Чарльз Буковски

из книги "Жизнь наудачу"; Избранные письма Чарльза Буковски.
("Living on luck", Santa Rosa, Black Sparrow Press, 1995)

Джону Уильяму Коррингтону, от 17 января 1961 года.

Здравствуйте, мистер Коррингтон: Что ж, приятно порой получать такие письма как ваше. Я получил два таких письма. Молодой человек из Сан-Франциско написал мне, что когда-нибудь обо мне будут писать книги, если это хоть как-то может помочь. Я, положим, помощи не прошу, похвалы также, и крутого из себя не строю. Но я играл с собой в одну игру, игра называлась "Необитаемый Остров", и когда я околачивался
в тюрьме, в художественной школе, или направлялся за десятью долларами к окошечку на ипподроме, то спрашивал себя, Буковски, если бы ты казался на необитаемом острове, и никто бы там тебя не мог отыскать, разве что птички да букашки, взял бы ты палку и стал бы писать на песке? Я ответил "нет", и на какое-то время это решило многие проблемы, заставило идти вперед и делать много такого, чего делать не хотелось, это оторвало меня от пишущей машинки и привело в окружной госпиталь, в палату милосердия, кровь хлестала у меня из ушей и изо рта и из задницы, все думали, что я умру, но этого не случилось. И оклемавшись, я снова спросил себя, Буковски, если бы ты оказался на необитаемом острове и т.д., и знаете, может быть, оттого, что кровь отхлынула из левого полушария или еще из-за чего, но я сказал "да","да, возьму". Я возьму палку и буду выводить слова на песке. Вот так, и это решило многие проблемы, потому что позволило идти вперед, и заниматься тем, чем не хотелось, а также сесть за пишущую машинку; и поскольку мне сказали, что еще один глоток меня погубит, я понизил норму до восьми литров пива в день.
Но писательство, конечно же, как брак или снегопад или автомобильные шины, дело недолговечное. Можно лечь спать в среду вечером писателем и проснуться в четверг
кем-то другим. В среду можно лечь спать слесарем, а в четверг проснуться писателем. Лучшие писатели получаются именно так.
... Большинство из них умирают, конечно же, оттого, что слишком стараются; или, с другой стороны, оттого, что становятся знаменитыми - все, что они пишут, публикуется и им совсем не нужно стараться. Смерть ходит по многим тропам, и
хотя вы говорите вам нравится то что я делаю, но я хочу вам сказать, что если все протухнет, то это не потому что я слишком старался или старался недостаточно, а потому, что у меня иссякло пиво или кровь.
Если это необходимо, то я могу подождать: у меня есть палка и есть песок.

Нижеследующее упоминание Фроста связано с декламацией поэтом своего стихотворения "Дар навсегда" ("Владели мы страной, ей неподвластны" \ ... ("Наш дар скреплен был жертвой многих жизней*)...) на инаугурации президента Джона Ф. Кеннеди 20 января 1961 года. (прим. составителя книги)

* пер. М. Зенкевича

Я слушаю "Поближе к стойке, ребята!", я поимел сегодня девку за 150 долларов, и все же, черт побери, Кор, я напишу тебе ответ, хотя писать письма - не мой профиль, я могу разве что тихо посмеиваться над тем, как разрушаются скалы. Иногда все должно кончаться, даже если только что началось. Лучше б ты так мне и не ответил.
Я никогда не вышвырну мужика за то, что он пьян, зато я вышвырнул за это
нескольких баб, и они убрались, эти "подружки на одну ночь", "моральное насилие", говорили они; во всяком случае, последняя, редактор "Арлекина" говорила именно так, а я сказал, ну хорошо, моя мораль чинила насилие над твоей...
Я думаю, абсолютно нормально писать короткие короткие рассказы, и считать их стихотворениями, главным образом потому что в коротких рассказах слишком много ненужных слов. А мы сокрушаем так называемую стихотворную форму
неподдельным прозаическим словом и сокрушаем форму короткого рассказа, сообщая массу всего на небольшом временном отрезке стихотворения. Мы можем находиться где-то посередине, заимствуя что-то и там и тут, но если мы не можем дать строгое определение как рассказа, так и стихотворения, означает ли это, что мы непременно заблуждаемся?
Когда Пикассо накладывал кусочки картона и расширял пространство плоской поверхности листа
разве обвиняли мы его в том, что
он скульптор
или архитектор?
Человек либо художник, либо кусок резины, и то, что он делает, не обязано отвечать ничему, кроме, скажем так, энергии его творения.
Хочу сказать, что абстрактная поэзия часто снимает человека с крючка с помощью банки лака. Между проницательностью (это может быть синонимом слова "подлинность") и абстрактностью такая же разница как между знанием с его инаковым воплощением и незнанием, которое выражается так, будто может быть ты что-то и знаешь. Вот чему в основном учат на поэтических штудиях: как накладывать лак, сводить на нет ненужные противоречия между писателем и читателем или разницу в понимании того, каким должно быть стихотворение.
Культура и знание часто воспринимается как нечто, приносящее удовольствие, не приносящее неудобств, и вещающее любезным тоном. Пора покончить с этой
херней. Я представляю себе Фроста, размазывающего сопли, он слепой, ему мерещится старый облезлый кролик, все любезно улыбаются, а он, полный признательности, лжет чуть ли не на каждом слове: "Наш дар скреплен был жертвой многих жизней"... Абстрактная манера говорить любезно о том, что вовсе не было любезным.
Боже упаси, я отнюдь не взываю к придуркам, мизантропам или тем, которые
только и делают что брюзжат, потому что им вожжа под хвост попала, или потому что их бабуля когда-то перепихнулась с продавцом мороженого, но давайте все же привлечем хоть маленько здравого смысла. Я ведь не требую многого, но когда слепой, слезливый, убеленный сединами поэт используется... я не знаю чем
или кем, самим ли собой, ими, чем-то еще... то я даже стакан воды без боли не могу выпить, и становится ясно, почему я придурок каких свет не видывал. (***)