоесть
Шесть-шесть-шесть)

Траурная карусель

Давай я тебя покатаю
На траурной карусели
Слышишь, в полоске заката
Скорбные звуки запели:
Скрип карусели грустной
И каллиопы нежной
Волю свою ты утратишь
И позабудешь надежду
Кружась и кружась бесконечно
На карусели печальной
И мир превратится в кляксу
Отзвуков нереальных
Ты перестанешь плакать
И перестанешь бороться
Теперь ты - всего лишь мир
Движущийся вокруг солнца


В Конце Времен Семь Печатей преображаются в Семь Радуг: Кроворадуга, Мочерадуга, Болерадуга, Голодорадуга, Смертерадуга, Гневорадуга, Хохохорадуга

И затем, на следующее утро. Недолго недолго недолго недолго; всё будет хорошо или нет. В то время, как синезеленокоричневый мир промок от лошадиной крови, а поверхность красных морей покрыта конским волосом, восстает ТроеБог. Как знамение предательства - Его? Нашего? - гигантская Кроворадуга встает в небесах. Один погружается в разбитую чашу, полную скорби, другой в семь сотен младенцев с головами коней на разных стадиях разложения. К Кроворадуге сто тысяч предателей пригвождено и забыто. Под звук мяуканья восьми миллионов кошек все те, кто предал человечество, ворочаются и крутятся. Шагни вперед, если можешь, Сатана во множестве пенноцветных форм. Тише. Если бы были у тебя уши, лучше было бы им погибнуть здесь на поле битвы твоего лица. Ад вымощен, невзирая на Равновесие, скукой и утратами. Ад там, где коняга, если такое дело, предает седока, а седок предает конягу, а коняга седока, а - а - а - а. Кроворадуга начинает терять свой цвет: ведь потоки мочи начинают низвергаться из черносклоненных раев и адов, что окружили всё так быстро. Краснокровавая Радуга порождает Уринорадугу. ТроеБог начинает рыдать. Тогда и все ангелы рыдают. Тогда и все демоны рыдают. Зловоние вселенской мочи поглощает все миры, когда и где либо существующие. Кроворадуга пополняется дождем, льющим из тел всех тех, кто проклят на земле. Огромные сгустки крови, сукровицы и лимфы вздымаются вверх, сочась сквозь плоть тех, кто покинут; Кроворадуга растет и растет, пузырится, бурлит. В невозможности выносить дольше, прямо над поверхностью земли толстая густая гуща воплей застывает в виде Болерадуги, что поворачивается и крутится над мокрыми землями. Увы! Раздаются звонкие песни; кости, некоторые белые, как сверкающие зубы, а некоторые бурые, как говеная пыль, начинают клацать Болерадугой. Рахитичная арка немедленно строится гнилоконными детьми из костей и костей: Голодорадуга. "Мы так голодны, так голодны," вздыхают они. Они умирают, и их голоду никогда не быть насыщенным. Их гниющие трупы восстают глыбами-кусками-комками, формируя Косторадугу - а это, так сказать, пузыри Кроворадуги, новый, неизведанный опыт. Безобразная гнилая масса гниющих седых тел детей и лошадей, смерть во всех своих бормочущих тоскливых цветах ползет или движется прямо к Смертерадуге. ТроеБог так разозлился на всех нас, пока всё это происходило. Он хмурит брови, и они заполняют три миллиона вселенных, или, если хотите, больше, или если не хотите. Его надутые губы заполняют даже еще больше вселенных, чем Его брови, и Его гнев растет, обезображивая Его лицо. Эти неизмеримые брови превращаются в перевернутую Гневорадугу; в наизнанку вывернутое 'U' , что состоит лишь из слюны и желчи, камней и прутов... и всего, что есть... и шесть-шесть-шесть... успел мне надоесть!

Затем Он видит, в Своей милости, что все Миры отошли с миром. Хмурость проходит, и ТроеБог начинает хохотать. Фарс окончен, бессмысленный эксперимент тоже окончен, и Его веселый смех становится Хохохорадугой.

Все звезды теперь мертвы.
И мы отходим с миром.

Пока Боги играют в тире,
Мы отходим в мире

(Всё же луна и звезды и солнце и кометы и маленькие птички и маленькие огоньки и маленькие зверушки поют-таки Боже Боже благослови маленьких зверушек и маленьких зверушек что молят у Господа пожалуйста О Боже благослови маленьких зверушек что плачут и плачут и плачут они предстают перед Великосиними Воротами Смерти самой о Боже услышь меня когда кричу я и кричу и кричу и сердце моё почти совсем пустое)

Как бы то ни было, однажды я взглянул на звезды, и все они были кровью. Над Южным Крестом поднялась она, краснокровавокрасная, как мне показалось, Люциферетта, и как сверкала она. И там, на Западе, где, увы, она начала воцаряться, пели мертвые дети. Из моего окна, за Мао Рао и Йао то, что казалось солнцем над аркой Беслама, сияющим. Луис Уэйн там. Я увижу, если туда и дальше вперю свой взгляд, Уилльям Лоуз мертв мертв мертв на равнине мертв мертв мертв.
Я падаю на колени и рыдаю. И прощайте все.

И прощайте все
Пока Боги играют в тире
Прощайте
Прощайте все

Скелетоязыкий мир

И, пока она спит в постели своей
Слепящий окровавленный мир
Вращается
Черная и незрячая, обожженная черная
Вселенная
Опустошает огонь, пока она спит
Сонный скелетоязыкий мир
Свалявшаяся мочалка бурь и песчаных штормов
О, дивный мир - стань живым для меня
Ведь длинноязыкий бог не существует
Он лишь тянет цепь, зажатую в злобных пальцах
А брат мой тощ, как бумага -
Есть форма, но нет содержанья
Никогда не жил, никогда не умрет
И страх его превратился в хлам...

И покуда ты жжешь благовонья свои,
Я молюсь, чтобы пальцы свои ты обжег

Подбор материала и перевод с английского: Андрей Емельянов