Михаил Сидлин
МОЙ ДАНТЕС

Дала Наталья Николаевна Дантесу? Или не дала? Вот в чем вопрос. Если дала - то, значит, в утиль Пушкина - в помойку, к отбросам. Как не уследил? А если не дала - в чем повод к ссоре? В том, что намекали - дескать? не дала - так даст, не сегодня - так завтра, не Дантесу - так Данзасу... Тупо и глупо лезть из-за этого в драку, в бутылку, на эшафот. В любом случае: Пушкин - дурак.

Помню, в школе, в восьмом классе, задали нам сочинение - про поэзию. Ну я и написал. "П. как ангел русской литературы". Ну мне и впаяли. По первое число. Времена были тяжелые. Андропов над Россией простер совиные. Глаза. И толстомордая училка литераторша в квадратных пластмассовых очках мне сказала что-то вроде - Пушкин, дескать, не ангел, он того-с, вполне земные стихи писал. Тьфу, пошлость. Я им про Пророка, а они...

Честь, месть и прочая белиберда. Дескать, в чужой огород со своей меркой не садись. Так я не виноват. Пушкин сам пришел в каждый дом. "Я лиру посвятил народу своему..." Ну посвятил, и все, баста. Зачем по телику крутить? Ты же? брат Пушкин? не для телика стихи писал?

Так вот я не могу понять, если он сам со своей дурацкой смертью лезет в каждый дом? почему я должен судить Дантеса? Шлепнул - и правильно. За дело. А разбираться в их тогдашних раскладах - кто, да что, да почему - пусть Лотман думает. Ему видней. Он мертвый.

Или вот Сальери. Никогда не мог понять, чем плох Сальери. Я уже про академика Кнорозова читал в Детской энциклопедии, про культуру майя, это который все посчитал, и у него язык майянский прочелся. А тут чушь собачья про "разъял гармонию"... Я с детства скептически все это воспринимал. Тут как-то надо аккуратнее с детьми: либо про Кнорозова не пишите, либо Пушкина не задавайте.

Кто помнит, как умер Державин? Никто. А ведь поэт был посильнее Пушкина. Но умер в своей постеле, а потому - забыт и вычеркнут. За Державина обидно.

Сальери с Моцартом как кастрат с поэтом говорит. Один - умный, все знает, а другой только "гы-гы" да "гы-гы". Что делаешь? Яйца чешу. Вот она - суть моцартианской гармонии: яйца. Смирнов про это даже статью написал - "Комплекс кастрации у Пушкина". Для П. поэт - тот, у кого яйца есть. Поэтому Буало ненавидел. И тут вдруг в дверь ломится другой - тоже с яйцами. Д. А у Д. яйца может и покрупней были. Вот так когда один "разъял гармонию", а другой ее просто ял - все для Пушкина нормально. Когда он в седле, а все - с голыми жопами. А как пришел на лужок свежий конь с яйцами - П. возьми да и взбрыкни...

П. любил рисовать себя лошадью. И обезьяной. Гете. Байроном. И куртизанкой. П. не был известным трансвеститом, как Гоголь, но задатки намечались.

П. и Д. - конфликт глухих и звонких. Пшкн - пшикнуть: сказать "пш-шшшш". Днтс - название подпольной лиги. "Дуньте-с", - лексикон мелкого приказчика из пьесы Островского "Мужик - воевода". Пушкин - поэт, в котором нет ни одного звонкого звука. Дантес дунул, и Пушкин рассыпался.

Сальери - ...

История Отелло и Кассия. "ПамПушкин, мавр венециянский". Мавр петергофский и фонтанский. Питомец царского стола. Наш Пушкин, мавр Большой Мещанской, наш царь трех гор и враг труда. "Наш Пуш" - звучит как рифма. А "наш Дантес" - как приговор.

Мой Пушкина, пока не побелеет. Мой Дантеса, пока не почернеет.

Любить Пушкина - консерватором быть. Любить Дантеса - модернистом стать. Прямо пойдешь - коня потеряешь. Бойся в третий день зимней луны белой лошади и белого человека.

"Сбросить Пушкина с корабля" - убить Отца: откинуть сладкие оковы традиции, douces chaines. А полюбить Дантеса - значит, стать новатором, Эдипом, лже-Мессией. Но это дело сугубо внутреннее, сердешное. Здесь Пушкин с Дантесом борются, а поле битвы - человеки.

Убей в себе Пушкина.

Пушкин был байронитом, а значит - скрытым пособником Врага.

Убей в себе Дантеса.

П. и Д. сидели на трубе

Скучна и уныла жизнь Онегина. Он живет в пустой роскоши, посреди постылых забав и оставленных мечтаний. Страшен этот тип человека тридцатых. Неудача Восстания подорвала его силы. Чтение Беме в корявом изложении Юнгштиллинга, полночные полеты с хромым бесом и беспощадный разврат рано превратили его в старика. Встает купец, идет разносчик, солдат стреляет на бегу. Жизнь продолжается. А тусовщик Онегин проснется заполдень, и пошел себе гулять по балам, да по маскарадам. И это - главный! герой! главной! поэмы! главного! поэта! России!

Ему наскучил свет и шум, видите ли. Конечно, весь этот мир - лишь сказка, рассказанная идиотом, в которой нету смысла. Но зато есть шум и ярость. А наш Онегин - в деревню, от шума подальше, и от света подальше. Во тьму.

Россия станет великой тогда, когда забудет свою литературу.

Мусье Лябе - и тот в герои годится больше: он хоть работал, собственным трудом на хлеб трудился. Но нет: как Даль подлец таких вот французов испоганил - таких вот немцев, как Христиан Христьяныч Виольдамур. А сукин сын Обломов? А Печорин? А Раскольников? Куда ни плюнь, везде одни лентяи, раздолбаи и долбоебы. Трудяга Штольц - в дерьмище по уши по воле Гончарова. И даже добрый доктор Чехов, который приезжая в новый город, первым делом шел в бордель или на кладбище, и тот - так высмеял всю деловую инициативу! все святое, купеческое.

Дантес - нордический герой, белая бестия, сверхчеловек. И Пушкин - пронырливый и юркий кучерявец. А рядом Наталья Николавна - русская дылда, кривая на один глаз. Кустодиевская баба, из купцов, имение в Яропольце, там самое кулацкое место и было, там Ленин рядом лампочку зажег в доме у куркуля, которых всех за это постреляли. 100 килограмм теплого розового мяса, окруженного детьми и проблемами. Маленький муж, с которым кудряво не заживешь. И юный офицер, барон, красавец, иностранец. А?

Фауст искал чего-то в жизни, трудился и боролся. Исследовал живую материю. Онегин лежа на печи, сушил онучи. Балда. И все ему досталось за так, за не за что, а что досталось-то? да ничего и не досталось. Один лишь "пшшшшшшшшик". Ну?

Дантес бездарного поэтишку прославил, убив.

В Китае хотят сделать самое подлое, что можно. Тогда идет и вешается на воротах у соседа. И все - сосед навечно испоганен. Байрон греков терпеть не мог, но взял, поехал, и погиб. Как Чайлд-Гарольд - угрюмый, томный. А Лермонтов? Среди них мода была такая: гибнуть в расцвете лет. И Пушкин чувствовал: карьерки ему уже не сделать, должностишка его самая никудышная. Бабок он с трудом на любовниц хватало. Ему. Русского языка он лучше написать уже не мог. И что? Стареть?