|
Чингисхан, хан могучий, хан вселенский Покорил безбрежное пространство От восточного до западного моря Ото льдов и до пустынь огнистых Где кипит над песками мертвый воздух. А у хана был брат - великий лучник Именем Хасар. Стрелой со свистом За версту мог орех с верхушки кедра Раздробить не повредив ядра он И не ведал что такое промах. Вот зовет Чингис Хасара-брата: Что мне все над степью да над степью? Я хочу над самой Крышей Мира Пронестись, да над теменем Тибета, Да унесть супругу Штырь-хакана, Государя вольного тангутов, Змей-Красавицу, белей которой нету. Так добудь орла, Хасар, о брат мой, Подари мне, Хасар, орлиных перьев Оперен чтоб крылатою дохою Я в кривых когтях вертлявую похитил. А меж тем парит поодаль беркут. И воздел Хасар свое оружье Слышен свист - но как на грех из речки Тут как тут баклан взлетел вонючий И к ногам великого Чингиса Сбитый невпопад стрелою брата Пал плашмя как в тину дохлый окунь. Следом, вторя мерзкому знаменью, Ухнул сыч. И хан орет напуган: Бей сыча! Бей птицу злого счастья! Стонет тетива, и снова тщетно: Не сыча, а милого удода Ведомого вестника удачи Пригвоздил железный наконечник. Молвил хан: Увы, ужасна зависть! Подозрителен мне вредный глаз Хасара, Счастье погубил желая зла он - Он мою хатунь хватал руками, Чтил хакана лапами баклана, Перьев не несет, орлов не ловит... Приковать его к арбе скрипучей! Не давать ни воды, ни хлеба! Пусть он гложет жилы дохлых яков, По утрам с железа иней лижет, Днем в тени меж колесами ночует! Во главе двенадцати тюменей На Тибет Чингис идет походом Не в орлином тулупе, так в копытах На Тибет он не летит, а скачет. Встала в полночь каменистым кубом Перед ним огромная громада Высочайший лоб глубокой мысли Поутру явил булыжный череп Две дыры, две угольные ямы Две дороги сквозь тусклые орбиты В пустотелое нутро его уходят. Но стоит вращая третьим глазом Меж глазниц на переносье ведьма И поносит хана гнусной бранью, Скверным словом наводящим порчу. Будь ты, Мировой Хозяин, проклят! Ты, что на коне сидишь как жаба Уперев горбы в кривую спину! Видно мать твоя стонала под верблюдом Вороша змею во вшивой юрте! И не зря в ту ночь собаки выли Хором под дуплом на дух хорьковый - То-то сам ты скалишься ощерен Полупсиной-полусучьей харей! Где набрал ты войска эту сволочь? Или мать твоя мочилась в муравейник Чтобы мы тут кислятину давили? Муравьев ворожея злобно топчет - Стали гибнуть ханские тюмени Из двенадцати чума взяла двенадцать. Как тут быть? Раздался крик приказа: Эй, доставить мне сюда Хасара! Что за скрип на глиняных дорогах? Отчего былье степей поплыло пылью? Это лучник идет в Тибет в телеге Это лучший стрелок скрипит арбою. Год лизал он с оков железных иней Год жевал сухожилья павших яков Отощал он, стал он словно остов - Перед ханом как скелет стоит качаясь. Хан сказал: Вон мишень тебе на случай! Видишь мымру? В пуп стрелу и вбей ей! В третий раз шуршит Хасар в колчане И старуха рухнула с уступа Но Хасару уж ни лука, ни тетивы, Ни узды, ни седла и ни кумыса... А Чингис - к ведунье полумертвой, Под скалу: Идти, скажи, куда мне? Слышит: Как дорогой правой выйдешь, Так дойдешь до Шамбалы волшебной Там сидят двенадцать мудрых гуру Против них - двенадцать верных риши И твердят согласным хором мантры В унисон двенадцати махатмам. А когда пойдешь дорогой левой, Выйдешь прямо в царство Штырь-хакана А тангутский царь - шаман бывалый, Перевертень-оборотень хваткий, Трижды в день меняет шкуру бубна: Утром ходит золотистой коброй Днем гуляет крапчатым гепардом А потом как белокурый отрок Возится всю ночь с своей хатунью. А с тобою, чадо Есугая, То же будет, что со мною было! Закатив глаза свалилась навзничь, Пала на спину бесстыдная колдунья А из срама у ней снаряд Хасара Смотрит в небо сизым минаретом... Чингисхан орлиному охвостью Усмехнулся: Целил в пуп - попал пониже, Всё-то мимо с этими стрельцами - Так и нас да минует бабий говор! И ушел он в Си-ся дорогой левой. А Хасар пошел да подпевать махатмам. |