Терракота - она была терракотовая, и руки ее лежали на груди, предлагая молоко. Ее большие добрые глаза нарисованы белым, с синими зрачками. Длинные волосы в косу позолочены, платье разноцветное, этрусские желтые полосы чередуются с сицилийскими зелеными, на ногах серебряные сандалии. Выражение лица - как у вашей матери, когда она с усмешкой глядит на вас, уловкой любви понуждая сделать то, что вам не по вкусу. Она была Юнона Вейская, и ее надлежало доставить из этого дачного храма в Рим. Камилл просил, чтобы ее несли на носилках чистые юноши, и адъютант, не моргнув глазом, развернулся, судорожно высматривая старшину. По службе продвигаешься, повинуясь Камиллу, когда приказ еще висит в воздухе между его бородой и твоими ушами. - Чистые, - сказал адъютант, - выскобленные. - Молодые, - сказал сержант, - значит, еще не успели погрешить на широкую ногу. Скажем, рекруты, которые еще не по уши в долгу, свежи лицом, предпочтительно с молочными зубами, телячьими глазами, хорошей породы, волосы вымыты. - Отведи их к фламину, - сказал сержант, - он их нарядит в белые туники и очистит им мысли, чтобы могли войти в fanum1 и вынести фигуру как подобает. Первая атака на рассвете была ужасной. Никаких горнов. - По сигналу их петухов, - сказал капрал. Никаких флажков, никаких боевых шеренг. Появились как ползучие крысы. - Шесть рядовых, - сказал сержант. - Отберем четырех лучших. Отмоем до полусмерти, причешем как к свадьбе. Потная короста покрывала нас всех после осады. Некоторые из нас вели подкоп под стену, многие были в крови, у некоторые сломаны руки. Фалиски дали хороший отпор, но с Камиллом где сядешь, там и слезешь. Сдались до полудня. - Теперь вы - римляне, - сказал Камилл. - Ваши враги - наши враги. В каждом лице были страх и замешательство. Мы попытались ободрить их парадом вокруг стен. Систр систр тимпан труба. А затем Камилл - очень религиозный, очень правильный - отправился в их храм. Мы тем временем согнали местных жен наполнить водой чаны на площади. Сержант выстраивал рядовых попригляднее с самыми прямыми носами, какие мог найти, с самыми широкими плечами, тонкими талиями, самыми солдатскими ногами. Жрец брал их в оборот, расспрашивая, девственники ли, благочестивы ли, каким домашним богам преданы, удостоились ли участвовать в чистке труб на Марсовом поле, случалось ли кому охотиться, не умилостивив потом Диану, числится ли за кем кровосмешение, кощунство, упорное невезение, и так далее. Никто не сознался в девственности, но жрец тоже не вчера родился и отобрал шестерых рослых парней, которые вымылись в чанах на улице, окруженные кольцом глазевших детей, свиней и собак. Местные отпускали замечания, которые мы понимали только по тону голоса. Жрец ходил от чана к чану, кладя заклятия на воду. Интендант принес кувшин масла и кувшин талька. - А козы считаются? - Сестры, ты имеешь в виду? - А если с сержантом? - Ребята, ребята, - сказал жрец, - вам sacrum2 нести. Подавите непотребные мирские ioca3 из почтения к Юноне. За ушами, меж пальцев ног, под крайней плотью. Отскребите эти заскорузлые колени. Мы видели, что сержант хотел сказать: "Они были в бою, ваша светлость", - но он сдержал себя, сомкнув руки за спиной, храня достоинство. Они обтерлись полотенцами, умастились, жестикулируя еще забористей, чем в чанах, поработали скребками под благословения жреца и повторили, кто как умел, странную старинную молитву. Инспектировал сам Камилл. - Имя, солдат? - Лукий, господин. - Какой-нибудь порок в мыслях или делах, отчего ты был бы нечист для переноса Вейской Матери? - Никак нет, господин. - Сознаешь важность своего долга? - Так точно, господин. - Имя, солдат? - Марк, господин. Тот же вопрос, тот же ответ, по всему строю. Бурр, чей рыжий пушок на щеках делал его похожим на лису, и Гай с коростой на коленях были назначены запасными. Барабанщики в два ряда выстроились вдоль пути к храму, отгоняя мирской шум, духов воздуха и мертвых, которые могли сорвать наше предприятие. Камилл, которому усыпали путь ячменем, вошел в храм первым. Не раздалось никакого грома - лишь предостерегающий грохот барабанов. Команда шла за ним - скорее храмовые прислужники, чем солдаты. Потом мы слышали, что он говорил на старой латыни, отрекомендовавшись приемным и возлюбленным сыном Матери Матуты, попечитель крестьян и солдат на рассвете. - Я прихожу к тебе со смирением просить позволения забрать тебя в Рим, где у тебя будет почетный дом среди наших великих богов. Я привел чистых юношей безупречной нравственности, чтобы они несли тебя на плечах. О том, что произошло после, достоверно знал Марк. Римские полководцы не кланяются ни богу, ни человеку. Поэтому Камилл стоял смирно, пока она не дала знак. Кое-кто из команды говорил, что статуя кивнула и заговорила на чистом этрусском, со свистом и цоканьем, и Камилл так и доложил сопричисленным отцам. Но Марк сказал, что она улыбнулась. Перевод Алексея Цветкова
1 святилище (лат.) 2 святыню (лат.) 3 искушения (лат.) |