Александр Ильянен
У НАС ОН ОФИЦЕР

после балета, репетиций, вокзал.
Потом людей, потом постель.
Афиши, имена, закрытые двери.
Дождь, после спектакля. Больница, Эдик убежал, встреча
на большой дороге.
Встреча с доктором, опоздал на ранде-ву с
Э. В быв. больнице для бедных, Мариинской, в
дырку, через дом Актера, через театральное общество,
мимо морга.
Дождь воскресенья, плащ, желтый свитр из Венеции, бон-
жур!
Надо снова научиться.
Утро, книги. Лето, ночь, Нева. Огоньки-огни.
Хорошо забытый старый день, новый. Театр, дождь, кафе
под открытым небом, пленер пар экселлянс. О! Дурное
влиянье, добро. Шоколадный крем, дача, постель:
все исчезает, остается. Эдик, вокзал-сирота.
Больница, утренний звонок. Мариинская, как театр.
Бабушка, Кузмин. Палата номер Восемь.
Освобожденье крестьян-себя, убитый царь, Спас - на - крови.
Купола, образ Спасителя на кресте под золотым козырь -
ком. Отраженье в воде. Город, зал репетиций.Его
глаза. Перечеркнутое имя, остаются глаза.
Сережа, последняя ночь,
снимаю бархатные темно-синие штаны, выхожу из дома.
В зеленых из офицерского сукна.
В итальянском пиджаке "ля каррера".
Шаги людей не слышные из-за дождя. Сегодня, за окном. Сезон
людей. Без масок как на нехимической войне, не как в искус-
стве а в жизни. Без бахилл, дозиметров и зеленых плащей.
Жизнь в искусстве в моем африканском квартале, у реки.
Вот граница наших и ненаших, сказал бы поэт.
Страх воскресенья прошел, с петухами отречения, с разгово-
ром с доктором и дамой веранды. Бонжур или о ревуар м.Алек-
сандр ("защитник людей" против себя).
Как на картине островов, желтая книга Г. на Фурштадской. У
ученицы.
Зарывание в землю людей как огромных монет серебра. Где зо-
лото мое людей, где таланты. Раскапываю ученицу как (...)
Педагогическая война, эпопея, поэма.
(В(место немецко-французской войны романтизма: цинизм. Мари-
енгофская сволочь торжествует в нас.
Но: как в Сид(е), как в героическом эпосе не сдавайтесь,
боритесь как женщины за место под солнцем.
Под солнцем словно нарасев, слоновьим, сыновьим, африканс-
ким. Болотным, зеленым, комариным. Египетским наконец, с
ночами и всем остальным). Аминь аминь, говорю вам: анимали-
зм. Как в Африке, а лучше в Японии. Далеко и близко: остро-
ва. Переводчики, фрегат, Кронштадт. Писатели-обломовы, ден-
щики и вообще: матросы.
Это вчера, а как сегодня. Но без нас, без здесь. Навязчивая
память (мемуар-записка) о ланшафтном архитекторе (здесь: и
письмо как латиноамериканское, архетиическое, и музыка сад-
ов и огородов, неприязнь к сопливому, к тому, что течет и
изменяется, к слезам, к основе меня и притяжение сильнее ко-
шачьего, музыка такая же, графика сухая и героическая.
Как трудно не снимать как Кафке кинодневник.
Африканская ночь, химическая атака. На меня войной. Где
взять мамону на продолжение кампании против меня. Африканс-
кий вопрос-искусство. Пыль, сапоги, отдых.
Есть, нет войне. Наш пацифизм, понедельник. По дням неде-
ли и всегда, наш собственный аппетит или голод к миру. На
ша жажда как в пустыне. Одного: покоя и воли. Перевод
"мира" как покоя. Весь покой идет на меня войной. Вместо сча-
стья "покой и воля": бычья свобода архитекторов с "киетюд"
этим греческим состоянием без войны. Он идет на меня и устра-
ивает "войну и мир", хотя я так(...)
Поездка с доктором в африканскую Вырицу, прогулка до церкви
где могилка батюшки Серафима. По дороге ели булку, яблоко и
малину. Как молились.
Верность чучелу случая.
Африканские верования: наши исконные традиции, маски, песни,
телевидение как у гри-гри.
Мало интересного кроме (...) Метод исключения, парадокс па-
роксизма. наоборот: пароксизм пародокса. Лавина с гор, вка-
тывай свой камень, тренируй бицесы, трицепсы, дельте
видную. Не говоря уже о ногах, спинном поясе, шее.
В вагоне: собаки, кошки, цветы.
Солнце как африканское или русское над этими полями за окном,
плач, смех, молчание. Тишина, усталость воскресного вагона.
Полушопот лишь изредка, а так: тишина. За окнами: поля,
тополя, вечер воскресенья. Возвращение людей, картина
А потом: плач, смех. А пока: цветы, собаки, кошки. Тишина
людей: редкий (рариссим) отдых в написании "майнкампфа".
Соловьи даже не поют в вагоне, а слушают как поют люди вну-
тренними голосами: о голые голоса как в Африке. Усталые сол-
даты африканской войны и мои соловьи.
Другое время, часы. Репертуар будильников, зимних и летних
Вот наша глупость, смешаная, смешная: желтая кофта из шерсти
ягненка как в евангельские времена. Время доброй вести. Лет-
ние цветы везут люди через вокзал. Военные в пятнистой фор-
ме как европейские или африканские. Очищение цветами. Они мне
говорят. Здравствуй и прощай. Как в поэзии.
В киноромане. Бабочки на вашем теле, лето, березы, воспоминание
о даче, луг, мальчишки на железной опоре электропередач.
Дума о Майкле. За зеленый остров, родная страна. Майкл в
Лондоне, поэзия английских парков, дубов и лужаек.
Скалы, море, майоры. Миражи: вид отсюда через моря-проливы.
Ветки, зеленое время, сны функциональны.
День апостолов Петра и Павла, собор, мраморные надгробия,
трофейные флаги, люстры, иконостас, как в соборе. Туристы,
священники, дети. Как будистские бонзы, бритые головы, цвет-
ные одежды, особенно оранжевые, ходят по городу. Лето без
голов, как анархия. Флаги на парусниках, легких волнах.
Одежда. Темно-синие бархатные, цвета анютиных глазок, олень-
кины штаны, ношу пока можно, темно-синяя футболка с желтым
и красным: гербы наших бельгийских городов, куплена нами
осенью прошлого года в А., итальянские босоножки словно
греческие, словно босые ноги как в элладе фильмов П., но
носим не на босу ногу, а в зеленых или серых носках, как
актеры. Репетиция городского лета, милиционеры, Троянский
конь, Елена, далекое теплое море, северные цветы, цыганское
лето, народ-государство, "опустившиеся люди" как у Кусто,
куда то идут или просто сидят, сбор бутылок как французский
виноград, только пустой, наше солнце как в городском театре -
Индустриализация как в Бельгии, насильственная, а теперь от-
дыхаем как в ожидании нового похода на Византию, бронепоезд
будистских бонз. Звезды без шлемов.
Милиция стерегущая нас даже в сортире. Юность наших
легионеров. Очнуться и писать, быть заторможенным, быть как
лирическое сопрано в желтой кофте с тремя голубенькими цветоч-
ками , прогулка вдоль воды в желтой кофте, в коричневых слов-
но в Греции сандалиях. Будки-кафе, под ветром плэнера, сло-
вно в Венеции. На протяжении многих лет: городское лето,
вдруг с милиционерами, окровавленная площадка, лампа со сле-
дами, Эдик, деньги, ночь после репетиции с мальчиком с индей-
ской походкой, городские дети, аскетические опыты как в В
и трепет. Тоска. Усталость от солнца. Любовь к сумеркам
и дождливой погоде. Любовь к солнцу несказанная скука, том-
ление. Не проси ничего. Как уроки музыки: уроки "иностранного
языка", как такового, ни английского, ни итальянского ни ф.,
а просто чужого. Незнакомого, таинственного я. Воспоминанье
о красной тяжелой книге из К., купленной в первый год службы,
ради толики строк, потом спектакль, потом фильм немецкого
(Шретера): стансы к Малибран, потом репетиции Романа В. об
актрисе с актрисой травести И.С. Романист: кино. А спектакли:
вспомнить Э.М.Ремарка.
Про обелиск, трех товарищей, время жить-время умирать. Экзаль-
тированность. Актриса Ирина Соколова. Элеонора или последняя
ночь в Питцбурге. Петербург, зима, итальянская актриса. Ибсен.
Нора. Венеция. Третьеримские солдаты, серые милиционеры.
Шепот жизни. Мазурки, полонезы, ноктюрны. Утро, становление
ритма, работа-труд, душа. Трудно дышать, милиция, туалет,
запахи как в поле от цветов-людей, вернее не от милиционе-
ров, а от навоза полей, где растут цветы и хлеб.
Аня призналась, что раньше в Москве на тусовках не замечала
В. Царская дочь. Вечная невеста, вот роман. Он, наш люби-
мый, взял ее как простую девку. Он как воин не знает пре-
град, такой смелый.
Флегматический темерамент: река впадающая в. Текущая. Бере-
га.
Вчера постирал мемориальные носки, буду носить их бережно,
как сервиз из царской коллекции. (который)
Белые носки как фарфоровый сервиз редкой работы. Из дворца.
Зарыть в прошлогодних снегах, в снегах будущих зим: сохранить.
Слишком тяжелым для него оказалось мое иго. Он превратил
мое жилище в сад с чайным домиком, с домом гейш, которые
существовали и до него, но не имели той восхитительной завер-
шенности: водопад, мостики, заросли, таинственность сада и
дом. Он организовал с хищностью архитектора, потом испытал
на прочность бурей чувств, которую удалось вызвать при по-
мощи Ани. Как ведьмы из фильма с Никольсоном. Ведьмы из
чужого фильма, но как из очень близкого.
Она говорила, что любит меня любовью "брата", уважает меня:
я ловил как золотоискательницы крупинки правды.
Я искал в этой женщине, кавычки. Я ничего не искал, но был
сам как то, где ищут, я наконец устал чтобы во мне шарили и
так грубо искали. Маленькая девочка из М. не ищи, а если
найдешь, то это едва ли принесет тебе удачу.
Она не дает покоя, она усиливает болезнь. Грубый римский
солдат за женщиной.
Слова Ларисы: она тянется к вам. Нечаянная буря и натиск,
потом радуга над волнами.
Он не мог терпеть ничего льющегося: водопадов, слез, слюнь,
а я был его любовником.
Он был студентом, ландшафтная архитектура была его дисципли-
на, он был поэт, писатель и садовник панк-цветов, ненавидя-
щий хиппи. А я был.
Он не был влюблен в мою музу, считал меня декадентом, таким
(здесь бы он нашел весомое и грубое слово. Брутальное).
А он был моей музой.
Он не мог выносить моей(...), а я был ему верным целую не-
делю. А!
Он говорил: мне не нужна твоя верность. А я клялся быть ему
верным до пятницы, даже до субботы.
Он был смуглым и темным как из цыганских шатров, а я был
светлым и с серыми глазами, из северной столицы. Он был моим,
а я был его.
Он запрещал ревновать его к альпинисту, редактору, Анечке.
...
Майнкамф это педагогическая поэма. Когда фавн пишет письмо,
роняя крупные слезы. Мы с ним хотели перевоспитать др. друга.
Сиеста. Вспоминаю протяжное и московское аничкино произноше-
ние. Пидагог, говорила она нараспев. Сквозь беседу на Теат-
ральной площади: чай с отравленными, разговоры об Америке,
все отравлено, люди извивались, ползли, искались американские
таблетки от мигрени, люди не знали, что делать, убегали на
концерт Клаудио Аббади и португальской исполнительницы-вир-
туоза. Люди, люди.
Я лишь чувствовал себя как всегда: после газовой атаки как
на реке в Бельгии, туман, глаза слезятся, как будто снял
резиновую маску с лица и страшная резь! спитым чаем как ло-
шадиной мочой промываю очи.
со мной своей делились силой.
...
мои читательницы мои - тели.
без рода: как воины Леонида од золотыми шлемами и в
красных туниках
словно по доктору: никто не знает что такое инь а что та-
кое янь.
конфьюзьон поэтик.
...
в доме все смешалось. Весна.
маменька, дайте помечтать ( слова из какой-то пьесы)
...
Лариса похожая на армянскую поэтессу. с ней мы заходили
вчера в армянскую церковь. она ела мороженое на ступеньках.
рядом с домом где жил п. Тютчев.
...
мечтает прочитать пьесу "стулья"

словно прогуливались в городских горах.
вдруг изменился рельеф. Вы поднимались и спускались,
вдали синело городское море ( без названия)
...
отдых от забот? за пределами нашего отечества: в разросшемся
отечестве. в экспансии отечества. Отечество расространя-
ется как болезнь.
как сад. как л.
...
удаляемся от романа как Д. улетающий в далекую америку.
через океан по воздуху птицей.
все они .. как птица говорящая на непонятном языке.
Неонятность птицы это кляризм де сье.
Кактус на моем окне, иллюзия Мексики, нет, Коста-Рики, вообще
Америки, утопия континента, место воспоминаний-будущее, место
ритуальных церемоний. Здесь у нас, другое место-и-время. Сам
о себе континент. География мечты. Искусство письма, выбор
бумаги, чем писать, места для сеансов п., времени для письма:
искусство. Как составление букета. Время письма для писателей
театра: лицедеев. Долгий выбор одежды и поз. Фоновой музыки:
при отсутствии внутренней музыки вод, океана, которым управ-
ляет Луна. Управляемый писатель - скрипка, инструмент, в чьих
то надежных руках. Мелодия, которую извлекает из него ис-
полнитель. Автор музыки. Медитация на тему внутренних вод:
не ручеек, а океан. Бах. Кайн Бах абер Оцеан. И корабль плы-
вет-кинотеатр. Как жанр: медитация. Маэстро покажите нам
море, корабль, паломников плывущих к могиле певицы. Июль в
осажденном кем-то городе: может быть опять французы, поляки
и шведы и не говоря уже о немцах тех, ришли незаметно и
окупировали нас доверчивых, увы, увы нам. Люди гибнут за
м(еталл), музыкальная тема. Стиль. Цена успеха. Успех цены,
золото и серебро, камни. Дети, цветы, птицы: городское лето.
Утром дождь, иду искать сантехников. Прошу остановить
воду. Капает, журчит. Река воды, не ручеек а целомудрие оке-
ана. Лотреамон. Песни из кинофильма. Лариса ушла на час,
сказала девушка, а мы как Наполеон не снимая рубашки и
брюк, лишь расстегнув чтобы вынуть эвфемизм. Ах музыка ка-
ннибализма, как в Африке пили друг друга. Потом возвраща-
лись домой.
Как народная дубина войны, сама войдет. Мысль о майнкампфе.
Эй дубинушка. (всп. о Ромочке)
Боритесь (п)о-други!
Сражайтесь прилежно.Триста спартанцев. Американское кино,
красивое и героическое. Привести в порядок мысли мало надежды:
слишком все запутано, да и математике всегда я был чужд, о
мой задний ум, все рассчеты выполнялись медленно, как во сне,
как в маниловской усадьбе где умирали крестьяне. Сценическая
речь, сцен. движение: этим дисциплинам мы обучались не у педа-
гогов театрального института.
живу полунадеждами как невежда. Суббота, перед прогулкой под
сводами. Колокольчик машинки звенит как рифма: табу, ограни-
чение. В верлибре другие странности, табу более высокого
программирования.
Дом на Неве, "набережная туманов", французское сентиментальное
кино конца. Эсхатология литературы и кинематографического
театра. Арена, зрители как в египетской мифологии с тулови-
щами шакалов.
...
Красный чай как в Индии. Лето, за окнами новый день, как в
песне. Вчера о радио объявили о сатанинском дне, сказали
что день вчерашний неблагоприятный. Черная кошка у подъезда
потом кассирша из магазина, рассчеты, сбился в конец в них.
Смотрел потом на "демона" Врубеля, вспоминал о поэте Л., прос-
то о Поэте, о певце майнкампфа, слушал его песни. Потом визит
к кузине с маман, воскресный. Кассирша ласково твердила:
к слову, снова о кассирше. Б. с ней.
Проезжали над Невой на трамвае. Гуляли по кладбищу у Лавры,
видели красивые цветы, того ангела осв. солнцем у входа, как
всегда, как зимой. В соборе в полумраке смотрел на иконы,
вернувшись домой продолжал читать о Врубеле.
Построение и разрушение как у Гауди. Переболеть как архитек-
тору , беременному снами, с нами. Беременность от любви к
красивому. Жажда жизни, название американского кино. Про В.
Гога. Не хватает на всех, как маленькие зернышки как маковые.
Разделить как пять хлебов, благая весть. Раздели.
Выражение лиц у женщин моего "городка" становятся японскими
и походка и мысли не говоря уже об одежде. Городок, так назы-
вают квартал на берегу Невы где живу уж столько лет с переры
вами, как португальский поэт в своем одиночестве, наблюдаю
как женщины из русских красавиц становятся сутулыми японка-
ми с тонкими морщинами как у Хокусаа.
Мальчишки на Неве, мальчик в черной футболке перелез через
чугунную ограду.
Памятники: не возвращение, а развитие темы" майнкампфа. М.
кампф и Африка очень тесно перепле-, неразъединимы как па-
мять. Собака П., обезьяна Д., египетские кошки, анонимные и
с кличками, с именами. Орнамент. Цветы зла, добра. Цветы вне
категорий морали: цветы. Конечно же, одежда. То что носим,
защищающее нас. Брюки бархатные, темно-синие, оленькины,
с пуговицами внизу. Носил из более трех недель. Теперь
ношу оленькины джинсы, "пулловерия", мейд ин итали. Венеци-
анские. Очень узкие внизу. С заплатками-апликациями
из коричневой и черной кожи.
Раздевание Р., его трусы-шорты с прорезью, кока-кола, демон-
страция в комнате Л., при свете тусклой лампы. Потом свет
белой ночи, смуглое тело, Р. без трусов и майки. На мой воп-
рос, нравятся ли ему содомические отношения, он ответил ка-
тегорически "нет". Как можно в живого человека ( ) х?
Полуденное письмо, до сна, как в Африке.
Как аппранти -сорсье, выпускающий из бутылки и не умеющий по-
садить обратно. Паника, неуверенность, зыбкий полет. Как у
авиаторов в начале века. Такой полет. План, аэроплан. Пес-
ня по ящику. Слушаем вместе вечером, даже ночью: эпизодичес-
кий Р. и я. Поле репетиции в В., накануне спектакля. Пишу
и кашляю как накануне приступа моего маль сакре, о дыханье
цветов и травы, волнующее меня до приступов.О шум народных
машин, о невыносимые звуки музыки из шарманок. Все опута-
ли путаны проводами. Лес, часы, подсматривающие и напомина
ющие о временном. Занятие не терпящее суеты.
Служенье муз, как перевести? История болезни, как история люб-
ви. Танцевать как в Африке ппод барабаны. Наташенька в Афри-
ке, почти-вольтеровское название. Служенье муз ( не знаю как
истолковать) не терпит, вспомнил об этом утром. Утром охва-
тывает беспокойство близкое к панике. Нетерпенье. Репети-
ция спектакля, просыпаемся и начинаем играть. И отдыха нет
на войне. Кавычки, Киплинг. Напоминание об Африке.
А у нас, Индия, белая. Река течет меняя цвет как хамелеон:
то голубино-серого, то как шинель, то синяя, то сверкающая:
сталь, аметист, индийские камни.
...
Полетное время,так объявляют отесс д,эр, девушки на самоле-
тах. И сам вы п. как девушка, фея, существо неопределенного
пола, ни м. ни ж., буквы общественного туалета, вот китай-
ская мудрость: инь и янь. Разделяй и властвуй. В зеленых пла-
кали и пели. Как в Америке едут в разных вагонах, не то что
в нашей А., но эм и жэ: спускаемся в разные полуподвалы,
как каждому свое.
Запах мечты от пальцев, потому что перебирал и складывал
в банку как шаман. То что сушилось на газете как шнурки. яще
Число пятнадцатое, но не пятница, а суббота. Суббота не суб-
ботняя, а нового Завета, суббота ни красная ни черная как у
Стендаля, а непонятно какого цвета, не ощущаю календарного
колера. То малое нечуждо человеку, то именьице что остается
от раздаривания бедным. Рики и повери как название из Н
(ицше). Сережа бы спросил "кто такой ?", я бы ответил с теат-
ральным исугом, как? не знаешь философоф и писателей? рас-
сказал бы об итальянском полдне, встрече с лошадью. Вспоми-
наю об Элеоноре, последней ночи в Питсбурге, она говорит,
вспоминая," я ведь сумасшедшая, не покидай меня". Вчера вспо-
минали с Ларисой у Мариинского театра. Река в которую можно
вступать дважды и трижды, всегда. Река забвения из которой
не выплывают, но купаются. Берега реки, река через которую
переплывают, через к. перевозит паромщик или просто паром.
Невозможность трудиться, полная и(ли) частичная, не-необхо-
димость (думаю как лучше перевести). Борьба художниц с кен-
таврами людей. Их майнкампф.
Шапка шамана, бубенцы, весь остальной реквизит, юсуповский
дворец, выставка "Распутин. Крах самодержавия", прорубь как
куст, незамерзающая и не зарастающая. Паломничество.
...
Письмо почти ночное, сумеречное, полусонное, белоночное, Р
"свинарник", о запахи о звуки, о своды, течение народа впа-
дающего в дорогу. Народ в естественной нужде, люди как на
публичной исповеди. Репортаж: кинороман "иль порчиле". О маль-
чиках с московского вокзала, дорого и долго, дорога в ни-
куда, просто идея пути. Ветераны дороги. Зеркала, лабиринт
кафельных стен. Вс. о московском небе. Здесь - другое.Пэ.
Как М. наблюдающий за вагонами с селитрой, сон о периодичес-
кой системе.
Репортаж, хроника лета. Профессия репортер. Кинороман. Ночь.
Этюды, мазурки, полонезы, вальсы, марши: Опера.
Импрессионизм: символизм, сентиментализм, постмодернизм. П .
некритический метод. Апологетический метод. Ф. да не тот.
Аполитический метод, "быть обязан". Цинико-романтический ме-
тод. Дискур сюр ля метод-метод. Заметки-метод. Записки-метод.
Открытие города, конец века-метод. Все-метод. Ничто-метод.
Один день: "и вся жизнь"- метод. Три блаженных: одной любви
-метод. Уступчивая музыка. Майнкамф, домашний арест. Наблю-
датель народной жизни из окна, сеанс окна. Звонок в пустыне:
рассказ о даче. Россия конца: начало. Дачи, огороды, дух
вольтерьянства. Мечты о неравенстве, новый сентиментализм,
маркетинг как в Антверене. Рынок у церкви, барахолка. Геб-
раизм? барахло. Тюркизм? Где то война, кавказская, умиротво-
рение городского народа, прошлое в настоящем. Начало-конец.
Чтение стиха из "сороки", смех. Метод-методов: слезный дар,
ересь разговоров, против вдруг, осеннее. Про комнаты, боти-
нки, роман разговоров. Беседа выводящая неожиданно к: кра-
сивое место. Так едут в поезде и разговаривают, в кают-кам-
пании, на корабле, в самолете. Беседуют везде, как на земле
Письмо ради письма, "чистое искусство", через пень колоду-
письмо. Письмо как в А. - война. И мир-письмо, все через дефис
дефэтизма. Пасмурный день, вторник, июль, городские дети,
цветы на улице и в садиках и скверах. Разговор уводящий
в никуда. Внезапная тоска от сладкой жизни. Миф о сладкой ж.:
горечь. Людям обещана "дольче вита", итальянское кино. Людям.
Глобальный вопрос майнкампфа: кто кого. Или вы часы: халиф
на час, или они вас: наблюдают. Бездны: большие и малые.
Попадаете как в морских переходах, ах. Корабль словно пада-
ет как самолет в воздушную яму. Как человек опускается в я.
книга. В великом назначении много радости. Великое веселье. С
видетельство. Всп. вчерашний день, утром нового дня. За окном
свет дня: утро, молодость дня. Белое и голубое: наверх у, было
еще розовое. Не спалось, читалось. О Р. Лулле дидактический
роман, недочитанный. Переводчик откладывает толстую книгу,
но не как Марго, а больную, чахоточную.
Лень-матушка. Свет-батюшка. Автобусы, машины, буксиры. Где
тугие паруса? это завтра с Гомером, а сегодня, бессоница, бе-
лая ночь. Точнее: белый день. Все в прошлом. Прочел напо-
ловину. Борьба по названию майнкамф. Бред переводчика, не
знающего как толковать сны. Про птичек например, про мокрую
лужайку, участок земли в лесу: для дачи. Уйти с балета не
досмотрев, не дочитав. Что за нетерпение? или это наше безу-
мие или наша совесть. Точка. Между двух возрастов: один,
наш собственный. Голос: соло. Как название повести . Про
одинокий голос. Прошлогодний Сережа не звонит: таянье
прошлогодних с негов, но что то осталось, какие то птицы
и цветы. Весна снова. Ночь. Светлая как день в наших п.
Займемся переписыванием. Этюды. Непрактичность жизни, не
то. Но это. С. (архангельский) был в пестренькой рубашеч-
ке, принес итальянские ботинки, купил по дороге, Лариса то
же: итальянские сандалии, но они порвались под ней, не гре-
ческие. Разговор о комнатах, жизненное пространство, как ме-
чта немцев о месте под солнцем. Не счастье, а другое, более
высокого градуса, тернии - звезды. уть, московский вокзал,
итальянский фильм. Театральная площадь, кинороман.
Туалет: не общественный, а одежда. Чем случайней, тем верней.
Моя верная одежда. Репетиция туалета. Летняя коллекция.
Кассирша ласково твердила: купите. Купил. Оранжевое моро-
женое. Снова мальчик и снова. Нет, другая река, девочка. Ба

После дождя, четырнадцатое июля и пятница. День Державина:
двор на Фонтанке, как вокруг могилы поминай как звали-
собрание, с вручением денег.
Ларисе исповедовался исподтишка об Эдике, с эпизодами. Как о
Манон Леско-мальчике с вокзала, с большой московской дороги:
но разве я кавалер де Грийе? Э. при мне договаривался за
деньги, по телефону. Испытывал меня или просто по простоте
старушки подкладывающей хворост. Я смотрел как он ест: жадно
в первый раз за день, стал вспоминать о С. и Р., призывал
как море, нет отклика. Ужасный запах от ног, синтетические
синие носки, жара, глухие кроссовки, смэйл от этого едва
выносимый. Отвращение к гигиене, лихая жизнь. У Ларисы был
привал и исповедь как раскольнице, боярыне в срубе, журна-
листке. Жаловался на себя. Эдик чесался, просил сладкого,
спать лег один, как к Невскому проспекту влечение боро-
лось с отвращением. Под утро запах немытых ног стал странно
возбуждать, Эдик что начну просить тела: не буду.
...
суета, суета, суета
дурной запах. Пусть выветривается. Жестокость с жалостью:
одно чувство к сироте. Ужас. Серые плавающие глаза, запах.
Все время чесался. Спрашивал: почему молчишь. Я от ужаса и
жалости не мог говорить. Встретил опять в подвале вэ це Мос-
ковского вокзала. Попросил денег, три тысячи, дал пять. Спро-
сил буду ли я дома, можно приехать. Ждал к девяти. Приехал,
кормил, уложил спать. Вспоминал о Б. и пэ.
Сестра твоя родная. Просить ничего не стал как Б.
Спал в ужасно смятенном состоянии. Утром тоже не стал:
отправил с Богом.
Пошел в булочную
Втянутся, погрузиться в:
Дыхание. Цветы. Субботний день. За разговорами об Америке!
его взгляд, его волосы, его тело. Потом, рассказы о Гале,
собирании бисера, как кто то бил Грету потом писал на нее,
чтобы больше обидеть. О том, какая ярость в молодых, какое
солнце видно в колодце, а был ли колдун. Да с цыганской кро-
вью, смуглый с усталым лицом и очень молодым телом, с позво-
ночником сломанным как у канатоходца, от любви.
Я гладил спину, он: о, осторожно, от прикосновенья я могу
потерять сознание, я стал бережно относиться к этому сильному
как к очень хрупкому телу. Как он сидел: как в вигваме индей-
цы, сутуля спину. Курил, говорил. Как в латинской америке.
Устал от моей нежности, ушел. Аня была рада (...)
Как будто били Грету, а не меня. Писали на бедную девушку.
А я смеялся сквозь слезы, читал строки как из китайской поэ-
зии, классические. "тебе я милой не была ты мне постыл а
пытка длилась".
Потом ушел. Но вернулся, позвонил: позабыл паспорт и зачетку
(!). Прощальный поцелуй.
Борьба с собственными чувствами: майнкампф. Насыпание стены
как при штурме турецкой крепости: поздний разум. Крепкий,
крепче крепости: она взята.
Они превратили меня в родину: пространство и время. От и до:
болезнь в августе, когда меня осаждают со всех сторон.
"Они, о родина"!
я читал им эти строки как о себе. Обязательность: быть. Как
проявление профессии в пароксизме страсти.
Все что клубилось, туманилось, вдруг стало лучом: новая лю-
бовь, я стал цветами, небом родины в пароксизме страдания.
Месяц цезарей: царская болезнь: приступ.
Голый как гуляка романа, ваджинью, Вадим.
Донна Ф. это я. Как Толстой, как Флобер искренне признаюсь.
Встреча с американским, вчера. Интервью об Америке писателей.
Другой берег, такое вечатление что ее нет, в том смысле
что даже если и есть, то она как Гекуба...Что волноваться
о ней:
Мы спрашивали об Америке как о Гекубе, с трудом сдерживая
зевоту, рерывая "интервью", по разным поводам: надо прово-
жать Хелю на концерт Жоан Переш (Бетховен, Брукнер), все
внимание от Америки переключается на К.Аббадо, дирижера,
Хелю, девушку в желтом из загадочной Швейцарии, на музыку.
Потом когда с трудом удалось проводить Хелю на концерт, раз-
говор вновь возвращается, интервью оближ!, к Америке, в ко-
торую все охотно верят, которую открыли когда то и где
живут "такие же люди" и есть свои американские писатели как
везде на белом свете.
Лариса предлагает сфотографировать американского писателя в
платке, он удивляется с черной бородой, зачем? Лариса сме-
ется. Я спрашиваю, где вы видели писателей в платке. Потом
ради правды вспоминаю: Блок в шали, Кузмин за самоваром в
огромной шали, закутанный как Аня в одеяло. Это: другое врем-
я. Платок, турецкий, который я носил на шее в жертву памя-
ти, висит как прустовское пирожное.
Что пьют в А., что едят. А Мисиму в А. знают, а Ж.Жене.
А женщины в А. пишут. Потом фотографировались "на память".
Лариса давилась от смеха, устроила карнавал. Когда Рыжик
лапой пытался открыть дверь и мяукал, она сказала "это
Владимир Ильич Ленин".
Вокзал несгораемый как рукопись.
Киновокзал как роман.
Точка безумия или совесть моя: великое может быть.
Вчера не написал ни строчки. Ранний период: розовый и голубой.
Средний: сиреневый.
Ида Рубинштейн, Анна Павлова, усталые слова как позы.
В сиянии голубом.
Пыль дорог. Ренуар. Опять вступили в выставку как в воду.
Мужчина, женщина на лестнице. Неведомые шедевры.
Вчера: Воскресенье. Вместо "Бесов" другой театр. Вместо "бесов"
в Малом драматическом на Рубинштейна. На Фонтанке первая остановка,
пришел взять билет на спектакль, остался завтракать в
обществе хозяек Берты, самой Б., Артюра, Альмы.
Кот сидел в плетеной корзинке на шкафу.
В доме напротив моей родины, на берегу Фонтанки.
Шел через дом-родину как через пейзаж войны, после боя: траншеи,
богатые неразрушенные машины, разбитый фонтан, чахлые деревья,
нет цветов. Решетки, Фонтанка.
Воспитание чувств без кавычек продолжается как роман кино.
Потом вместо бесов, кавычки, перформанс прогулки, встреча с де-
вушкой нашей мечты Виолеттой под аркой по пути в метро, идем
все вместе с Эрмитаж смотреть "глухую Берту" метра Т.-Л.,
продолжение перформанса-прогулки через осенний город.
Юсуповский дворец: не пустили.
У Ларисы. Две бутылки вина, свежий хлеб, разговор. Откровения
Берты о моем персонаже. Я за тебя замуж бы не пошла, как в раз-
ведку (смысл). Если бы была война.
Не пошла бы за меня, в мирное время. Ой-ля-ля.
Две бутылки вина: одно: качественное, другое "лидия", ужасное.
Бормотуха. Разруха от бормотухи, дешевого вина.
Путешествие по Родине: осенний город. Бегство в болезнь как в
жаркий Египет. Остановка: картина. Ангел утешения. Посланец
света. Мы носим войну в себе и ожидаем мира: французская поэ-
зия. Поиск света в стране фараонов. Смайл энд бай. Ту сэйл энд
ту бай. Берта из айфы, ее откровения. Мистика хозяек: Зоры и
Инны, их пафос.
Интериоризация внешнего мира грусти и мрака и грязи, что про-
никает в тебя как в переводчика.
Ты пропускаешь в себя. Через себя.
Сосредоточенность: не маргиналии свободного стиха. Верлибр:
форма освобожденного стиха, закрепощение себя. Разорвать и выр-
вать страницу.
Прогулка-перформанс на Фонтанке. По Фонтанке ночной как по Бер
лину с Бертой, Артюром и Виолеттой.
Быть вам сестрами, императив поэта, Берта.
Не мрачнейте как черная вода с фонарями радости, мрак болезни,
ночная вода, и фонари, фонари. Дорога домой, перформанс, кино-
роман. Откровение о жанре. Словно на вас упало то яблоко:
момент просветления.
Иллюминация это картинка с выставки. Письмо-отдых на пути. До-
рога через вокзал, путь вниз. Сценическое пространство.
Пэс-тайм.
Занятие от скуки.
Разговор во время прогулки по осеннему городу. Картинка с
выставки. Лечение докторами. Я не увидел "бесов" в воскресенье:
увидел Артюра, Берту, двух хозяек, первую, вторую как в пьесе,
Альму, потом: повторение.
Литературная учеба: Вечные студенты убивают во мне Алену Ива-
новну. Крим э шатиман. Заодно и сестру Елизавету. Топором.
Потом: пот болезни. Кинофильм. Музей Достоевского.
...
Женитьба на Д. Раскаяние. Каторга и Евангелие супружеской жиз-
ни. Ля ви конжюгаль. Иль: ле марьяж, по Гоголю, по Чехову.
Ле нос, наконец, Стравинского
...
Наша болезнь как будто вы закутаны как Венера в меха. Как будто
вы не Венера а шаман. Как будто вы и В. и Ш. Дефис-мостик между
Венерой и шаманом. Как будто вы больны болезнью. Болезнь как
война священная. Как будто вы уже совсем не "я", а после взрыва
дискурса: расколотое сознание. Рождение: шамана, Венеры.
Назову только этих. Из любви к дихотомии. А пропо:
он упрекал меня в дихотомическом мышлении (...) А я был его лю-
бовником.
...
Месяц цезарей уже достиг своего пароксизма как болезнь. Вяло-
текущая как дискурс до взрыва. Но лава, все равно обжигающая из
огромной горы, как огонь. Как огненная река. Как (...)
...
Состояние стойкой ремиссии: почти как мир. Но: передышка.
о-французски армистис. Перемирие. Между войной и миром.
Ум людей, их ремесла, занятия.
...
Пишу днем, как будто в черной дыре, небритый и лохматый как
ученик шамана, в Сибири, а не в европейском окне. Теерь окна
везде как сакральные дыры в избе.
Когда зацветет этот кактус?
Я отец Сергея но не отец Сергий по крови моей, а они приехали
как в келью, привезли сосисок.
Приехали с дурацкими дурами, я открыл им дверь и впустил на
свой порог. А они устроили перформанс: в ванне, на моей кровати.
Я не завидую тому, как в романсе. Мы пили наш бокал, потом
поехали на Театральную площадь. До этого у художника Арона, по-
хожего на П. поэт падал с Анечкой в руках. Исход от Арона по
Садовой мимо золотых куполов с сияющими крестами на Литейный,
там остановка как всегда по пути в ночь Египта.
Приступ моей болезни. Маргаритка с клумбы Юсуповского сада, да-
же, точнее, перед решеткой, напротив павиольона ресторана "Д.гне-
здо".
А он был моим любовником почти неделю, целых три блаженных дня,
а она была его, вернее стала его подругой.
Нет повести п. на свете.
...
Нет повести на свете, но есть роман. На самом деле и романа уже
нет, но есть Роман Виктюк, режиссер. Время идет как в спорте,
хронометрически. С фотостартами и фотофинишами. С тайным шулер-
ством.
...
Ночь с прошлогодним С. как с п. снегом. Разве это возможно.
Восоминание о том другом альпинисте. Люблю покорителей роман
(тических) вершин с их приспособлениями для покорения. Инфанти-
лизм альпинизма. Страсть карабкаться.
Голубой воздух который окружает как благодать.
Дышится легко как в материнском.
Миф спуска с горы.
Лето без лишних денег, чувство чистоты.
Остался в городе кладбищ, очарованный. Очищенный от лишних.
Сережа, как зачеркнуть это имя: в ту ночь мы целовались как
прстуник и иудушка.
Чудотворство, длинные ноги, сладкие губы.
О: наши члены соприкасаются и сливаются. Потекло! Влага любви
словно из фонтана: капли слез
...
как в том фильме Кавани о девушке и фашисте, об их любви и смер-
ти. Ночной портье. Реетиция воспоминания. Танец. Их тяга друг
к другу. О негры тел, о страсть как африканская: ночная.
Сережа говорит: весь в оранжевом свете: голый, живот и член
как будто голова где то очень далеко ее не видно, как в Греции
Сережа росит выключить свет, устроить Африку.
Да будет ночь, да будет африканское.
Любовь похожая на родное. Дым сгорающих денег: сладкий как оте-
чества. Золотое, обручальное как символ. Все уносится и сжи-
гается. Остается африканская ночь: восоминание. Это не унести
и не сжечь
Это то что остается от огня. Дым отечества.
...
Он меня по-своему любит, по воровски, по хулигански, по цыган-
ски. Дитя окраины, о мама Рома это я. Кабирия это тоже я. Это
мы, можно сказать по-царски. По-гусарски, мы не гусар по крови
своей, по царски: да. По лицедейски: может быть, как нам знать.
Наш учитель жизни с сладкими губами, с ногами футболиста, наш
Жан Жене только без крыльев.
Уроки английского у Берты на Фонтанке. Пятьдесят два. Фифти ту
Деремся с Анечкой на кухне. Драгомощенко заказал текст ( по-гре-
чески
...
Священная война безумия со мной. Корабль плывет. Куда нам плыть.
Воспоминание о Бельгии куда меня везли военные моряки как
национальное достояние. Искусство чайной церемонии
Дописаться до: шаманская болезнь. Трактат (этюд) по политичес-
кой экономии. Думаю что идти продавать как иудушке, деньги не по-
лучил как заштатный чиновник, через неделю через месяц.
Имя, Царствие и Воля
...
семь (тысяч) мамонушки. Семь тысяч денежек. Как жена Синей бо-
роды: смотрю, вернее слушаю что видно с башни.
Известное из сказки.
...
Драгомощенко заказал для журнала. Нотр Дам "Тандресс": о
бесстыдство называния себя, снимание одежды, вуали, чадры
Жизнь цветов, птиц и деревьев. Японский актер в уборной.
Берта, преподаватель английского, исповедник из Св. земли
Грустно? нет, солнечно за окном. Кактус так и не расцвел.
Словно у вас суровее климат чем в мексиканской пустыне.
Словно еще суше, горячее, сильнее.
...
Опера: итальянское искусство бельканто. У нас другое: опера и
балет. Сомнение.
Лучше победа: цветы и немые вещи вдруг заговорили.
...
Туалет: спускаемые люди. Спускающиеся сами из-за нужды. Вот она
как голод (роман Гамсуна). Вчера сумерки вокзала, уходящее.
завет сумасшедшего Б. словно Жорж Батай (Битва, Бой) в своей
Библиотеке. Пиши как живешь и живи как п.
Пар экзампль!
...
с утра перебирал письмо как тютчевская женщина
но сжигать ничего не стал, потому что не горит
и не фашист я по крови своей чтобы сжигать
...
сам горю как цыганка предсказала в удивительном очаровании, как
в полубеспамятстве. О простота что хуже воровства. Сим победиши:
лучше воровства.
...
золотое колечко. Где золото мое где серебро. Осталось три:
в маленьком кошелечке: одно обручальное, куленное Лидой, дру-
гих два: перстеньки купленные офицером на скромное жалованье,
когда получил наследство гран-тант.
Остальное унесено как ветром, желтенький металл, словно дым
отечество: золотое колечко, словно та зеленая бумажка, фантик
с цифрой "сто". Я стал проще, т.е. сложнее. Комментарий.
Рассказчик историй: Ларисе, Ане. Как на исповеди. Как в пус-
тыне или в лесу, схимницам. Уроки исповеди. Вино признаний.
...
К годовщине путешествия в Анверпен. Европейский поход. В Е.
через врагов. Из греков, через "окно".
Открыть окно что(...)
...
Стремящиеся к ней мешугге. По волнам. К ней: загадка. Железная
дорога. Тоска. Поражение тоской как на войне. К св. Елене:
острова женских имен.
День субботний как молитва.
Смирение перед п. на Московском вокзале. Люди, люди! идут
как в Африке солдаты. Отдых на войне, вокзал. Отдых-ожидание
вокзала. Чеченская пуля верна. О жених.
Дорогие могилы Венеции, кладбище на о.Сен-Микеле.
Могила из черного: Врубель и жена, два человека пьют на мо-
гиле, поминают Врубеля. Вы смотритель, спрашивает один, дру-
гой не спрашивает, а смотрит ьяными глазами, мы тут посидим,
мы не пьяницы, просто ностальгия. Исцеление от черного камня
как от камня в М. Черный м.
Исцеление от Врубеля как от черного мрамора Мекки.
Словно волхвы пришли поклониться священной могиле.
Другие могикане. Опять же индейцы северной столицы. Город-
окно, сквозняки. Свежий ветер.
Поклонение бюсту Некрасова как воспоминание о японском поэте.
Ненайденная (еже) как твоя могила Т.
Св. как камни могилы, словно отеческие. Словно фундамент из
камней. Окаменевшие остатки: останки, малый прах, упавший
с неба камень. Сон о Сан Микелле, о другом кладбище, Париж
который улетел от нас в этом году, осталась одна бумага-при-
глашение. Там злые крокодилы как в Африке. Не ходите гулять
Вокзал московский, полный тревоги смешанной с суетой, вок-
зал с подземными ходами как замок, с подворотнями, внешними
и внутренними сообщениями, везде коммуникации как на войне
Вокзал как поле маков (красное и зеленое): впечатление.
на полях книги Ле Карре, после прогулки по кладбищу, и фраг-
мента практической жизни. Нюл диес сине линеа.
Медитация по поводу : линеа. Толкование "строчки".
А Казанская нынче именинница, пятница двадцать первое. Вчера
Казанский собор: строчка. Своды высокие московского вокзала,
тупики, лабиринты как в греческом театре-кино, вечером,
возвращение, музыка, книга, кровать.
Как п. Достоевского, на большой дороге, в трактире, поевшему
блинов и выпившему водки, перед тем как уснуть смертельно
усталому ( их бин мюде, тодмюде), восклицающему как осененно-
му: вот она практическая жизнь ( перевод с немецкой версии
"бесов".
Вчера "день взятия Бастилии", он и данс. Всегда всоминает-
ся писатель, как дерево в своей красе, в каменном гробу бас-
тилий.
Петропавловский собор, русская Бастилия. Вы пишете кругами
от флегматического темперамента, как англичане. Степени сра-
внения. "книга" которая не пишется "на одном дыхании", а
показывает всю технику дыхания, разные "виды дыхания", упраж-
нения в дыхании, способы дышать. О докторах, больних, потен-
циальных пациентах.
Борьба в публичном туалете московского вокзала, п. постбаль
заковского возраста, пухлого как король, с длинными волоса-
ми, били двое молодых людей, уже не подростков, он уверенно
оборонялся как в майнкампфе. Как будто боролся не с людьми
а с ангелами в публичном туалете, на виду публики словно И.
Поддубный. Или: как в итальянском киноромане.
Борьба Ч. с фон Мекк, как будто с немецким фельдмаршалом фон
Боком, Гудерианом или Мольтке.
Борьба: отчаянное словно французское соротивление за дымом
эпистолярных стратагем. Милый друг, спасибо за деньги. Вы
самый единственный и дорогой. Как поживает наша симфония. В
сию ночь Вы снились мне. Верьте в искренность и чистосердеч-
ность моих намерений (...)
Борьба людей со мной как с не знаю кем, где вы падаете по-
раженный. Ваша борьба с людьми как с красотой, где вы неизмен-
но терпите поражение за поражением. Высокий смысл майн
кампфа.
дурачество, без которого прожить решительно нельзя. Слишком
шапка, слишком незаметная, без веса, невидимка-колпак.
Топография.
Звонки-диверсии (техника партизанской войны).
Пафос вокзала, маленькое кафе где собираются п., случайные люди.
Маленькое летнее кафе где собираются случайные люди и
случайно п. как вчера, в обществе дамы из туалета.
Алые розы у смотрительницы туалета. Еще не завяли.
Куст сирени, вокзальное кафе у туалета, столики под зонтами,
которые сносит ветром как у моря.
Экономика переходного периода: военный капитализм. Концентри-
рованнное выражение (чего то):
потом в конце концов: апофеоз войны. Наш пацифизм очень далеко
ушел от милитаризма, другой полюс. Как рисуют в школе на маг-
нитах, объясняя феномен магнетизма. Синее и красное. Война
и мир, версия киноромана, антироман. Молчание. Музы. Мос-
ковский вокзал. Мамона (крестимся). Как К. старушка. Петер-
бургские трущобы, название репортерского романа Крестовского.
Три вокзала, музыка, милиционеры.
Ценности. Защита. Страна (география, топография, военный
термин), государство с институтами: эстаблишмент. Другие
средства: переплетание и переплывание при помощи других средств.
Молитва о п. и п. Жалобы (ламантасьон) не турка не финна,
а человека ( между м. и ж.) . Омм-жируэт. L.homme girvuette.
Я? девочка-плясунья? розовая? или : снова-мальчик
снова любовник. Просто: ни розовая девочка ни снова мальчик
а! об этом мои антиромансы.
Поэзия это другая связь
...
это редкая связь
...
люди устраивают беспокойство
...
люди утрачивают человеческий облик
...
люди возятся и мешают друг к другу
...
и наоборот
...
люди совершают и обратные действия
...
часто действуют от противного
...
будничное и обыденное устраивают
обыкновенные люди
...
мне по душе мое занятие: городской
зимой упражняться в риторике
...
эта "крыша" моя похожа на пагоду:
...
этот городской театр мне по душе
...
Владимирская площадь в полночь: торгуют
...
люблю потеряться среди этих людей
...
неодержимые люди с усталыми лицами
меня успокаивают как капли
падам,падам. Воспоминание о песне.
Городское лето как карнавал в Венеции.
Взгляд на остров издалека,
Леня
Дача, после вокзала, отдых посередине майнкампфа
ревность вывернутая, сцена наблюдаемая из за дерева,
Эдика пытается снять некто, фиаско.
...
как клоуны ходим смотреть чужой балет.
Как будто своего мало. Вечером в шесть репетиция
а пока: как в стихотворении. Пишем впечатления о
балете
...
Отсутствие музыки и песен в "Настасье", два японских
актера играют
князь Мышкин с узкими глазами, в белом костюме со све-
чой в церкви.
Фотография.
Пазолини считал себя поэтом.
Встреча на вокзале как на в. Эдик. Репетиция.
Вечерняя прогулка. Возвращение (собака узнает)
Девяносто пятый, год рождения Есенина, поэта.
Э. в больнице для бедной, Мариинской, где умерли
Кузьмин и бабушка.
...
Еду в больницу-театр. Между двух репетиций,
почти-мемуары, без вымысла, почти-по-памяти,
без плэнера. Э.: дикая природа как в американском
фильме, над гнездом, водопад, небо ( как будто это ед.
фильм).
...
хожу как восторженная девушка-куртизанка на фестивали
и репетиции театра, хожу по солнечному городу, встречаю,
опять! поэта, который говорит что он " аматэр"
После дачи. Эдик нашелся. У Л.А. стук в дверь, как по-
лиция. Хозяйка. Едем на дачу. Л.юбовь похожая на дачный
роман. Репетиция любви. Музыка и свет.

вместо фестиваля другая диалектика. Вместо:
репетиции как в театре. На репетицию как на майн-
кампф. Музыка и свет. Счастье и измены как на вокзале
вокзалов.
исьма с фронта, простые в простоте чувств
Дача: убежали из ларисиного пансиона. Мэтр создает
театр: продолжение. Кусты, вечернее солнце. Лай собак
как в песне.
уве ченность уверенных учеников.
Увлеченность. У берегов реки. Рукав. Увековечить в памятни-
ке. Облака над отпусками. Летняя праздность. Забота для не-
успевающих. Школа для д. Князь Мы, Настасья Филипповна, один
японский актер. Рогожин другой актер. Без музыки. Напряжен-
ность как в общественном туалете на вокзале, случайность за-
ходящих людей на заходе солнца. Туалет вечерний. Двое уходят
вглубь двора, за седьмую платформу, туда где кончается вок-
зал. Мои глаза восхищенно провожают их как во французской
песне. Пишу в голубом халате, как бы пародия на себя-писате-
ля, ля. Читательница-мать Наташи сказала: только не покупай-
те себе шелковый халат с кисточкой и не уодобляйтесь си-
дя в кресле. Увы мне, увы, уже куплен халат, но махровый не
шелковый как у средневековых переводчиков, без кисточки, а
очевидно для тепла, не для воображения себя кем то. А по у-
лице хожу в белой футболке, прошлогодний подарок Ани, кори-
чневых босоножках, итальянских, ставших как сандалии грече-
ские, зеленых американских носках, ларисин подарок, в зеленом
свитре французском, цвета водорослей, длинном как бало
хон, ларисин подарок из Ф., как из Фив сфинксы, загадочный.
Сам я как балерина, мания Жизели, после чистоты и полноты
дачной очутился в городе, в авгиевых конюшнях, за столом и
стулом, старинным из красного дерева. Подражание писатель-
ницам: а не писателям. Кредо.
Песня о С., последняя ночь как первая, словно итальянская п.
из фильма вспоминаю, как он целовал меня, я знал его тело у
же наизусть, как будто приснился, как сказала бы моя тетуш-
ка. Увы как северное лето. Иллюминация, словно в арке вос-
емнадцатого века, такой фейерверк в голове, о
ненапрасный бред.
ти мой край. Озеро, Вырица, вечерняя прогулка как во франц.
поэзии. Послеполуденное письмо, как будто я фавн по крови мо-
ей. Возвращение в город. Примерение с гран-дамой.
После дачи. Продолжение городского лета.
Черная вода, лягушки в пруду. Черный пруд в глубине сада
Запах мяты перед сном, сон. Чистота дачи, после купания.
Кусты жасмина, голубое небо. Как на траве в саду, после
майнкампфа.
Воскресенье, купание в реке после работы, дети забрались на
вышку словно на Тур Эйфель на берегу реки, дорога от церкви:
шиповник цветет как в воскресной тетради. Тихий вечер, да-
же детские голоса не нарушают тишины. Впечатление: перед
майнкамфом.
Капризнаях хозяйка как фон Мекк, в своей усадьбе угощает де-
сертом вместо завтрака, в воскресенье работаем как на лесо-
повале, пилим, уносим деревья, пытаемся вытащить шестидесяти
летний дуб из пруда. Потом: блины. Украдкой ем ягодки: мали-
ну, как мальчик или девочка боясь хозяйских глаз как компо-
зитор.
Доброта начальницы, рядом лагерь Лаврентьича, все собралось
воедино. Блестит река, осле ыльных городских дорог, писать
коротко не получается, но стремление к прекрасной
Чтение книги, французского романа вместо кино. Конец века.
Опять пойдем, пора собираться. Там на том берегу за фабрикой
дом писательницы.
При чем тут она. И отдыха нет на войне. Напоминание о нем
обертка шоколада, голубая, кремовая, коричневая
белая розовая
Окно на улицу: на набережную людей.
из цикла " о если бы я мог". Написал бы р., нет анти-
роман "манон леско", где прототипом фигурировал Эдик, сцены
в больнице для бедных, на вокзале. Его задумчивый взгляд,
его улыбка. Мои подарки, яблоки, шоколад, угощение в кафе,
сцена прощания.
Есть опера Манон Леско. Если ли корабль? как у нас на Неве,
названия городов, имена писателей.
Кто вы если не писатель? все звучат его слова. Как в роман-
се. Писатель пишет другому п.
Городские цветы на пушкинской улице. Когда идешь к вокзалу.
Эдик, эпизодический. На мой вопрос, любит ли он цветы, удив-
ление, потом: розы. Еще , гладиолусы.
Отдых и работа на даче: не Сибирь, не рудники, а словно в
усадьбе гранд-дамы нашей благодетельницы. Потом: оладьи с
вареньем, сметаной. Чай. Купание, прогулка к церкви, возвра-
щение другим закоулком, красота скрытая, от большой дороги.
Французская речь как Елена. Далекое и близкое море. Мы и
греки. Точнее близкое море
Из варяг в греки: мы.
Грань: как у китайской вазы: молчание, тайнопись, или глухо-
та слушающих фарфор. Переискак на грани непонимания.
Фантазмы, иллюзии. Восстановление разбитых. Мода на руины,
дача: полное грусти, заглохший пруд, мода на воспоминания,
отшумевшие платья.
Ненайденные могилы словно а далеком острове Сан-Ми-
келе, могилы Врубеля и Тютчева. Один китайский поэт
Некрасов с косой.
Гончарная улица за вокзалом кафе Риф, Эдика уводит
старый клиент. Папик в белой рубашечке. Я готов был
рыдать и биться. О опьянение слез. П. Танцуй как де-
рвиш: читающая и пищущая девушка.
Из мариинской больницы, как бывшего театра, Э. уходит
на вокзал в оисках клиентов. О встреча что разлуки
тяжелее, плачущий и танцующий.
Горе слез. Бутылка пепси колы которую... Рука с бутыл-
кой, я едва касаюсь ее когда подхожу очень близко, он
с папиком, я делаю этот жест, легкое касание как в
киноромане, "прощай мой милый". Это проходной двор,
прохожу. Он с клиентом как в голливудском фильме
о первых христианах ( о последних). Влюбленность в гейш,
разоблачить эту мороку. Бесцветные глаза, взгляд ис-
подлобья. Сигареты, сладости, ему нужны денежки.
В палате: спящий молодой человек с красивым лицом.
Мужики вокруг телевизора. Мариинская больница. Э. го-
ворит что не любит "виспу", а любит сникерс. Яблоки.
Просит булку, говорю, что нет мамоны. Потом: опровер-
жение как трамвай на патриарших прудах. Смерть лите-
ратора. Веду его в ближайшее кафе, в "маргаритку".
Кофе со сливками, булочки. Он говорит что ест в пер-
вый раз за день как за век. Гейша с повадками париж-
ского гавроша. Потом: встреча-разлука.
Отчаянье чувств, как у первых и последних: репетиция
театра, мариинская больница где умирают, московский
вокзал, где расстаются и встречаются, не
Приближается звук как в стихотворении.
С цыганками:моими юношами как с песнями. О любитель сладко-
го: шоколадного крема, Эдик. Больница для бедных , вокзал. О
динокая жизнь, история болезни. Жизнь-в-искусстве, граница.
Тоска, пустота откуда извлекаются звуки: мое состояние. Па-
мять об океане. Непонятное, непонятное, необъятное. Земля.
Городское лето, спускаемся как в курильню опием, словно в К.
опять туалет вокзала, поет вентиляция как самолет, полет над
гнездом кукушки продолжается. Полуиндейские люди в нужде,
освобождение от нужды как организация революционеров. Люди
на дороге. Как избавиться от нужды описывать публичное место:
сортир. Сор из которого растут, не ведая.
Мужская проституция, разоблаченная морока, м. или ж.? не
все ли нам равно. Подражание французскому.
Я ведь сумасшедшая, слова героини пьесы. Таков и ты поэт. А
от тебя мой ангел прошу. Репетиции Романа, городское лето,
вокзал, больница. Чтение романа. Разоблачение. Ссора с вы-
рицкой гран-дамой как в романтизме. Как у писателя. Сцена у
хода из имения. Вот она практическая жизнь. Концы с концами,
переписывание "преступления и наказания". Всего Д., всего
Т. Фигуры молчания вместо серебра. И все же водопад как во
сне, чистота горной реки, стремящиеся струи. Обещание чисто
ты. Молчать и скрываться по Тютчеву, как профессиональный
п. То что выбивается из практической жизни, так любовь побе-
ждает чин естества, а мы лишь каменеем фигурой из соли слез
или стремимся фонтаном, леденеем ледяной глыбой. Таем от л.
Льемся водой, стремимся. П. написал бы: и среди пэ покоя нет
Конфуций, вокзал, цыгане-юноши, их имена. Теория трех дней:
блаженство.
Французский комиссар, г-н Ф. подарил сигареты как трофейные
в Г. после войны, я латил ими Эдику. Спекуляции ума. Риф
Но хочешь. О как поют дураки на дорогах.
Кладбища, кладбища, жасмин и сирень.
Кресты, могилки, Троица.
Вероломство как на в. Тюрьма, сума: как в
России, на родине островов, огромный материк,
внутри себя.
Пока шумят и омывают внутренние воды: огромное
как континент воды,
любуйся ими и пей и пой. Пей чистые воды памяти,
впадающие в море слез чистейшие реки,
солнце над святыми именами.
Эд, цвет взгляда из подлобья, волосы, голое
тело, привыкание к касаньям: разве так суждено?
Но: между людьми.
Знак вопроса: между кем если не между людьми.
Взгляд голодный просит другого.
Жизнь наступает как в Италии, с печальным и пус-
тынным пляжем, с венецианским, вернее: не хуже,
с кладбищем.
Краткость это как река с водой для питья.
Глотки для воспаленной глотки.
Синее, голубое, стальное по красному.
Глубокое. Влага по языку, по губам. Вглубь.
Голуби на траве. Серенькое, кроткое и нежное
по зеленому с желтым (одуванчики).
Табула раза, просим сухими губами, синева небес
в наших реках-глазах, в наших колодцах, ручьях.
О музыка: не ручей а целый океан.
Дезертир: бегающий по пустыне от себя к себе.
Как в песках: голоса. Где призвание. Чуткое
ухо не улавливающее тот единственный и нужный
голос.
Когда стихнут другие голоса-помехи.
Тишина: единственный голос, пустыня слушает
Дом без мезонина: это время перед весной после
зимы. дом: деми-сезон. ом-машин, муа? вуаля юн к.
...
пей свой чай. Вот достойное восклицание.
преклонение перед В. перед трауром белого.
после исихазма снегов.
...
Спб. только в сумерки рождается п. руин.

( в П. десять часов)
сначала я долго жду. благодарю за терпение. Терпение-
прогулка по дороге ц. Села. это не побег, а спокойный
отъезд. в состоянии аффекта. Нет противоречия.
Очень спокойный, в состоянии аффекта.
...
потом возвращение. на Театральной : тишина, никого.
Звонок из городской тьмы среди весеннего обманного
света. не противясь злу насилием предлагаю встречу.
идите на меня. иди и ты. На ломо(носовской) подлдевятого.
а пока сижу в зеленом кресле на Театральной. репо дю
герье? нет, ( послеобеденный) отдых оффисье-буржуа.
без доктора Ф., который только что договорился о ранде-
ву с другим городским доктором-цветком, который
редко моет ноги и которому я чищу ногти и подарю желтые
турецкие трусы из хлопка.
пишу записку докторше Ф.: ждать не могу, увидимся позже.
утром доктор обижает меня грубым окриком( вот как рождает-
ся по(эзия) по А.)
обиженный с утра. принимаю ванну. Чопорность обиженных, их
позы мне понятны.
Зеркала, зеркала. Общественный туалет. Публичный как казнь.
Воображение себя: отражение. Среди нашего народа людей. По-
ток лиц, нуждающихся и освобожденных. Усокоенные на время.
Это не церковь, а вэ цэ, говоря грубым и точным немецким
языком. Хочу летом пока закрыта моя библиотека на Мойке по-
читать на немецком. Языке. Сумасшедствие вокзала вбирает ваше
собственное безумие господин, отраженный в зеркале как вре-
менный автопортрет. Как отражение в начищенном тазе, библей-
ский образ, лица не видно. Опять греческий миф, в русском,
городском сортире. Петербург, девяносто пятый, лето. Как
фразы французского киноромана. Беспокойство, жуть, тревога:
вокзал вбирает все безумство в себя. Все уносит дух доро-
ги, бродяжий. Спуститесь полюбоваться на себя в зеркалах сор-
тира как на пэ среди пэ, исследователя-антироманиста в духе
французского кино конца века. На самом деле, инерция, продол-
жение: еле-еле начала. Майнкампф, привал. Женщины борются с
себе подобными кентаврами, в м. шкуре.О кино Пазолини. Так-
ой же пэ да другой, с итальянскою душою. Кинороманист. Поэт.
Комментарий к верлибру.
Имена мальчиков на доске почета (книга, Песнь Песней). Без
ымянный солдат, словно читатель. Павший как на великой вой-
не. Тотальный майнкампф: страгл фор лайф по Дарвину. У Дар-
вина его обезьяна, у нас национальная собака Павлова. О ней
памятник-поэма. Вместо Л. огромный бюст П. Великому, перво-
му, возвращение к бывшему, хорошо забытое, настоящее. Как
первый публичный туалет на вокзале. Мертвые сраму не имут.
Как читатели "майнкампфа". Триумфальная арка вокзала для не
плавающих, но путешествующих. Изобретение киноромана, театр
Крайности как конец. Палка о двух концах, русская мечта,
словно изобретение памятника, обелиска в форме пениса. Торже-
ство
свою себя. вот.
...
"посмотрите на полевые лилии".
я всматриваюсь и вдыхаю аромат городского цветка.
с ентиментальным немцем воскликнул бы (цветку):
не исчезай. Не отцветай. Или:
ночь без цветка. одиночество сельского доктора. сам
как надышавшийся горькой полыни.
необходимое для перформанса.
...
протест который похож на цветение. вдруг распускается
невероятным белым цветком. Прошло два года.
невозможное происходит ночью.
Поцелуй: раскрывается бутон.
до капелек влаги
...
как уездный доктор, как доктор вы сходите с ума.
по пророчеству поэта: не дай нам Бог.
не дожидаясь желтого дома и цепей и зрителей-шакалов:
словно в Ботаническом саду.
не дожидаясь , вы их сводите с ума. Бремя наших цепей
легко. дом ваш желт как дома классицизма освещенные
фонарями. и белые колонны.
...
бегаю от людей, навстречу людям.
под портиком киностудии с Ларой. молодому человеку отдаем
роман и газету со стихами. э дедикас.
для режиссера.
...
У нас другая система. Непонятная уму. нечислимая.
...
Д. улетает в Америку.
можно сказать как о птице: полетит через океан.
...
без этого тела как без весны. ночь без сна цветка.
без аромата: дыхания. Ночь отчуждения.
ночь утратившая свою.

здесь: другие хорошо забытые мифы. Здесь: новое.
среди памятников. в коллективном мемуаре.
...
о мэтре: хорошо или никак. латинское.

индивидуальные средства защиты ( из военного
жаргона". таков и ты поэт (писатель). если не можешь
защитить других ( весь мир как наш Спаситель).
хоть: спасись сам. минимум миниморум.
...
из рабства аффектов. из слоновьей кости. в "свободу".
а пока.
...
предаемся аффектам вот ваш портрет: чуточку лилового,
красное, малиновое, светло-коричневые волосы, голубое,
желтое.
грустно-трагическое в линиях лица.
браво, художница воскресенья. Лариса Лорансен.
...
тема: художник-поэт нам изобразил(а)
...
"жалость" это тоже из аффектов. но из высших: почти-
любовь.
эрзатц любви.
...
для вдохновения. для благодати.
(письма лучше всего). а роман это латинизм.
исповедую роман этимологически.
русский же роман. лучший из русских это перевод.
труд лошадей П. (люмьер): Толстой, Д. труд ломовых.
за тяжелым плугом в свежих росах.
Шапо!
...
испытание в пустыне-диване. искушал тот же самый.
но об этом на картинах. искушение св. Антония.
и др.
Роман В. Григорьевич
ночь у Л., в ее пансионе, после репетиции. Л
Балет
Активная пассивность. Резонерство. Спекулятивность
рассуждений, задний ум. Иеалисм пассьоне.
Пассионарный идиотизм. Профессиональный идеализм.
Фоли э мон врэ метье.
Кто сказал: Гюго? Же сюи фоль пет этр мэ ма фоли ме
плэ.
верлибр
безбрежность. С Э. в постели утром. Солнце.
Тело Л., хозяйки гостиницы в итальянском духе.
Все время сравнивал с Ромочкой. Реминисценция: фильм К.
Не радоваться: радость.
новый автобус. Летом писать о зиме: репетиция.
просыпаться и любить смотреть на красивую воду.
Розовая, стальная, вода
цензура Ларисы на имена
слушаю
французские песни перед тем как пойти на встречу с П.Н.
может быть придет Аня.
книжный рынок

Воскресенье. День Всех русских Святых
утро. Опять иду на репетицию Романа.
Пазолини.(потом "Настасья" Вайды", потом: мания Ж.)

линии как в учебнике п. Прогулка с доктором в квартале
Б., в воскресенье вдоль Пряжки, "вот река Пряжка", объясняю
доктору топографию, там, за рекой сумасшедший дом. Вот здесь
жил поэт Б. Офицерская улица, опять. Это вчера, а сегодня,
еду на развод ( военный термин) с "женой" счастливой

Музы. Муза и поклонник и поэт. О девушка падающая с чет-
вертого этажа, четвертованная любовь. вам все равно а ей.
Не разбилась легкая от любви. Писать это время провождение,
максима учителя из Мытищ. Приехал и научил нас. Мы с
Анечкой стали еще ближе. Лежали на постели, лишь тело люби-
мого разделяло нас. Сближало. День солнечный, золотой и чер-
ный: как пчела. Кто цветок? нужели я?
Брошенный как письмо и цветок. Нелюбимый. Отчего ж мне так
стало светло. Иль-я не И. Янь и инь. моя китайская, японская,
как сад камней, чайный домик, церемониальная жизнь, клум-
бы с цветами, осень. Любимый сам приехал чтобы мучить
любовью. У. как Алену Ивановну меня. О студент. Вечность сту-
дентов, лучше аракчеевской. Их тела. Как я любил его. Лари-
са срашивала как А. Родионовна меня за вечерним чаем, не
влюблен ли я. Я с плачущими глазами. О если бы я только
мог. Девушка прыгнувшая как Мисима на мечи. Ученик любимый
каменел. Но я ученица. Он так и сказал ночью: какой ты цело-
мудренный. О любимый, до твоей чистоты мне идти и идти, плы-
ть и лететь. Как в твоем стихотворении: птицы плыли кругами,
рыбы летели ( не помню, куда). Как просто с тобой было
учитель, как сложно. О маг с нижнего Озера, колдун, кото-
рого стоило выдумать. Счастливый. О высота падения. Потом
невероятный взлет. Девушки падающие и летающие. Учитель ле-
тать. Студент который способен в три дня создать и потом...
О поэзия садов и парков. Руки садовник. Ножницы в руках.
Все цветы я разлюбил кроме ( имя цветка). Имя цветка. Нет п.
в своем отечестве. П. это соловей, которого заставил петь
как мэтр-шантоер наш учитель пения, наш ласковый садовник с
волосатыми ногами в черной футболке где на спине "вив ля ли
берте".
Илья Пророк в своем отечестве, третье
Августа, четверг. Вчера у Ларисы было чтение- чай, тэ- реситаль-
парти, с Анечкой и молодым человеком свиты, читали нашего
любимого. Другая любимого читала наше любимое. Я потерял
контроль над собой, радовался от души когода дошли до строк
про (...), волновался слушая как "долго и с наслаждением
били Грету, потом помочились на нее, чтобы больше обидеть".
Нет п. в своем отечестве. Бегали с Анечкой вокруг стола, ца-
рапались и кусались. Младеньческое зверство.
Целых три дня и три ночи с. Такое пережить! кинические сце-
ны, то самое младеньческое зверство. Потом , аффект. Потом по
целую его на прощание. Он забыл паспорт и зачетку возвратил
ся за последним поцелуем.
Не хочу, не буду: воспоминания довели до театра страстей.
Вчера, вечер памяти. Читали любимое. В жертву памяти твоей,
будущий ландшафтный архитектор. В музее куда ходил смотреть
"глухую Берту" Т.-Лотрека, мою любимую картину. Видел Ван-
Гога, тобой любимого Гогена, "две сестры". Да, двух сестер.
Как сорок тысячь девушек не знавших. Незнавшие девушки, мы с
Аней. Теперь в нас поселилось какое то неведомое веселье,
и вечерняя тоска. Телефонный звонок, голос любимого. Как в
театре Б.: еще не угадав. Потом встреча в автобусе, где я те
я на твоем пищу
Анж, тубиб, ам
битва с ангелом. Среди ночи: битва. Стул, под-
свечник, нож. Все мелькает в руках ангела.
Ножницы окровавлены, белые носки валяются.
Ангел в плавках (желтых), черно-голубой рубашонке,
Забыл: разбивается бутылка о мою как чугунную
голову.
Ангел как безумный, кричит "на помощь".
Выталкивается прочь немоей силой, босиком, в плавках
и рубашечке.
До этого: гладил мне спину и шею, сид
в моих ладонях его ступни, влажные, целую его пальцы,
потом он не выдерживает и идет на кухню, со своими
предметами страсти.
Ангел с полицейскими, чужие крылья, точнее: без крыльев.
С бивнями.
Пока он ищет защиту у бивней, ждет серых полицейских,
я в холодной воде смываю красную, завязываю шею плат-
ком как на войне.
Жало.
Успеваю переодеться, звонят в дверь в киноверсии,
ангел с полицейскими. Вспоминаю о Пазолини, потом: рас-
сказ его успокоившего друга (интервью в ...)?
Цена: договорились по дороге. Условились.
Ударил в шею как быка предметом страсти, как будто мы в
Испании. Руки были в красном как у доктора
на следующий день, сон как потоп. Все уносили волны.
Впадали в какое то море. О океан. Через день приехала
Аня: мы смеялись как после боя. Я показывал ей белые
салфетки с ангельской кровью, искал белые носки с его
ног
Препоны и рогатки, такие знакомые слова, как будто вы и
вправду зверь по крови своей. Зверь болезни.
И тебя только равный. Воспоминание о музе. Гордость и
унижение. Унижение унитазов. Как название из романа писа-
тельницы девятнадцатого века.
Штольц унд прежюдис. Джейн Остин. Роман о девушках незнавших.
Как обо мне.
Но разве вы девушка по крови своей? разве не зверь болезни?
Цветы, бабочки, птицы.
Как девушка в тюрме вы сочиняете роман как читаете француз-
ский под названием "майнкампф". Веер названий, а смысл
"моя борьба". Как по Дарвину. Попытка комментария: а ля Э.
Паунд.
Я любил Паунда и Венецию. Любил до страсти: что не поехал,
получив заветную визу. Остался очарованный какой то могучей
страстью.
Смысл: сожаления. Это такая высокая музыка, которая
когда все исчезает. Даже сами сожаления исчезают, а остается:
Нечто. Опять какая то вещь в себе без кавычек. Здесь уже
нужно осязание пчел как сказал бы Виктор Алексеевич.
Прошлое.
Это всегда дым сожалений, он как родина сладковатый, да:
дым отечества. Так пахнут сожаления. Они не деньги.
Лес. Это: елки-палки, лес густой. Это песня. Жан н,э па марье.
П. вы думаете о себе как о честной девушке из английского
романа, мечтаете " не дать им своих песен". А вот этому юному
лорду дал бы песен если бы он захотел.
Сидите на стуле из красного дерева как девушка и мечтаете:
а песни ваши сами летят куда то.
Скрываемся и таимся по завету как подпольщики майнкампфа.
Молоденькие милиционеры ходяд как немцы.
Скрываемся и таимся днем: ля сэзон морт, не русские в П.
...
Завтра: шестое августа по-старому. П. Господне.
А сегодня за окном новый день как в песне.
Служители и служительницы в туалете, как в цирке, как в
библейские времена. Словно арена страстей.
Если бы мы были Виктор Юго то написали бы роман "Владимирский
собор".
Вокруг собора Иконы Владимирской Божьей Матери.
Я поднимался в собор, смотрел и слушал.
...
Единое. "мое изнеможенье и позор": вниз по лестнице.
Омоновцы в черных беретах и пятнистых как африканские наемники
...
эти волны, эти тучки (которых нет, чистое небо), этот воздух,
платье как жизнь, еще не отшумевшая, шумит
эти птицы над волнами воды
...
шаманство и любовь, шоколад "капричио", чьоколато амаро,
Эдик стоял с неизменной сигареткой, в голубой куртке,
новых кроссовках, в лабиринте как (...) Его увел сутулый
похожий на грека хитроватый человек.
Неузнавание без видимой нериязни. Дабиринт: кафель и зер-
кала как на арене. Дикие звери страсти.
Служитель в резиновых перчатках, служительница в резино-
вых желтых п. с черным шлангом как удавом.
Время значит "пора мой друг". Бывший друг Эдик в туалете
вокзала. Русский сезон в России. Экономика и финансы,
тело. "И вновь иду в стихи" (Ирина Львовна)
...
волшебники и рассказчики, по Набокову.
Мерлин Монро в лесу, гниющий волшебник (А.)
Временное правительство, долгое искусство. Римские туа-
леты. Люди диаспоры: волны разливающегося моря: русские
сезоны. Люди остающиеся, очарованные могучей страстью.
Как П. у моря.
Русское моря.
Равнины, пригорки, реки, что за окном.
...
Геополитическая книга как у Манилова. Как у М., француз-
ского П. Пишите как танцуете или поете, или водите смычком.
...
Своей брутальностью он высушил мои слезы.
Я даже не мог плакать под музыку к фильмам Феллини:
такая сухость.
...
Недостижимость мечты как у Малларме. Беспутность: о доро-
гах, но не для самолета, не для птицы или моряка.
Бегущий в магазин, за окном, по суху.
...
Смысл борьбы: или она вами или вы ею. Третий путь:
сам борьба. Третьго не надо (латынь).
Мужчинаи женщина с собачками.
Педагогическая поэма пишется. Лето
Как у йога нестриженые ногти на ногах.
Где золото мое, где серебро.
...
Вот два кольца на правой руке. Золотые офицерские колечки.
Как Невский проспект, этот любовник, Сережа. Напополам, жалость
к оставленной, как в самом начале, звонки с вокзала: цыганские
и потом цыганские шуточки, доллары, кошельки.
Вместо Венеции:
Ночь прошла, пишу белый с желтым день. Проводил до магазина,
дал денег на норс стар, индейский табак, он сказал что поехал
устраиваться на фабрику работать. О голливудская мечта о
работе.
Вот педагогическая поэма, повесть печальная и веселая о Сере-
женьке, об Анечке. Институт воспитания. Няньки.
Аббаты.
...
как тот сын мамы Ромы: в больничной палате. Сон об Э. Прилич-
ный костюм, голубая спортивная куртка, кроссовки.
В лабиринте туалета.
...
Куда нас водила страсть. Сколько их. Знакомая песня.
Гражданский мир, консенсус. Как Невский проспект.
Читал вчера Вертинского. Я лежал рядом и слушал. И смотрел,
расстегивая брюки чтеца.
Лучшая победа. Вернись ко мне, мой князь и жених.
(воспоминание о В.)
А тот другой. Но (...)
...
Фанатизм болезни. Доктор исцеляющий вас от ослепления.
Фанатизм страстей. Сожжение раскольников в срубе болезни.
Отравление угарным газом. Как в бане. Огонь аутодафе.
Таких в монастыри ссылали: болезнь-стены монастыря. Послушания.
Колокола болезни. Ближний лес. Цветы и птицы как в Китае.
Рад миру. Парабеллум болезни: сжигание в стволе.
Пацифизм: опять сожжение. Африканская война: голые ноги, свет
лампы од желто-оранжевой накидкой. Приглушенность света, смяг-
чение до оранжево-желтого, до чуть-чуть (...)
Белый пиджак, черные носки. Черные волосы, карие глаза.
...
Ветер веет и веет . Когда возвратится на круги. Ветер.
Как в Африке. Ветер всюду: юбераль. Волосы развеваются как у
Русалочки. Роман это репетиция, это война до победного конца.
Это дикая жалость к оставленному. Кладбище в Венеции.
Или: стихотворение Шелли
...
Болезнь безумна. Смерть в Венеции. Побежденным.
Быть п . какое (...) Этическое: категории. А я сужаюсь
и расширяюсь дихотомично вместе с путем.
...
Ангелы. В моей руке лишь сережин член. В губах,
в глазах. Воздух где не поют как в тропическом лесу птицы,
или в русском, у кладбища. Соловьи.
...
Лес болезни. Листал альбом Руссо.
Если здоровье это все как мир то война ничего как болезнь.
Болезнь священная. Не щадя живота своего. За подруги своя.
Киплинг: день ночь день ночь. Эпиграф к роману
...
Занятие английским языком с Бертой на Фонтанке, на берегах моей
далекой родины. Было ли детство. Куда деться.
Прогулка о городу вчера мимо сада с фашистами.
...
Родина пассажиров, перепутанность дорог. Ужас железной дороги.
Общественный туалет: молодой человек, красавчик в кожаной курт-
ке как Курт, т.е. словно немец из фильма Ф. Не падший ангел в
черном а спустившийся в туалет по лестнице.
Старуха-уборщица
Смерть поэта за Индию духа. Сумасшедший вокзал как корабль или
трамвай.
Интенции: не
...
Переводить непереводимое. Время перевод времени. Перевод анге-
лов. Речь безумного переводчика вчера в английском клубе ( кавыч-
ки). Как в деревенском на Васильевском острове а не на св. Е.
Зазывал как кассирша в клуб учиться "переводу". Мы с Бертой сме-
ялись. Я над собой, над собственной участью переводчика.
Толмача.
...
Моя болезн: театр переводчика. Моя болезнь как война. Как гос-
питаль или казарма пар экселлянс. Чем случайней тем верней.
...
Моя болезнь : кинематограф. Моя болезнь: состояние. Болезнь зва-
ных и избранных. Избранность болезни. Не ты выбираешь ее, а она
находит и кладет свой огненный глаз на тебя, свой голубой, свой
зеленый. Свеой карий. Или серый.
Ответственность болезни. Тотальное равнодушие: атараксия.
Цветы зла: икебана. Составление букетов. Удушье.
Потом в конце августа в другой стране (...) Отплываем, дышим
морским воздухом.
Вас везут в Бельгию как в кино.
Образ писателя как образ врага. Болезнь профессий.
Расссуждение. Молитва образам. Как на корабле: пьяном, безумном.
В волнах: пьяных, в исступлении. Потом: покой. Как говорила
моя бабушка: пьяный проспится дурак никогда.
Беспродубный сын сна. Беспросыпное. Дурацкое.
Безответственное. Без степеней. Вниз, в сортир, в п.
...
уроки английского у Берты. Музей Достоевского: путь к нему ле-
жит через мою родину, двор доходного дома, разрытый, весь из-
раненый как в воронках от снарядов. Как будто война.
Ночевал у Берты, в соседней комнате, от пыли и ворса приступ
аллергии, от ветра и холода: пока стоял на остановке вчера ве-
чером, как в Африке, на войне.
...
утром пили кофе с Бертой на кухне, было очень как на
моей родине. Потом я провожал ее через мой двор до Владимирской,
там, из церкви звучали песнопения. Купола собора сияли. Было
хорошо.
...
жду Аню на урок французского. Я сказался больным, в недомогании
в нежелании давать урок сегодня, она капризна и упряма. Дорогое
воспоминание о другом любимом.
Вокзал как недоразоблаченная разлука, маленькая смерть.
Мистерия вокзала. Мистическая роза. Птицы вокзала.
Таинство фруктов. Окна вокзала, архитектура: музыка.
Все о вокзале: мистическое ничего.
Будийская нагота вокзала. Пустота. Воздух и запахи вокзала.
Дух вокзала. Торговля. Милиционеры: молодость вокзала.
Исповедь пьяной сестры как на Сенной. Отец живет в Биробиджане.
От самой ушел друг с которым прожили пять лет. Работает поваром
в вагоне-ресторане.Мать русская. Я не пропаду, кавычки,
прямая речь, вот он. Я ему стирал, готовил, ждал с работы.
Мат. Дай две тонны сестра. Нет. Что бедная.
Я не Ж.Ж. чтобы оисывать все подробности о пьяной сестре. Ка-
вычки. Улыбка. Походка. Один совсем? подошел с вопросом: что
скучаешь. Исповедь. Друг ушел к другому. Как на войне.
Сколько лет другу? тридцать один. А тебе? двадцать четыре.
Выглядишь гораздо старше ( сказал вслух: чуть больше дал бы тебе.
Вопрос. Ну, лет двадцать пять, двадцать шесть).
Отец квартиру купил, присылает по пятьсот тысяч через день, раз
в месяц. Дай две тонны, сестра.
Я то не пропаду. Могу в Израиль поехать. У меня отец в Биробид-
жане. Я иврит знаю. Еще английский, немецкий, французский.
Я то не пропаду в жизни. усть со своим восемнадцатилетним
мальчиком живет. Мне на него наплевать.
Эй ты в толпе, как поет Алла Борисовна. Он кумир п.
Иди сюда, люби меня. Как Э.Пиаф.
Сестра твоя родная, молодой п. с московского вокзала как с Сен-
ной п.
В часу седьмом зашел я: вот эпиграф. Там: разве можно переска-
зать кого там били, всю жизнь вокзала.
Голубоглазый коренастенький паренек показывал как на ярмарке свой
Волосы как у не будийского монаха: нестриженые.
Волосы это кино. Это притягивание как антеной космических сооб-
щений. Это римская привычка стрич волосы коротко: знак ослуша-
ния, это будийская привычка стрич наголо голову.
Волосы это французкая поэзия, которую я читал Елене. Шевелюр.
Не в помине блеска, а ин мемориам старушки которая преподавала
ей французкий язык. Ей было семьдесят семь лет или восемьдесят
четыре, а она преподавала пять языков (почему пять?) Старушки
преподают языки, вспомнил сестру Поэта, старушку тоже препода-
вавшую в Сибири языки.
Шипяще-косноязычное красноречие английской речи.
Шепяще-шепелявость. Шепящее и шепелявое: пронаунсейшн
зе силк из син.
Привычка к шепелявой и шипящей речи.
Это так к слову, на полях. О преподавании языков. Как учил Апо-
стол. Апостроф.
Опускание и поднимание. Проблема свитка. Длинной шелковой бума-
ги. Краски, времени для письма.
Качество ж. Письмо фавна: полуденное. До обеда есть еще время,
смотрю на солнце словно я Африке или в А.
Как будто солнце это время. Как будто нет. Место для тоски:
пространство бумаги. Словно Сибирь или какой нибудь другой кон-
тинент. Это коротенькое письмо из М. В нем столько воздуха.
Словно письмо от Марины, как сказал бы Поэт.
От Вадима не хуже чем от Марины или Елены.
Когда бы не Вадик что М. вам одни.
Приглашение к путешествию с Анечкой (в скобках, чтобы не забыл
стояние письма-я: о Боссюе. Или по Буричу: от мягкого до
твердого как сам человек.
Как я ни мучил себя по чужому. Как меня ни мучали: опуская и
поднимая. Как на войне.
Письмо-эксерсисы (мазурки, полонезы, вальсы)
Этюды! марши как на африканской войне, тотальной войне с
дефэтизмом, бесконечными поражениями, Бородино и Аустерли-
цами, Ватерлоо. И разумеется и главное: Ледовое побоище,
Куликово поле и мамаев курган.
Бесконечность пути с остановками
...
Читала вчера Ренбо по-русски как незнакомого писателя, читала
чтица невнятно, не так как нужно,
не то что нужно: как в армии "постоянный и переменный" сос-
тавы. Постоянный и переменный, как на войне.
Армия любовников.
Мир это покой, а воля это свобода. Отказ от борьбы значит
быть целью и средством войны. Пара беллум.
Время наступало,наступает и будет наступать. Пора, часы.
"Бить" военное слово. Вас бьют часы, вы лежите на ковре ком-
наты или валяетесь во сне на кровати, час бьется за вас.
Сначала вы биты потом часы бьют сами себя разбиваются как
камни о волны. Вы бьетесь океаном.
Песок часов, спящая цыганка, сны.
Он сказал что я напоминаю ему (еще!) таможенника. Пора мой
князь мой жених. Платонические любовницы: Аня. Ее тело уче-
ницы, бьемся как шведы и турки за что? Бегаем по комнате,
она колет меня линейкой, читая Ренбо по-русски. Доводить
до конца "дело". Корона, ссылка, болезнь.
Песни: антиромансы, анти-вальсы, анти-мазурки. Барочность,
которую он увидел во мне, архитектор. Вот почему я твой,
п. и п.
Протопоп, переводчик с языка, п.
Наконец, конец
С языка цветов и птиц, немых вещей.
Я вспомнил, по какому поводу кавычки.
Плачу: резь в глазах, как после газовой атаки.
...
Опять селиновские Б.м. строчки. Шум на дороге и вдоль набереж-
ной туманов. Но не французское кино, а наше.
Страна-война, страна-болезнь. Страна-тишина белых снегов.
( зима-ненаписанная книга, книга-все-в себе. Полнота дыхания)
Лето: удушье химической войны. Гражданская оборона не спа-
сает. Редкие, редчайшие минуты, часы, дни: болезнь отступа-
ет и можно дышать. Временное улучшение: отдых на войне.
Отстуление болезни-врагов, их ретирада. Мы отдыхаем. Пере-
дышка. Вечный мир только снится. Синее, нежное. "тих мой
край".
Это: после. А пока. Мир без насилия, аннексий и контрибуций
не брестский. День гибели певца на этой самой войне. Пятнад-
цатое августа. Т. три года.
Глава это архитектурное, и не только а понятие, глава это
и политика (власть) это и часть книги. Капуста это кочан,
голова, "деньги". Голова-деньги-"начальник".
Ценою жизни ты мне - за любовь. Мой студент, мой поэт.
Машины. Шум, болезнь войны.
Майнкамф пишется во время мирных передышек. Ненасильствен-
ный, другими средствами в кавычках, по сути роман о мире.
Через тернии и звезды: картинки с выставки, музыкальная фра-
за. Шаман и венера. Ляг рядом, просил я платоническую любовь
о имени донна А. Я дал ей дворянский титул и громкое имя,
положил на отдельный диван . Как в опере.
Страх перед всеми живущими людьми: маленькими девочками,
любовниками из М., сиротами казанскими, московскими, витеб-
скими ( и прочая, прочая)
Газовая атака, и гунны-Аня, татарская конница, Поле Куликово,
"долго будет родина больна", самолеты с крестами в не-
бе-Аня, французские солдаты-Аня, дочь посланницы-Аня, без
пистолета но с злым языком московских сплетен как у маленькой
девочки.
Поэт-музыкант-ландшафтный архитектор риехал как в романтичес-
ком кино и свел с ума.
Плачу в доме на набережной как пораженный от газов нервно-па-
ралитического действия, как от слезоточивых газов.
Выведен из боя, тут приезжает маленькая девочка из Москвы
и просит позаниматься с ней "французским языком", я болен,
устал, как солдат после майнкампфа, на привале, но преодо-
левая усталость говорю, раздевайся, ложись рядом, она оказы-
вается приехала не за "этим", она не понимает в чем суть занятий
"языком". Бедная девочка, Аня. Не Лолита. Я говорю: ты еще
маленькая Аня, придет время и будешь заниматься "французским
языком", а пока давай спать.
Я вижу в зеркале злобное выражение примата, злого, раздражен-
ного, но в самой глубине довольного, что спал один без этой
Ани. Когда я сплю один, то люблю спать совершенно, в абсо-
люте, один, пар экселлянс!
Лежащая в комнате маленькая девочка из Москвы, мешает спать
вызывая пронзительную жалость к себе, почти боль, это не де-
ло, на следующее утро я говорю девочке, чтобы собиралась и
шла домой, вообще это была последняя ночь(...) Она устраивает
сцену, выводит меня из себя, я выведен из греческого состояния,
говорю девочке, которая после войны и кофе, уже развалилась
как сорок тысяч падишахов на моем диване, что(...): с ней
нет "тиши и благодати", она приносит с собой злость, неистощи-
мые неукротимые силы, семена чертополоха, крапивы, лопухов (ав
густ), все в моем саду, заботливо посаженном любимым садов-
ником зарастает этой дикой и злой травой. Помогите, надо вы-
полоть мой сад. Мой садовник где ты. Говорю, что я влюблен
Оленьку которая пишет из Венеции, я люблю ее идеально, на
расстоянии. А ты Аня, как огромная крестьянка, здоровая как
корова или слон, как африканская крестьянка, я чувствую себя
(это так и есть) незащищенным мальчиком, уйди отсюда.
Она лежит и читает раннего Заболоцкого ( его любил ландшафт
ный а.), я люблю позднего, про последнюю любовь, про старичков
и старушек, про вечно молодых.
Аня читает про ребенка, лошадей, тупые морды.
Прогоняю ее с большим трудом, легко пригласить а как выпрово-
дить самозванную ученицу? Пришла под видом троянского коня-
ученицы, я как Елена (...)
Взяла мою непристуную креость, но не до конца, сама погибла
при последнем штурме, победа будет другим.
В душе как во сне маленькая девочка, в жизни как св. корова
крупная рослая девушка, я всем известен своей учтивостью и
уступчивостью, если пришла коварно под видом ученицы, я сда-
юсь ( о низость, о вероломство, завтра пожалуюсь Ларисе),
ладно, спи здесь, ей мало надо растоптать мою невинность,
как мужчине, надо затащить меня в стог сена, измять, надру-
гаться надо мной, обманутой простушкой.
О моя любовь к итальянскому кино. Недаром даже девочка
Аня говорит что я напоминаю ей Джульетту Мазини.
Урок у реки: говорила что хочет заниматься французским, а хотела
развлечения от скуки. принесла с собой скуку, холод, голод по
неземному с аппетитом хищницы. Маленькая девочка, прости, прос-
ти. И незнакомая власть: бунтовать ненасытную девочку.
Воспитывать тебя маленькая девочка из Москвы: расчищать Авгиевы
конюшни в августе. Похотливая девочка ты смотришь на меня
как на мальчика, а я устал, хочу спать, пошла вон.
Комплименты как актрисе. Довела до истерики меня: о маленькие
девочки в глазах, с деревянными бусами-веригами или четками,
с черным ридикюлем (помада, тушь, краска), бисер, игла. Черное
платье, черные чулки, голые ноги:террористка. Не хватает малень-
кого пистолета и чего то красного, но есть сильные руки, я
сказал " ты сильнее В". Сильные ноги и руки: женщина-борец,
не хватает лишь психической закалки как у Л.
Насилу прогнал эту маленькую девочку из Москвы. Под дождем
дышалось легко. Ночью всю комнату загромождали ее химеры,
словно на соборе из камня.
Потом она закуталась в одеяло, маленькая трогательная девочка,
она превращала меня в примата, но не хватило ей силы. Ей
маленькой девочке как дистилированной воде.
Мне не хотелось близости с ней как с потешным полком. Мне хоте-
лось чтобы она поскорее ушла, чтобы нашелся ей кто-нибудь,
зачем я ей, кто она мне.
Прошлое. Вот она выходит из ванны, как из...
Молитва. Живу в своей комнате как в степи, ветер, запах
горьких трав. Свежий ветер выветривает.
Снова мальчик и снова. Она обижала меня как одна девочка
другую девочку. Не хотела играть, превращала все в скуку,
хотела лишь рассказывать о принце, своем красивом платье
как женщина
как жена начала века , в шляпе с траурными перьями как у Наполео-
на, фильм Бунюэля, девушка немого и немоего кино, мечтающая
входить в палату к больным чумой, боящаяся лечь с ним в одну
постель как св. Иустин странноприимный. Ушедшая под дождем
без волн, в белом плаще.
Тоска, боль, досада все выплывает из глубин наружу при виде
"маленькой девочки из Москвы".
Я только красивая девушка и больше ничего. Нок плюс ультра.
Как плохой учитель злюсь, гро
Жалость сирот к самим себе (сиротская песня), императивы сирот.
Тонну двести дай. Поехали к тебе. Горячая вода есть?
Анна вместо сироты. Другая постель, маленькая девочка из М.
Рассказы о Вадиме от скуки. Палатка, спим с кем угодно, кто
оказался рядом ночью. Альпинизм, эдельвейсы, чистота снегов
Как будто гунны, стадо мамонтов прошло о полям: моя кварти-
ра после Ани. Остановить арабов у Пуатье, дать сражение.
Злоба, раздражительность, апатия: Аня лежит и рассказывает
очередную историю на диване. Я не доктор, чтобы все выслуши-
вать, весь бред больного солдата Ани. Я в бараке где бредят
Она отвечала мне резкими, обидными словами. Нелюбимая с др.
любимым.
Ты грубая (глупая) Аня, но я грубее-глупее тебя, моя девочка.
Я становлюсь с тобой приматом, как сказал бы наш любимый.
Ты женщина-кентавр с напускной напыщенностью нерях.
Ты развалилась на моих постелях как пади-шах. Ты хотела от
меня дружбы, а вела себя как гетера с неопытным мальчиком.
Я неопытный мальчик, робкий и пугливый. Я такой же как ты
девочка. О московские девочки в глазах (сон).
И я понял "пора". Какое то время
Идет народный майнкампф, с лицами сирот на обочине сортира,
сироты как дети просят денег на военно-грузинской дороге,
сироты хотят сладкого, сироты поют веселые песни в лагерях
бой-скаутов. Московские сироты просят вкрадчиво как казан-
ские . Суворов предупреждал: сирот не обижать. Сироты на
тропах войны. Вопросы и ответы как воскресный катехизис.
"Горячая вода есть, хочу куртку постирать". "тонна двести
есть?"
Угрюмость сиротского лица, смеха не слышно. Есть вопросы.
Где высокая твой цыганенок? Дымовая завеса как на войне,
не хочется есть, когда надышишся бесплатным индейским дымом
отечества. Рождение сироты из сладковотого дыма как из пены,
если бы я был Б. изобразил бы Эдичку в виде сироты сидящего
на корточках и вглядывающегося тупо-сосредоточенно в прохо-
дящих в сортир. "Подайте милостыню ей? Кто она бывшая
пионерка, пэтэушница, в душе, такая музыка, в молодо-
го человека лет девятнадцати. От дикой жалости я не мог
дать "тонны двести". Безразличие не далекое от злобы.
Чертополох, черемуха, крапива, лопухи, рябина. Однажды мой
сиротинушка заболел, а погода была хорошая, он смотрел за ок-
но и плакал. Э. , тупой сирота, без музыки, как оглушенный
чем то, с репертуаром жалостивых воросов ("горячая вода
есть, тонну двести дай"), не то что Ромочка, полусиротиночка,
ласковый и нежный. Э. же алчный, голодный, безразлично-тупой
(...)
Сирота со шрамами
Сиротливо сквозь дым вокзального сортира (...)
смотрит сирота. Моя песнь сироте с вокзала, шафхен унд воль
вхен. Саш, дай тонну двести. Не-е-, сиротинушка.
Пожалел как цыганскому сиротке. Офисье-буржуинский, тьфу.
Мальчик-сиротка-проституточка. Сестричка твоя родная, Сонеч-
ка, Сашенька, детка. Вечером расскажу Анечке (Д. Мазина,
я для нее итальянская актриса). Ах последнюю рубашечку бы
сиротинушке отдать, а тут "тонну двести" пожалел из-за памя-
ти ( двор, канавы, мимо кафе "Риф" Э. уводит папик). Вчера
же встретил папика в нашем индейском злачном месте, в серых
тюремных штанах, с усиками, толстоватого папика. Папики-и-
Эдики. Голодный Эдичка, словно писатель в Америке, здесь у
"себя дома", на "родине" сиротской. Гордый вид сироты. От
свободы. В черных рваных кроссовках, в летней рубашке как
американец у себя дома. Срашивал "горячая вода есть?",
хотел постирать куртку. Сиротской жалости мне не надо,
сиротского снисхождения, у офисье-буржуа своя напыщенность
не хуже сиротской, свое фанфоронство, уж лучше пост, без
эдтчкиного тела, как нибудь. Свой воздух (воображаемый)
свободы. Своя полусиротская мечта. Мелкие помыслы и страсти:
сквозь дым вокзала вижу фигуру сироты, вот он сел на кор-
точки и ждет с другими в кафельном словно морг или метро ла-
биринте туалета. Сироту я любить не хотел, кроме отврыщения
с жалостью пополам, он не вызывал у меня. Дикая жалость к
сиротской земле, к индейскому дыму, гнездам кукушки. Волхов-
строй, купание сирот. Как в Ниле. Только что лотосов нет
белоснежных, но головки сирот, вот св. цветы.
Сквозь дикую жалость как дым сортира, безумие просьб, веж-
ливый отказ жадины буржуазного офицера. Глаза и руки и гу-
бы сироты. ( в ту последнюю ночь я не притронулся к нему, из
брегзливости
Так вонзай же мой ангел вчерашний.
Вчерашние ангелы откуда то спустились как в фильме Б., анге-
лы истреблены и принялись истреблять майнкампф.
На моих пальцах черные: от чернильной ленты, как у учени-
цы. Черные кляксы.
Пишем в трансе, в оцепенении, до полудня и после, как у реки,
в полусне, лениво, сонно дыша. Спросонья и (...)
О жены верные пророка
в своем отечестве. Утро, среда. Воспоминание о вчерашней про-
гулке, до и после дождя. Вокзал, встреча с Э. Черные рваные
кроссовки. Государство павших. Шафхен унд вельфе.
шафхен
Милость к п.
Урок "французского" на Фурштадской. : зеро
После дождя
Побежала за помадой. Я остался. День рождения целителя П.
Суверенность чувств, урок французского по телефону. Как па-
мятник Федре, между двух чувств.
Дикая и горькая жалость к сироте. Дым вокзала, сладость для
сиротских ноздрей.
Молчание сирот: индейское.
Сквозь дым в подвале туалета профиль сиротский: Эдик. Про-
сился ночевать, не пожалел сироту, не пожалел. Дикая жалость
и горечь, сиротская музыка. Тело сироты на показ в сладком
дыму вокзала. Не пожелал сиротского тела, не обогрел сиро-
ту, не захотел сиротских скупых ласк.
Жалкое, досадное, пустое.
Такая музыка вокзала. Его тихий голос, словно анархиста из
черно-белого фильма "Оптимистическая трагедия".
Как Тамара, летел царицей, из за его синих цыганских глаз,
о бессмертный любовник с неутолимыми глазами. Потом как Кле-
опатра выбрасывает тебя из памяти. Все что могу.
Летел и выбрасывал.
Вой войны. Бой, бойня. Десакрализация
поединка. Дуэль: моя приемная духовная дочь, донна Анна
устроила как перед старцем любовную агонию с любовником. С
моим как чужим. Он был падчерицей, танцовщицей, плясал ради
нее, просил по ее наущению мою голову. Мою бедную, мои
бедные.
Человек Б.: от твердого до мягкого. Таков и ты .
Мой любовник.
Неутоленные глаза. Чуть чуть не сжег себя, испугался, чуть
не утонул в собственном отражении.
Со сломанной спиной, мой. Мой со сломанным как у Икара спи-
ной от падений. "буль-буль", из тебя мой поэт. Мой князь,
ты называл меня по-толстовски любя и нежно: дурень. По-муж-
ски, ты называл меня ревнивцем и говорил ночью "не ревнуй".
Ты уехал в далекую страну, на край света, в М., откуда воз-
вращение нереально. Что же я летаю и пою. Как певица в
платье, бесполая птица.
Монастырь болезни, август, седьмое, понедельник. Киническая
школа плача. Приглашение на казнь, лицедейство палачей-любов-
ников с другой любимой. Неутоленные глаза пили и пили пока
не опились. Устали, устали, те глаза. Ах миленький ты мой.
Нет, не бери. Пора приниматься за дело. Продолжать "писать"
кинофильм "свинарник" "иль порчиле" в память о П.
Визит в наш дом ночных непрошенных ( но тайно желанных) гостей.
Камни, камни: пустыня.
Потом сон-объятья. Все вовалку как в таборе или поезде. Жека,
Лена, я. Остальные, ноги Ани, на них моя голова. Вот где приш-
лось преклонить. Леша на самом краю как артист, экзистенциаль-
ная кромка дивана. Куда мы едем как на поезде.
Вагонных ласк не выдерживает Евгений, вскакивает и идет увле-
кая за собой Лену, когда бы не она? на кухню "пить чай".
Мое добровольное изгнание на кровать, вдаль, в русскую деревню.
Как Суворов с гордостью отъезжаю . К своим крестьянам.
Чья рука, кавычки, прямая речь. Елена спрашивает голосом гре-
ческой героини. "Моя рука", отвечаю я. На животе у Ж. Он пере-
кладывает руки с одной на другую. Моя рука на лениной руке.
Голые ступни касаются других голых пальцев: иллюзия бесконечно
го. Елена И Евгений, с ними хорошо и нестрашно.
Но как в учебнике психиатрии Жека ставит границы. Почему, мое
разочарование. Ле шарме ромпю. Елена и Евгений, такое щедрое
начало, такие ласки, такие рельсы. Такая песня начиналась.
Аня как отец Сергий в конце концов оцарапала меня. Пыталась ку-
саться. В черном смятом платье, деревянных веригах бусах босая.
Пошла в душ. Зачем тебе душ родная? Простынешь.
Исповедуюсь на уроке английского Берте. На полумилордском, полу-
родном латинском.
Теория и практика перевода.
Экзерсис де стиль: професьон де фуа. Исповедь: жанр пар эксел-
лянс. Вспомнить хотя бы Мцыри, кавычки, поэт и офицер.
Послушник как Аня в черной мятой сутане с деревянными бусами.
Читает исповедальную прозу про Галу другого любимого.
Что за прелесть эти (...)
Вологодские зори. Сирень. Моя каюта.
Le 21/ 06/ 97/
Доведенный священной болезнью до.
Звонок Майкла йестердей найт: как колдокольчик друга в моей п.
После урока французского с А.
...
После урока французского, провожаю по набережной.
Остаюсь, завтра праздник Успения.
Звонок Майкла из Лондона
...
Болезнь священная как война как весна как театр жестокости
о А.А. без него просто.
Сложности
...
Двадцать восьмое августа нового стиля: праздник Успения
ранде ву с Павлом Николаичем на Маяковке
привал на пути
...
Год назад: мемуар о Бельгийском походе. Песнь. Антироманс
жестокости. Новый романтизм. Через сложности к п(ростоте)
И месяц цезарей нам п. болезни. Русский сезон в России нон-
сенс, здесь французский сезон. Какой угодно.
Отплытие в Европу год назад. Воскресение, праздник Успения
Божьей матери, помню как сейчас. В Кронштадте, последние ми-
нуты перед отплытием как будто не по морю отплываем а куда то
вверх такое восхищенное состояние. Такое (внутри) торжество.
Вот к чему стремился наш медный всадник, наш царь а не лицеист.
На коне а не на деревянной лошадке дадаизма.
О прежние гимны. О репетиция бельгийского похода.
Несентиментальное а циничное путешествие. Тайная влюбленность
охлаждение. Первое сентября. Война. Выстрел в Сараево.
А что теперь? исьмо от другого любимого, читал вчера на солнеч-
ной набережной вечером.
Текст: Здравствуй Саша!
Пишет тебе Вадик. Я думаю (...)
Целую Вадим. Такое коротенькое письмо. Но это "целую Вадим"
дороже томов переписки
Только вспомню вот эти. Те ласки, те поцелуи. Словно с индейцем
из прерий М.
Твои индеец поцелуи. Твои повести. Веселые и печальные. Крылья
которые у меня вдруг стали шуршать, я полетел. Благодаря тебе
и Ане.
Ау архитектор прайдов: неманиловских манящих замков. Сугубый
реалист.
Как мне живется среди болот: без тебя. Герой-любовник, другой
любимый. Приехал, увидел и перевернул.
Уехал в свои М. Какая то щемящая как железная дорога.
Какая то смута и суета. Такая как киномузыка.
Противооложности притягиваются, сталкиваются в любви похожей
на (...) Неземные ласки как в книге. Как будто я незнавшая
девушка из дома свиданий.
Оставил с любимой: похожей на отца Сергия Анной, уроки англий-
ского с Бертой, наезд в монастырь Леши, Жеки, Елены. Аня как
атаманша и о.Сергий. Царапала и кусала. Потом мылась в душе.
Краткое письмо. Целую Вадим. Только вспомню.
Открытие Мытищ, по карте, посмотрю свой атлас, красный имперский.
Моя любовь простирается до туда как до моря, до гор.
Легче дышится в таком пространстве
А пока ежедневные медитации о св. болезни как войне. Прогулки на
возал как на войну. Благодаря французскому. Медитация над "фран-
цузской фразой". Формула несбыточной мечты. Ты неожиданный
утешитель. Со своими каплями от насморка, тоже св. болезнь как
эпилепсия. Я и Россия страна болезни, рюм де фуэн. Французских
песен. Немодных болезней, русских, вечных, священных как коро-
вы. Вы индийские священные как наша болезнь.
Наши худые лекаря как на войне. Наши лучшие из худших. Кремле-
вские губители. Белые халаты, синие чулки.
Колпаки.
И на кострах высоких: св. ужас болезни. Война народная. Наоле-
он. Св. Елена, лучшее лекарство. Остров другой любви.
Мы лежали: Елена, а между нами Евгений. Мы касались его го-
лыми стунями, носками, он лежал как рыцарь в латах, страх быть
убитым, раненым, лежал как на войне, только снял тноски как Ахи-
ллес, сделал себя уявзвимым как герой. Мы с Еленой обнимали ге-
роя Евгения. Аня читала Вадима, мне нравилось. Она разозлилась
и бросила читать про хитрую большеногую Галу, делая неправиль-
ное ударение, Леша лежал на другом краю дивана. Всего же нас
на диване было пятеро.
о женщины Наполеоны, о остров святых женщин.
Священных как война и болезнь.
Вместо моря письмо из М. От всех оставляя меня одного о
остров, о океан. Женщина как бывшая церковь св. Анны, кинотеатр.
Бывшая это значит будущая. Наше спасение.
Уроки французского. Стихи которые я читал другой женщине, ж.Ев-
гения, прекрасной Е.. Она просила читать про волосы. Шевелюр.
про запахи, драгоценные камни и небо.
Все в одних волосах как в том американском кино
И вновь иду, почти цитата из И.Л.
Беспощадный голос: блюф.
Блеф. Блюз. Б.
Так продолжаться не может, может. Может быть,
мэй би. Такой язык. Смена балетов, опер, декораций.
Родные стены, как в И. Небо, утреннее, занавеска
Небытие египетской ночи, комары. Другое тело как
свое-родное, не чужое.
Вагон, вокзал, вместо этого: стол, стул, музыка из
черного с красным мигиющим светом музыка тоски.
Взгляд на остров Сен-Микеле, кладбище в Венеции.
Где нас нет, благодать там.
Тоска -по идеалу-здесь.
Рождение музыки.
Потом: волны вод, цунами, девятый в.
Звуки как в американском кино, такие же но другие,
совсем непохожие
Невозможность письма: молчание-разговор.
Неписьмо: стремление. Над чем-то, перелет. Стремление:
невозможность сосредоточиться. Диаспора чувств.
Анархизм с флагом, речи, речи как в Шекспире.
Летний день, где то ляж и прохлада, здесь у нас:
музыка из черного, движение машин, тоска по другому.
Вначале было, потом капризы, со Д,юмор, прыгающее нас-
троение, перепады в. А потом: без знака вопроса,
как тоска. А просто. Путь: даже если сидишь и видишь
как за окном: Сен-Микеле, кладбище в Венеции.
Северное лето: здесь и сейчас. Цыганская влюбленность
в жизнь как в юношу, тело в шрамах от ножей.
Любитель сладкого , Эд. Любитель как из русского
романса, это равнозначно итальянскому кино.
Моюсь в ванной, звонит Э. Другой взял трубку:
приглашение к телефону.
Северное лето, как египетская ночь. Моя неегипетская
А.
как бурлаки-песни. Песни, бурлаки, берег.
Бечева, бич, бич-бой.
Царцицисм, отражение в лакированной поверхности:
как в коричневой воде.
Чуть не тонете, как мальчик неосторожно ступив на
тонкий лед. Здесь не зима, а лето, белая ночь,
золотая занавеска, английская книга.
( перевод английской книги. Герхарди. Полиглот это
переодетый романтик). Как ты да я. Мы.
Моцарт, Сальери. Коричневой отражение, блестящее
как озеро или пруд в арке. Вы любуетесь как Н.,
как мальчик вы тянетесь. Выплываете. Белый день.
Ля жуа.
Радость, ода.
Как девушка, совершенно голая, без легкой ткани.
Вы лежите с английской книгой под светом оранжевой
и желтой л. Как лицо турчанки, открытое, без
вуали. Вуаля.
Изображаете ню: летняя ночь, снято все.
Один Грусть ню, на подушке как египтянки без Э.
Самодеятельность, аматэризм. Изм.
Тренировка голоса: зеркала, репетиционная
Зал, где голос как фигура девушки.
О свежесть вчерашней грозы. Преувеличенное: ждали
Раскаты, огни, ливень.
Погода у моря. Труд тружеников моря.
Песни у грозы. Река, раскаты, роскошь
Зацвел жасмин, роман-тизм. Доведение жанра до парок-
сизма. Сирень отцвела, зацвел жасмин, а мне как в
песне столько лет.
Мор а ля фэн де фэн. Мимо окон прошел матросик.
Выполнить кое какие домашние работы
Поздно вечером звонила Лэ, я был совершенно голый,
когда зазвонил телефон, успел только накинуть голубой ха-
лат
Компаративистка. Индо-европеизм. Свастика.
Позорный и жалкий: пишу "иль порчиле". Ин мемориам.
Реквием по какой монахине?
Молодые милиционеры вокзала как испанские гвардейцы.
Месяц цезарей, Клеопатра. Моя царица. Воспоминания о тех не-
давних египетских ночах, близких, комариных, е. казнь, с
ним смуглым. "И любви цыганской короче".
Простота и сложность, диалектика архитектуры, вообще искусст-
ва. В гостях у художницы, которая (...) Пили ром как пи-
раты, потом чай как две английские девушки не знавшие.
В ожидании модели. Пришла с рыжими волосами.
С гордостью и (нежностью) ношу его и ее. Опять: о носках и
штанах. Не думаю во что буду одет, а просто ношу с любовью
Носки, штаны. Виз лов. Пишется " иль порчиле". Как реквием
по свинству, о недостижимая тринадцатая степень страсти.
Маленькая холерная часовня на площади: в память о холере
тридцать (какого то) года. Свечка перед образом св. Николая,
архиепископа. И чудотворство. Возвращаясь от художницы:
иль порчиле. Дорога к вокзалу: Рим. Сага о всех путях. Па-
мять о том саде, мучительная сцена, дидактизм. Проверка на
ревность: два голых тела как перед французским кюре.
Среди бела дня: как при клэр де люн.
Как Пьерро ле Фу, но другой с русскою душой, не взрывающий
и взрывающийся а превращающийся на глазах в девочку-гейшу
из дома свиданий, не завидующую. Грустная и задумчивая как
Пьерро, плачущая в свои часы под пластинку, не с узкою ду-
шой.
И. чувств. От Японии, через средневековый Китай, и Индию ма-
хатм, до Бельгии: снега, снега, снега.
Опять: самолеты, корабли. Идет пехота, верне, не идет уже
а едет как больная на бэ-тэ-эрах.
Он приносил вам сосисок. Когда вы спрашивали его " а ты не
вегетарианец, Ва?"
Первый наш с ним ужин был такой торжественный и грустный,
как прощальный. Как на террасе, за окном текла она. Как
море, вечером.
Ужин был как песня. Французское вино, которое я привез из Бельгии,
персики, сыр и ветчина: не устану перечислять как в книге
"Пруст и еда" с великолеными фотографиями.
Мы тогда сидели на кухне как двое влюбленных из песни.
"А тот другой, который ждал, оказалась Аня. Вот путаница
как татарская речь в родной: он, она.
Я не завидую тому. Ее тоска.
Ее смех на Театральной п. Она ищет того кто лучше всех выду-
мает ее. Не допила остатки кофе. Сладкие. Не легла спать
со мной. Случайно. Не уступила моему капризу. Жалела потом
об этом, злилась. Я больше не просил. И тогда не настаивал,
а предложил на всякий случай: места много, можешь лечь здесь
как Байрон с сестрой. Сестра это я.
Письмо-с есть как прогулка креолки в (...) Голые ноги, песок,
голубая осока у моря. Там в кустах ее ждет французский
лейтенант.
Таков и ты п.: пишешь как ждешь, или идешь босыми ступнями
по горячему песку вдоль моря. Влажные следы там где прошла
волна. Граница стихий. Влажное и горячее. Походка твоя гра-
циозна потому что туземка, креолка. Глаза твои: колдовство,
в них можно утонуть, погибнуть, и это блаженство.
Поэтому французский лейтенант ждет тебя в кустах.
Андер-граунд чувств. Поздземное. Железная дорога.
Страх, усталость от хождения по двору вокзала.
Ханжа,
...
легче стало дышать? Проверить чувства. Как будто вы поднялись
как тогда в Махачкале, в предгорье и - о чудо! - спазмы исчезли
и открылось дыхание. Легкое дыхание как в книгах, в горах.
...
И суеверные приметы борются с чувствами души, так до конца, до
полного беспамятного консенсуса. До подлинного чувства с суве-
ренной: той, которая как музыка и свет.
...
" словно августовская прохлада". Звон имени. Музыка.
Борьба диких сил: их раздробленность, семь египетских мучений.
Варварские ночи с теми телами. И три блаженные.
Встреча с Э. в лабиринте сортира. Обиженные сироты словно цыган-
ка. В белых брюках, новых кроссовках, заштопанной рубашке в клет-
ку, с голубой курткой в руках. Без шали и юбки с цветами.
Сложность: лабиринт туалета. Выход трудно найти: круизинг, поиск
партнера. Как американский фильм с Пачино, это всегда безумие
с преступлением, коварство и любовь (каббала унд либэ)
Под мостом, объятья и блестит нож.
Америка маньяков и нормальных людей. Америка дружб. Америка
смуглых юношей с вьющимися волосами.
...
родина - меньшее зло? Родина - самая большая болезнь Выбор между
двух зол. Дихотомия. Нет я мечусь между двумя злами, маленьким
и большим. А меня может быть выбрал третий путь, которого не
дано. Восхищенность. Описывать безумие тела: топографию места.
Поиск где не болит. Как в горах. М. быть умирание от счастья.
Желание превозмочь боль августа.
Триумфальная арка болезни. Пленные доктора ( и худы наши)
Амбиции сгорают в огне болезни, то жарче то заливают ее воды
откуда то с неба. отом: вместо потопа лед. Вернее застывает
то что текло. Снега: целая Сибирь бумаги. Какая бумага!
щедрость императора: снега бумаги для дамы-писательницы.
Берта сказала, что писать (кавычки) это женское занятие и ( так
далее) , я тут же согласился, чтобы потом сказать: все таки она
вертится. Она это ( определение материи как в средневековых шко-
лах Сорбонны): неделимая, но делящаяся, вечная, данная в ощущениях
нам, сужающаяся и расширяющаяся, без рода и племени, не помнящая
родства, бесконечная, невидимая, вездесущая, начало и конец. Ее
же царствию не будет конца, (...)
На вокзале как на войне: знакомая картина. Африканская.
Болезнь это вокзал. Муки и мытарства страдания. О мания путе-
шественников. Пандэмия. На берегу сонной Леты как Лены, сибир-
ской реки пар экселлянс. Как будто это не вокзал поездов со сталь-
ными рельсами, а просто тупик: состояние болезни. Приехали.
Мое письмо это письмо путешественника. Это Стерн, писатель-
суперстар. Звезда Альбиона. Мы другая звезда, не Стерн, а такая
же как он, только с русскою душой.
Такой же сентиментальный .
Кино людей. Телевизор: дальнее видение: мистика и война.
Такой же греческий театр, только при помощи связи, спустниковой
ти кабельной. От великого до смешного, как сказала бы моя бабуш-
ка. Да, горький вздох, все опутали проводами ( кавычки, прямая
речь, взгляд за окно вагона:
Звонок из Лондона: как письмо
письмо из М. как колокольчик любимого
Утром звонок Ромы: воспоминание
ах зачем эта ночь. Ах, и этот день. День, ночь, день.
Мы идем по набережной. Отдых на Театральной площади.
Бывший матрос, завтра милиционер. Вчерашний матрос, сегодня.
День рождения: Первое сентября. Военный б., красный а не
желтый. Губы будущего милиционера, сецназовца, омоновца.
В объятиях вчерашнего матроса, разве это не песня.
Вопрос к архитектору прайдов , таких ландшафтов, садов и пар-
ков. Как героиня фильма Ф. с матросом на Сенной, потом идете
по набережной. Лучше матросов могут быть только матросы другие
или милиционеры, вообще военные. Сент Экзепюри прав.
Твои цыганка поцелуи.
Матросы как горы где еще не бывал. Другой Сережа в армейских
трусах голубого цвета, серых или синих. Как вино из диких цве-
тов, влага любви. Пейте горькие. До дна, до дна.
Сказал, что выгнала жена, отправила работать на дачу в К.
Вернулся недавно из армии. Тельняшка, синие трусы, белое как
у испанки тело.
Педагогическая поэма. Встреча на вокзале где люди встречают друг
друга и расстаются. Снова мальчик (пуэр) и снова влюбленный
(Б.)
А Женечка оказался жадным, пожалел рекрасную Е.
Как остров в далеком океане. Но легкие касания ног, ладонь Ле-
нина и ваша на его теле. Его рука тянется к Ане, она
Рассвет, Поле Куликово. Чистое поле, ковыль, полынь, горькие
травы
концепция книги: непорочное зачатие.
Пригвождена. Город любви, родина ссылки. Спутники.
Ж.Санд и Шопен, мадам де Сталь и Наполеон. Поэт и его муза
Усыпление бдительности. Пьесы: направленность против. Жанр.
Вокзал как Сенная площадь. Игорь, известный п. из Капеллы в голу-
бом пиджаке. Длинный в очках как физик. Это о нем кавказец
вышедший из тюрьмы сказал: я этого очкарика е. Остался доволен,
спроси.
О кавказец ке тю э луэн. Дагестан, горы. Свет луны.
Ворос о деньгах . Вопрос, о, мамона.
Выключается свет, только голубой остается от телевизора, вот
как в казарме освещение для любви с матросом из бывших,
о будущий милиционер-омоновец. оэт и жандармы. Тема тем.
Вместо света луны как в Гренаде, свет телевизора, не хуже.
Белое тело вчерашнего матроса из Дзержинки, молочное как испан-
ской донны. Первая и последняя нежность как будто ночь египет-
ская, опять Александрия.
Здес все: уроки английского с Бертой, нашествие на мой флэт
Ани как о. Сергия с компанией. Женечка снял носки и наши ноги
касаются в нежном трепете, наши губы далеко, а до прекрасной
Елены подать рукой. Пальцы, ладонь, а тело ее далеко за Женей,
как за перевалом.
Бумага это остров женского имени. Св. болезнь, которая доводит до
изгнания. Маргинальные мемуары. Поле становится островом в океа-
не страсти.
Мэтр и его слова как на столбах: нек плюс ультра.
Но ночь делает из этой сентенции нон-сенс, ничего не видно,
мы оказываемся с бывшим матросом в ноумэрсланд.
Немного медвежье тело, такие тела любят француженки,
А тело В. крепкое накачанное, и тело писаря как тело бурсака,
изнеженное белое: ничего,
Неработа, забота, праздность,
все наоборот. Венеция, письма, снова приезд Оленьки.
Царь, лицедейство, царица. Александрия, не распутный Рим, дер-
жавный, не истеблишмент. Володя, чеченский петербургский худож-
ник, спросил: вы артист? Опять: без конца, вы из балета?
При глухой Берте отвечаю: Да. С улыбкой как делают обычно артис-
ты. Да и улыбаются. Что дальше.
Володя пошел за мороженым, мы достали бутылку вина. Володя ска-
зал, что его родители переезжают в Израиль, как чеченские бежен-
цы, на св. Землю. Он остается, будет ездить к ним в гости.
Все тянутся к теплу, думает загорелая как баба Берта.
К апельсинам, в Хайфу.
Там, думают, кайфово.
А мы с тобой вдвоем не предполагаем жить. Без кавычек. Просто.
Умным московским умом наш архитектор садов и парков. Точка.
Его письмо. В жертву памяти ( ин мемориам) архитектора ландшафта
читаю Кортасара, хожу по улицам нашего "болота", как он выразил-
ся в письме. Александрия, берега: неба и море.
И слезы счастья душат грудь перед явлением. Просто: душат.
Я глотал его влагу любви как горькие слезы. Большое белое тело:
губы, язык, зубы. Состояние между матросом и милиционером.
Проливаются слезы любви как живой фонтан. О: сад книги.
Путешествие путешествий.
Вчера у Ларисы на кухне. Оленька приехала. Скромное торжество.
Опять приехала: как будто и не уезжала как пишут в пьесе. Ради
этого "как будто" и стоило посмотреть Венецию.
О языке и нравах. А мы живы здесь как будто путешествием. Как
едем куда то. Утро, река в огромном окне. Кактус: напоминание о
Кортасаре.
И я понял спасение через остров женского имени, через святость
женского. Очищение через остров ссылки. Ольга, Анна, другое имя
это и остров, это и церковь пусть бывшая, это и будущая.
Это гибель: поход за Еленой, это и наше спасение как язык, как
родная речь. Не ручеек, а целое огромное: океан.
Остров как церковь, "вечный покой".
Кладбище: городское и деревенское. оэзия кладбищ, книга по памят-
никам.
Как ночь нежна. Повторение ин мемориам.
Вчера смеялись: состояние аффекта. Преступление и наказание:
пьеса для переписывания. Версия письма. Письмо это как открытка для
краткости. Женщины на конях, борьба с кентаврами. Обреченность
женского тела: для мужчин. Флегматический темперамент. История
любви как история б. Болезнь истории: процесс. События: цари и
лицедейство. Летающие книги: сотканные женскими руками под пе-
ние. Письмо: коротенькое и длинненькое. Битва за письмо, реши
тельная. Чтение вслух. Когда дошел до слов:
целую Вадим, письмо прозвучало как музыкальная пьеса.
Писатель состоит как человек из читателя на восемдесят процен-
тов: вода. Остальное: соли, железо, драгоценные металлы.
Этюд о памятниках, история. Болезнь как все стихия, одна из
них доминирующая. Корабль, волны, есть от чего просветлеть ра-
зуму. Наконец: Бельгия. История становится понятнее.
Ветер веет и возвращается: Московский вокзал небо в проводах,
нищая братия, горе-путешественники, братья и сестры. Особенно:
молодые милиционеры. Репетиция театра жестокости: возвращение
ветра.
На протяжении многих(...) Чтение стихов, он читает, а я начинаю
раздевать его. Раскрываю штаны и достаю. Он читает.
Робость первых встреч. Потом: влоть до. Мы лежим вместе.
Где стеснение первых вечеров. Где его полет. Возвращение:
из Сибири (проводником), из лихой жизни.Ко мне как актеру япон-
ского театра.
Оранжевый свет, потом африканская идиллия. Жан Жене.
Я целую и кончаю на Сережу. Как в тюрьме, Африке или на корабле
В эту ночь мы лежали долго. Которое я кажется знаю наизусть:
его тело. Я беру то что есть дорогого в нем. Может быть един-
ственное. Кто знает. Он берет у меня что находит ценного для
себя: бумагу денег, золото. Мой озорной малыш, мой удалой:
и осторожный. Расчетливый. Ум ситуаций.
Исключительность из всего. И мера: исключительная как любовь.
Самое дорогое.
Добраться до влаги: как из камня высечь ту струю. Удалось
лишь раз. В основном кончалось тем что влага выступала из меня
как из версальского фонтана, как из римского фонтана, как из
барочной фигуры. Жизнь это кинофонтан.
Он доводил меня до влажности. Это как строки африканской!
поэмы о войне.
Он терпеть не мог пафоса, сентиментальности. В этом он был как
другой любимый наш поэт и писатель В. К.
Пока не у. пока ты не: тебя окружают как в Африке ангелы очи-
щающие тебя путем собственной гибели.
Как не любить сережино тело в оранжевом свете. И даже его смя-
тая сзади как у ацтека голова, как у индейца уже не кажется
мне непоправимым изъяном, а даже наоборот: придает особый шарм
как шарм украшающий индейца.
Траты, находки, приобретения. Имение мое. Раздаривание бед-
ным. Итальянская сказка. Фильм. Поэт-режиссер. Как дирижер
пьесой. Собаки, черная и белая, люди летние, разговаривают
как в Африке. Взгляд из окна.
Жемчужное зерно. Навоз, из есенинских стихов, запах родины
Люди лечащие себя от тоски а. (арабское слово). Люди в пьян
стве: постоянство. Залечивание себя, африканское состояние:
болезнь души. Создание иллюзий. Тысячелетняя как рейх мечта
О век киноромана, век битвы с кентавром. Век. И Алексан-
рия уже не в Египте, то есть там же но только на северо-Запа-
де России. Смерть п. (Буричу). Научиться бриться, делать др.
вещи. Автоматизм утерянный как рейх. Обучение элементарным
навыкам. Чтение кинороманов, захолустье, невское, или заго-
родное, вытягивание, растяжение, доведение до гибкости как
у Вагановой в репетиторской зале, зеркала и палка фельдфеб-
еля-бабы. Прусская школа балета. Берлин, Париж, наш сезон.
Июль, не-Франция, как в марте не-Италия. Вместо этого при-
глашение к п. Вокзал, русская дорога вся в рельсах, как де-
рево,ветки, ветки. Во все концы. О концы. Самость доводит
до дачи, до чистоты. Небо, куст жасмина еще звучащий не-
умолкающий. Небо синее как на оле майнкампфа. Репетиция сце-
ны. От. Отдых офицера в июле, на даче. Война и мир-роман.
Майнкампф и мы-мир. Жасминовый к. Синее небо, Летнее платье
гран-дамы.
И корабль плывет, всп. Марию Каласс, кинофильм за окном. Де-
вяности пятый год. Военно-морская музыка. Мимо окон.
Му-ки му-зыки.
Раб-очий д-ень, выходной день, Безумие тоски. Беспредметное
безрадостное, но: люди как в Африке
Графоманский ветер над страницами. Священная болезнь поется как
песня. Графоманские привычки, аристократические: маркиз де Сад,
барон фон Мазох. А еще раньше: проконсул Петроний.
А уж потом: протопоп Аввакум. А до этого: царь и лицедей.
Давид. Поэт, танцор, царь.
Мания быть графом.
Фонтанный дом, армия СССР. В него вошел без мамоны, и выхожу -с.
Из этого сиятельного дома. В поисках мамоны. Решил продать шап-
ку. Безуспешно. Попытаемся сегодня. Может быть ремень.
Денег получить мало шансов.
Как мы обленились.
Вчера был набег. Аня привела Лешу, Елену и Ж. Евгения.
Спали как в татарском стане. Вповалку. Потом я перешел на свою
постель.
Евгений был в красной рубашке как бывший анин. Аня ревновала к
Елене. Мы лежали все. Потом Жека не выдержал и пошел пить чай.
Аня была рассержена и помята в черном платье.
Елена была прекрасна по-гречески.
Я читал ей стихи Боже Боже. Бодлера: Шевелюр, ле Ша, балкон.
Мне понравилось ей читать стихи.
Она сама попросила прочесть про волосы. О Боже, опять волосы.
Сумасшедшее кино.
Доктора, доктора. Вылечит кто вас. На кого надеетесь.
Доктора в халатах: св. Инквизиция. Все больные еретики, отступ-
ники, злодеи, колдуны, колдуньи. Таких больных ссылали и жгли.
Уроки Берты английские полчаса за чашкой кофе. Перфект.
Репетиция: разбрасывание камней. Строительство новой крепости.
О царица-строительница. О царь.
Авва отче
восстановленное представление как прошлогодний снег.
О запахи того другого тела, слабеем от весны.
Обещание городских цветов: как земля обетованная.
Городское лето, удивительный сезон после нирваны
Зимы
...
Я на своем пишу как на твоем. Черновик чернее
чернозема. Лето с городскими цветами. Цветы большие
и маленькие. Цветы как птицы.
Звуки, уровень шумов. Водопад.
Городское лето. Пресомпсьон де ля
прогулки с адмиралом по скверам, любим заходить в
соборы. Господин Жорж де Б. нам любит объяснять
аристократ и эрудит.
Франсуа де Фэнтеню. Амираль. В реальной стране снегов,
на родине русских балетов, вернее , на прародине.
Родина русских б.: Париж.
Открытка с видами. Вид с моего стола.
..
"если хочешь я приеду", как в пьесе про сад.
Безразличие и легкое любопытство. Приезжай.
Нечаянная радость: не приехал.
Необманутое ожидание, лучше чем?
Городское лето, ожидание грозы и дождя.
Свежесть как благодарение. Новые ритмы, звуки:
хорошо забытое старое, старое как весна и подснежни-
ки, то тело. Техника воспоминаний, активная
фаза. Техника режиссуры, позвонить и не приехать,
тому голосу. Понимание, прощение до 777 раз.
После вчерашнего звонка все утро я вспоминал о
том теле , о том особенно летнем загорелом после
дачи.
мои люди на площади и в переулке пасмурны
как зимнее небо
...
меня не страшит их пасмурность
я догадываюсь о внутренних солнцах

за оранжевой занавеской течет река: роман-кино.

осле б. веселого, ночи в андрюшиной комнате, откуда выгнаны
девушки. Приступ аллергии, небо. Шли по Фонтанке и Садовой с
дня рождения Берты. Шли улицей, потом свернули к театру.
Пили вино, смеялись с милым (и)
Под утро пришла Лариса с голыми огромными как у боливийского
художника ногами. Прилегла. Интервьюировала. Угрожала.
Превратитесь в пластмассового, стеклянного.
Кажется я понимаю. Но не стираю слез. Утром ушел с орлом вместо
бабочки, с серебряной брошью, серой жилетке, голубой рубашке,
в известных узких брюках.
Веселись на моей родине, рядом с доходным домом. Теперь его
охраняют как в Африке ребята в пятнистой форме.
Хочется спать. Поеду на урок английской речи.
...
Литература. Буквы как архитектура и война
...
Д. читал стихи как девушка в церковном хоре: хорошо: в луче.


антропоцентризм, конец гуманизма в кавычках как
название статьи, начало конца века и тысячелетия,
эскатоложи оближ. Поэтому романс, новый с отрицанием,
со всеми атрибутами метаморфозы французского в
русское, антироманс о конце
"продлив" паралельные жизни Джека Керуака", еще раз
кавычки, сомнение трех точек
Моя болезнь на голубом покрывале, декаданс,
что там: окровавленные...осле того дня, ослаб-
ленный французскими алкоголями, поав как царь
под дождь спасая кого то, хотя бы себя, минимум
миниморум, после той ночи когда меня пытался
(мальчик с кровавыми руками как лже-царевич),
шутки Ани а ля Хичкок, после того как вас у.
Империя чувств, у. мало, сказал Хлебников, надо
победить.
Сказал Хлебников и умер в крестьянской бане.
Не весь, разумеется. Хлебников продолжается.
Душа в заветной.
Моя болезнь в субботу, после дачи в четверг,
ночи с Эдичкой, учи сам и давай учить другим,
сказал бы железный канцлер, взаимное обучение
двух тел, после пятницы с хождением в библиотеку,
к Ларисе, возвращение больным.
Наше пессимизм, горькие травы, когда твоя
девушка не больна сам-девушкой лежи на голубой
окрывале, словно простыне, пей горькое, читай
"параллельные жизни Д.К."
как боди-билдинг, безумное занятие по наращиванию
массы текста ( тел)
...
продлив "параллельные жизни Д. Керуака" пошел
по Мойке до Ларисы.
она мылась перед балетом. Я сказал, помыться по-
быстрее и получше.
Говорили о мальчиках, девочках, без вербочек,
без запятых, с тремя точками как сестрами:
о Бежаре, о даче, о б. огороде
День субботний, сегодня-болезнь, не ездил в никуда,
а остался и лечился, пил "душицу" в виде отвара,
из аптеки Блока, напротив театра, рядом с каналом
и фонарем.
Стремление за аптеку и фонарь. За: три точка как
три сестры Селина.
Опять летнее утро с вместо военной музыки другая.
Городское лето с прохладой, переливающейся водой, с
цветомузыкой воды. Голос по телефону как прошлогодний
снег французской поэзии.
призвание переводчика, повесть временных лет, книга
романсов.
Мне голос игры, городское (проуск). Сезон в СПб.
Голос и дыхание городских цветов. Короткое, северное.
Симфония цветов, городское лето. Их музыка, запахи и
цвет. рошлогодняя весна уже не имеет такой власти
как раньше.
Чтение, книга, кровать. Свет настольной лампы, желто-
оранжевая косынка вместо абажура.
Имя как прошлогодний снег, тающей весной. Цветы памя-
ти: нежные подснежники.
Прогулка-ожидание, где цвет воды нас излечивает от
иллюзий. Где ожидание сменилось неожиданно
безразличием с нюансом"
где мост и закат, и вода. Как в фильме про Америку.
( машины едут как разваливаются, такой грохот)
Вечность - без денег. Сомнение, от которого ничего не
остается, остается в ночи, с прохладой воды.
Музыка воды , от неба. Покой всех стихий. Внутреннее:
напряжение от часов. Свет вечерний, неожиданный как
снег в горах звонок. но: прошлогодний снег галлю-
цинаций. Призрак подснежников, как балет. Русский
сезон в Санкт-Петербурге. Восстановление балетов и
мистерий-буфф. Восстановление "ле нос" Стравинского
как в Париже. Ожидание музыки: само ожидание. А
французская речь, как немецкая, не хуже английской:
разговор. Частный случай: звонок после ля фюит,
если взять в кавычки получится как "свадебка" "ле нос"
грант на п. Заштатный офицер, чиновник средневековья, рас-
свет династии. Утром в голубом халате, в его носках, с зе-
леной каемочкой, в индийском шелковом платочке: пишет.
А за окном: новый день, как хорошо забытый старый.
А на окне словарь немецкого языка (всего) : красный.
Книга А.Кристи как музыка декаданса, на немецком
книга-опиум для народов.
Борьба с собой-болезнью, с в себе болезнью. Интериоризация
зла. Надежный щит, башня, цветы. Весь мир идет на меня.
Мертвые сраму не имут, а я летаю и пою.
Творчество-не-затворчество в публичные чтения, лекции
концерты, рецитали. Затворничество-болезнь,
Эрмитаж. Картины. Заступничество-покров.Первый спас,
вчера. А сегодня день памяти. Смерть трубадура. Проповедь-
гибель за други своя. Уже написан: вытеснение страха.
Страх-энтропия, уровни, градусы, камни кладбищ, остров
в Венеции, здесь и сейчас. Яд войны, оружие массового пора-
жения латентно, а пока избирательное и сверхточное оружие,
карта: множество целей. Много точек, но мало крестиков.
Всем своя пора. Как писал поэт.
Письмо это перифраза, это переписывание. Бюст египетского
переписчика, голый торс. Аня как римский пплебс (пипл, нар-
од), "хлеба и зрелищ".
Дурочка в трубадуре: интериоризация женского в певце.
Не только плащ и узенькие оленькины брюки.
Чем случайней тем верней. Пароксизм верности, истина в нес-
кольких каплях ( те глотки рома из зеленой баночки).
Белое солнце полудня, на моем столе, начальник стола как
Чукотки, моего берега. Август: конец войны с Японией, те-
левизор. Жена моя, кавычки. Вздох на набережной, прогулка
до мэрии моего района ( административное деление как в учеб-
никах душевных болезней).
Болезнь моя: история страны. Боязнь и месть места. Местоблю-
стители. Порядок. Третий путь. Шисм: раскол. История про-
теста.Пароксизм страсти: составление букета. Японское ис-
кусство. Пара беллум: самурайские мечи, пистолеты и самоле-
ты. Гибель Японии. Речь императора. Бомбардировка городов.
Составление букетов. Чистописание. Модус вивенди.
Россия: от Японии до Антверена, дальше: Англия, через
океан: перелет или гибель Титаника, Америка, далекая, откры-
тая, закрытая.
Как клапаны: открывание и закрывание Америки. Писатели пре-
подающие писательство как чистописание. Почти-японские ис-
кусство: составление букета.
Здесь: букет из цветов зла. Болезнь. Другие цветочки: голу-
бенькие, розовенькие, разные. Конечно, белые. На клумбе
в саду юсуповского дворца, рядом с ресторацией "Дворянское
гнездо", решетка сада на Офицерскую улицу.
Незабудочки, фиалки, анютины глазки. Все волнует меня вплоть
и исключительно до болезни. Глаза слезятся , как будто
театр и плачу переодетый в женское платье по-японски. "От
счастья или горя плачешь ты". К его ногам припав.
Этюд о политической экономике, им мемориам библиотекаря Б.
Жорж Батай, не офицер, но библиотекарь.
Такой судьбе.
Глухая Берта, в глухом саду дома доктора. Тулуз-Лотрек.
Пальцы сжимающие омбрельку, сидит в ситцевом платье и шля-
е, парижский шик.
Тот другой, футурист ландшафтной архитектуры, исчез как
строение в эскизе. Успел посадить свой сад вчерне, осталь-
ное достроим сами. Слезами, смехом, всем.
О камни того сада, цветы и птицы. Чайный павильон, дом сви-
даний, водопад. Все для беседы: иерархия коммуникаций,
за чайным столиком, с чашками в руках, повороты фигур
и голов, позы сидящих. Непосредственная близость: пик ком-
муникации как восхождение на гору. "Лучше гор могут быть
только горы". Вместо горных вершин, кустов и облаков, сия-
ющего льда, снегов, солнца: разобранная постель, тихо дышат,
они. После восхождения и покорения. Или: срываются в про-
пасть. Падение как альпинистов. Замерзают во время ночле-
га на самой вершине, или опять же: неосторожный шаг: и
свободный полет вниз как стремительное восхождение выше
вершины.
...
Вероятность времени. Пора: сезон. Перевод.
Сквозь словно-сон-премьер-министра Ч.: письмо. Между п. иб.:
антр ле шьен е ле лу, тоже роман.
Наш швейк-Чаадаев, мыслящий офоцер.
Пищущий музыку для кино: марши, фюнебр
у гэ, как вино, ноктюрны в свои голубые часы, в свои синие
(лиловые сиреневые, чуть розовые), са депан, вальсы, этюды,
багатели.
Мечта несбыточная. Безумство стремления. Нестремление.
Путешествие: одиссея.
Перечеркивание имени: словно оно остров имени женщины.
...
Горю: они жгут меня на высоком костре. Я горю словно куст но не
сгораю. Картина горящего куста. Особенно: сирень.
ле шарм э ромпю
...
пишу как, вернее не как Ж.Ж. а другой фавн. После обеда, по-
лежав в тени комнаты, недалеко от реки, за окном, по ту сторо-
ну оранжевой занавески.
...
Я не Жан Жене. Такой же как он п. Но только с русскою душой.
Такой же как он слова божок. Может быть. Ничего.
Все слава Богу
...
Он был парижский нежный Разин, таскал портмоне у буржуа
у меня же петербургский очищает как конюшни от
навоза. Сереженька
...
милый друг. Сащенька-иудушка-пети-буржуа. Как
мытарь, художник воскресенья, парижский таможенник.
...
Если мы не разбойник, то фарисей, иудушка с мамонушкой.
Сереженька разбойничек освобождающий нас от мамонушки.
Наша ахиллесова пята: рана вокзала, мы ранены железной дорогой
...
нежное испытание. Как нимфа с сатиром спите на разных берегах.
зимой белоиндийские просторы
нас приучают к нирване
...
белым саваном искрится снег
о да: наша нирвана
...
зима своим белым освобождает от страха
и очищает
...
покой зимы: живу внешне спокойным...


мошкара черных букв: Сибирь
...
буквы пьют кровь
...
если человека привязать к дереву
как св. Себастьяна буквы выпьют
из него кровь
...
буквы любят кровь
...
наше дело покоится на святой крови людей. Святое дело.
...
писатели любят писать зимой когда
нет букв
...
есть места где букв нет
...
писатели любят Ялту - "теплую Сибирь"-
где букв нет и дишится легко
...
писатели букв не боятся - они сами
монстры
Птица прислушивающаяся к шорохам.
Ветки, шаги. Телефон.
Городское лето, блаженс... благословенное.
Бл. Блажь. Благодарение.
Ночь , северное лето. Свет любви. Рассеяние
страха. Невозможность сосредоточится:
сосредоточение. О:
как в стихотворении. Озеро, сосны, люди
со смехом спускающиеся к воде.
Мусор цивилизации, лица лю...Лу. Излучающие.
Болезнь лиц. Боязнь я. Сосредоточение на
страхе: рассеяние. Лечение болезнью. Лень.
Сосредоточенность на. Остров без имени:
городское лето. Скверы с сиренью , цветочки.
Когда мы проходили с Эдом мимо Юсуовского
садика увидел синенькие цветочки и спросил:
любишь цветочки?
Он подумал. Розы. И гладиолусы. Дошли до
Дошли до ларисиной комнаты как до романа. Мимо
театральной площади. Ретроспектива: красный
телефон звонит. Я в ванной. С. стучится.
Тебе Эдик звонит.
Выхожу из библиотеки на Мойку, пушкинскую реку.
Выхожу, как поется в романсе.
Статуи на небе, едва касаются крыши дворца.
Телоход плывет как в Америке.
Маленький, бато муш.
Иду до Невского, один, не в пустыне. Кругом:
дисаспора людей. Город людей как планета.
Озера, кусты, летние люди.
Эд. ушел утром на работу, я поставил чайник,
Слова положенные на музыку. Жалость дикая к оставлен-
ной. Сферы: стихия, слова. Город-церковь. Сцена:
попытка ревности. "потому что мужчина и враг", майн
кампф. Прощай мой милый, ты мне вечно мил. Молчание -
занавес, там театральный зал и репетиции, утром и в
семь часов вечера.
Надо снова научиться, как вдова чиновника повторяю.
Жена офицера, еще не вдова, еще не
название шаманского.
Конец Эдика, лирический. Борьба по Ф.А., святому аб-
сурдная.
Уорство борющихся, их чистота.
Между светом и тьмой. Освещение сцены, театра войны:
драматическое искусство.
Огромное здание вокзала, арки как в здании, в эстаб-
лишменте, арки словно триумфальные, ворота и цепи,
без рвов. Родовое имение маркиза или барона, филосо-
фия публичного места. У Марьи Васильевны, как сказал
бы Павел Николаевич, наш персонаж из романа в ро
ман в поисках розы. Башня вокзала с часами словно
о. Менделеев считает вагоны с селитрой, майнкампф, си-
стема.
Звоночки рифм, как Риф, за вокзалом. Моя проститу-
точка, словно русалочка, из мариинской больницы сбе-
жалкак заработать на карманные расходы, пением
на вокзальном театре. В белом, в штанах и ботинках,
даст вместо розы денег.
Трехгрошовая опера, кораблик плывет по воде, по Не-
ве. Тайна ремесла, исповедь Эдика: за занавесом молчания
есть ложные писатели как и среди грибов
...
обыкновенные люди притворяются писателями
и выглядят внешне похожими на п.
( ср. таблицу грибов)
собрал ему маленький завтрак.
Он улыбнулся. Не сказал: позвоню.
Я не попросил: позвони.
Улыбнулся тоже.
С Э. идем зигзагами до "ларисиной комнаты".
Теплота, красота. Зарезанный трамваем человек.
Как в настоящем киноромане. " до чего эти трам-
ваи доводят". Ужас, люди, милиционеры.
Как картина корриды, трамвай, человек.
Трамвая уже не было, было лишь как на зной-
ной арене, кипящие рельсы.
Как над вечным покоем, кинокартина, с золотыми
куполами, рекой, любовь в "ларисиной комнате".
Лариса осталась на даче, пьем чай, смотрим теле-
визор. Идиллия комнаты. Эд. устроился на работу,
завтра встает в семь часов, пойдет торговать,
время торговли как в Венеции. Егиетская казнь:
комары. После любви. Разве так суждено.
Жара, комары, как в Египте фараонов.
Эд. моется в воде ванной комнаты как в Александрии
не Егиетской. И не Егиет, но все таки египт.
Путь к ларисиной комнате, искупительная жертва
на рельсах, вечерняя жертва, тишина.
Когда проходили мимо казарм милиции, Эд. сказал:
взорвать бы. Я удивился зачем? Он: чтобы не мешали
спокойно жить. Любитель покоя. Весь в шрамах как
француз.
Любовь к покою, и любовь блестящих ножей к нему.
Грация его тела в любви. Его все. Искусство,
древнеегиетское. Скромная просьба о деньгах.
Окорочки, печень: торговля.
Над торговлей, как в кино: музыка. Небо вместо
моря в окне.
Как египетские дервиши на пути. Майнкампф с ком-
арами. Напоминание о египте.
Искупительная жертва за наши грехи на рельсах.
Египетская ночь, как будто на пути к чему то.
Утром: возвращение куда то. Золотые купола св.
Николая. Усталость, четырнадцатый трамвай,
чудо возвращения.
...
Проплывая на "Александре Грибоедове" мимо
Рыбинска.
Воскресенье, белая сирень, каюта номер 304.
встречи на вокзале, он уходит с тем кто платит.
Минуты слабости, влияние минут, мгновений как у
Гете. Остановитесь, бегите, прекрасные как по вол-
нам.
Когда ум становится островом, задний как скала креп-
кий как крепость словно К., писатель умирающий в са-
натории, сатори, в Швейцарии, как на горе. Выйти слов-
но в сон, в сад. Цветение яблонь, вишневых дере-
вьев, как в пьесе без слов.
Боль. Больница: Мариинская, бывшая как театр, репор-
таж. Давать интервью, брать интервью: журналисти-
ка, без розы. Рарализующий страх, невозможность:
писать и есть. Только, не петь. Закрепощение голоса
как у Шевченко, оперного певца, не генерала, профес-
сора, хирурга, начальника.
Буквы "м" и "ж": для синема крестовых походов. О
гроб с телом, борьба с сарацинами, как с пер-
сами, французами и немцами. Любовь к истории, абст-
рактность, ля пентюр плен д, обже.
Натюрморт и книжные сюжеты. Сюжеты из кинороманов:
пересказ. сведение к городскому романсу, отрицание.
Свинарник, пересказ с итальянского. Вольное подра
жание. Боязнь совершенства, муки музея, Эдик отда-
ется клиенту в белой рубашке, буржуа в черных ботин-
ках. Слезы сделали из меня фигуру молчания
Профессия: стихия. Серебро дождя, завеса, камуфляж
майнкампфа, слова стихии. Золото золотых рыб, как у
японских мастеров.
Год рождения Поэта. Город где умирают поэты.
Как Венеция, летний с дождем. Вокзал.
Звонок, словно Манон Леско, кино.
Кинороман: Мариинская больница ( для бедных),
Эдик жалуется на плохую еду, убегает на вокзал,
попытка ревности. Сцены не будет, как будто кто то
другой а не я наблюдает: Эдик с молодым мужчиной
заходит в подворотню. "о встреча что разлуки тяже-
лее.
Просит принести что-нибудь, булки, сгущеного молока.
Я лучше вообще не приеду, прощайте синьора: не полу-
чается. Звонок как в киноромане: когда приедешь?
Получена мамонушка, как писатели думаем о ней. Жалу-
емся в письмах.
Как сто тысяч других в России: Эдик? Простыня-омут:
купание в летний день, кинороман.
Репетиции становится вечатлениями: зал, зрители как
в Африке.
Какому ангелу ты служишь, художник: слова из кино-
романса. Ауто- да - фе, как в Португалии. Город.
Больница.Возьмем зонт и пойдем навещать.
Восстань, писатель. Как восстановление невинности в
Декамероне: письменность. Как в А., устные предания.
Страсть, кинороман новой волны.
Кармен.