|
Андрей Вишневский
ЮАР
комедия в 4-х действиях
Действующие лица:
Елизавета Сергеевна (Лиза) 36 лет
Алексей, по прозвищу Алиса, ее муж 27лет
Настя, дочь Лизы от первого брака 16 лет
Елена, сестра Алексея, актриса 30 лет
Глеб, муж Елены 32 года
Андрей 32 года
Инга, подруга Лизы, врач 30 лет
Лев Львович, сосед Лизы по даче 55 лет
Старуха
Г-жа Охотникова (Миссис Хелл)
Сейди
3 фальшивых старухи
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Вечер в начале июня. Дачная местность Княжеское... Гостиная на первом этаже дома Елизаветы Сергеевны. За окном -- сад, где цветут розы, жасмин, сирень. В гостиной -- столик, на нем чайный сервиз. В комнате множество букетов, от только что собранных до совсем увядших. Один из них -- на нижней ступени лестницы, ведущей во второй этаж. На двух диванах и стульях разбросаны разные дорогие вещи, принадлежащие Елизавете Сергеевна. Очень пыльно.
Алексей -- очень красивый молодой человек в длинных белых носках, плавках и черном пиджаке на голое тело. Играет на саксофоне. Насте можно дать от 12 до 20 лет, в зависимости от ее состояния. Во внешности тоже перепады: от царственной красоты до полной стертости.
НАСТЯ: Льва Львовича... (Алиса издает на саксофоне несколько звуков) А Ингу?.. (Алиса играет) Кого еще не было?.. Глеба?
АЛЕКСЕЙ: Неинтересно...
НАСТЯ: (пауза) А маму?
АЛЕКСЕЙ: Он расплавится.
НАСТЯ: Нет.
АЛЕКСЕЙ: Умрет... (отвернувшись к окну, играет несколько дольше, чем в два предыдущих раза) Угадай...
НАСТЯ: Что-то... с мамой? (Алиса кивнул) То, что она уже... Нет. То, что она старая?
АЛЕКСЕЙ: Старая? Стареющая? (короткая пауза) Это ее волосы... А это? (играет) Вынимание гребня... И волосы...(показывает) на затылок, шею, плечи, локоть... (играет) Твое лицо сейчас.
НАСТЯ: Ну у меня и лицо.
АЛЕКСЕЙ: Так отразилось... Я... (неожиданно отвисает нижняя челюсть, лицо становится дебильным) саксофоническое зеркало...
НАСТЯ: Он сам по себе -- зеркало. (смотрится в саксофон) Только кривое. Алиса, а ты любишь свою сестру? (Алиса играет)
АЛЕКСЕЙ: Я твой вопрос сыграл. (хлопнула фортка, подул ветер) Ветер подул. (играет) Настины волосы всколыхнулись... (играет) Джаз запутался в настиных волосах. (играет чуть дольше обычного)
НАСТЯ: Сыграй себя...
АЛЕКСЕЙ: (в неожиданной истерике) Не могу!! Все, все, но себя не могу!! (Настя смеется)
Со второго этажа спускается Инга. У Инги смуглое, едва раскосое лицо. Очень спокойная, мягкая манера вести беседу.
ИНГА: Весело...
АЛЕКСЕЙ: "Весело", -- сказала Инга. (играет) Инга шагнула. (играет) Инга улыбнулась. (играет) Инга губы облизнула Инга. (играет)
ИНГА: Она просила потише. Ей плохо, когда ты играешь... (Алиса играет)
АЛЕКСЕЙ (саксофону) Какой ты... Когда мы играем -- жене плохо... Неправильный саксофон, злой...
НАСТЯ: Может, ей правда дурно?
АЛЕКСЕЙ: Мне дурно, когда я ее кашель слышу.
НАСТЯ: Что ж ты маму так не любишь?
АЛЕКСЕЙ: Вот он -- кашель твоей мамы. (играет)
НАСТЯ: Фу! (уходит в сад)
ИНГА: Она, конечно. не больна... Но она себе внушила, и ей действительно плохо.
АЛЕКСЕЙ: А я себе внушил, что она ведьма, и боюсь.
ИНГА: Настроением она создает все. И все разрушает... Она может состарить себя лет на двадцать. И тебя... Она опасная -- будь осторожен (пауза) Все же, что тебе стоит, не играй на саксе...
АЛЕКСЕЙ: Не могу. Жить не могу и умирать не могу. Короче, не могу не играть.
ИНГА: (под игру Алисы): Говорит: Снег бы меня успокоил, если бы пошел... Лиза, июнь ведь, где ж снег взять?.. А она: успокоил бы... (пауза) Дайте то, чего нет.
АЛЕКСЕЙ: Вранье, вранье, вранье! Ни снег, ни град, ни волшебницы, ни золотистые драконы, ни Иисус; идущий по озеру!.. Никакое чудо ей не поможет. (играет) Ей надо это. Не саксофон, так барабан, не барабан, так баобаб -- все раздражает.
ИНГА: Ты тоже не подарок...
АЛЕКСЕЙ: Все же ничего, а?
ИНГА: Лиза сказала, ты уплыл в озеро, и два часа тебя не было. Она на берегу ждала...
АЛЕКСЕЙ: (хлопая в ладоши) Я видел! Я видел! Из середины озера... Синяя вода, красные лучи, зеленый берег и ярко-ярко-ярко фиолетовый халат. Весь ландшафт мне испортила.
ИНГА: ...И вылил сливки на Льва Львовича, когда он к Насте приходил. Ни с того, ни с сего. Все ахнули... Это правда?.. Ты можешь взять и вылить?
АЛЕКСЕЙ: Правда. (Берет цветной фарфоровый чайничек со сливками и выливает на волосы Инги) Как красиво течет! (Неподдельно восхищен) По тебе... Вот здесь. (Показывает на щеку; хочет вылить еще, но останавливается) Прости... прости, дай я выпью. (Пьет с лица) Дай, моя хорошая... Не плачь, я же чувствую: к сливкам слезы подмешались... Не плачь. Скоро сумерки. Я отложу сакс, и мы пойдем соловьев слушать. У одного такой голос, словно в Нью-Орлеане родился...
ИНГА: Лиза может прийти...
АЛЕКСЕЙ: Очень страшно. Очень испугался.
ИНГА: Алиса, я...
АЛЕКСЕЙ: Да, да.
ИНГА: Алиса, я...
АЛЕКСЕЙ: Да, моя хорошая... Все выпил. (Берет саксофон)
Спускается Елизавета Сергеевна в ярко-фиолетовом халате. Она производит впечатление тяжелобольной. Видно, что в молодости была потрясающая красавица.
ЕЛИЗАВЕТА: Инга, что с тобой? (Всматривается в ее лицо) Что это?
АЛЕКСЕЙ: Она не виновата. Это Лев Львович.
ЕЛИЗАВЕТА: При чем здесь Лев?.. Что у тебя в руках?!!
АЛЕКСЕЙ: (вертя саксофон) Его нет. Тебе кажется. У меня пустые руки...
ЕЛИЗАВЕТА: Пустые... (Глядя на Ингу) Боже, озноб... дрожь... Я тебя послала вниз прекратить это... (Смотрит на Ингу) Боже!.. Прекратить эту мерзкую игру.
АЛЕКСЕЙ: Вовсе не мерзкую! А кош-мар-ну-ю.
ИНГА: Ну да, кошмарную... (пауза) Ага, есть дрожь.
ЕЛИЗАВЕТА: ...Музыка не прекратилась, ты не вернулась... Дергаешься.
ИНГА: Есть дрожь...
АЛЕКСЕЙ: Джазовая дрожь.
ЕЛИЗАВЕТА: Умойся. (Инга уходит наверх) Настя в лес ушла? (пауза) Алексей, этой ночью...
АЛЕКСЕЙ: Душные-предушные сны терзали тебя.
ЕЛИЗАВЕТА: Уезжай... Мне все равно... Этой ночью что-то отпустило меня.
АЛЕКСЕЙ: Бердслей...
ЕЛИЗАВЕТА: Мне все равно, что с тобой... Играй, на чем угодно, живи, где угодно, тони...
АЛЕКСЕЙ: Бердслей мой изломанный... Саломея моя...
ЕЛИЗАВЕТА: Теперь, если ты утонешь, мой нежный, и рыбаки тебя выловят, я даже на тело твое не взгляну. (Алиса играет) У меня к сестре твоей чувств больше... Да перестань ты дуть!!!
АЛЕКСЕЙ: Не убивай. Атмосферу не убивай, эфир... Мы с Настей эфир ткали.
ЕЛИЗАВЕТА: С Настей...
АЛЕКСЕЙ: Я люблю твою дочь... (пауза) А на твое тело я тоже больше не взгляну. (пауза) Мы гуляли с Настей. Часа четыре утра. Душно... Как в твоих снах... Мне, вообще, почти всегда душно... Тогда -- особо... Я смотрю на Настю, она мне что-то говорит, говорит... потом легко, еле заметно поворачивает голову -- Лиза!.. Потом секунда, шаг -- Лизы уже нет... Я ей отвечаю -- она гладит бровь -- Лиза... на пол мгновения... Ты внезапно проступаешь и исчезаешь в ней...
ЕЛИЗАВЕТА: Уезжай...
АЛЕКСЕЙ: Мы сели на траву. Дерево, фонарь... Настя сказала: "Алиса, уйдем, здесь в каждом листочке, каждой травинке живет твоя черная, злющая Тоска." И я увидел тебя, уже утерянную, тебя, которую любил...
ЕЛИЗАВЕТА: Люби утерянных, найденных, тоскливых... (Хочет уйти, Алиса задерживает ее)
АЛЕКСЕЙ: И вдруг к нам подходит человек. В четыре утра! И говорит: "Не узнаешь? Я же Игорь, твой одноклассник". Я в ответ: не узнаю. Он: ты не мог, не мог забыть. И ушел. Исчез... И я понял, что люблю Игоря, люблю его одного, безмерно, подобно душе умирающего Нарцисса, которая не в силах оставить прекрасное тело!..
ЕЛИЗАВЕТА: Урод! (Пытается ударить Алису чайником, Алиса уворачивается, чайник падает из ее руки и разбивается)
АЛЕКСЕЙ: (наклоняясь к разбитому чайнику) И я разбит... Я также разбит. Я раздвоен. (Берет в руки половину чайника) Линия идет, идет... Срез... А там (берет другую половину) тоже срез... (проводит пальцами по срезу) Нет, там срыв...
ЕЛИЗАВЕТА: Урод...
АЛЕКСЕЙ: Эфир не разрушай.
ЕЛИЗАВЕТА: Инге скажу, чтоб убрала... А то ты поранишься.
АЛЕКСЕЙ: Лиза, не уходи.
ЕЛИЗАВЕТА: А эфир?
АЛЕКСЕЙ: Останься. Ты исцеляешь... Мое прошлое, отрочество, тяготит меня. Или даже не отрочество -- отец. Мы с сестрой от рождения...
ЕЛИЗАВЕТА: Узнать нельзя! Что с твоим лицом?
АЛЕКСЕЙ: Ты даришь мне забвение, избавляешь...
ЕЛИЗАВЕТА: Алексей!!!
АЛЕКСЕЙ: Но вдруг с тобой что-то случается, ты перестаешь благостно воздействовать, и прошлое вновь вертит мной.
ЕЛИЗАВЕТА: Инга! Ему плохо... кажется. Инга!
АЛЕКСЕЙ: Очень, очень плохо. Я привязан к Елене. Я разрываюсь. Отец говорил: береги сестру, люби ее, люби, люби..., лю... би... Я разрываюсь.
Входит Инга, она успела переодеться в другое платье.
ЕЛИЗАВЕТА: Видишь?
ИНГА: Али... Да что ты с ним сделала?
ЕЛИЗАВЕТА: Я разбила чайник, и после этого, внезапно...
ИНГА: Видел бы ты себя. (с усмешкой) Алиса... (подходит к дивану, берет с него сумочку)
АЛЕКСЕЙ: Если б ты была такой, как осенью... Как бы я тебя любил. (Инга вынимает из сумочки пузырек)
ЕЛИЗАВЕТА: Осень еще настанет...
АЛЕКСЕЙ: А в ноябре исчезли, или кто-то отнял у тебя и глаза, и кожу; и волосы... (Инга достает из пузырька большую ядовито-красную прозрачную капсулу) Отнял и одел на себя...
ЕЛИЗАВЕТА: Ой, какая дурная таблетка.
ИНГА: Плохо не будет. (Протягивает капсулу Алисе, тот подбрасывает капсулу вверх и ловит губами)
АЛЕКСЕЙ: Но иногда ты так красива... И я вспоминаю осень. До ноября... Когда в полутьме, в дали, в жасмине... когда ты еще курила трубку... Закури.
ЕЛИЗАВЕТА: А мои легкие?
АЛЕКСЕЙ: Плевал я на твои легкие!!! Я люблю, когда ты с трубкой!
Алиса ложится на диван. Инга и Елизавета садятся к нему спиной. Закуривают. У обеих -- длинные трубки, взятые с подноса, лежащего на подоконнике. Всего на подносе -- двенадцать различных трубок.
ЕЛИЗАВЕТА: По-моему... Одну из них... (пауза) подарил Лев... Уже не помню... Эта... (перебирает трубки, лежащие на подносе) Не помню.
ИНГА: Да, и еще очень крепкий табак принес. У Насти от одной затяжки столько слез было. (Пауза)
АЛЕКСЕЙ: Кури по-настоящему.
ЕЛИЗАВЕТА: Андрей курил трубку... Полгода... может, чуть больше... Потом бросил.
ИНГА: Там, наверное, опять начал...
ЕЛИЗАВЕТА: Едва ли... Старое увлечение -- второй раз? Нет.
АЛЕКСЕЙ: Кури по-настоящему. (Елизавета делает глубокую затяжку)
ИНГА: Дым... гуще, чем обычно, да?
ЕЛИЗАВЕТА: Это -- вечер. Темне... (затяжка, глотает слог) Темнеет.
ИНГА: Ничего не выйдет...
ЕЛИЗАВЕТА: Про что ты?
ИНГА: Ерунда. (пауза) Ничего и не может выйти. (затяжка) Господь с ним.
ЕЛИЗАВЕТА (глядя на трубку) Как похоже! Смотри -- как на саксофон похоже!
ИНГА: Если набить сакс табаком, то можно курить? Алиса?
ЕЛИЗАВЕТА: И играть одновременно... Смоук-джаз... Алексей, твое джазовое безумие... (затяжка) Твоя кривая игра... она... мастерица забираться в сновидения.
АЛЕКСЕЙ. Я не посылаю сновидений.
ЕЛИЗАВЕТА: Ну, не совсем... твое... наваждение...
АЛЕКСЕЙ: Я не посылаю сновидений.
ЕЛИЗАВЕТА: Мне приснилась... (затяжка) смерть с серебряным саксофоном вместо косы.
АЛЕКСЕЙ: Ух ты...
ИНГА: Видишь? (показывает на окно, в сад) Елена пришла... Какой-то мужчина с ней.
АЛЕКСЕЙ: (вскочив с дивана) Где? (рассматривает) Я его знаю... Видел раньше...
ЕЛИЗАВЕТА: Ну и что? Зачем этот балаган в саду?
ИНГА: Глеб, что, не должен был приехать?
ЕЛИЗАВЕТА: Должен... Ага. Надо на травку упасть... Иди, поднимай сестру.
АЛЕКСЕЙ: Я не пойду.
ИНГА: Забавно. (смеется)
ЕЛИЗАВЕТА: Пьяные. Совсем.
ИНГА: Я пойду к ним. (Выходит в сад)
ЕЛИЗАВЕТА: А Настя в лес пошла или в гости? (посмотрев в сад) Ой-ой-ой...
АЛЕКСЕЙ: (пауза) Куда пришел этот Айлер?
ЕЛИЗАВЕТА: Кто?
АЛЕКСЕЙ: Ну, этот тип с косой-саксофоном?
ЕЛИЗАВЕТА: А -- сон... Похоже на отцовскую квартиру... Вошло такое андрогинное существо в белом смокинге с крохотным сверкающим саксофоном. Играло, не поднося к губам... Мама спросила: -- Вы к кому? -- Неважно, -- ответил он, или она. Было ясно, что это -- Смерть... (Пока Елизавета рассказывает, Алиса берет саксофон и незаметно и бесшумно склоняется над ее ухом)
АЛЕКСЕЙ: Вы к кому? Неважно. А все-таки? А я на ушко шепну. (Очень сильно дунул Елизавете в ухо. Елизавета схватилась за уши руками. Алиса скопировал ее жест.)
ЕЛИЗАВЕТА: Ты меня плохо знаешь.
АЛЕКСЕЙ: Саломея, отрежь мне уши!
ЕЛИЗАВЕТА: Я убью тебя.
АЛЕКСЕЙ: Отрежь, они стыд мой, они позор мой. (Елизавета уходит наверх. Пауза) (нежно) Саломея моя!.. Она меня убьет? А? (Глядя в окно) Чешик, что мне делать? Ты мне подскажешь, Чеширство?
Входит Инга.
АЛЕКСЕЙ: (не обернувшись) Елена?..
ИНГА: Она придет. Скоро...
АЛЕКСЕЙ: А мебель?
ИНГА: Что?
АЛЕКСЕЙ: (садится на пол) Чеширскому Коту нельзя отрубить голову, потому что ее не от чего отрубать...
Входит Елена в черном траурном платье. Непонятно, что за головной убор на ней -- нечто среднее между шляпкой и беретом. Черная вуаль. В руке -- маленький белый чемоданчик. Глеб вносит пухлый саквояж и шесть бутылок шампанского.
ЕЛЕНА: Алисочка. (плачет)
АЛЕКСЕЙ: Чешик...
ГЛЕБ (ставя бутылки на стол) Елизавету Сергеевну звать?
ИНГА: Вряд ли.
АЛЕКСЕЙ: Кто это был? Там.
ЕЛЕНА: Он провожал... Он постеснялся войти.
АЛЕКСЕЙ: Ага.
ЕЛЕНА: Он любит меня...
ГЛЕБ: Привет, Алиса, безумная моя.
АЛЕКСЕЙ: (глядя на Глеба) В крайнем случае, венская мебель.
ГЛЕБ: (машет рукой) Труба.
ЕЛЕНА: Алис, он -- хороший. (Оглядывается. Пауза) Где Настенька? Я хочу видеть Настеньку.
Глеб разливает шампанское по чашкам.
АЛЕКСЕЙ: В кого попала пробка?
ЕЛЕНА: Из этого я пить не буду. (выливает шампанское из чашки на пол)
ИНГА: Я принесу бокалы.
ГЛЕБ: Сделай милость.
АЛЕКСЕЙ: А пуля в кого попала?
ИНГА: (подойдя к Алисе, указывая на горло) Сюда попала. (Алиса целует указанное место, Инга уходит в другие комнаты первого этажа)
ЕЛЕНА: (взяв саксофон) Джонатан! (подносит к губам противоположным концом) Колднесс, Люблюз... Он болен! Алиса, ты его не лечишь!
АЛЕКСЕЙ: Он меня лечит.
ЕЛЕНА: (Глебу, пьющему из чашки) Хорош чаек?
ГЛЕБ: Цейлон.
АЛЕКСЕЙ: Он не Джонатан.
ЕЛЕНА: Сегодня такой день... У всего есть имя. (двумя пальцами приподнимает вуаль) Это -- Мария-Луиза.
ГЛЕБ: Изъеденная.
ЕЛЕНА: Кровавая. Мария-Луиза Кровавая. (бросила саксофон, склонилась над курительными трубками) Трубочки нечистые.
Входит Инга с бокалами.
ГЛЕБ: Инга! Спасла... А то пьешь шампанское, и все без толку. Чайная плантация во рту...
АЛЕКСЕЙ: Плантация с тысячей...(Пауза. Глеб разливает по бокалам) С тысячью тысячами изнуренных тамилов.
ГЛЕБ: А? Тамилов со мной на курсе учился. Мы на байдарках плавали. В Карелии. (наливает из бутылки в бокал, при этом пьет из чашки) Вдруг -- цирроз. Умер.
АЛЕКСЕЙ: Им душно на твоей плантации. Оох как душно.
ИНГА: Цирроз умер -- да здравствует новый Цирроз.
Глеб протягивает бокал Елене.
ЕЛЕНА. Из этого я тоже не буду.
ГЛЕБ: Где, где та желанная страна, в которой Елена скажет: "Благодарю". (пьет) Нет такой.
АЛЕКСЕЙ: (берет другой бокал) Выпей отсюда. (шепчет Елене на ухо) Видишь? (проводит пальцами по краю бокала; Елена, выслушав его шепот, берет бокал)
ЕЛЕНА: Николенька...
ГЛЕБ: Опять!
ЕЛЕНА: Алис, ты Николеньку помнишь?
АЛЕКСЕЙ: Который на траву упал?..
ИНГА: Елена, за тебя. (пьет)
ЕЛЕНА: На траву упал Влад Георгиевич. Он -- хороший. Инга его видела, правда ведь, хороший?
ИНГА: Красивый.
ЕЛЕНА: Он меня любит... А Николенька -- другая история. Я ношу траур... Николенька шел, и автомобиль его переехал.
ИНГА: Грустная история...
ЕЛЕНА: Он шел ко мне в гости...
АЛЕКСЕЙ: А на автомобиле в гости к тебе ехал Влад Георгиевич.
ЕЛЕНА: Он уже стоял на тротуаре, но тень... Тень! еще тоньше, чем он сам, была на дороге. Плесни... (Глеб подливает ей шампанского) Колесо переехало горло тени, выступили капельки теневой крови...
ИНГА: А какого цвета кровь у теней?
АЛЕКСЕЙ: Голубоватая.
ЕЛЕНА: Он позвонил -- открыть я не успела. Ему не успела. Я открыла кровяному дождю, хлынувшему из его рта... Потому что тень, тень осталась на дороге... (Глебу) Очень смешно? А за что тебе говорить "Благодарю"? За то, что ты тень не отбрасываешь и тебе потому автомобиль не страшен?
ГЛЕБ: Зато, что я с трупом возился, пока ты пила коньяк и падала из окна.
АЛЕКСЕЙ: Теперь я вспомнил Николеньку. И про тень, вроде бы, слышал.
ЕЛЕНА: Спасибо тебе за то, что ты с коньяком возился, пока я падала как труп и пила из окна. (пьет)
ГЛЕБ: На здоровье, на здоровье.
АЛЕКСЕЙ: И за то, что со мной падал, пока труп возился у окна и пил коньяк (пауза).
ИНГА: А Влад Георгиевич действительно ничего. Хотя уж очень понятен.
ЕЛЕНА: Николенька собирался снимать Сон Татьяны.
АЛЕКСЕЙ: Да, было, было про Татьяну.
ЕЛЕНА: И пришел ко мне. Я говорю: какая же я Татьяна, я -- Онегин. Если я Онегин -- кино выйдет...
ГЛЕБ: Если ты Онегин, то я -- Жан-Клод Альфавиль.
ЕЛЕНА: Я пообещала, что фильм будет... Все люди, сбитые в этот день машинами, собрались у Эйфелевой башни, все-все: школьник из Гамбурга, который не выучил правил про светофор...
АЛЕКСЕЙ: Фотограф из Бостона.
ИНГА: Аптекарь из Толедо...
ЕЛЕНА: Да, и они. Ангел не мог забрать их всех и прислал старый спортивный самолет. И Николенька сказал мне: Елена, мы сейчас улетаем, но я как прибуду -- сразу начну снимать... Сон...
АЛЕКСЕЙ: Фильма не будет. (пауза) Самолет разбился. Ангел водить не умеет.
ГЛЕБ: Мотор! Ангел с прозрачными крыльями за кинокамерой, панорама... где же Ленский? -- Ленский еще не явился. -- Послать за ним самолет!
Входит Елизавета Сергеевна.
ЕЛИЗАВЕТА: Алексей, ты мне нужен.
ЕЛЕНА: Алисочка, не ходи.
АЛЕКСЕЙ: Я раздвоен.
ИНГА: Ты всем нужен или никому?
ГЛЕБ: Елизавета Сергеевна, я был бы обижен, если б вы не выпили со мной.
ЕЛИЗАВЕТА: Должна вас обидеть... Алексей!
ЕЛЕНА: А вам нравится, что мы пьем в вашем доме и безобразничаем?
АЛЕКСЕЙ: Какая усталость!
ЕЛЕНА (Елизавете) Это у меня голова болит, а не у вас. Вы меня выпили!
ЕЛИЗАВЕТА: "Выпили" -- ваш любимейший глагол. Алексей, я бы не стала тебя отрывать, но сейчас звонил молодой человек, он не представился...
ЕЛЕНА: Это влюбленный гимназист!
ГЛЕБ: Елена!..
ЕЛИЗАВЕТА: Он сказал, что в мае ты проиграл ему в карты тысячу сто канадских долларов.
АЛЕКСЕЙ: (бледнея) Бред...
ИНГА: Лиза, ему плохо...
ГЛЕБ: Браво, Алиса. Во что сражались?
АЛЕКСЕЙ: Не было молодого человека, не было ни карт, ни долларов, ни мая. Не было!
Инга подбегает к нему и сильно сжимает в объятиях.
ИНГА: Резковато, Саломея.
ЕЛИЗАВЕТА: Я сказала о звонке. Все... Да, он удивлялся, почему ты так долго не возвращаешь. (уходит наверх)
ГЛЕБ: Живите до глубокой старости, Елизавета Сергеевна! (пьет)
ЕЛЕНА: (кричит ей вслед) Я отдам! Вампир Сергеевич!
ГЛЕБ: Каким образом?
АЛЕКСЕЙ: Я не играл... Играл, но не на деньги.
ИНГА: И не в карты, а на саксофоне. Успокойся. (достает из пузырька таблетку, протягивает ему)
АЛЕКСЕЙ: Я не помню... Она пользуется тем, что я ничего не помню! (проглатывает таблетку, запивает шампанским) Но все же... не было виста.
ИНГА: Виста не было.
АЛЕКСЕЙ: (успокоившись) Чеширскому Коту нельзя отрубить голову, но Саломея может отрезать.
ЕЛЕНА: И Саломея не может.
ГЛЕБ: Теперь Елена... Инга... Елизавета Сергеевна будет бегать и занимать. Потому что Алиса -- ребенок... А ведь ты не знаешь, Елена: я видел его как-то на улице. Он покупал пластинки. И, как ни странно, был холоден и спокоен... Да, спокоен и холоден. Я жду -- сейчас заистерикует, забьется -- нет, зачем? ради чего? -- поторговался, расплатился, взял сдачу -- лицо недвижимо как буддийский храм -- исчез в толпе, и я понял, тогда! что он не безумен, это миф! Мииф! Наглая, распущенная тварь.
АЛЕКСЕЙ: Тверь хороший город, но уныл больно...
ГЛЕБ: Труба...
ИНГА: Саксофон.
ГЛЕБ: (Елене) Он тебя скоро проиграет.
АЛЕКСЕЙ: Тверь далеко от графства Чешир.
ЕЛЕНА: Если б у меня был дом, я бы Елизавету Сергеевну ни за что не пустила. У слуги был бы особый колокольчик, он звонит -- я знаю -- Вампир идет. И я велю запереть все, все двери. (пауза) И она это знает... Про колокольчик. И не выгоняет меня отсюда. И я не ухожу! Я люблю ее дом. Надо же...
ИНГА: Она здесь тоже пришлец. Гость.
ЕЛЕНА: Фуф, пришлец -- дрянь, а не слово.
ГЛЕБ: Тебя в графстве Чешир покеру обучили?
ИНГА: А Алиса похож на Николеньку?
ЕЛЕНА: Нет, Николенька на перистом облаке сидит, и сам легче, чем облако, и перистей... А Алиса (берет бокал, слегка приподнимает его и бросает об пол) Дзинь! Вот, что такое Алиса.
ГЛЕБ: Все твои друзья похожи на Алису. И Коля.
ЕЛЕНА: Какой Коля? (сильно бьет Глеба) Николенька...
АЛЕКСЕЙ: Коля! Коля! Коля! (входит Настя, в руке букет, собранный в лесу) Коля, Коля... Настя.
ГЛЕБ: И бьешь ты неплохо.
ЕЛЕНА: Настенька! И цветы мне принесла!
НАСТЯ: Какая вы красивая в трауре... А вы не можете носить его вечно?
ГЛЕБ: Траур одевают по умершим, дитя.
НАСТЯ: Умрите, дядя Глеб. (пауза) Дядя Глеб обиделся? Я же шучу.
АЛЕКСЕЙ: От кого в ней больше, от меня или от Елены?
НАСТЯ: От прадеда, который был убийца и немного растлитель...
АЛЕКСЕЙ: Какая дрянь!
НАСТЯ: Дядя Глеб в лице изменился! Понарошку ведь... Он собирал на ужин всю семью, зажигал свечи и рассказывал им... Что с вами?
ГЛЕБ: Продолжай, продолжай -- я пьянствую себе.
НАСТЯ: Рассказывал, что бы он с ними сделал, если б духу хватило...
ИНГА: Что бы я со всеми сделала, если бы духу хватило.
НАСТЯ: Да какой у вас дух! (пауза) А однажды Леонид Ксаверьевич вдруг пришел на ужин с плеточкой и говорит: -- Константин (это брат бабушки), помнишь, я тебе неделю назад рассказывал, как бы я тебя сек?.. Так вот -- я в тебя этой плеточкой сек... (пауза)
ИНГА: Хорошо в лесу?
НАСТЯ: Хорошо... Хотя, нет, не очень... Вялый лес сегодня.
АЛЕКСЕЙ: Полный выродок прадедушка Леонид Ксаверьевич.
ГЛЕБ: А ты, Настя, значит, на него похожа?
НАСТЯ: Алиса, сыграй Глеба.
ЕЛЕНА: Настенька, видишь у твоей ножки маленький белый чемоданчик?
НАСТЯ: Вижу -- маленький у ножки.
ЕЛЕНА: А дай мне...
НАСТЯ: (приносит чемоданчик Елене) Алиса, сыграй. Я же просила.
АЛЕКСЕЙ: Э-э-э.
ИНГА: Все? Уже сыграл?
ЕЛЕНА: (роясь в чемоданчике) Настенька, прочти пожалуйста вслух. (протягивает ей исписанный лист)
НАСТЯ: Кто писал?
ЕЛЕНА: Тот, кто уже там... на облаках, и по кому траур. (дает Насте фото)
НАСТЯ: Он?!! (пауза) Земля и небо! Это ж Алиса.
АЛЕКСЕЙ: Дай сюда. (Елена хохочет, Настя дает фото Алисе) Это не я.
НАСТЯ: Ошибка? Накладка?
ЕЛЕНА: (хохочет) Снимок плохой... Это Николенька... Негатив с позитивом не сошлись. На Алису похоже стало...
ГЛЕБ: Ай да фотограф из Бостона. Ай да козел.
ЕЛЕНА (успокоившись) Он не козел. Он замечательный. Он просто снимать не умеет.
АЛЕКСЕЙ: А что я написал перед смертью? (Насте) Тебе сказано, читай.
НАСТЯ: Шестое августа. Душно и дурно. Купание в речке не помогает. Когда плыл на спине -- видел две тучи -- они соединились, казалось, птица кормит из острого клюва птенца, еще мгновение, и они стали целующейся парой... В состоянии полного недоумения... Седьмое августа...
ГЛЕБ: Лучше стихи, или спой...
АЛЕКСЕЙ: Полное недоумение! Дальше!
НАСТЯ: Комар так напился моей кровью, что не смог взлететь. Вся стенка над кроватью в красных пятнах. Читаю Бодлера, прячусь от Григорьева... Пришли: Елена, Глеб, Женя, Дима. Глеб придает застолью особую бездарность. Восьмое августа... Проснулся в четыре утра от похмелья. Выпил графин воды. Муха ползала по плафону, а тени на полу настолько увеличены, что, казалось, бегает белка...
ЕЛЕНА: Там этого нет.
НАСТЯ: Смотрите сами.
ЕЛЕНА: Нет мухи и белки.
АЛЕКСЕЙ: Тени на полу? Да, тени увеличиваются...
НАСТЯ: Григорьев стал страшен и тощ -- похож на меня. Фото Елены излучает жар. На Луне чья-то рожа, не пойму, чья. Девятое. В лесу ни одной красной земляники. На шоссе -- мертвые зверьки. Ян когда-нибудь проломит мне голову.
ИНГА: Алиса. не пей больше.
ГЛЕБ: Все?
НАСТЯ: Дальше -- не дневник.
АЛЕКСЕЙ: Недневник читай.
НАСТЯ: Ковальский Северин Фабианович. Род. десятое марта. Сын львовского архитектора и медсестры-англичанки. Один из самых красивейших мужчин. Около восьмидесяти детей, много близнецов, почти половина физически больны. Тема -- сочетание красоты и уродства в одном. Осн. балеты -- "Цирцея", "Гамлет", "Фишер" (по одной партии Фишер-Спасский) Балет "Бровь" посвящен брови последней жены Лауры Альвельдо...
ГЛЕБ: Инга, а ты бы станцевала... партию... не саму Бровь, а, хотя бы, Надбровную Дугу?
НАСТЯ: Часто лечился от наркомании. Воспринимал персонал и пациентов как персонажей черно-белого сна Фортинбраса. Погиб от... (Пауза)
ИНГА: Как жаль, что он умер.
ЕЛЕНА: Северин Фабианович, поцелуйте там николенькину душу в щечку и височек.
НАСТЯ: Алиса, не смотри на меня так -- страница кончилась.
ЕЛЕНА: Мне ее ветер подарил. Я вошла -- мне сдуло, прямо на лицо, и он сказал: Бери!
АЛЕКСЕЙ: Да не было, черт возьми, этого проклятого виста!!!
ГЛЕБ: Упился.
НАСТЯ: А почему мне никто не предложит?
АЛЕКСЕЙ: Моей дочери шампанского не давать.
НАСТЯ: Я же внебрачная.
ИНГА: Алисы дневник. (пауза) Твой, и все тут.
АЛЕКСЕЙ: Я не веду их...Северин Фабианович тоже бы умер на моем месте.
ГЛЕБ: Простите?
НАСТЯ: Папа, что ты такое произнес?
АЛЕКСЕЙ: Елена поняла...
Глеб наливает Насте шампанского, расплескивает.
НАСТЯ (пьет) Устала я от этого чтения...
ЕЛЕНА: Траур тоже непостоянен... Как жизнь... Сейчас -- Северин Фабианович, потом -- никто, потом -- снова Николенька. Пунктир... А сейчас -- Сева.
ГЛЕБ: Сева, в смысле -- Северин.
НАСТЯ: В том смысле, что Надбровная Дуга с ролью не справилась.
АЛЕКСЕЙ: А каким был архитектор Фабиан Ковальский?
ИНГА: Красивым.
ЕЛЕНА: Самолет облетал вокруг Эйфелевой башни и задел ее винтом.
Входит человек, настолько загруженный бумажными свертками, что его лица не видно. Кроме свертков держит огромную охапку сирени.
НАСТЯ: Боже, какая гора! А ведь не Рождество -- июнь.
ИНГА: Лиза хотела рождественского снегу.
АЛЕКСЕЙ: Лев Львович, снегу принесли?
Лев Львович подходит ближе к Насте и осыпает ее сиренью.
ИНГА: На меня! На меня!
Алиса собирает сирень с Насти и осыпает на Ингу. Лицо Льва Львовича выглядывает из-за свертков. Лев Львович -- высокий мужчина с седыми волосами и аккуратно причесанной черно-серебристой бородой. Похож на Чайковского. Далее по ходу сцены Лев Львович разворачивает сверток за свертком -- пол покрывается бумагой...
ГЛЕБ: Здравствуйте, Лайон Лайонович... А бокала-то и нет. Елена разбила.
АЛЕКСЕЙ: (Льву Львовичу) И так каждый день, да?
ЕЛЕНА: Сегодня, видимо, особый день... Лев Львович, посмотрите на меня!
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (не глядя на нее) Здравствуйте, Алиса.
ЕЛЕНА: Я не Алиса...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (глядя на Настю) К вашему столу. (разворачивает первый сверток -- в нем бутылка коньяка)
ГЛЕБ: (вглядываясь в профиль Льва Львовича) О! Сейчас вас можно сажать у консерватории...
ИНГА: На колени к каменному.
ГЛЕБ: Все ж, было! Было что-то между Петром Ильичом и вашей прабабушкой.
НАСТЯ: Грубость, дядя Глеб... Она просто очень хотела, чтоб что-то было.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Наверное, Настенька. (Алиса издает на саксофоне скверные звуки -- Лев Львович морщится)
АЛЕКСЕЙ: А Чайковский любил бы джаз... И в Отелло есть что-то джазовое... Платок! (играет) Платок! (играет)
ЕЛЕНА: Лев Львович в Настю влюблен!
ГЛЕБ: Какая новость!
ЕЛЕНА: Ну и пусть не новость. А повторить всегда приятно: Лев Львович в Настю влюблен!
АЛЕКСЕЙ: А Яго не умел играть джаз, потому что белый. И из зависти отравил Моцарта.
ИНГА: Ты белый, как рождественский снег, потому и не можешь играть.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: "Отелло" -- не моя опера? Настенька... (разворачивает очередной сверток -- в нем футляр) Я вещи брата разбирал, Николая Львовича. (Настя открывает футляр -- в нем кальян) Это Ариф подарил -- Черный Человек... У него волосы на щеках росли. Мы его назвали Че-Че -- Черный Человек...
ИНГА: Че-Че -- муха.
АЛЕКСЕЙ: Да, которая по плафону, наподобие белки...
НАСТЯ: Я не умею курить... Дыхание у меня какое-то бездарное...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Отчего? Совсем не бездарное.
ЕЛЕНА: (берет кальян) Онегинский подарок.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Я пере;ил Петра Ильича уже на два года, и эти два года -- самые счастливые в моей жизни...
АЛЕКСЕЙ: Почему в опере нет эпизода "Сон Татьяны"?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Да так уж...
НАСТЯ: Два года назад Лев Львович меня встретил.
АЛЕКСЕЙ: (Елене, внезапно) Онегин, где Ленский?
ЕЛЕНА: В стране, где дни облачны и кратки... Я -- Ленский, убивающий Онегина.
Лев Львович разворачивает сверток и дает Насте книгу в золотом переплете.
НАСТЯ: Как я люблю вас! И вашу бороду. (целует его в бороду)
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (зажмурившись) Библия... с иллюстрациями японских детей... вундеркиндов.
ЕЛЕНА: Лев Львович зажмурился!
АЛЕКСЕЙ: (хватается за Елену) Саломея где?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Ветхий Завет... Обрати внимание на гривы львов во рву, Настенька...
ГЛЕБ: (пьет коньяк) Львович, японские дети -- это прекрасно... И все же, в самом большом свертке, что? Великая Тайна? И она нам откроется?..
ИНГА: Ничего нам не откроется.
НАСТЯ: (указывая на огромный сверток) Пусть будет папе подарочек?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Пусть...
АЛЕКСЕЙ: А вдруг там мой двойник, и он убьет меня?
ИНГА: Не убьет... Я замуж за него выйду.
ЕЛЕНА: Там душа Льва Львовича.
НАСТЯ: Слишком дорогой дар.
ГЛЕБ: (пьет) Там -- опера... (Пауза. Все смотрят на Глеба)
НАСТЯ: Какая?
ГЛЕБ: Великая...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Я не сразу решился тебе подарить, Настенька... Ноты... Ты увидишь и поймешь, что я не смог... (Срывает бумагу. Там -- огромная кукла, одетая в костюм авангардной моды, похожая на Настю? золотые волосы куклы сверкают.)
АЛЕКСЕЙ: Я умру сейчас.
Лев Львович закрывает глаза руками, как ослепленный.
ИНГА: Алиса, ты плачешь?
АЛЕКСЕЙ: Не могу, не могу... мне жалко ее, и жалость моя переходит в любовь...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (осторожно дотрагиваясь до куклы) Анастасия. (Пауза)
ЕЛЕНА: Елена...
ИНГА: Инга.
АЛЕКСЕЙ: Алиса.
НАСТЯ: По вашему заказу сделана?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Не спрашивайте... Не спрашивайте.
ЕЛЕНА: Какой заказ?! Лев Львович сам делал.
АЛЕКСЕЙ: Волосы из собственных грез сотворил.
НАСТЯ: Грезы? А почему я не чувствую, когда кто-либо грезит обо мне?
АЛЕКСЕЙ: Чувствуешь...
ГЛЕБ: Львович! Ведь есть еще два свертка! Еще два!
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Да, сейчас... Здесь музыкальная шкатулка...
НАСТЯ: Шкатулка -- для Анастасии.
Глеб берет изящную музыкальную шкатулку. Открывает -- оттуда поет голос Вертинского: "Где же ты? мой маленький креольчик? Где мой принц с Антильских островов?"
НАСТЯ: Анастасия, бери, не отказывайся.
Глеб заводит шкатулку ключом -- Вертинский вновь поет две первые строчки.
ЕЛЕНА: Николенька, ты слышишь?
ИНГА: Они слышат музыку всех шкатулок, во всех домах.
Глеб заводит еще раз. "Где же ты?.." Щелчок. Голос Вертинского обрывается.
АЛЕКСЕЙ: (после небольшой паузы) Вот она -- Тверь. Коснулся -- и умер креольчик. Антильские острова покрыла лава. Ла-аваа!! Да, Лев Львович?
НАСТЯ: Ничего. (Льву Львовичу) У меня уже комнаты для ваших подарков не хватает.
ГЛЕБ: Шкатулка -- не очень? Или я -- не очень?
Выходит Елизавета. Лев Львович вскакивает и целует ей руки. Елизавета запускает пальцы в волосы куклы.
ЕЛИЗАВЕТА: (улыбаясь, Льву Львовичу) По-моему, вы сошли с ума.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Да, конечно, конечно...
ЕЛЕНА: (Елизавете) Берегитесь...
ИНГА: Чуть-чуть опоздала. Вертинского бы услышала.
ЕЛИЗАВЕТА: Я слышала слова: "Где же ты?"
АЛЕКСЕЙ: А других и не было. Муж Елены содрал с антильского принца шоколадную кожу.
ЕЛИЗАВЕТА: Жестокий вы, Глеб.
ЕЛЕНА: Берегитесь, Елизавета Сергеевна. Сейчас устроим что-нибудь.
ЕЛИЗАВЕТА: Опомнитесь... Я не боюсь вас.
ЕЛЕНА: (смеется) А ноздри расширились... От гнева? (пьет) От смятения? (пьет) От счастья?
НАСТЯ: (протягивает Лизе Библию) Взгляни. Каково?
АЛЕКСЕЙ: Я смотрел. Там нет никаких пророчеств. Там только одна фраза: "Я люблю тебя, мое сокровище"... По-японски.
НАСТЯ: Неужели вы способны на такое кощунство?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Должно быть, способен...
ЕЛИЗАВЕТА: Ладно... (откладывает Библию, кукле) Не кури, дочь. И не пей много.
НАСТЯ: Перестань!
ЕЛИЗАВЕТА (кукле же) И не кричи на меня.
ГЛЕБ: (склонившись над последней не раскрытой коробкой) Там -- живое...
ИНГА: Гномики.
ГЛЕБ: Живое. (открывает) Здравствуй, колючий друг.
Настя подходит к Глебу, хочет дотронуться до коробки.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Ты что? Не трогай! Без перчаток...
АЛЕКСЕЙ: А фламинго?
ЕЛИЗАВЕТА: Лев Львович, в какой цене канадский доллар?
АЛЕКСЕЙ: Не верьте ей!
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Я не помню, но дома... дома все записано.
АЛЕКСЕЙ: Если крапленые колоды и вист были не наяву, то чем расплачиваться будем, Лев Львович? Талерами Атлантиды?
ЕЛИЗАВЕТА: Можно подумать, эти у тебя есть.
АЛЕКСЕЙ: Верно. Нет. (пауза) Она изводит меня своей правотой!!
НАСТЯ: (заглядывая в коробку) Серебряные... (Льву Львовичу) Зачем иглы ежу посеребрили?
Елизавета забирает коробку с ежом у Глеба.
ЕЛИЗАВЕТА: (Льву Львовичу) Я провожу вас. Мне есть, что сказать...
ЕЛЕНА: Дом оставляете нам? Берегитесь...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Прощайте, Настя... До завтра... Я ухожу... Но завтра увидимся. Часа в три. Костюмы для Анастасии принесу... (Лев Львович и Елизавета уходят)
ИНГА: Прощайте!
НАСТЯ: Зачем нам много костюмов, Анастасия?
АЛЕКСЕЙ: (после паузы) Я люблю Лизу. (пауза) И Елену... И Настю. (пауза) И тебя -- Инга. И Алину, краснеющую красавицу... Стоит лишь легко... едва... дунуть ей в шею -- Алина уже алее моей крови... И Наталью, теряющую сознание от поцелуя и при этом никого не любящую. И Аллу, чьи глаза, когда плачут, становятся из синих черными. (пьет шампанское) И ее сестру Ирину, мечтающую о Голливуде... И еще одну Ирину, которая в зеркалах всегда красивей, чем вне их... И порочную Иду, которая живет только в утренних сновидениях, и Нэнси Мур в финале фильма "Флэш-рояль"... И ее мужа. севшего из-за нее в тюрьму, и его ночные мечты в тюрьме о Нэнси и горячем кофе... И запах кофе, и запах его остывания... И ветер, уносящий запах кофе, крыши домов и Гольфстрим, и шум этого ветра во Фьордах Атлантиды...
ИНГА: Талеры Атлантиды подделать еще сложней, чем канадские доллары.
НАСТЯ: (дает Елене кальян) Возьмите... Я дарю вам... У меня все равно что-то с дыханием...
Елена берет кальян, встает со стула, целует Настю. Пауза. Елена щелкает пальцами, Глеб реагирует, Елена указывает на пухлый саквояж.
ГЛЕБ: Сейчас: я допью... Уже допил... (приносит Елене саквояж)
Елена достает из саквояжа: жабо, испачканное чем-то, по цвету похожим на кровь, маленький мятый цилиндр, стертый фрак, два немецких пистолета времен второй мировой войны.
АЛЕКСЕЙ: Может, не надо?.. один уже умер -- креольчик.
ГЛЕБ: Мало ли кто умер.
Елена нацеливает пистолет на Ингу.
ИНГА: (глядя на пистолет) А я и не думала, что смерть придет так скоро.
НАСТЯ: Заряжен?
ЕЛЕНА: Я -- Ленский, убивающий Онегина.
АЛЕКСЕЙ: (играет на саксофоне) Фрак. (играет) Цилиндр. (играет) Жабоо!
НАСТЯ: Заряжен?
ЕЛЕНА: Заряжен, не заряжен -- кто может знать...
НАСТЯ: Николенька может знать.
ЕЛЕНА: Съемки... Николеньке нужно. (пауза) Помогите мне, Инга... Настя одевает цилиндр, берется за рукоять второго пистолета.
ЕЛЕНА: Нет -- Инга.
НАСТЯ: Я больше похожа на Онегина.
ЕЛЕНА: Инга.
НАСТЯ: Почему вы не берете меня?! Боитесь, что я застрелю вас? (пауза) А вдруг вам суждено? К Северину?
АЛЕКСЕЙ: Убейте моего двойника... (играет)
НАСТЯ: (Елене) Если я попаду вам в сердце, что вы не успеете произнести? "Прощай, Алиса." А если в глаз? Если в глаз -- вы не успеете произнести: "Попала, змея".
АЛЕКСЕЙ: Змея. (играет) Жабо. (играет) Ящерица. (играет)
ГЛЕБ: Невыносимое жабо. (пьет коньяк)
НАСТЯ: Но более всего хочется попасть вам в душу. Она разобьется от выстрела в мелкие дребезги.
ЕЛЕНА: Инга.
НАСТЯ: Возьмите меня!!!
ИНГА: Одень меня, Настя. (встает со стула, берет второй пистолет)
НАСТЯ: (Елене) Дуэль будет... Позже.
Настя надевает Инге фрак поверх платья, старательно прилаживает жабо, снимает с себя цилиндр -- надевает на Ингу.
ИНГА: Тесно... На кого он сшит?
НАСТЯ: На Николеньку.
ИНГА: Мне кажется, в этом фраке кто-то уже стрелялся...
АЛЕКСЕЙ: Из саксофона можно всех убить. И всех оживить.
ЕЛЕНА: (Алексею) Ты не мог бы поиграть в саду, чтоб я слышала? (пауза. Глебу) И ты пройдись.
НАСТЯ: И я, конечно, тоже?
ЕЛЕНА: Тоже.
НАСТЯ: Нас выгоняют. (уходя) Ненастоящая дуэль.
ИНГА: Уходи быстрей, Алиса!!!
Алиса уходит с саксофоном, Глеб с бутылками. Пауза. Елена прогуливается по комнате с пистолетом в руке, Инга стоит на месте.
ИНГА: Они смотрят из сада... Какое страшное лицо у Насти... Она улыбается мне (в сад) Я тебя вижу... У Глеба совсем лица нет... Клавиши саксофона блестят где-то далеко... Зачем он так далеко ушел?
ЕЛЕНА: Николенька, ты видишь?
ИНГА: Можно мне выпить? (Пауза. Пьет шампанское)
ЕЛЕНА: Нет чтоб разойтись полюбовно...
ИНГА: Нельзя.
ЕЛЕНА: Прости, что я не спешу... Я должна убедиться, что Николенька видит меня...
ИНГА: (смотрит в сад) Они дерутся?.. Нет, показалось...
ЕЛЕНА: (после паузы) Если за минуту ты не выстрелишь, то выстрелю я...
ИНГА: Я вряд ли смогу... Как все нелепо... Можно подойти к тебе поближе?
ЕЛЕНА: Можно.
Инга приближается к Елене почти вплотную.
ИНГА:В детстве я видела дуэль... Не во сне, но почти во сне... Они дрались на шпагах... из-за женщины, которую сами только что убили... Елена, сними вуаль.
ЕЛЕНА: Я сейчас выстрелю.
ИНГА: (отходит) Не понимаю, что произошло, но... я люблю тебя! Может, я уже мертва и облачна?
ЕЛЕНА: Шесть... Николенька, я чувствую тебя! Пять...
ИНГА: Дрожь...
ЕЛЕНА: Четыре. (поднимает пистолет)
ИНГА: Дрожь... Нет, нет.
ЕЛЕНА: Три.
Появляется Алиса с саксофоном. Заслоняет Ингу.
ЕЛЕНА: Два... Николенька, сейчас Алиса умрет... Онегин жив. (пауза. Опускает пистолет) Как тебе съемка? Что-то было, а? (подходит к Инге, обнимает, целует) Николенька, поблагодари Ингу.
АЛЕКСЕЙ: Что ж я такой чересчур раздвоенный?
ИНГА: (снимая цилиндр и фрак, Алисе) Зайди ко мне, я не буду спать...
ЕЛЕНА: Алиса, ты обманщик. Я не слышала, чтоб в саду играли...
АЛЕКСЕЙ: Ветер унес все... Джаз застрял в жасмине.
ЕЛЕНА: Да-да. Так я и поверила.
АЛЕКСЕЙ: Он и сейчас там, в ветвях, я правду говорю...
ЕЛЕНА: Правду-правду.
ИНГА: (уходя наверх) Я не скоро усну.
АЛЕКСЕЙ: Чешик... (берет два пистолета, приставляет к обоим вискам) Смотри, что будет... Отойду -- саксофон чтоб не пачкать... Лиза, ты вдова.
ЕЛЕНА: Алиса, один -- с пулей.
АЛЕКСЕЙ: Одной не хватит? (закрыл глаза, съежился) Сейчас весь эфир выйдет.
Входят Настя и Глеб.
НАСТЯ: В саду мрачно стало. (Пауза) Алиса, что скажет мама?
Алиса нажимает на оба курка, выстрела нет, Алиса с отвращением бросает пистолеты.
АЛЕКСЕЙ: Оружие не стреляет, сад не радует, люди не любят!
ГЛЕБ: Странная трезвость овладела мной. (пауза)
НАСТЯ: Мама не возвращается.
ГЛЕБ: Лев Львович превратил ее во что-нибудь.
АЛЕКСЕЙ: В Тверь.
НАСТЯ: Никому не разрешили дуэль наблюдать, только Анастасии.
ГЛЕБ: Какая-то дуэль была? (пауза)
ЕЛЕНА: Настенька, принеси Нечто.
АЛЕКСЕЙ: Чешик, если Нечто на сегодня не последнее -- я заболею.
ЕЛЕНА: Выходим.
Настя уходит наверх. Алиса тихо играет на саксофоне. Глеб наливает шампанское себе и Елене.
ГЛЕБ: Какая кукла забавная. (листает Библию) Китай? Япония? (открывает шкатулку... "Где же ты...", щелчок) Уже сломали. Надо починить...
ЕЛЕНА: Алиса, ты похудел за вечер.
АЛЕКСЕЙ: К утру я растаю.
ГЛЕБ: А Инга где?
Выходит Настя -- в ее руках картонный круг, расчерченный на сектора по буквам алфавита, а также длинная игла с шерстяной ниткой.
НАСТЯ: (отдает Елене круг и иглу. Алисе) Я случайно разбудила Ингу -- она тут же спросила, спишь ли ты?
Елена вращает иглу над кругом и что-то шепчет.
АЛЕКСЕЙ: Сплю. (играет) Сплю. (играет) С плююсом...
ГЛЕБ: (Насте, показывая на куклу) Вы чем-то схожи.
НАСТЯ: Спасибо, дядя Глеб.
ЕЛЕНА: Нечто уже спать легло, а мы его вытащили...
НАСТЯ: Ноль?
ЕЛЕНА: Ноль... (пауза) Я только хотела один вопрос задать... Вы не хотите поговорить со мной?.. Почему?.. Я только про Николеньку... Как он там?.. Ждет?! Вы сказали: ждет?! Но кого?..шерри... Вы говорите: шерри?..
ГЛЕБ: (закуривая сигарету) И кальян появился...
Алиса играет на саксофоне отвратительные звуки.
ГЛЕБ: Вот на что твой инструмент годен. (стряхивает пепел в саксофон)
НАСТЯ: И еще на многое.
Алиса берет со стола спички, чиркает и поджигает одну из бумажных оберток, оставленных Львом Львовичем. Бумага горит на полу.
НАСТЯ: Папа -- шутник. (Льет шампанское на огонь)
Неожиданно в дверях появляется Андрей. У него лицо двадцатилетнего и совершенно седая голова. Он небрежно одет, очень изможден. За плечами -- рюкзак, в руках -- еж.
НАСТЯ: Я бы сказала -- визит поздний...
АЛЕКСЕЙ: Твой друг?
НАСТЯ: Может, твой? (Андрей кладет ежа на стул)
АЛЕКСЕЙ: (смотрит на Глеба) Ваш-то едва ли?
ГЛЕБ: Он ошибся. Он ко Льву Львовичу.
НАСТЯ: В следующий дом...
АЛЕКСЕЙ: Здесь ничего интересного нет.
Андрей подходит к Елене, молча наблюдающей за ним, вынимает из ее руки иглу, поднимает вуаль и целует в губы. Долгая пауза.
АНДРЕЙ: (оторвавшись) Ничего... это так... Извините...
КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Полдень следующего дня. Идет сильный дождь. В саду шумит ветер.
Сцена первая
Спальня Лизы на втором этаже. Как и в гостиной, множество букетов. Камин; не действующий, поэтому в него свален мелкий пестрый хлам. На стене -- большое овальное зеркало... Почти полкомнаты занимает кровать; на кровати, завернувшись в плед, лежат Лиза и Андрей. На нем драная майка и синие шорты в заплатках, на ней -- фиолетовый халат. У ног Андрея лежит поднос, на подносе -- слайдпроектор с вмонтированным экраном. Слайд проектор сделан в виде полупрозрачной розовато-золотой перекрученной раковины, содержащей в себе еще такую же; вторая содержит третью, лишь в третьей -- лампа и механизм... Изображения слайдов попадают и на стену, и на спинку кровати, и на лица Андрея и Лизы. Занавески задернуты.
АНДРЕЙ: ... после этой истории меня, конечно, выгнали... (пьет из маленькой фляжки). Сказали, что такого нельзя подпускать к животным. (дает фляжку Лизе) Ну да, в зверинец не позволяли зайти даже по билету.
ЛИЗА: (пальцы в его волосах) Нашла. Еще один не седой.
АНДРЕЙ: Тот же самый. (переключает слайд)
ЛИЗА: Цветник?
АНДРЕЙ: Да... Видишь, цветы примяты?.. Это я упал. Шел -- голова закружилась, под веками какие-то молнии на черном фоне...
ЛИЗА: (гладит его веки) Где молнии? (целует в глаза)
АНДРЕЙ: (уворачиваясь) Я снял клумбу... Дай. (забирает фляжку, пьет) Сразу же после того, как рухнул.
ЛИЗА: Но там огромная воронка. Откуда ж ты падал? (пауза)
АНДРЕЙ: Слева от кадра... (Лиза не дает ему договорить, целует в губы) Да, налево и еще налево -- пруд, в который я потом выкинул фотоаппарат.
ЛИЗА: Зачем выкинул?
АНДРЕЙ: Надоел своим щелканьем -- взял и выбросил.
ЛИЗА: Каково ему сейчас на дне?
АНДРЕЙ: Неплохо. (пауза) Однажды была такая влажность, что я, войдя в воду, ничего не ощутил... никакой разницы между водой и воздухом... (переключает слайд)
ЛИЗА: Мне показалось -- смятые цветы зашевелились... (пауза) Ты ушибся, когда упал?
АНДРЕЙ: Шею. (Лиза долго целует его в шею) Мой автомобиль после дождя.
ЛИЗА: А львы?
АНДРЕЙ: Я вышел под дождь и сделал снимков сто.
ЛИЗА: Промок?
АНДРЕЙ: Да. Дождь был такой же.
ЛИЗА: Такого сильного давно не было... Автомобиль ты не выбросил?
АНДРЕЙ: Продал. (пауза) Лиза, он раскалился, я обжигаю пальцы... (Лиза переключает слайд) Кресло, в котором только что сидел Джози.
ЛИЗА: Он жив?
АНДРЕЙ: Джози умрет нескоро... Не переключай -- мне надоело... скучно... сейчас зевать буду...
ЛИЗА: А после зверинца что?
АНДРЕЙ: Лаборатория. Счищал пыльцу с бабочек... Маленькой кисточкой. (пауза) Такая кисточка была бы из твоих ресниц, нижних... Верхние слишком длинные.
ЛИЗА: Как же ты ее удерживал?
АНДРЕЙ: Ты ведь знаешь мои пальцы -- шмеля ловлю за лапку.
ЛИЗА: И сейчас можешь? (пьет из фляжки) Шмеля поймать за лапку?
АНДРЕЙ: Не могу. (целует Лизу в глаза) Сколько пыльцы я смахнул... такими же. (переключает слайд) На этом рояле Джози только что играл из Ли Стюарта.
ЛИЗА: Клавиши потрескались... (показывает на слайдпроектор) Что внутри?
АНДРЕЙ: Взгляни.
ЛИЗА: Жар... Ой, жар! (переключает) Что за мерзость?
АНДРЕЙ: Это не мерзость, это моя сперма.
ЛИЗА:(смеется) Прости... (пьет из фляжки)
АНДРЕЙ: Если честно, я не уверен -- у меня спутались слайды. Сперма была очень похожа на лужицу горячего воска, от свечей... Я тоже сделал фото... Я поставил свечи на дорогую мебель, моя хозяйка стала орать: "Антиквар!"; я сказал ей, чтоб шла к черту; она мне: "Вон из моего дома!"; я ей: "Сама вон"; она в слезы... Потом... Короче -- тот воск...
ЛИЗА: Потом что?
АНДРЕЙ: (зевая) Не хочу... Скучно.
ЛИЗА: Так и не ясно, чем окончилась история про свечи и антиквар. (пауза) Я почти ничего не помню... Мне казалось я помню все, а я помню то, что у тебя разные уголки рта, помню твою ревность в один из дней, и, пожалуй, все.
АНДРЕЙ: Левый уголок горький. От трубки, что ль?
ЛИЗА: От горя.
АНДРЕЙ: А я помню -- мы так напились: я говорил тебе о своей любви, ты упала, я стал тебя поднимать -- тоже упал... Мы лежим, целуемся -- люди образовали кольцо, смотрят на нас, я тебе лежа досказываю то, что не успел... (Лиза пьет) А ты пишешь мне помадой на лице: я люблю, я люблю... потом на горле (показывает на горло) люблю, люблю... потом расстегиваешь рубашку, и на груди...
ЛИЗА: Этого не было.
АНДРЕЙ: Я помню, как болезненна была буква Ю.
ЛИЗА: Я не рисовала помадой. (пауза)
АНДРЕЙ: Да... Это было уже в ЮАР... (спохватившись) Ты не была у меня на Ван-Бурен?.. Ах да, прости... Но отчего ж у меня перед глазами сцена: мы сидим на Ван Бурен?
ЛИЗА: Не знаю. (пауза)
АНДРЕЙ: (зевает) Так... Из лаборатории я тоже быстро ушел. (переключает слайд)
ЛИЗА: А львы?
АНДРЕЙ: Львы меня любили... Хозяйка кинула в меня сахарницей... Скользнула по щеке и разбилась... Осколки так прелестно лежали -- я пошел за камерой, а она уже, представляешь, успела подмести -- я заснял паркет, где они лежали...
ЛИЗА: Я тоже вчера в Алексея чайником кинула.
АНДРЕЙ: Может, один и тот же чайник.
ЛИЗА: Ты говорил -- сахарница.
АНДРЕЙ: Да? Уже не помню... Я часами сидел у окна -- хозяйка злится, но ничего не говорит... Потом не выдерживает: бездельник! и все прочее... Я говорю: Я бездельник? Я -- не бездельник. (В дверях показывается Елена. Впервые она без вуали -- ее красивое лицо выражает наглость и расслабленность. Правда, в некоторые моменты оно приобретает выражение лица террористки за несколько секунд до бросания бомбы. Похожа на Алису.) Я наматываю луч на ноготь -- у меня длинный ноготь на мизинце был -- мне нравилось подставлять его под лучи... Я даже поверил, что луч можно... (пауза) Пойдем на улицу.
ЛИЗА: Дождь... Алексей меня спасал первое время -- от него исходило некое чистое дыхание, что ли... Потом это чистое дыхание, это волшебство разом куда-то делось -- осталось жжение, как от крапивы.
АНДРЕЙ: Волшебство всегда жжется.
ЛИЗА: Алексей мог разогнать тоску.
АНДРЕЙ: (пауза) А чем занимается его сестра?
ЛИЗА: Елена? (пауза)
ЕЛЕНА: Елена -- актриса.
ЛИЗА: (смеясь) Вы ко мне? Сюда? Наверх?
ЕЛЕНА: Где же теперь ваш ноготь?
АНДРЕЙ: В Трансваале.
ЕЛЕНА: (глядя на слайдпроектор) Красиво. Изящно... А что внутри?
ЛИЗА: Мне тоже стало интересно.
ЕЛЕНА: Разберите -- две дамы вас просят.
Андрей вынимает слайды, сворачивает линзу. Елена смотрит сквозь линзу на Елизавету.
ЕЛЕНА: Елизавета Сергеевна, вы не представляете себе, какая вы.
Андрей извлекает из раковины лампу.
ЕЛЕНА: (глядя сквозь линзу) Будь я мужчиной, с ума бы от вас сошла или зачахла бы. (Елизавета трогает лампу, обжигается, отдергивает пальцы, дует на них) Волшебство жжется! Волшебство жжется!
АНДРЕЙ: (целует Лизе пальцы) Какая же ты... неосторожная. (Распахивает окно, слышен шум дождя. Вышвыривает в окно слайды, а затем и проектор.)
ЕЛЕНА: Ай!! Вы убили моего мужа, Глеба!
ЛИЗА: Он не станет гулять под таким ливнем.
ЕЛЕНА: (смеясь) Станет, станет.
АНДРЕЙ: (зевнув) Мне слегка душно... Я же только что...
ЕЛЕНА: Посмотрю, что с Глебом. (уходит)
Сцена вторая.
Лестница, соединяющая два этажа. На одной из верхних ступеней сидит Настя, читает японскую Библию. Сверху появляется Елена.
ЕЛЕНА: Ты не сиди так -- Андрей о тебя споткнется.
НАСТЯ: (протягивает Елене книгу) На вас похожа.
ЕЛЕНА: Бесеночек, опять гадость говоришь?
НАСТЯ: (изумлена) Гадость, Елена Юрьевна?.. Взгляните -- милая японка... изображает израильтянку...
ЕЛЕНА: Что-то от меня есть. (пауза) Лестница расскрипелась.
НАСТЯ: Не говорите, Елена Юрьевна.
ЕЛЕНА: У иероглифов лица японские старые. (пауза)
НАСТЯ: Если б меня так поцеловали, я б ночью ему иглу в висок воткнула.
ЕЛЕНА: (листая Библию) Тебя не поцеловали. (пауза)
НАСТЯ: Вы никогда не боялись постареть?
Елена целует Настю, оставляет Книгу, уходит вниз.
Сцена третья.
Гостиная. В ней прибрано. Все вещи, которые вчера были разбросаны, переместились в левую часть комнаты. Среди вещей -- кукла Анастасия, поднос с трубками, саксофон Алисы... В правой части Инга и Глеб пьют чай. Входит Елена.
ИНГА: Я говорю Глебу, что в Южной Африке никогда не бывает снега, а он не верит.
ЕЛЕНА: (подходит к Глебу, трогает ему голову) Попал?.. Да, попал. Не сильно?.. Второй этаж...
ГЛЕБ: Поедем?
ЕЛЕНА: А что ты мне можешь предложить? Кабриолет? Египетских скакунов?
ИНГА: Ничего.
ЕЛЕНА: Ты сказал, поедем; надо отвечать за слова. Где тройка с колокольчиком?
ГЛЕБ: Ремня тебе надо, а не колокольчик.
ЕЛЕНА: (смеясь) Дождусь Алису, и уедем.
ГЛЕБ: Как переменилась! Мгновенно!
ИНГА: Алиса в шесть часов утра ушел. Саксофон здесь.
ЕЛЕНА: Я чувствую, ему плохо, его, наверное, избили. (саксофону) Где Алиса? В каком переулке нашего городка дождь накрыл его? Где А-ли-са?
ИНГА: Ему же глаз могут выбить...
ГЛЕБ: Не эмигрант он. В сумасшедшем доме лежал четыре года. (пауза)
ЕЛЕНА: Что-то в этом поцелуе было -- пронзительное. Или пронзающее?
ГЛЕБ: Сейчас ремень сниму.
ИНГА: Штаны упадут.
ЕЛЕНА: Ты его накажи. Пистолеты есть.
ГЛЕБ: Игрушечные.
ЕЛЕНА: Есть холодное оружие, почти ледяное, настолько холодное.
ИНГА: И пряжка ремня пойдет...
ГЛЕБ: Где ж его носит, шута зазеркального?
ИНГА: Я, пожалуй, поищу.
ГЛЕБ: Тебя смоет.
ЕЛЕНА: Ее любовь защитит.
ГЛЕБ: В той клинике лежал, которая по Витебской дороге. (пауза)
ИНГА: Через десять минут не придет -- буду искать. Я догадываюсь, где он.
Входит Андрей.
ЕЛЕНА: Пальцы зажили? А? Кто-то ведь обжегся.
ИНГА: Вам к лицу эти шорты. В ЮАР многие так ходят?
АНДРЕЙ: Многие -- черные...
ГЛЕБ: (Инге) ЮАР в раю. Наоборот так же читается.
ИНГА: Южная Африка и есть рай. Счастливые люди в синих драных шортах.
ЕЛЕНА: Не хочу, чтоб Николенька ходил по раю в таких.
ИНГА: (Андрею) Вы настолько не похожи на того Андрея. И не в седине дело... Вы и старше стали, и моложе.
ГЛЕБ: Такого не бывает.
ИНГА: Это снега в Южной Африке не бывает. (Андрею) Вы тот Андрей?
АНДРЕЙ: Я помню одну подругу Лизы, но вы это или не вы... (пьет чай)
ЕЛЕНА: Точно -- другой Андрей.
ГЛЕБ: ...забыл название селения... по Витебской дороге.
ИНГА: Ваш дом похож на этот?
АНДРЕЙ: Который из них? В Херцогвилле -- да, был сад, но так их много, этих тюльпанов -- душили запахом, спать не давали... В Лоффии было уж очень тускло и пыльно -- я грустил, в Тенниссене я любил только одну комнату, в остальных пил, весь Тенниссен пил, а в Сусанне хозяйка -- чудовище...
ГЛЕБ: Бедная женщина, а не чудовище.
АНДРЕЙ: Сейчас у меня свой дом, но и он не похож... (пауза)
ИНГА: Глеб спрашивал, не лежали ли вы эти четыре года в клинике для душевнобольных?
АНДРЕЙ: Шесть месяцев... (пауза) с половиной... Вот был дивный дом!.. Высокие окна, много света, медсестры... белизны необычайной...
ЕЛЕНА: Вы там Северина Фабиановича не встречали?
АНДРЕЙ: (оживившись) Ковальский? Я видел и "Гамлета", и "Фишера". Гамлет предлагал Гильденстерну сыграть не на флейте, а на саксофоне. (Инге) Даже чем-то похож на вашего любовника.
ИНГА: Кроме того, он муж Лизы.
ЕЛЕНА: Алиса -- не Гамлет, в лучшем случае, флейта Гамлета.
АНДРЕЙ: А Фишер -- 18-летний индейский юноша, любимец Ковальского... Спасский -- гигант в сто килограмм. Еще замечательно танцевал монгольский гроссмейстер, который поставил Фишеру мат в пять ходов. Но самое, самое прекрасное... (зевает) миниатюрная женщина с рыжими волосами, исполнительница партии Рейкьявика...
ЕЛЕНА: Сыграем? Глеб, принеси шахматы. (Глеб уходит в другие комнаты первого этажа)
ИНГА: Ухожу... Любовника искать. (Елене) Желаю тебе сыграть вничью. (берет саксофон)
ЕЛЕНА: Оставь. (отнимает саксофон)
Инга надевает плащ, уходит на улицу.
АНДРЕЙ: Я был бы чемпионом Оранжевой провинции, если б не запил.
ЕЛЕНА: Вы говорите с такой интонацией, что вам ни в чем невозможно поверить.
АНДРЕЙ: Да. Когда я называю свое имя... (пауза) Андрей... все думают, что я вру. (Глеб приносит шахматы) Шахматную доску вспомнил. Мы с Лизой играли.
Елена расставляет фигуры.
ГЛЕБ: Не любила шахматы и вдруг...
ЕЛЕНА: Полюбила.
Входит сильно промокшая Инга.
ИНГА: Невозможно идти.
АНДРЕЙ: (глядя на Ингу) Теперь вспоминаю... Вы -- необычный обыватель, Инга, заезжайте ко мне. (достает из кармана рубашки визитку, дает Инге)
ИНГА: Джозеф Симпсон?
АНДРЕЙ: Джози -- не то... (дает другую) Теперь я узнал тебя.
ЕЛЕНА: Если ты коснулся, видишь, какой след оставил, ты должен ходить.
АНДРЕЙ: Пыльные шахматы. (пауза) В балете есть и такое. Гроссмейстер Илливицкий заставил Фишера начать с ладейной пешки. Но Илливицкого и это не спасло. (Пауза. Елена и Андрей играют) Так иди... (играет за нее) Один парень очень лихо исполнял Бесталанность Иллевицкого. Так иди... (играет за нее) Изысканная у нас партия...
ГЛЕБ: От вашей игры пыль столбом.
ЕЛЕНА: Еще раз поставь. (Андрей повторяет ход) Еще... Я на руки смотрю.
Входит Настя.
ГЛЕБ: Не верю я вам. Весь ваш Трансвааль -- дача под Питером с кривой калиткой и увядшей сиренью.
НАСТЯ: Нет: и сирень цветет, и калитка не покосилась.
АНДРЕЙ: Шахматные клеточки помню, а фигуры -- нет.
ГЛЕБ: (машет рукой) Дача под Питером.
НАСТЯ: Придется поверить в ЮАР, дядя Глеб, позже... (пауза)
ГЛЕБ: Между тем, вчера вы поцеловали Елену.
НАСТЯ: Невероятно, дядя Глеб!
АНДРЕЙ: Поцеловал?.. Так иди.
ЕЛЕНА: (Глебу) Мы играем!
ГЛЕБ: А Елена -- моя жена.
ИНГА: Глеб, я прошу, не надо бить!
ГЛЕБ: И что я, как муж, должен делать?
АНДРЕЙ: Любить Елену.
ЕЛЕНА: Не уничтожай коня... (Глебу) Обидчиков наказывают, мой милый.
ИНГА: (Глебу) А лучше всего вам забрать Елену и уехать. (пауза)
ЕЛЕНА: Глеб, спаси, меня соблазняют...
АНДРЕЙ: (зевает) Все... Мне скучно... Миттельшпиль...
Глеб сильно бьет Андрей в лицо, Андрей падает, шахматы рассыпаются.
ИНГА: Глеб, вы омерзительны.
АНДРЕЙ: (лежа) Они рассыпались, и я вспомнил.
НАСТЯ: (склонившись над Андреем) За один поцелуй? Что, в таком случае, должен сделать Алиса?
ИНГА: Ничего.
Инга и Настя поднимают Андрея.
ЕЛЕНА: Вам не больно?
АНДРЕЙ: (зевает) Я и не помню, когда мне было больно.
НАСТЯ: Вы без конца повторяете: помню, или не помню...
Из сада появляется Алиса с разбитым лицом. Бросает на пол ежа, вызвав этим металлический звон, скидывает ветровку, подходит к Инге.
АЛЕКСЕЙ: Не научили вы меня с людьми ладить! Кровь ведь... (мажет своей кровью Ингу, пауза) Где мой саксофон? (направляется к саксофону)
Инга уходит в другие комнаты первого этажа.
АЛЕКСЕЙ: (Насте) Как ты похорошела... (играет) Как ты похорошела за одну ночь? (трется окровавленной щекой о ее волосы)
Инга возвращается с полотенцем, кувшином воды и колбочкой.
АЛЕКСЕЙ: Еж оказался фальшивый... Лев Львович надул. (Инга начинает обрабатывать раны. Андрей собирает разбросанные шахматы. (Жжение! (отдергивается от Инги) Там бьют по глазам, здесь тоже лечат. (играет) Графство, подойди ко мне! (Елена подходит) А, жжется!.. Твои насекомые кусаются... Чешик, если нам не хватит шахматной доски, мы ее продлим. (играет, резко прекращает, смотрит на Андрея) Царапина! Его обожгли! (Инга обрабатывает царапину Андрея)
НАСТЯ: (Алексею) А как ты их дразнил?
ИНГА: Кровь опять хлынула.
АЛЕКСЕЙ: Графство, слизни мою кровь. (Елена целует его. Алиса играет) В графстве открылся музей замерзших слез чеширцев. Так они позвякивают. (играет) Или не совсем так. Черт с ними! (подошедшему послушать саксофон Андрею) Иногда мне кажется, что я люблю ее как женщину, а иногда думаю... (Елене) облил бы кто тебя керосином и поджег!
ГЛЕБ: (пьет чай) Не могу осуждать тех людей.
НАСТЯ: Глебик, Глебик, Глебик...
АЛЕКСЕЙ: Очень сумрачное графство.
ИНГА: Очень сильный жар. (пауза)
ЕЛЕНА: Может, я увезу его?
ИНГА: Не надо.
АЛЕКСЕЙ: Взял бы...(выливает воображаемый керосин -- так как Инга не дает колбочку -- на голову Елене). Тебя невозможно облить керосином -- ты сразу все впитываешь. (Чиркает воображаемой спичкой, поджигает волосы Елене, Андрею и себе. (Елене) Вспыхнули. (Андрею) Совсем не вспыхнули... Вы там сколько жили -- вы умеете дышать как черный?
АНДРЕЙ: Я зеваю как черный... (пауза) Под саксофон Айлера прошло все мое пьянство... там... (зевнул)
АЛЕКСЕЙ: Нет, черные так не зевают.
ЕЛЕНА: Алиса, ты хочешь, чтоб я тебя забрала?
АЛЕКСЕЙ: Еще чего! (пауза) Слушай, сестрица, как захирели и потрескались твои чары... То, что раньше было томным, сверкающим и тонущим в неге городом, сузилось до тусклой комнатки с больной усатой старухой и шестью старыми кошками. Вот такое стало Царство Дива, Соня. (очень громко играет)
ИНГА: Алиса, не думай ни о чем... Щипет?
АЛЕКСЕЙ: Я тебе ущипну!
Входит роскошно одетая Лиза.
АНДРЕЙ: (подходит к Лизе) Я по тебе... истосковался, пока мы с Еленой играли. Мне без тебя скучно...
ЛИЗА: Я не узнала твой саксофон. Мне показалось, кто-то взвыл от боли.
ИНГА: Его ударили, и, к тому же, он простудился.
ЛИЗА: Раз так, почему он не в постели?
ИНГА: Он не будет лежать...
АЛЕКСЕЙ: Саломея, где велосипед? Ты мне обещала.
АНДРЕЙ: (целуя Лизе руки) Пока меня не было... все здесь помешались на Саломее... А кто это?
ЕЛЕНА: Я вам расскажу, когда дождь кончится. (Лизе) Откуда эти давно забытые наряды?
НАСТЯ: (Лизе) А ты, оказывается, красивей меня. (пауза) Все-таки Красоту Уходящую еще не оценили.
АНДРЕЙ: (обнимает Лизу и целует в шею) Саломея, Саломея...
АЛЕКСЕЙ: Обнял. (играет) Поцеловал. (играет) Сказал: Саломея.
ЛИЗА: Алексей, любимый, не играй...
ЕЛЕНА: Играй, Алексей.
Стук в окно.
ГЛЕБ: (человеку за окном) Проваливай отсюда!!
ЕЛЕНА: Влад Георгиевич, не слушайте его! Я бегу! (выбегает в сад)
АЛЕКСЕЙ: (играет) Роза: Два дождя смешались во мне -- тошнит.
ИНГА: Про говорящие цветы не хочется...
Настя и Глеб смотрят в окно.
НАСТЯ: Его пощадите, дядя Глеб?
ГЛЕБ: (тяжко вздохнув) Если б ты знала, Настя...
АЛЕКСЕЙ: Сирень: Я обкурилась. Жасмин: Я зарезался и умираю.
ЛИЗА: Он и вправду захворал.
АНДРЕЙ: (Лизе) Я всегда хвораю без тебя.
АЛЕКСЕЙ: Шампанское пропитало мои лепестки -- рве-ет! (играет, Глеб хочет отобрать саксофон)
НАСТЯ: (Глебу) А как же свобода?
Входит Елена с корзиной, из которой торчат бутылки, фрукты и пр. Глеб сразу же ставит бутылки на стол и начинает открывать. Все, кроме Алисы, идут к столу -- Алиса остается на диване. Трапеза. Каждому достается или яблоко, или груша, или персик, или виноград.
ИНГА: (Глебу) А вы прогоняли человека...
ЕЛЕНА: На самом деле, все злые, кроме Влада Георгиевича.
ГЛЕБ: (Елене) Сегодня ты будешь из чашки?
ЕЛЕНА: Буду.
Инга несет вино и фрукты Алисе.
АЛЕКСЕЙ: Саломея не отравила?
НАСТЯ: Все наши неприятности из-за того, что идет дождь, и мы не можем гулять.
ЛИЗА: Давно не пила...
ЕЛЕНА: (находит на дне корзины записку, разворачивает) ...Милая, прости, что не достал Вильяреаль-Монтейру. (Глеб хочет отобрать записку) Не тебе!
АНДРЕЙ: Там, за окном... Ему опять что-то надо.
Стук в окно.
ЕЛЕНА: Влад Георгиевич, заходите.
Входит Лев Львович с зонтом. В целлофане наряды для куклы Анастасии.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Желаю приятной трапезы... Совсем сыро... Настенька, я принес, что обещал. Ей ведь нельзя в одном...
ЕЛЕНА: Лев Львович, выпйете с нами Монтейру.
ГЛЕБ: Которую не достали.
Лев Львович шепчет на ухо Насте.
ЕЛЕНА: И мне шепните что-нибудь.
Лев Львович идет к Анастасии, которая рядом с Алисой, достает белое подвенечное платье, яростно переодевает куклу. Алиса резко вскакивает, поднимает с пола ежа, тычет в лицо Льву Львовичу.
АЛЕКСЕЙ: Вы меня надули, а? Он -- ненастоящий. И всех надули. Он -- неживой. Мы вчера пили и не заметили. А вы воспользовались.
ЕЛЕНА: Нехорошо, Лев Львович.
НАСТЯ: Мы вас так любим, а вы подделываете ежей.
АЛЕКСЕЙ: Он не Чеширский Лев, он робот.
ИНГА: Алисочка, не нервничай.
АЛЕКСЕЙ: Как не нервничать?! (кидается на Льва Львовича) Он сам на проводках.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Не хватайте меня, я не робот -- я люблю Настю.
НАСТЯ: Ваша любовь такая же поддельная.
ЛИЗА: Алексей, Лев Львович -- старый человек!
Глеб с бутылкой вина в руке идет разнимать их.
ГЛЕБ: Алиса, Лайон Лайонович... выпьем, забудем раздор.
АЛЕКСЕЙ: Винтики...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Лиза! Я боюсь, он слишком безумен.
ЛИЗА: Глеб, оттащите его.
ЕЛЕНА: Глеб, помоги Алисе.
Глеб крепко держит Льва Львовича -- Алиса обыскивает.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Щеко-котно.
ГЛЕБ: Надо, Лев Львович. (Лев Львович заливается смехом)
ИНГА: Ревнивый.
АЛЕКСЕЙ: (с презрением отталкивает Льва Львовича) Что может быть нелепей любви и ревности робота. Где саксофон?
АНДРЕЙ: (Глебу и Льву Львовичу) Отойдите, вы загораживаете нам новобрачную.
Глеб отпускает Льва Львовича.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Лизавета Сергеевна, что же вы наводнили дом людьми, которые руки выворачивают...
НАСТЯ: (Елене) У меня возникло одно желание.
ЕЛЕНА: Надеюсь, не жестокое, Настенька?
НАСТЯ: Совсем нет. Давайте выдадим ее замуж.
АЛЕКСЕЙ: За меня?
ЕЛЕНА: А Елизавета Сергеевна?
НАСТЯ: А Инга?
ГЛЕБ: Он дурной муж.
ИНГА: Тогда за Глеба.
ЕЛЕНА: Пожалейте... Он переломит ее в первый вечер.
ГЛЕБ: Может, ЮАР?
АЛЕКСЕЙ: Разве ей нужен Трансвааль, Лев Львович? Разве нужна ей Оранжевая Провинция?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Не знаю, не знаю... Настя, Лиза, что случилось?
НАСТЯ: Дождь идет.
ЛИЗА: (Льву Львовичу) Не слушайте их.
АНДРЕЙ: Я бы взял ее... из-за одного лишь платья, но я слишком люблю Лизу.
ЛИЗА: (Льву Львовичу) Они не ведают, что говорят.
АНДРЕЙ: И потом, она растает -- у нас ведь такая жара...
ИНГА: Лев Львович, драгоценный, любимейший Лев Львович, у вас нет выхода, они хотят, они просто подводят к тому, чтобы именно вы...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Третья женитьба? На ней? Но сейчас я не потяну. У меня старшие дети -- Игорь и Вера, им надо помогать, сегодня как никогда надо помогать, а у Анастасии тяжелый характер -- она будет все время требовать внимания.
ИНГА: Ай-ай-ай! Сразу сослались на Игоря и Веру.
Андрей собирает цветы из букетов. Инга, Елена, Настя окружили Льва Львовича и Анастасию.
ЛИЗА: Простите, Лев, безумие здесь растворено... (пьет вино) в воздухе.
АЛЕКСЕЙ: Жених с невестой идут. (играет) Фата пачкается о землю. (играет) Он щурится, заслоняет ее от пыльного ветра (играет, Андрей осыпает Льва Львовича и Анастасию сиренью) Их осыпают цветами...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Я не готов!
АЛЕКСЕЙ: Я же еще не готова, подумала она, я же еще юная. (играет)
ЛИЗА: Солнце!
Все отворачиваются от Льва Львовича, Алиса прекращает играть.
ЕЛЕНА:(глядя за окно) Николенька, не шали.
НАСТЯ: Лев Львович, вы же знаете как мы к вам... Не таите обиды.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Пустое, Настенька. (пауза)
ЕЛЕНА: Вещи собраны?
ГЛЕБ: Давно.
ЕЛЕНА: Пистолеты? ГЛЕБ: Одного нет. Думаю, Алиса утром ушел с ним и потерял в драке.
АЛЕКСЕЙ: У, мебель!
ГЛЕБ: Шучу.
АНДРЕЙ: Лиза, опять молнии... Голова... Мне показалось, что жених в платье, а она с бородой.
ЛИЗА (успокаивая его) Все хорошо, все хорошо.
Глеб берет саквояж, прихватывает со стола бутылку вина. Елена берет белый чемоданчик и букет.
ГЛЕБ: (Лизе) Не сердитесь на нас...
ЕЛЕНА: Спасибо дому, спасибо саду... вам спасибо за шахматы.
АЛЕКСЕЙ: Чешик!
ЕЛЕНА: Не обижай саксофон. И Ингу. (Елена и Глеб уходят в сад)
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Я тоже... Верочка приедет. (берет зонт)
ЛИЗА: Я провожу. Я беспокоюсь... (вдвоем уходят)
ИНГА: Лев Львович обиделся.
НАСТЯ: Ничуть. Завтра подарков будет еще больше.
Алиса, играя на саксофоне, уходит в сад.
ИНГА: Господи, кажется, ему лучше. (уходит за ним)
НАСТЯ: (наливает в чашку вино, протягивает Андрею) Что такая бледность? Невеста с бородой испугала?.. А пойдемте в лес... Грибы поедим. (пауза)
АНДРЕЙ: Тебе было лет одиннадцать... Я увидел тебя и влюбился. Дня на два. Ты меня сильно взволновала тогда.
НАСТЯ: А сейчас?
АНДРЕЙ: Сейчас... я и очень юная?.. Нет -- тяжело. У меня была возлюбленная четырнадцати лет... там. Мы измучали друг друга.
НАСТЯ: А зовут мучительницу Мария Августина Тринидад Лаура Альвельдо...
АНДРЕЙ: Нет, Лаура -- это Ковальский. (зевает) Почему о ней?.. (допивает вино из чашки)
НАСТЯ: Лицо у вас, будто вы живой только наполовину.
АНДРЕЙ: На половину? По материнской линии, вероятно...
НАСТЯ: Боже праведный, кто ж папа?
АНДРЕЙ: Отца звали Самый Красивый Труп. (пауза)
НАСТЯ: Вы любите кого-нибудь, сын самого красивого?
АНДРЕЙ: Тебя...
НАСТЯ: Но вы же сказали, что очень юные... Или меня вы такой не считаете?
АНДРЕЙ: Я говорил, что очень юные?..(пауза) Да, теперь моя стихия -- увядание. (пауза) Впрочем, мне все равно, кого любить... Что это?
НАСТЯ: Еж. Тоже неживой.
АНДРЕЙ: Дай его мне. (Настя приносит, Андрей сжимает ежа) Видишь -- не больно, не чувствую.
НАСТЯ: Смотри-ка... А вы включите живую половину -- сразу сожметесь, из ладоней кровь пойдет...
АНДРЕЙ: Половины смешались. (пауза) Алиса кто тебе?
НАСТЯ: Отчим. А Елена его сестра. А Глеб, стало быть, ее муж.
АНДРЕЙ: Все равно я забуду. (пауза) Подойди. (Настя подходит) Может, не совсем смешались... Какой глаз у меня живой? Какой мертвый?
НАСТЯ: Оба.
АНДРЕЙ: Приезжай ко мне в Африку. Там ты быстро состаришься, старение облагородит тебя, и мы больше подойдем друг другу...
НАСТЯ: У вас там гамак есть?
АНДРЕЙ: Нет. Мне нельзя иметь гамак. Если б у меня был -- я бы с него не вставал. (зевает) Зачем сказала -- спать захотел.
НАСТЯ: Какие волосы тяжелые. Они что, серебряные?
АНДРЕЙ: Я куплю гамак, тебе... И платья... Я знаю, как тебя одеть, чтоб ты выглядела на тридцать.
НАСТЯ: Ум ваш помутился от старения и увядания.
АНДРЕЙ: Ум мой помутился от другого.
НАСТЯ: От чего?
АНДРЕЙ: Я спать хочу. (пауза)
НАСТЯ: Знаешь, почему моя мама все время меняется? Почему ее красота то уходит, то возвращается?.. У мамы и у женщины, которая живет около Ла-Батайль, одна красота на двоих. И та иногда берет у Лизы всю красоту для встреч со своим возлюбленным, кажется, его зовут Иван-Филиппом. Они с Лизой ведут войну на расстоянии -- вырывают красоту друг у друга, вытягивают, словно магнитом... Я видела, как мама корчится, страдает, но не отдает, даже зубы стискивает, но не отдает. Несколько таких жутких секунд. (пауза) Уфф, победа, та сдалась, отпустила, красота вновь у Лизы, и... Лиза падает обессиленная... Я сама наблюдала.
АНДРЕЙ: Не рассказывай, на меня жалко тратить твои истории...
Входит Лиза.
ЛИЗА: (Андрею) Как ты? Ничего не мерещится?
НАСТЯ: А меня Андрей Трупович в Африку пригласил.
ЛИЗА: (смеется) Она выговаривает мои самые страшные мысли.
НАСТЯ: Я пойду грибы есть. Прощай, полуафриканец. (уходит в сад)
ЛИЗА: Она не очень утомила тебя?
АНДРЕЙ: Меня? Утомить? (длинная пауза) Лиза, я могу сказать, что разлюбил тебя, что увлекся кем-то... или не увлекся -- просто разлюбил... Не верь и не отпускай меня! (ложится на пол, Лиза садится рядом с ним) Я могу сказать, что твое тело постарело, или что оно, наоборот, слишком роскошно... Не верь, что мне противны твои прикосновения!! (отталкивает ее) ...твои поцелуи... Не верь!! (привлекает к себе) Я могу сказать, что боюсь тебя, что сжимаюсь и леденею от твоей близости... (съеживается, отталкивает Лизу) Не слушай, я люблю тебя. (Тихо входит Елена с дуэльным пистолетом в руке) Зачем красивые платья? Они не нужны! Я люблю тебя и в дурных платьях!! (пауза) Алексей сказал, что поджег бы тебя...
ЛИЗА: Андрей, что ты, успокойся... он не говорил...
АНДРЕЙ: Говорил... Если бы ты обгорела, я бы любил тебя еще больше!
ЛИЗА: (целует его) Зачем мне обгорать? (пауза, смеется, заметив Елену) Она не уехала, не уехала.
ЕЛЕНА: Вы не беспокойтесь, лежите.
Лиза встает, Андрей остается лежать.
ЛИЗА: Я знала, что вы рядом. Я всегда чувствую, далеко или близко вы от меня... Вы здесь!
ЕЛЕНА: (обнимая ее) Полно, полно...
ЛИЗА: Если я... (пауза) Позаботьтесь об Алексее, если я... (пауза)
ЕЛЕНА: (глядя в дуло пистолета) Дальше.
ЛИЗА: Я говорю вздор, простите.
ЕЛЕНА: Вздор, прощаю.
ЛИЗА: До свидания... Хотя, вы же здесь... Не знаю, что сказать. (быстро уходит наверх)
ЕЛЕНА: Как ваше отчество? (пауза, Елена склоняется над Андреем, Андрей -- спит). Спите? Неправильно... Из-за вас такие страсти.
АНДРЕЙ: (просыпаясь) Саломея, Саломея...
ЕЛЕНА: На полу особенно холодно после южного климата.
АНДРЕЙ: Инга пришла? (пауза) Ах да, миттельшпиль... не окончили...
ЕЛЕНА: Что стало с метисом-Фишером?
АНДРЕЙ: Он вылил на себя все духи... (зевает) всех европейских фирм и растворился в них.
ЕЛЕНА: Смерть от растворения? (пауза) А возможно, чтоб вся наша компания: я, Алиса, Глеб, Елизавета Сергеевна, Настя, Инга... оказались у вас, в ЮАР?
АНДРЕЙ: Возможно, но там так просто нельзя... Там обязательно кого-нибудь...
ЕЛЕНА: Убьют?.. Лиза -- меня, Глеб -- Алису, Ингу -- Настя, а тебя -- я. (пауза) А может, обойдется, кто знает? (целится в Андрея) Если б я сейчас застрелила вас как гиену, мне кажется, вам было бы не жалко умирать.
АНДРЕЙ: Не слишком. Так надоедает все... порою... что есть одно средство -- уснуть, а уснуть тоже не получается... Морок...
ЕЛЕНА: Но если я тебя убью, я не смогу после этого жить, а покончить с собой, боюсь, тоже не сумею.
АНДРЕЙ: (поднимается с пола) Одновременно... (шатаясь, идет к углу комнаты, где сложены вещи) Мы поразим друг друга одновременно.(роняет поднос с трубками, находит свой рюкзак) В один и тот же миг оборвутся и твои и мои мысли, твои -- золотисто-звонкие, мои -- вязкие и горькие, как дикий мед (достает из рюкзака охотничий нож в ножнах) Острее ничего нет, Елена, только коснись. (срывает ножны, с ножом в руке опускается на колени) Все твои тончайшие ощущения он может так оборвать, что они и сами не заметят: Как, мы уже порваны? (жестом показывает Елене, чтобы она встала на колени перед ним)... Ты горлом к лезвию, и я... (Елена откладывает пистолет, опускается на колени так близко к Андрею, что их лица касаются. Андрей подносит нож лезвием к своему горлу, свободной рукой обнимает Елену за плечи и медленно прижимает к себе.) Войдет в нас легко, как новый персонаж в сновидения... (пауза, Андрей едва заметно приближает Елену)
ЕЛЕНА: Из меня идет кровь...
АНДРЕЙ: Тебе кажется.
ЕЛЕНА: Из меня идет кровь!!
АНДРЕЙ: Тебе кажется. (пауза. Голос Глеба из сада: Елена! Пора ехать!.. Если ты сейчас не выйдешь, мы всюду опоздаем!
ЕЛЕНА: Фонтан забьет, брызги...
АНДРЕЙ: Нет... Что за брызги?.. Кровь не всегда жидкая, есть и воздушная -- газ... Облако горячего кровяного пара вырвется из горла и окутает нас...
ЕЛЕНА: На таких облаках и сидел Николенька. (пауза, голос Глеба из сада: Елена! Мы опоздали!)
АНДРЕЙ: Делай легкое движение, а то мне слишком просто.
ЕЛЕНА: Не торопись, сюжет еще не прожит.
АНДРЕЙ: Я любой сюжет проживаю за секунду... Мне достаточно... Весь наш роман. Первая ссора из ничего. Из беседы о профессии суфлера... Я говорю что-то, не подумав, ты придираешься... Ночь очень долгая, ты уходишь, я смотрю через витраж, ты в разноцветных квадратиках удаляешься, думаешь, вернуться ли, сказать ли?.. Решаешь -- ладно, пусть будет недосказанное... Ушла... Через два дня возвращаешься, уже не то... Снова разрыв, потом снова вернулась... счастье, счастье, счастье... ты пытаешься его длить, не можешь и бросаешь меня... Я рассказываю гораздо дольше, чем проживаю.
ЕЛЕНА: Я боюсь... Облака, суфлер, забрызганный витраж, но надо, черт возьми, надо! (резкое движение в сторону Андрея)
АНДРЕЙ: (хватаясь за горло) А только что страшилась...
ЕЛЕНА: Нет.
АНДРЕЙ: Отчего жилки трепетали? От страха... (бросает нож, целует ее) Весь кровяной воздух выйдет -- станем невесомыми, смешаемся...
ЕЛЕНА: Андрей, у нас порезы едва-едва. (целует его)
АНДРЕЙ: Мы играли в детстве... Я, Наталья, Юля, Даша... Что ты мне передашь поцелуем? Дар, боль, воспоминание о прожитой жизни, море, вечер, землянику, смерть?.. Ты должен поцеловать именно так -- смертельно, болезненно, ежевично, одаряюще... Наталья так поцеловала меня, сказав: Убиваю любовью, что ее поцелуй всегда... (показывает на губы) Все мои слова пропитаны им, они не могут миновать его. (Елена поднимает нож)
ЕЛЕНА: Ай да детство! (замахивается ножом на Андрея) Море, вечер, земляника... (опускает нож на лицо Андрея, почти касается)
АНДРЕЙ: Уф, мне показалось... лоб... (зевает) Я уже зарезал себя? Нет? Жив? (зевает) В лес... Там Настенька, грибы... (встает с пола, шатаясь, уходит в сад)
Елена поднимается с пола, садится за стол. Пауза. Входит Глеб, в одной руке недопитая бутылка, в другой -- осколок раковины проектора.
ГЛЕБ: Простились?.. Что его шатает, как на корабле? (протягивает ей раковину) Смотри, как одаряют здешние сады... Это роза такая... Елизавета Сергеевна вывела.
ЕЛЕНА: (протягивает Глебу бокал, Глеб наливает) Что случилось с садом? Почему такие розы?
ГЛЕБ: Роза Джазовая... Луизиана.
ЕЛЕНА: Почему она вся перекручена?
ГЛЕБ: У брата спроси. (пауза)
ЕЛЕНА: Ты можешь проглотить нож?.. Ты же умел раньше.
ГЛЕБ: Давно не пробовал, разучился.
ЕЛЕНА: Попробуй.
ГЛЕБ: (берет нож) Острие... слишком уж... (пауза) Нашла из-за чего печалиться... Он умрет скоро. Такие долго не живут.(пьет из недопитой бутылки)
ЕЛЕНА: А какие долго?
ГЛЕБ: Лев Львович. (пауза)
ЕЛЕНА: Если б ты, когда я захочу, исчезал, и, когда захочу, появлялся.
ГЛЕБ: Нет у него ни дома, ни этих бесчисленных любовниц... Нет, даже если есть. (Из сада раздается блюз. Глеб заглатывает нож, давится, корчится, оседает на пол. Елена бросается к нему.)
ЕЛЕНА: Пронзил!!
ГЛЕБ: На вкус хорошая сталь... Страшно стало?
ЕЛЕНА: Немного... (блюз совсем близко)
ГЛЕБ: Бедные розы... Если они слышат.
ЕЛЕНА: Я уеду... Сейчас... А ты чуть-чуть побудь с нами, сразу за мной не езжай...
ГЛЕБ: Не из-за чего...
Входят Алиса с саксофоном и Инга.
АЛЕКСЕЙ: ...Айлер не умер, просто его игра понравилась Аиду, и тот забирает Альберта на ночь. А днем Айлер возвращается... Ему никто не верит, что он Альберт Айлер. Если ты Айлер, тогда я -- египетский Сфинкс!.. Ночью он играет Аиду то, что видел днем... И тех женщин и девушек, которых встречал. А потом, рано или поздно, персонажи дня приходят к Аиду же, и Аид узнает их потому, как их играл Айлер... Или не узнает и говорит Айлеру: Как же так? Айлер: Я не виноват, она очень сильно изменилась... Мы играли с Альбертом, и с живым, и с ночным. Один вечный Блюз. (Елене, страстно) Но самая игра не днем, и не ночью, а на грани, когда закат, когда ему надо уходить к Аиду, а городок покидать не хочется... Мерцание... Он уже начал играть ему и еще доигрывает, досказывает нам. И чем больше темнеет небо, тем более его саксофон обращен к Гадесу...
ЕЛЕНА: В гости к Аиду Айлер тебя не приглашал?
АЛЕКСЕЙ: (морщась) Я бы не смог есть их пищу. (пауза)
ИНГА: (Глебу) Похмелье больше не томит?
АЛЕКСЕЙ: (играет Глебу) Пятнистый и Светлячок, уйдите с моих рукавов.Черт, черт, возьми мое тело, но слезь с рукава. (играет) Чем сидеть на мне, пойдите в кино -- там ретроспектива французского авангарда.
ЕЛЕНА: О чертях -- без меня... Я уезжаю. (Глебу) Ты -- позже. (быстро уходит)
ГЛЕБ: (Алисе, ласково) Дурачок.
АЛЕКСЕЙ: Светлячок-дурачок, ты еще поспеешь на последний сеанс.
ИНГА: Что это дьявола на старости лет на авангард потянуло? (пауза)
ГЛЕБ: (показывает Инге раковину) Видишь, что в саду между сиренью белой и собственно сиренью...
ИНГА: (рассматривает раковину, Алисе) Лиза в тебя швырялась?
АЛЕКСЕЙ: Айлер подарил, а я потерял.
ГЛЕБ: А ты что-нибудь кому-нибудь подарил?
ИНГА: Глеб, догоните Елену.
АЛЕКСЕЙ: Радость. И сладость. И младость.
ГЛЕБ: Никогда своими руками ничего не делал.
АЛЕКСЕЙ: Этими? (смотрит на ладони) Эй, что вами можно сделать? Что? (прикладывает ухо к ладони) Понял... (Глебу) А вот что. (душит Глеба)
ИНГА: (разнимая) Глеб, не вздумайте ударить его.
ГЛЕБ: (отталкивает Алису) Тебя обязательно, как Николеньку, автомобиль переедет и будет прав.
АЛЕКСЕЙ: (потирая руки) Так будет с каждым мужем моей сестры.
ИНГА: Глеб, уезжайте.
ГЛЕБ: (наливает полный стакан, выпивает) Инга, вы не понимаете, с кем имеете дело.
ИНГА: Елену успокойте. (Глеб уходит, Алиса играет) Не играй так много, саксофон забирает часть твоей силы.
АЛЕКСЕЙ: Он мне только отдает.
ИНГА: Я же знаю...
АЛЕКСЕЙ: Если ты ударишь меня ножом, я полюблю тебя еще больше. (Инга берет нож Андрея и легко бьет Алису рукояткой) Находчивая... (Алиса и Инга идут к лестнице) Аталанту и ее возлюбленного превратили во львов, и любовь сделалась невозможной.
Сцена 4.
Лестница на второй этаж. Алиса и Инга медленно поднимаются по ней.
АЛЕКСЕЙ: Первый шаг -- голос грубее, волос гуще. (Инга целует его) Второй шаг. Уже не голос -- рев! Ногти удлинняются, кожа твердеет. Третий шаг...
ИНГА: Я не хочу, чтобы любовь делалась невозможной.
АЛЕКСЕЙ: Третий -- в голове львиные мысли. Запах мяса вызывает прилив крови к голове. Четвертый -- хвост! Хвост! Кисточка распускается как бутон. Пятый... Настя оставила японскую Библию... На ладонях твердые подушечки. Мускулы налились. Шестой -- грива. Что делать -- грива! Во что превращается саксофон??? (Инга целует его) Седьмой -- грива, желание загрызть кого-нибудь. Восьмой шаг. Лапы! Хвост! Туловище! Все львиное... Грива! Девятый -- превращение окончательно, любовь делается невозможной...
ИНГА: Не хочу, чтобы любовь делалась невозможной!!
АЛЕКСЕЙ: Я сам не хочу, но что поделаешь... Лиза!
ИНГА: Она в душе.Тихо...
Сцена 5.
Спальня Лизы. Алиса с саксофоном и Инга ложатся на кровать Лизы.
АЛЕКСЕЙ: (расстегивая на Инге пуговицы) Что за пуговицы?.. Их я еще не расстегивал?
ИНГА: Нет.
АЛЕКСЕЙ: Что за ключица, ее я еще не гладил?
ИНГА: Не помню.
Звонит телефон.
АЛЕКСЕЙ: (снимает трубку) Елизавету Сергеевну?.. Она обязательно сейчас войдет, ждите... (кладет трубку на кровать) Кто, вообще, рядом со мной?.. Нет, все снимай. кроме саксофона...
Сцена 6.
Гостиная на первом этаже. Из сада вбегает запыхавшаяся Елена, быстро запирает дверь. Снаружи в дверь сильно стучат.
ЕЛЕНА: (в ужасе) Нет, нет, бабушка, милая, нельзя, это не ваш дом, да и не мой. (после того, как сильные удары начинают сотрясать окно, обреченно) Входите, входите, не надо шума. (отпирает)
Входит Старуха. На ней множество пестрых тряпок, вместо пояса -- металлическая цепь. На шее болтается подвешенная на шнуре маленькая птичья клетка. Клетка пуста, дверца открыта. Старуха вся обвешана бубенчиками и пастушьими колокольчиками, к спине веревочкой прикреплена мышеловка с пойманной мышью. На голове венок из увядших одуванчиков. Лохмотья старухи в репьях.
СТАРУХА: Хе! Думала утаиться от меня в стеклянном домике! Ха-ха! Да я Константину Сергеевичу скажу, и сгорит ваш домик, все стекла лопнут. (подходит к столу, пьет из бутылки) Вку-усно. (пьет) Вку-усно. (Вино кончилось, старуха стряхивает последние капли на пол, протягивает Елене пустую бутылку) Пей! Пей! (замахивается бутылкой, Елена делает вид, что пьет) Нравится? Пей! Нравится? Пей! (берет со стола надкушенное яблоко) Почему не доела -- доедай. (протягивает Елене, Елена пытается взять яблоко, Старуха не дает) Ишь, какая прыткая. Я -- старшая! (запихивает яблоко целиком в рот)
ЕЛЕНА: Алиса... (крик получился слабый)
СТАРУХА: Алиска твой -- оборотень, женщина переодетая... девицам головы крутит, а сам и есть девица. Мне Дашенька сказала, пришел к ней Алиска с золотым дождем, лег рядом и кончил струйкой золотого раскаленного шоколада. Как плакала Дашенька... бриллиантовая моя... Боишься меня? Правильно... Мышку мою целуй. (пытается поймать мышеловку, болтающуюся на спине)
ЕЛЕНА: (протягивает Старухе нож Андрея) Возьмите. Я прошу вас.
СТАРУХА: Э, нет, пусть им Лизка своего Алиску зарежет. Сама на каторгу пойдет, а дом Настька получит. Но все равно, Константин Сергеевич вернется из Харбина, и сгорит домик. Стеклышки -- склянь, склянь, склянь.
ЕЛЕНА: (протягивает Старухе кальян) Мне Настя подарила, а ей Лев Львович, а ему Че-Че -- Черный Человек...
СТАРУХА: Хоть желтый. А Лев Львович -- Ирод, жену извел, в могилу загнал, красавицу с серебристыми сиреневыми веками. Хам! (вырывает у Елены кальян, чешет им себе шею) Тяжело мне курить, мне б понюхать... Сон давай!
ЕЛЕНА: (плачет) Алиса!
СТАРУХА: Кричи, кричи сестрицу, не придет она. Змей унес... Сны тебе снятся?.. Что у тебя за душа окаянная, что снов не видишь? (задумалась) Офицерик мой, возвращайся... Соскучился среди косоглазых карликов. (пауза)
ЕЛЕНА: Я иду по незнакомому городу... очень узкая улица... По ощущению -- Рим.
СТАРУХА: Врешь! Не снился тебе Рим, душа неприкаянная! Рим не будет тебе сниться! У него своя жизнь! Его люди благородные, и те не всегда видят...
ЕЛЕНА: Хорошо... Мы с Алисой идем по лесу, и я понимаю, что это кладбище, что каждое дерево -- или могила, или сам умерший человек. Алиса бегает от дерева к дереву -- ищет кого-то. Потом останавливается у взрыхленной земли, оттуда дерево только что вырвали, говорит: Поздно! -- и из земли звучит джаз.
СТАРУХА: Мда, это было. Но мне такого не надо. Любимый сон давай. (видя, как Елена мечется и хочет уйти, хохочет) Сон хочешь спрятать? Не спрячешь -- все равно найду... (пауза) А тебя -- загрызу.
ЕЛЕНА: Через четыре дня после смерти Николеньки я увидела его. Он показывает мне кусты после дождя, под лучами солнца... Вижу их очень ясно... показывает сосну, луг с редкими цветами, спускающийся к реке... он молчит, но я чувствую, что он беззвучно говорит мне: Это -- та жизнь, которую я хотел прожить, но не вышло, я дарю ее тебе...
СТАРУХА: Чудный сон! Славный сон! (ест что-то воображаемое) Ням-ням-ням. Вкусный сон. Ням -- кустики. (отъедает кусочки воображаемого сна) Ням -- сосна. Ням -- луг, редкие цветы. Ням-ням... (отламывает невидимые кусочки, подносит ко рту) А реку я моему офицерику отнесу -- он тоже есть хочет. (довольная, уходит)
ЕЛЕНА: И куда ж вы все подевались, скажите на милость, ням-ням? (Ставит пластинку на проигрыватель, стоящий в левой части гостиной, за грудой вещей. Звучит музыка.)
КОНЕЦ ВТОРОГО ДЕЙСТВИЯ
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Княжеское, 31-е декабря... Между вторым и третьим действиями прошло более шести с половиной месяцев... В гостиной дома Елизаветы Сергеевны накрыт новогодний стол. В левой части комнаты -- только что срубленная неукрашенная елка...
На полу, на двух пуфах, лежит Глеб. Около него стоят три открытые бутылки (одна -- шампанское) и семь разной величины бокалов на тонких ножках. Вокруг пуфов, бутылок и бокалов разбросаны журналы и игральные карты. Тут же валяется фляжка Андрея.
Глеб долго пытается выстроить бокалы в роковую шеренгу... Затем резко и быстро разливает шампанское из бутылки во все семь бокалов. Расплескивает... Таким же образом разливает по бокалам коньяк... Пауза.
ГЛЕБ: (поднимает один из бокалов) За то, чтобы... (ставит, берет другой) Нет, для такого тоста... (ставит, берет третий) Так... (пауза, застывает с бокалом) Какой тост я хотел произнести?.. У меня возник тост, когда я пролистал журнал... (ставит бокал, берет журнал) Не этот. (отбрасывает журнал) Этот? А, Елена? (берет другой журнал, листает) Де Фантомо прожил 99 лет и 99 дней... (листает) На ужин нам подали гнезда, сваренные в птичьем помете... (листает) Европейцу тяжело привыкнуть... (листает в обратную сторону) Прожил 66 лет и 66 дней... Стоп! Ведь только что были другие цифры. Елена! Как это понимать? (смотрит куда-то в угол комнаты) Наколдовала? (бросает журнал, пауза) Тост! Тост... Елена, я забыл, за что я хотел выпить. (пытается собрать разбросанные карты) Если первым выпадет красный валет, то я выпью за твое возвращение. (собирает карты, тасует, бросает одну за другой) Девятка, девятка, семь, кинг, опять десять, валет пик... За что я пью в случае черного валета? За... Забыл загадать... Восемь, дама треф, шесть, шесть... Сколько лет он прожил? (берет журнал, листает) Рацион туземцев весьма экзотичен... (листает в обратную сторону) Где этот чертов итальянец? (механически пьет шампанское из бутылки) За неделю пребывания на острове мы вконец испортили себе желудки... Что за журналы? Содержание меняется каждую секунду... Статьи прыгают из начала в конец... Вконец испортили... (листает) Вот! 99! Теперь не уйдешь. (вырывает страницу) Что?! (в ужасе) 99 процентов труда и лишь один процент вдохновения... (комкает лист) Я пью за вдохновение. (по очереди пьет из всех бокалов, при этом говорит, повышая голос) До!.. Ре!.. Ми!.. (сверху спускается Лиза, сильно хромая и опираясь на трость) Пью за хромоту... Нарадоваться не могу на ваш перелом. (пауза)
ЛИЗА: Вы не можете пить не у меня дома?
ГЛЕБ: Могу, но у вас пьется лучше всего.
ЛИЗА: И неужели так трудно пить из одного бокала. Как до сих пор ни один не разбился? (Глеб так ставит бокал на пол, что тот разбивается) У меня дар предвидеть судьбы бокалов... Зачем вам фляжка Андрея? (поднимает фляжку, отвинчивает крышку, хочет отпить) Боже, какой резкий запах!
ГЛЕБ: Ваши ноздри пахнут ладаном...
ЛИЗА: (закрывает фляжку, кладет рядом с Глебом) Еле хожу... Отчего у карт края обуглились? Вы их жгли?.. Налейте шампанского, что ли... (Глеб наливает а пустой бокал шампанского, протягивает Лизе) Этот бокал тоже обречен. (пьет) С тех пор, как в доме появилась кукла Анастасия, стало как-то нехорошо.
ГЛЕБ: Елизавета Сергеевна, где Елена?
ЛИЗА: Как бы от нее избавиться...
ГЛЕБ: Ударьте меня тростью.
ЛИЗА: Бросьте пить, тогда ударю.
ГЛЕБ: (становится на колени перед Лизой) Пожалуйста... Тростью по голове. Я хочу потерять рассудок.
ЛИЗА: Думаю, скоро вы его потеряете и без моей трости.
ГЛЕБ: Жестокая, бесчеловечная, хромая...
ЛИЗА: (ставит бокал на стол) Зачем все вилки утащили?
ГЛЕБ: Им нужны трезубцы.
ЛИЗА: Чертикам?
ГЛЕБ: Юарчикам.
ЛИЗА: (улыбаясь) Что ж, если так надо... (уходит наверх)
ГЛЕБ: Елена, она отказалась выбить тростью мой рассудок. (берет журнал, читает про себя) Я не допил... (пьет из бокалов, поет) Фа! Соль!.. Где мой ля? (ищет соответствующий бокал) Юарчик просто открывался... Валеты, брысь... (натыкается на открытый журнал) Валентин Воронин. Звезда. Пьеса в 4-х картинах... Действующие лица -- Иванов, Сидоров, сварщики второго разряда... Действие происходит внутри огромной рубиновой звезды на Спасской башне Кремля... Иванов: А все ты виноват. (дразнит) Деньжат подколымим, деньжат подколымим!.. Теперь сиди здесь всю жизнь. Сидоров: Откуда ж я знал, что мы сами себя заварим?.. И стекло толстое. Иванов: Не пробьешь. (пауза) Может, Кузнецов вспомнит -- вызовет монтажную бригаду. Сидоров: Жди, вспомнит. Он как пришел со смены -- поллитра опрокинул и забыл все, что днем делал. (пауза) Иванов: Все-таки красива наша Москва в рубиновом свете... Сидоров: Да. А вдруг в этом и есть смысл нашей... (смутился) изоляции -- увидеть всю красоту родного города... (отбрасывает журнал) Чуздшь!!!.. Алиса, ты обещал вернуться и поиграть мне! (смотрит на пол) Целое коньячное море... Где соломинка для коктейлей? Где джаз? Елена! (пауза, хватает фляжку Андрея) Убийственный запах! (открывает, нюхает, затыкает)
С мороза входят Алиса и Настя. На Алисе белый вязаный свитер. Настя в короткой меховой куртке, меховой шапке и муфте. На плече у Алисы две пары коньков с большими сверкающими лезвиями.
НАСТЯ: Ты испугался сначала... (снимает куртку и шапку)
АЛЕКСЕЙ: Нет... (вешает коньки)
НАСТЯ: Ты испугался, когда она рухнула и стала тебе коньки целовать.
ГЛЕБ: Снежная Королева пришла, царица мрака.
НАСТЯ: (после паузы) Почему она сказала про тающую Японию?
АЛЕКСЕЙ: Ей в детстве отец привез коньки из Японии... Коньки -- лед -- растаял... Такая цепочка... (поднимает Глеба)
ГЛЕБ: Вы холода напустили! Мрака напустили! (Алиса укладывает его на диван, накрывает одеялом, под голову кладет подушку)
НАСТЯ: А кто этот офицерик?
АЛЕКСЕЙ: Пусть голова на шелку побудет... Она столько раз хоронила и оживляла его, что на их свадьбу он подарил ей мешочек с собственным прахом. Она носит его не снимая, вместе с бубенчиками...
НАСТЯ: Ноги болят... Не могу идти. (пауза) Донеси меня до стола. (Алиса берет Настю на руки, несет)
ГЛЕБ: Лед! Лед!
НАСТЯ: (когда Алиса ее принес) Обратно... Я муфту возьму... Пальцы замерзли. (Алиса несет ее обратно) Даже не пальцы, а ногти. (берет муфту, Алиса снова несет ее к столу) Коньяку. Греться... (Алиса берет с пола бутылку. Глебу) Все бокалы участвуют? Ни одного не пощадили? (Алиса прибирает с пола)
ГЛЕБ: Алиса, где Елена?
АЛЕКСЕЙ: (убирая) Она почти пришла домой...
ГЛЕБ: Домой? Что значит для Елены -- домой?
АЛЕКСЕЙ: Она открыла калитку, она в саду... (пауза) Задержалась, в этом изгибе дорожки она всегда останавливается... подумала о том, катаюсь ли я на коньках сейчас... (пауза) Комнату эту вспомнила, решила, что скоро напишет тебе...
ГЛЕБ: Письмо? Мне?
НАСТЯ: Что ж я так меха люблю? Не к добру это. (пауза) Если б она была не безумная старуха, а безумная красавица, возраста где-то... моего -- было бы интереснее.
АЛЕКСЕЙ: Отпирает ключом дверь, думает, что письмо писать, пожалуй, и незачем.
ГЛЕБ: Мне письмо? Незачем?
НАСТЯ: Милый Глеб, пишу тебе из Трансвааля. У нас пришло время дождей. Дожди не прекращаются -- лишь сменяют друг друга. Я узнаю их по характерам, (Алиса, прибрав все с пола, уходит с бокалами) голосам, смеху, заиканию...
ГЛЕБ: Не ее стиль. Вскрыли конверт и подменили.
НАСТЯ: Я не покидаю тебя ни на секунду. Ты же чувствуешь, как я обволакиваю, окутываю тебя, бесплотно целую. Как моя невидимость проникает в твои глаза, а мое беззвучие в твои уши. (Алиса вернулся с чистыми бокалами) Те неясные ощущения, о которых ты думаешь: Показалось, пригрезилось...
ГЛЕБ: Колода... Если выпадет дама червей, я скажу, что я обиделся.
НАСТЯ: Алиса, ты любишь меня?
АЛЕКСЕЙ: Люблю.
НАСТЯ: А кроме меня любишь кого-нибудь?
АЛЕКСЕЙ: Да.
НАСТЯ: Чудовище. Тебе надо было родиться каким-нибудь морским гадом. (пауза) Почему ты перестал играть?
АЛЕКСЕЙ: Не могу. Как только подношу к губам -- дыхание исчезает.
НАСТЯ: Кладу в футляр -- дыхание возвращается... Да?
АЛЕКСЕЙ: Сколько в нем скопилось моего дыхания...
НАСТОЯ: Ты не болен? Не умираешь?
АЛЕКСЕЙ: Последний раз мне и держать его было тяжело.
НАСТЯ: Меня удержал, а его роняешь?
АЛЕКСЕЙ: ...Декабрь еще усталости добавляет...
ГЛЕБ: (неожиданно кричит) Встать!
НАСТЯ: И меня отравил. (пауза, истерично) Не смей заражать меня!!
АЛЕКСЕЙ: Невольно... Не хотел.
ГЛЕБ: (орет) Встать!!.. (шепотом) Не могу...
НАСТЯ: Что Южная Африка так далеко? Что она там делает? На Юге Африки... Чего ей не быть за жасмином?
АЛЕКСЕЙ: За каждым жасмином или только за нашим?
С мороза входит Лев Львович в шубе и с узлом.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (человеку, оставшемуся за дверью) Я вернусь минут через сорок-пятьдесят... Шутихи готовьте, будем жечь... И внутренности для гадания. (с отвращением отступает) И следите за вашей мимикой. Совсем невыносимо. (закрывает дверь)
НАСТЯ: Лев Львович, почему Южной Африке не быть за сиренью?
ГЛЕБ: Ягуарыч! Выпей со мной!
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Странный у вас родственник.
Глеб встает, Алиса идет ему навстречу, поддерживает его.
ГЛЕБ: Почему мне так хочется потрогать вас за бороду?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (снимая шубу) Вы у меня об этом спрашиваете?
Алиса постепенно уводит Глеба.
ГЛЕБ: А у кого же? Мне же именно вас хочется потрогать за бороду, а не вашего, скажем, сына Игоря...
Алиса и Глеб уходят, Лев Львович роется в свертках.
НАСТЯ: Странный он?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Не без этого...
НАСТЯ: Не совсем обычный...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Неужели забыл?.. Нет, взял...
НАСТЯ: Есть что-то, что позволяет назвать его странным.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Ты не в духе?
НАСТЯ: Потрогать за бороду?.. Сегодня за бороду дергает, а завтра что взбредет? Завтра что взбредет?!
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Посмотри, чем будем украшать елку. Елка не маловата?
НАСТЯ: (достает из-под елки тонкую короткую плетку) Плеточка... Подруга и кузина моя...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Настя, взгляни на зверьков. (разворачивает свертки с игрушками) Белочек повесим, зебру... дикобразов. (начинает развешивать) Ветки слабы... уже осыпается... птицы, пряники, конфеты. Держи! (протягивает Насте конфету, та не берет, с интересом смотрит на Льва Львовича) Хвои полный рукав... Ваш родственник не съест пряник с елки? Видишь? (в руке игрушка) Что-то ты не праздничная... Дядя играл, будучи ребенком. В доме на Дворцовой набережной. Потом, в 16 -- почти погиб. После газовой атаки лицо почернело, стал таким Отелло. (Настя пишет плеткой в воздухе) Моя гордость! (показывает другую игрушку) Уго Монстри в своей любимой овальной мастерской делал. Монстри, титан сюрреализма. (разглядывает с восхищением) Игрушка называется "Воспоминание о Буке, красными глазами которой меня пугали в детстве"... (Настя щелкает со свистом плеткой) Ой!
НАСТЯ: (улыбаясь) Это не Бука, и у нее нет красных глаз. Не дрожите.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Озноб. У вас никакое окно не открыто?
НАСТЯ: Никакое. (щелкает) Нравится свист?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Кажется, раньше было позвонче.
НАСТЯ: Самый звонкий был шестого, ночью. (улыбается) Что вы? Наряжайте... дядя играл младенцем в овальной мастерской. Наряжайте.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Подарки сразу под елку... какая ты бываешь, Настенька. (пауза) Пороки -- в нижний круг. Они в году уходящем. (развешивает) Жестокосердие... Самовлюбленность, чванство... (Сверху спускается Лиза, в одной руке -- трость, в другой -- синее платье на вешалке) Содомию...
ЛИЗА: Вот спасибо, Лев Львович, за Содомию.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Это уходит, уходит. (обнимает Лизу) И для вас не забыл. (извлекает новую складную трость, Лиза пробует)
ЛИЗА: Надо же. С вашей сильнее хромается... Нет, так я еще раз упаду. (откладывает, берет старую)
НАСТЯ: (щелкает) Он нарочно такую принес.
ЛИЗА: Похоже на то.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: А выше мы размещаем Человеколюбие, Щедрость, Чистоту...
НАСТЯ: (щелкает) Пусть хоть на елке повисят...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Ой, как неприятно! Кровожадность-то я забыл вниз, а рядом с Чистотой нельзя... Ну, мы ее так, чтоб не видно.
ЛИЗА: Синее платье -- для больной сестры вашего зятя, или кто она вам...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Благодарю, благодарю.
НАСТЯ: Откуда оно?
ЛИЗА: Инга забыла забрать.
НАСТЯ: Забывчивая... Может, вернуть?
ЛИЗА: (кивает на Льва Львовича) Я уже пообещала. Неудобно. (пауза)
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Мне понравилась старушкина идея. (развешивает елочные шарики) Наши сны. Всех нас... (рассматривает на свет большой шарик) Хорош?.. Джазовое Безумие Алисы... Как же ты, Лиза, сказала. (Входит Алиса)
ЛИЗА: В глубь ветвей, где Кровожадность... Чтоб я не видела.
АЛЕКСЕЙ: Зачем здесь это платье? (шуршит синим платьем)
НАСТЯ: (щелкает) Отдано.
АЛЕКСЕЙ: Вот как... Мой белый пиджак, я его давно не видел, тоже отдан?
ЛИЗА: Тоже.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Готово! (Алисе) Сон вашей очаровательной сестры подвешен, остались свечи, дождь, цветы.
НАСТЯ: Сон вашей очаровательной сестры подвешен.
АЛЕКСЕЙ: Хорошее платье кому-то достанется... А кто ходит в моем пиджаке? Нет, не надо отвечать, я так спросил.
ЛИЗА: Я не помню... Там записано... (Льву Львовичу) Извините, я со своей прежней... (уходит наверх, опираясь на старую трость)
Лев Львович набрасывает на елку дождь, пытается приладить живые цветы, цветы то и дело падают.
НАСТЯ: Лев Львович, а убийство может быть красивым?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Убийство? Нет.
НАСТЯ: Молодец, Лев Львович, пять с минусом.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Минус-то за что, радость моя?
НАСТЯ: За мимику. (касается указательным пальцем нижней губы Льва Львовича)
Алиса заглядывает под елку, рассматривает Театр в аквариуме.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Они оживают, когда мы ложимся спать, хе-хе, помните игрушки в детской? Княжеское... (показывает на аквариум) Лиза, я, старушенция, чуть омоложенная... Глеб с бутылочкой из смолы... А Алисы у меня три. Отчего -- сам не знаю. Рыжеватый на коньках, этот -- печальный, где же третий?.. Саксофон в облике человека... (Алиса отходит)
НАСТЯ: Саксофон покинул Алису. Сбежал.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: То-то я чувствую -- тоскует. (Настя снимает игрушку и вешает себе на пуговицу. Щелкает плеткой) Как сильно! Напополам разрезало!
НАСТЯ: Алиса... Ту одень на меня.
АЛЕКСЕЙ: Они не удержатся. Будут падать и падать... (снимает игрушку с елки, одевает на Настю)
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Они хрупкие... Резко не хватайте.
НАСТЯ: Одевай все, какие есть... (Алиса аккуратно снимает игрушки с елки)
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Настенька, иногда кажется, что тебя опоили...
НАСТЯ: (щелкает, звука нет) Да что ж она такая капризная? Хуже меня.
АЛЕКСЕЙ: Я покажу... (берет плетку, щелкает очень сильно) Следи за кончиком... (отдает Насте плетку)
НАСТЯ: Как ты сумел? (пробует сама) Вешай на пуговицы, потом на левую руку. (Алиса постепенно обвешивает ее) Что, Лев Львович, за красную Бубуку испугались? Алиса, все боятся нечисти, а Лев Львович боится за нечисть... На ухо...
АЛЕКСЕЙ: Надо найти петлю побольше...
НАСТЯ: (Льву Львовичу) А вы все сделаете, что я попрошу?.. Для того, чтоб я жила в радости.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Если смогу...
НАСТЯ: Сможете, если захотите... Дом на горном озере возможно? Разумеется, не в диком месте... (пауза)
АЛЕКСЕЙ: Эту игрушку я заменю... Ты можешь разбить.
НАСТЯ: Оставь. (Льву Львовичу) Молчание?.. Интерьер чтоб как здесь, что снаружи -- пока не решила...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Лучше купить уже построенный.
НАСТЯ: Ответил!! (щелкает, игрушки на ней звенят) Есть свист! Есть!
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Сейчас ты, конечно, шутишь, но вот что я скажу... Через год-полтора я смогу купить то, о чем ты говоришь.
НАСТЯ: Но там должен быть сад... Сад, которому зима не страшна, с вечной весной и вечным рассветом. (щелкает) Я шучу, а вы мне всерьез отвечайте.
Алиса одевается на выход.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Весна -- не весна, но, думаю, найдется дом, в котором ты захочешь жить.
НАСТЯ: Саду полагаются садовники. Пять. Из разных частей света. Непременно. (пауза) Не старше тридцати. А Алиса будет главный садовник. Он же -- мой врач и смотритель моего гардероба...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (уходящему Алисе, неожиданно) Это ваша вина!! Вы довели девочку до такого!! Мерзавец! Подлец блюзовый! (Алиса уходит)
НАСТЯ: Как неприятно... Вам ведь каждый день с ним встречаться придется. И дома, и в саду, и на обеде.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Из любых частей света, пусть их будет триста, по одному из каждой страны, но чтоб только не было этого кошмарного типа!
НАСТЯ: Вы прямо-таки умоляете меня. А теперь я буду умолять вас. (плачет) Отпустите меня, я хочу в снег... там (показывает за окно) Снежная Королева. Пустите меня к ней!
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Настенька, что ты... Замучили тебя! Проклятый саксофонист. (пытается успокоить ее, Настя роняет игрушку) Ай! Столько усилий! Старался, делал руками... Уго Монстри...
НАСТЯ: Я жить не хочу... хочу, но без вас, с другими. (пауза, спокойно) Или не здесь?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Да, да, не здесь. Ты запуталась...
НАСТЯ: Помните тот день, когда вы принесли куклу Анастасию? Так вот... (на ухо, шепотом) Мы с ней обменялись. Одним сентябрьским утром Анастасия вселилась в меня. Та Настя оказалась заточенной в кукле. Я -- другая. А вы не заметили. Вы меня не любите.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Люблю, люблю.
НАСТЯ: Нет. Иначе вы бы заметили подмену. А Алиса сразу понял.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Ему все безразлично, кроме сбежавшего саксофона.
НАСТЯ: Я не могу быть вашей женой. (пауза) Вы же меня сделали! Из чего вы сделали мне горло? (плачет) Оно болит, оно не дает мне дышать! (пауза) Я могу быть женой только сына ее (показывает на окно), вышедшего из ее ледяного чрева... Он уже идет! (кому-то невидимому) Уйди! Уйди! Позже... Я не могу... позже... отпусти мою руку... чем от тебя пахнет? медными деньгами?.. нет, я боюсь твоей матери... (Льву Львовичу) Все, большой одряхлевший лев, все, наивность чайковская, нас с ним обвенчали, свершилось! (рухнула без сил)
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (с Настей на руках) Обморок?.. Или уже не жива?.. Обморок... Надолго ли?.. Довели, довели... (целует ее в лицо) Настенька, ты думаешь я тебя отдам кому-нибудь? (целует) Холодная моя... Тебе нельзя здесь оставаться... (испугавшись) Не оживай, не оживай! Пока... Увезу. Вот так усыплю, умертвлю, на время... А здесь -- нельзя, дитя мое, истязательница... (целует) Только совсем не умри... Я... не вынесу... (Сверху спускается Лиза) А, Лиза! Лиза нас услышала!
ЛИЗА: Положите ее на диван и уходите.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (кричит) Не достанется! Ни тебе, ни твоему партнеру!
ЛИЗА: Уймитесь...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Она почти потеряла разум! Она больна!!
ЛИЗА: Сейчас размозжу вашу седину.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Бейте, бейте, скоро ее болезнь будет неизлечимой!
НАСТЯ: (очнувшись) Алиса, маму не впутывай...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Слышите? (Насте) Ледяная моя...
ЛИЗА: (бьет его тростью по спине) Болезненно?
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (стонет) Бестия хромая! (Лиза бьет еще раз) Ребра!!
НАСТЯ: Не толкайтесь...
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: Это отдача, девочка моя, я не хотел. (опускает ее на кресло)
ЛИЗА: Одевайте шубу, забирайте платье Инги и идите домой.
ЛЕВ ЛЬВОВИЧ: (поднимает с пола плеточку) Приблизишься --засеку. (Лиза распахивает дверь на улицу, выбрасывает шубу и шапку Льва Львовича) Да ухожу, ухожу; по правде сказать, нам с Настей осточертел ваш дом... (идет к двери) Уго Монстри раздавлен. (Лиза всучает ему платье Инги, уходит с платьем)
Лиза срывает с Насти те игрушки, которые не успели упасть, поднимает ее, медленно уводит наверх.
НАСТЯ: Мне показалось, что лето, и твой Андрей в саду гуляет...
ЛИЗА: Он гуляет в саду, но не в нашем, у него действительно лето... (уходит по лестнице)
Некоторое время сцена пустует. Из других комнат первого этажа выходит Глеб с фляжкой Андрея в руке.
ГЛЕБ: Алиса! (пауза) Уснул здесь, в гостиной... просыпаюсь в угловой, где мы с Еленой всегда ночевали. (поднимает игрушку) Что, Лайонович такое выдумал?.. Алиса!! (кладет игрушку на стол) Хорошо отточенные? (снимает с вешалки Настины коньки, проводит коньком по ладони) Не слишком. (проводит коньком по горлу) Нет. (другим настиным по горлу) Нет. Или горло чугунное? (снимает конек Алисы, пробует) Алиса, твои острее, но и у меня там не мягко... (берет второй конек Алисы, прижимает себя за горло коньком к стене) Фууу... (отпускает, тяжело дышит) Коньяк совсем кончился? (идет к шкафу, достает початую бутылку, ставит на стол) Может, я Новый год проспал? (ставит в ряд на столе четыре рюмки, наполняет каждую коньяком, затем в одну из них капает из фляжки Андрея. Пауза. Пытается наполнить коньяком разбитый елочный шар). Все мимо... (пьет из елочной игрушки) Нет, не все, что-то попало и на язык... Новая трость? (берет трость, подаренную Львом Львовичем) Дьявол! (уходит в другие комнаты первого этажа, возвращается с тростью и футляром, вглядывается в рюмки на столе) Я еще помню, в какой яд?.. Помню... (Вскрывает футляр, там саксофон Алисы. Дует.) Вот, оказывается, какой он на ощупь. (дует) Вот оно что... (прохаживается, опираясь на трость, с саксофоном на ее) Не умею хромать специально. (всматривается в сад за окном) Андрей? Не может быть... (отворачивается к столу) Блеск! Забыл! Можно пить. (выпивает первую рюмку) Чистый коньяк. (выпивает вторую) Чистый коньяк. (третью) Чище не бывает! (четвертую) Надули. (пауза) Опять чистый-пречистый коньяк. (Снова наливает из бутылки во все четыре рюмки, капает в одну из фляжки Андрея. Пауза. Подходит к магнитофону, включает музыку, затем идет к лестнице. Кричит вверх.) Елизавета Сергеевна! Не отзывается. Бог с ней... (смотрит на стол) Забыл! Все забыл! (выпивает первую) Плохой вкус! Наверное, яд. (вторую) Яд! (третью) Или это яд, или коньяк с ума сошел за одну минуту. (четвертую) Ты яд или коньяк? (пауза, допивает бутылку из горлышка) О! То, о чем мечталось... (пауза, пьет из фляжки) Прекрасно. Никогда не надо миксировать. (Идет к магнитофону, выключает музыку. Нажимает запись, склоняется над вмонтированным микрофоном.) Елена, если ты вернешься... (пауза) Это -- Елене, когда она вернется... Только что знал все, что буду говорить. А сейчас -- все слова куда-то делись, только твое имя вертится... Елена, Елена, Елена... Не могу ничего сказать. (дует в саксофон) Мой последний стон. (снимает саксофон) Я не то, что не могу жить без тебя... Без тебя даже спокойней. (пауза, снимает свитер) Елена, прости, пожалуйста, за паузу, мне стало жарко, я снимал свитер... На самом деле, исчез я, а не ты. Сейчас, видишь ты или нет, сад за окном на редкость прекрасен... (пауза, идет за бутылкой шампанского, возвращается) Я уходил за шампанским. (пьет) Знаешь, в этом саду я бы мог тебя встретить, но... (пьет) в том-то и дело, что когда я выйду из дома в сад... (пьет) он переменится, он изменится... для меня!.. Мне кажется, что тот сад, который я вижу, ненастоящий... Я иду не по настоящим дорожкам, и не настоящие деревья надо мной, и ветер -- все не то... настоящее мне не показывают, меня туда (пьет) не допускают... Вот, вот, вот! Смотри, смотри! (показывает за окно) Вьюжные господа сворачивают за угол!.. В подлинную жизнь, мне невидимую... Она точно там (пьет) за углом, но если я загляну за этот же угол -- я ничего не увижу... И та Барышня, и тот Старичок, они уходят туда, но если я пойду за ними, я... не увижу... (пауза) И Алиса, он со мной --другой... Кстати, за те месяцы, что тебя не было, я успел полюбить его... Он именно при мне превращается в шута, причем не потому, что он так хочет, а так со мной поступает жизнь! (пьет) Жизнь утаивает себя, скрывает и подставляет Не Себя... Я думал, что я тебя любил, но как же я мог тебя любить, когда не знал и сотой доли твоего настоящего, того, что ты любишь... (пьет) Шампанского больше нет... Мне кажется, все видят тебя... Кроме меня... И Алиса, уходя из дому, переставал кривляться и встречался с тобой, а потом возвращался и говорил, что, вот, Елены все нет и нет, и рассказывал всякое... алисовское... Я никогда не вырвусь. Я тебя не любил, прости меня, получается, я и не способен был на это. (Длинная пауза. Глеб смотрит в сад) Все, пожалуй... Если б ты видела, как вьюга играет с ним!.. обезьяна... Шакал... Кошачья морда, мяу!.. Горилла... Разбитый автомобиль... Какая-то дрянь... Все, что угодно, но не Алиса, да, и звери, и живое сердце, и веера, и разная мерзость, но не Алиса, мне ничего не интересно, все, что я любил, не имело никакого отношения к тому, что любила ты, все, уже плохо, уже изжога, я ухожу. (быстро уходит в другие комнаты первого этажа, долгая пауза, возвращается) Мне стало совсем плохо, я решил, что умираю. Я не умираю... Пока еще не умираю... Алиса исчез... Я бы хотел, чтоб ты вспомнила. Только один момент, но он был! Помнишь, Княжеское, лето, ты уговорила ночью пойти за лес, к холмам, долго-долго мы шли, ты сказала что-то, я уже точно не помню... как у тебя веки освещены Луной, подожди, я сотру... И ты стала стирать, сдувать, сцеловывать лунный свет с моих век и сказала: нет, не стирается, не стирается, а потом тучи стали Луну заслонять, и, конечно же, лунный свет уже не тот, ты сказала: стирается, стирается, помнишь, я не могу дорассказать, я умираю, но ты сама помнишь, если помнишь, конечно. (корчится, сильно дует в саксофон, уходит в другие комнаты первого этажа)
Некоторое время сцена пустует. С мороза возвращается Алиса. Видит брошенный саксофон. Поднимает. Играет немного, откладывает в сторону. Уходит в комнату, в которую ушел Глеб. Сверху спускается Лиза.
ЛИЗА: Алексей, мы видели тебя, не прячься. (возвращается Алиса)
АЛЕКСЕЙ: Я тоже вас видел, из сада. (берет саксофон)
ЛИЗА: Сознание обрела, слава Богу... Но говорить стала как-то медленно и басом.
АЛЕКСЕЙ: (играет) Чувствуешь?
ЛИЗА: Нет... Что я должна чувствовать?
АЛЕКСЕЙ: Звук чужой... Словно внутри опухоль или нарыв. (играет) Нет звука.
ЛИЗА: Набей мне трубку; я покурю. (Алиса идет к подносу с трубками) Льва Львовича я выгнала, вроде насовсем...
АЛЕКСЕЙ: Ему в такой шубе ничего не страшно. (набивает трубку) Если умер Джэкки Дэвис -- это автогонки, двести миль в час, самый дьявольский вираж Нью-Мексико, короче, авария. Если умер Хосе Луис Аранте -- коррида, взмах плаща, блеск клинка, глаз быка, налитый его, торреро, кровью, -- мелодрама! А если умер Николай Капитонович Пономарев -- это просто тоска! (отдает трубку Лизе)
ЛИЗА: И вся жизнь бедного Николая Капитоновича была тоска. (курит) Надо же, и табак пахнет по-чужому.
АЛЕКСЕЙ: Всего лишь форточку приоткроешь, воздуха ради, а чужое уже прет, прет!
ЛИЗА: Что ж тогда сказать о двери?
АЛЕКСЕЙ: Лучше и не думать. (пауза) Очень тяжело сказать: умер. Выговорить тяжело, произнести! Мне кажется, с каждым лишним словом... с каждым таким словом множится число покойников. Иное дело -- умерла. Умерла -- ясно, что почти сразу и ожила. А умер -- это надолго.
ЛИЗА: Не бери в голову... Я пойду к ней. (откладывает трубку) Вкус чужой, не могу курить. (уходит наверх)
Алиса подходит к магнитофону, отматывает пленку. Включает. Звучит конец монолога Глеба с криком сакса. Алиса выключает, проматывает еще раз. На "крик" отвечает игрой... Еще раз проматывает, вновь отвечает на крик... В четвертый раз отвечает более продолжительной игрой. Выключает магнитофон, уходит в другие комнаты первого этажа.
Возвращается, таща за собой Глеба. Усаживает Глеба на диван. Глеб заваливается, Алиса его удерживает.
АЛЕКСЕЙ: Слушай... Я знаю, твой слух еще не угас окончательно, и ты еще сможешь услышать мою игру... Потом звуки утратят отчетливость, все будет смазанным, смазанным, сольется в одно тихое гудение... Но пока, слушай. (играет, словно боится коснуться губами) Его голос никогда не бывает постоянным. Не знаю, от чего так, могу только догадываться... Сейчас он слегка порочный, что ли... Вообще, часто он решает, что играть, а что нет... Я не могу его неволить... Слушай. Я попробую сыграть то, что ты сказал Елене про веки... (играет) Я не все сыграл, но думаю, ты все услышал... А с век еще не все стерто. Не все... (трогает веки Глеба) Почти незаметно, но я вижу, что осталось. (недолго играет) Их синеватый цвет как цвет илистого дна озера... Я уплыл, поссорившись с Лизой, в воде думал почему-то о нелюбви Елены к красивым женщинам. Некрасивых она тоже не очень жалует, ты знаешь, но тогда я думал о неприязни к красивым... (играет) Сетка тонких морщин, ближе к носу... Вуаль Елены, которую я видел во сне уже на каких-то девочках и старухах... И то, что она говорила о вуали, как о защите от сглаза. (играет) Морщины под правым глазом -- совсем другое, я пока не знаю... Сейчас лицо похоже на пустыню. (тихо играет у правого уха Глеба) Теперь к левому. (играет то же у левого) Ну как? Левое слышит иначе? (пауза) От южного материка то и дело откалываются большие льдины и плывут как раз к стране, где сейчас Елена. Они, конечно, не доплывают, там слишком тепло... Подожди-ка. (уходит в другие комнаты первого этажа, возвращается с большой прозрачной чашей и длинной тонкой ложкой) Тебе уже не очень хорошо видно -- здесь кубики льда, мне будет легче рассказывать... (пытается пристроить чашу и ложку в руки Глеба, Глеб не держит) Нет, погоди, попробуй удержать... (пристраивает) Как же мы держим? Тремя, двумя?.. В эти льды вмерзла музыка, звучавшая тогда на "Титанике", вмерзли обрывки, окончания фраз, невысказанные фразы, недодуманные мысли, все это откалывается, плывет к Елене, потом оттаивает... (играет, Глеб валит чашу) И они не доплыли!.. На твоем ботике блюзы, смешанные с руганью Лизы... Оттаивает ругань с конца, с восклицательных знаков... (пауза) Ладно, давай прощаться! (играет) Твои первые грубые шаги по раю. (играет) Душа скользит, чуть задевая поверхность воды... Пока еще смутно видит свое отражение... Да, забыл сказать, там есть такие, которые находятся там постоянно. Коренные. Это их мир. А мы к ним приходим как испанцы к инкам. Нет, ты не думай, что там такой душный переполненный базар... Но там будет один, я никак не называю его, потому что не знаю, как его назвать, ты сразу найдешь, вроде как, его дом... Он изумительно разбирается в кино и джазе. (вдруг бросается к елке, быстро разворачивает один из подарков, кладет в бумагу осколки игрушек) Это дашь ему, это же -- пыль, бросишь в глаза Церберу, а это... (отрывает веточку от елки) поможет тебе... И еще... (отрывает от свертка клочок, пишет на нем фитилем погасшей свечки) Айлеру отдашь. (кладет сверток с осколками и веточку на колени Глебу, записку вкладывает в руку, играет на саксофоне, пока сверху не спускается Лиза) А следующий новый год здесь встречать будем? (пауза)
ЛИЗА: Наверное, здесь, в Княжеском...
АЛЕКСЕЙ: А через два года?
ЛИЗА: И через два -- здесь, если захотим.
АЛЕКСЕЙ: Кто у нас в гостях будет?
ЛИЗА: Елена. Она уже вернется.
АЛЕКСЕЙ: Вернется-то она в начале нового года. Но сюда праздновать не приедет. Она, после возвращения, часто в Княжеское приезжать не будет. (пауза) Хорошо, а платье какое на тебе будет?
ЛИЗА: Через год?
АЛЕКСЕЙ: Через два.
ЛИЗА: Я сошью себе к началу декабря...
АЛЕКСЕЙ: Цвета?
ЛИЗА: Какие ты хочешь?
АЛЕКСЕЙ: Синие... На тебе синий цвет хорош. Хотя через два года... Ты же так изменишься...
ЛИЗА: Насте девятнадцать исполнится. Будет ли она с нами?
АЛЕКСЕЙ: Будет. А через три? (пауза)
ЛИЗА: Глеб так спит, ничего не слышит.
АЛЕКСЕЙ: Да, мало ли чего... Попросил меня сыграть, я начал, он тут же уснул. На этой теме... (играет)
ЛИЗА: Месяц не слышала его голоса. (пауза) Через три года мы будем встречать новый год в городе...
АЛЕКСЕЙ: В каком?
ЛИЗА: Не знаю, в каком, но снега будет мало.
АЛЕКСЕЙ: И без игрушек, Лев Львович изгнан. (пауза) Я сам сделаю... Я сделаю игрушки на тему дневника Елены, записных книжек... Она заведет их после второй поездки в ЮАР... Одна будет в зеленом переплете, вторая -- в горчичном... Так получится, что в горчичной будут, в основном, княжеские мотивы с некоторыми африканскими вкраплениями. (пауза) Мы не поругаемся с тобой в ту ночь?
ЛИЗА: Да. В четвертом часу.
АЛЕКСЕЙ: Ведь год уходящий будет... Действительно, уходящий. Я несколько раз буду пытаться уйти от тебя.
ЛИЗА: И конечно не сможешь.
АЛЕКСЕЙ: Да, не смогу, хотя мне покажется, что вот, я почти от тебя ушел, что еще самую, самую малость...
ЛИЗА: Кончится ссора тем, что я тебя ударю... Двумя перчатками, потом щеткой для одежды. Потом мы помиримся.
АЛЕКСЕЙ: Не торопись. Ты начнешь оскорблять моих женщин. Особенно одну. Тебя будет раздражать то, что она родилась в тот же день, что и ты, но на восемнадцать лет позже, и что ее имя Елена.
ЛИЗА: Еще меня будет очень бесить ее смех.
АЛЕКСЕЙ: Да, от смеха ты будешь не в восторге. Что-то подобное? (наигрывает)
ЛИЗА: И ты не вовремя схватишься за саксофон!
АЛЕКСЕЙ: А ты -- за трость! Нога, конечно, сто раз срастется, это я в следующем году сломаю руку, а у тебя все срастется, но трость я выбрасывать не дам, она станет моей очередной игрушкой, та замахнешься...
ЛИЗА: Но, почему-то, не ударю...
АЛЕКСЕЙ: А я выхвачу трость и... (садится на трость верхом) гоп-гоп, как на лошади Артуре. Помнишь Артура?
ЛИЗА: Еще бы, следующий август... Недалеко от Тамани... Конь цвета ржавой баржи.
АЛЕКСЕЙ: Именно. Тут меня настигают... и перчатки, как трансваальского москита, и щетка, чуть ниже виска. (Лиза замахивается щеткой и бьет)
ЛИЗА: Прости, чуть не то место.
АЛЕКСЕЙ: И совсем не та щетка, мы еще не купили ее... (пауза) Неправду я сказал! Вот на какой теме уснул Глеб. (играет, сверху спускается Настя, держащая в руке Нечто).
НАСТЯ: Я вздремнула -- снова нонсенс. Ты мне доверил саксофон, а я потеряла его в поезде. (пауза) Он же мертв! Глеб умер! Глеб же умер!
ЛИЗА: Перестань!
НАСТЯ: Мама, умер Глеб. Дядя Глеб!! Мама, уже нет лица, мама, и не может быть. У мертвого не может быть никакого лица!
ЛИЗА: Он спит. Крепкий алкоголический сон. Крепкий как коньяк. Он часто так засыпает.
НАСТЯ: Мама, о каком сне-коньяке ты говоришь?
АЛЕКСЕЙ: Если Настя так думает, то, пожалуй, правда... (Лиза роется в ящике маленького шкафчика, стоящего около дивана, достает колбу, протирает руки, затем одевает резиновые перчатки и вскрывает пакет со шприцем) Тогда уж лучше пиявок поставить или гадюк.
НАСТЯ: Когда же он успел?
ЛИЗА: Один раз было уже... И без укола пришел в себя. (отламывает кончик ампулы)
НАСТЯ: А сейчас и с уколом не придет. Дядя Глеб, но от чего? От любви, от тоски?
ЛИЗА: 1-го декабря он уснул на двенадцать часов. Я кричала ему в ухо -- не слышал. (отворачивает Глебу рукав) Внезапно ожил и попросил выпить. (делает укол в вену)
АЛЕКСЕЙ: После щетки мы помиримся, но к горлу подступит щемящая тоска, мысль о тебе, Настя, мелькнет молнией и окажется последней. В душе наступит полная пустота, и я стану частью натюрморта...
НАСТЯ: Тебе шприц больше не нужен? Тогда дай иглу. (забирает у Лизы иглу, прилаживает к нитке)
ЛИЗА: Оживет.
АЛЕКСЕЙ: Или не оживет... Мне было больно, когда ты делала Глебу укол. (пауза) Пойдем-ка. (поднимает Глеба) Откуда там ни один не возвращался. (уносит в другие комнаты первого этажа)
ЛИЗА: Куда-то все фотографии Алексея исчезли... Может, Инга унесла.
НАСТЯ: (вращая иглу над кругом) Вы не хотите поговорить со мной?.. Дядя Глеб... Ответьте мне. Вы должны быть недалеко...
ЛИЗА: Бог ты мой, Настя, нельзя, вдруг -- жив?
НАСТЯ: Вдруг? Значит, ты уверена. Дядя Глеб, то, что Алиса перестал играть, связано с Еленой?
ЛИЗА: Настя, дурно.
НАСТЯ: Даже если жив. Мне Алиса разрешает свой дух вызывать.
ЛИЗА: Еще б он запретил. (входит Алиса)
НАСТЯ: (Нечто) А с Ингой это связано? С ее исчезновением?.. Он ответил: Не очень...
АЛЕКСЕЙ: Когда я его укладывал -- вдруг коньячная волна пошла. Похоже на дыхание.
НАСТЯ: (Нечто) А что Андрей делает?
ЛИЗА: Давайте шампанское пить. Если Глеб хоть что-нибудь нам оставил...
АЛЕКСЕЙ: В честь прибытия Глеба Стикс наполнят шампанским. (пауза, Алиса выходит на мороз, тут же возвращается, неся ведерко со снегом и бутылкой)
НАСТЯ: (откладывая Нечто) Глеб ответил, что Андрей уехал в Елабугу. (Алиса разливает шампанское по бокалам)
ЛИЗА: Около Елабуги любил проводить лето твой прадед.
НАСТЯ: (спохватившись) Плеточку не затеряли в кутерьме?
АЛЕКСЕЙ: Елена сейчас сама с собой в шахматы играет.
НАСТЯ: Проигрывает?
АЛЕКСЕЙ: Безнадежно... Задумалась, держа в левой руке белую ладью... Или в правой черного ферзя... Не вижу!!!
ЛИЗА: Я позабыла, я купила тебе то, что давно обещала. (выходит в другие комнаты первого этажа)
АЛЕКСЕЙ: Если б ты дарила все, что обещала. (Лиза входит, опираясь на что-то, накрытое старой занавеской. Сбрасывает занавеску -- велосипед) Бицикл! А я уже веру потерял! (бросается к велосипеду) Я сейчас вернусь... Я недолго... Анастасию на раму... Я увожу ее, ей место в полынье. (Лиза дает ему куклу Анастасию, Алиса быстро одевает шубу, сажает на раму куклу) Я недолго... По льду. (уезжает)
НАСТЯ: Не надо было Анастасию в дар брать. Теперь что топить?
ЛИЗА: Не простудился бы...
НАСТЯ: Мне рассказывали, один старик похитил большую сумму, его за это убили. Выстрелили в затылок.
ЛИЗА: Это святочный рассказ?
НАСТЯ: Не в выстреле дело. Когда его убивали, он отгадывал кроссворд. Успел отгадать три слова: Мираж, Бомбей, третье я забыла... И мне представилось, что я иллюзия, мираж другого человека. Мне это осточертело до боли в иллюзорных висках, я хочу покончить с собственной призрачностью и убиваю носителя в тот момент, когда он, сидя над кроссвордом, задумался о том, что он сам, может, не что иное, как утреннее видение бомбейского наркомана...
ЛИЗА: Но ты забыла третье слово. А оно, наверное, меняет всю историю...
Появляется Глеб, завернутый в толстое лоскутное одеяло.
ГЛЕБ: Спасибо, Елизавета Сергеевна, спасли... Что это вы впрыснули в меня, такое густое и черное?.. Я совсем провалился... (пауза) Газом душили изнутри. А потом медленно сжирали, пока не сожрали всего... А слух остался. И про горчичную книжку расслышал, и про короля Артура... Жарковато здесь. (показывает на горло) Остужусь пойду. (выходит на мороз, пауза)
НАСТЯ: Как же он мне отвечал?
ЛИЗА: Отвечал не он. Другой дух. Духи часто хулиганят... Может, тот любитель кроссвордов. (пауза) Алексея бы не замело.
НАСТЯ: Пока он с Анастасией, все может случиться. Сколько осталось?
ЛИЗА: Минут пять. (пауза)
НАСТЯ: Зачем он так делает? (смотрит в окно)
ЛИЗА: (кричит) Глеб, прекратите! Не прижимайтесь лицом к стеклу! Или я пожалею, что сделала вам укол. (пауза)
НАСТЯ: Но...
ЛИЗА: Что ты хочешь сказать?
НАСТЯ: Я хотела сказать, что... надо ведь... пригласить его.
ЛИЗА: (смеется) Нет, ни за что...
НАСТЯ: (поднимает бокал) Мне кажется, Алиса уже утопил Анастасию, и старый год ушел с ней.
ЛИЗА: Ушел. (глядя в окно) Так и быть, идите к нам. (подходит к окну, чокается бокалом о стекло) Но завтра утром я вас выгоню! (музыкальные часы играют полночь)
КОНЕЦ ТРЕТЬЕГО ДЕЙСТВИЯ
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сцена первая.
Сад у дома госпожи Охотниковой в ЮАР. 31-е декабря, раннее утро. Этой ночью изнуряющая жара несколько раз сменялась проливным дождем.
Среди яблонь -- шатер на бамбуковом остове, покрытый шелками... Андрей пришивает к шатру разной величины стеклянные колокольчики с металлическими язычками... На Андрее рваная майка и синие шорты. Время от времени он поднимает с земли большую флягу и прикладывается к ней.
АНДРЕЙ: (пьет) Елена!.. Еленааа!!.. (Кладет фляжку, возвращается к пришиванию колокольчиков. Из дома выходит Елена. На ней платье, по расцветке очень напоминающее шатер. Ткань, из которой оно сшито, возможно присутствует и в шатровом покрытии. В руке у Елены письмо.) Нет, это так... эхо... эхо очень... (пауза, шьет) отвечает мне моим голосом, но таким... очищенным от скверны... (Елена обходит шатер) Почему, когда ты проходишь мимо меня, у тебя сжимаются кулаки и стискиваются зубы? Елена!
ЕЛЕНА: Придумал.
АНДРЕЙ: Какое там придумал! Стискиваешь и воздух через стиснутые зубы втягиваешь... Изысканный каннибал Чешира, дай фляжку. (Елена поднимает фляжку) К губам поднеси. (Елена подносит фляжку к губам Андрея, резко приподнимает) Почти захлебнулся... (пауза) От малейшего дуновения ветра они будут звенеть...
ЕЛЕНА: Но сейчас есть ветер.
АНДРЕЙ: Нет. Безветрие... (пауза) Слышишь? Звенят... А всего лишь -- легкая волна. Даже и легкой не было... Так... шмель с куста взлетел.
ЕЛЕНА: Я не слышала.
АНДРЕЙ: Восход -- значит, сейчас из долины подует... А вечером -- с холмов, и звон будет иной... Когда с холмов... (пришивает другой колокольчик) Столько раз укололся иголкой и ни разу не почувствовал боли! Значит, я скоро умру. Те, кто не чувствуют боли, долго жить не могут. (пауза) Я тебе рассказывал про мою племянницу? У нее коса была до травы... Тлеющие угольки клала на шею и даже ела... Фляжку. (Елена протягивает Андрею фляжку) Хоть бы самая крохотная боль... Нет! Я могу использоваться как подушечка для булавок.
ЕЛЕНА: (дает Андрею письмо) Прочти... (идет к дому)
АНДРЕЙ: (комкает, рвет и швыряет) Я знаю все, что ты написала. (пауза) Что ж, уезжай... Лизе рисунок отдашь... Я дорисую... И у брата мою старую фляжку отними -- кто из нее станет пить, обязательно сопьется.
ЕЛЕНА: Вряд ли я к ним вернусь.
АНДРЕЙ: Тебя больше нигде не ждут... Или... (зевает) Вот и долинный ветер. Очень во-время...
ЕЛЕНА: (дотрагиваясь до колокольчиков) Неровно пришиты.
АНДРЕЙ: (пьет) После своих забав она возвращалась с подгоревшей косой. (пауза)
ЕЛЕНА: Я наконец поняла, что мне напоминают твои тексты... Ты говоришь так же, как он... Он отвечает, но не на тот вопрос, который ему задан, а на тот, который ему задавали давным-давно... (пауза) Настя вызывала тень маркиза де Сада, который, заикаясь, удваивая слоги, отвечал на вопросы предыдущего сеанса.
АНДРЕЙ: Ты не сейчас, не сейчас поняла... Ты даже в записную книжку... (зевает) Перед отъездом сказать Андрею, что он -- тень де Сада.
ЕЛЕНА: Еще его дух отдувался от тучности...
АНДРЕЙ: А я от чего? Или за что? (пауза) Да, а на какие вопросы маркиз отвечал в первый сеанс?
ЕЛЕНА: В первый -- он молчал.
АНДРЕЙ: И "уфф" не сказал?.. Дождь пойдет. (смотрит на небо) Нет. Если он, конечно, не научился без помощи облаков. (пауза) А 31-е декабря? Почему не 29-е?.. Не 27-е? (показывает на порванное письмо) Ну... "Прочти!".. "Я вспомнила!".. "Ты напоминаешь!" (пауза, пьет) Последний день года по-твоему отличается от остальных?
ЕЛЕНА: Нет. Не отличается. (пауза)
АНДРЕЙ: Меня так уже называли... Было... Вдруг закричала: Не могу спать с тенью!!.. Я спрашиваю: ты имеешь в виду, что я не... Она: нет же, все отлично, просто ты кого-то мне в постель вместо себя подсовываешь, а сам в другой комнате пьешь коньяк! Я даже чувствую запах коньяка! Из другой комнаты!! (пауза) Но ведь с ним не так плохо, с подкинутым...
ЕЛЕНА: Не плохо. И не хорошо. (пауза)
АНДРЕЙ: Прилетел бы кто-нибудь и забрал меня. Или растворил в воздухе. Чтоб меня не было... Чтоб не то что ты, но всевидящие (пьет) Боги не чувствовали моего присутствия. (пауза) Ты мне не веришь, но я тебя люблю. Не сильно, потому что я не имею отношения к слову "сильно". (пьет)
ЕЛЕНА: Слабо любишь?
АНДРЕЙ: И не слабо. Любовь к тебе, наверное, врожденная. Она есть, как зрачок глаза или вены. От меня это не зависит. (пьет) Если б зависело -- умерла бы.
ЕЛЕНА: А любовь к Лизе?
АНДРЕЙ: Тоже зрачок.
ЕЛЕНА: Зрачок сужается -- любовь гаснет. (забирает у Андрея фляжку, пьет)
АНДРЕЙ: Темнота и яркий свет?.. Да, любовь разная. (пауза) Войди в шатер.
ЕЛЕНА: Нет, что ты... Я так не могу... Я боюсь... Ведь внутри ты -- хозяин, ты -- властен.
АНДРЕЙ: И внутри не властен. (колет руку иголкой) Год назад боль была... Какая это была боль. Не знаю, как я выжил. Я видел женщину, которая стригла длинные роскошные волосы, лица ее не помню, словно и не было лица... И боль от ножниц! Казалось, мои нервы вплелись в ее волосы. (пауза) Правда, я очень пил тогда... Может, и не было больно. (Елена входит в шатер) Вот скажу магическое слово, и ты останешься там навеки.
ЕЛЕНА: (из шатра) Говори.
АНДРЕЙ: Если вспомню... (в доме стреляет хлопушка) Сбила!.. Язык почти произнес. (стреляет хлопушка) Зовет, старая сволочь... (Андрей уходит в дом).
Сцена вторая.
Большая комната в доме госпожи Охотниковой (миссис Хелл). Окна задернуты ветхими дырявыми занавесками. Посреди комнаты -- странная металлическая конструкция -- пирамида из трубок, на колесиках, с креслом наверху и ведущей к нему лесенкой.
На "троне", утопая в подушках, сидит миссис Хелл, старуха восьмидесяти шести лет. На ней старомодное платье, джинсовый жилет и фиолетовый чепец. В руке -- пистолет-хлопушка. На лице -- следы плохо стертого грима.
Около трона -- самодельный металлический столик на колесиках с кофейным сервизом.
В одном из углов комнаты -- деревянный столик с зеркалом, наподобие тех, что стоят в актерских гримерных. На столике -- многочисленные коробочки с гримом и пудрой, кисточки, гребни, парики и две короны, опять же сделанные вручную, разные по величине, ярко сверкающие фальшивыми камнями.
В правой части комнаты на полу стоят двенадцать шахматных досок с недоигранными позициями. Все шахматы сделаны из разных материалов -- от алмазной пыли до засохшей жабьей икры.
По всему помещению разбросаны маленькие подушки, на одной из них лежит фотоаппарат со вспышкой.
ХЕЛЛ: Где твоя невеста?
АНДРЕЙ: В саду гуляет. (пауза)
ХЕЛЛ: Расскажи что-нибудь веселенькое.
АНДРЕЙ: Что ж... Моя вечная невеста только что дразнила меня. (пауза) Тенью де Сада.
ХЕЛЛ: Это не смешно, это точно. Ты не замечал, что твоя тень всегда держит кнут? (пока Андрей смотрит на свою тень, Хелл засыпает. Андрей идет к выходу. Хелл просыпается.) Если ты позабыл все смешные истории -- вспоминай печальную.
АНДРЕЙ: Одно время я занимался исцелением зверей...
ХЕЛЛ: Знаю.
АНДРЕЙ: Я исцелял животных наложением руки... и амулетами.
ХЕЛЛ: Шарлатан ты! Небось не сможешь исцелить льва наложением руки.
АНДРЕЙ: Не смогу. (пауза) Они тоже это быстро поняли и выгнали меня.
ХЕЛЛ: Правильно сделали. Нет, шарлатанские истории мне неинтересны. Шахматы! Рети - Боголюбов... (Андрей несет миссис Хелл одну из досок с недоигранной позицией. Играют.) Рети не мог так сыграть.
АНДРЕЙ: Да, он пошел ладьей, но мой вариант лучше.
ХЕЛЛ: Только как Рети. (играют)
АНДРЕЙ: А так не играл Боголюбов.
ХЕЛЛ: А мне плевать.
АНДРЕЙ: Проиграете. (Хелл берет со столика кофе, пьет. Пауза)
ХЕЛЛ: Что застыл? Убирай шахматы! (Андрей уносит доску. Хелл внимательно наблюдает за ним, внезапно вскрикивает) Fitzlambert, my sweet nephew, haven't seen you for ages. ("Фитцлэмберт, племянник, как давно я тебя не видела!")
АНДРЕЙ: Business is business, my dear hint, I get stuck in my office for the whole day. ("Дела, дорогая тетушка, дела, весь день ошиваюсь в оффисе")
ХЕЛЛ: But when of work, why don't you call on me? You are constantly having fun in the golf-club... ("А в свободное время -- нет, чтоб заглянуть к тетушке -- торчишь в гольф-клубе.")
АНДРЕЙ: That is my job as well, dear aunt. ("Это тоже работа, тетушка")
ХЕЛЛ: How is mrs Fitzlambert? ("Как миссис Фитцлэмберт?")
АНДРЕЙ: She is giving birth in a short while to a blue-eyed boy, I hope... He is going to be an excellent rider and archer. ("Спасибо, скоро родит. Я надеюсь, голубоглазого мальчика... Он будет прекрасным наездником и стрелком из лука.")
ХЕЛЛ: And what about Ralph? How is my short-short-winded fluffy Ralphick? ("А Ралф? Как мой одышливый пушистый Ралфик?")
АНДРЕЙ: O, no good news about it. He swallowed the blade and passed away. We buried him at the Funny cemetery, near the forest, in order that he would hear the voices of his relatives in the night time. ("О, здесь я вас порадовать не могу. Он проглотил бритву и скончался. Мы похоронили его на Веселом кладбище, около леса, чтобы ночами он слышал голоса своих родичей".)
ХЕЛЛ: Да ну тебя, нудный ты какой-то... My God, miss Adams has come. (pause) Miss Adams, why are your pretty eyes so tear-stained? ("Боже, мисс Адамс пожаловала." (пауза) "Мисс Адамс, что такие глазки зареванные?")
АНДРЕЙ: It only seems to you, granny. ("Тебе показалось, бабушка".)
ХЕЛЛ: Don't try to hide virgins tears from me. Such a charming and beautiful lady crying, especially on the eve of New Year. (pause) Tell me, who is he? ("Нет, от меня девичьих слез не скроешь. Такая прелестница, чаровница плачет в чудный предновогодний день." (пауза) "Ну, говори, кто он".)
АНДРЕЙ: No. ("Нет".)
ХЕЛЛ: Tell. You are not to keep any secrets from granny. ("Говори, от бабушки нет секретов.")
АНДРЕЙ: I can not... Get me right, please. ("Не могу, поймите меня".)
ХЕЛЛ: Just his occupation... ("Хоть, чем он занимается?")
АНДРЕЙ: (рыдая) Swimming-instructor. ("Инструктор по плаванию",)
ХЕЛЛ: (хохочет) Instructor... Now, dear, read your granny something from your lyric. ("Инструктор... А теперь, милая, почитай бабушке из своей лирики.")
АНДРЕЙ: I've been in such great distress lately, that the verses are not created. My soul is torn out. (pause) But a fairy tale accord. ("Я в таком огорчении последнее время, что стихи не сочиняются. Моя душа слишком истерзана". (пауза) "Но я придумала сказку")
ХЕЛЛ: (неожиданно грубо) Come on with it! ("Валяй!")
АНДРЕЙ: In a tall tall tower, absolutely isolated, there lived a beautiful countess... ("В высокой высокой башне жила в затворничестве прекрасная графиня...")
ХЕЛЛ: Тьфу... Фишер - Ларсен. (Андрей приносит доску с темно-синими и серебряными фигурами. Играют.) Какая ты бездарность -- совсем не можешь противостоять моим атакам!
АНДРЕЙ: Вероятно, шахматный ангел не коснулся крылом моего темени. (играют)
ХЕЛЛ: Тебе хочется меня убить? Иногда?
АНДРЕЙ: Подскажите как...
ХЕЛЛ: (смеется) Таблетку в кофе. И все дела.
АНДРЕЙ: Договорились. Отныне остерегайтесь кофейника, чашки и блюдца.
ХЕЛЛ: А куда ты денешься, отравив меня? Кто будет столько давать тебе?
АНДРЕЙ: Вы не знаете мое поколение. Для нас нет логики.
ХЕЛЛ: В тюрьму пойдешь.
АНДРЕЙ: Какие же это тюрьмы? Я видал такие тюрьмы, рядом с которыми ваши -- фешенебельные курорты. (играют)
ХЕЛЛ: (отставляет доску, пьет кофе) Я забыла! Мне надо бояться кофе! (пауза) Гримируй меня... Левую половину под Печального Пьеро. (Андрей берет грим и кисточки) Но чтоб был настоящий Пьеро, а не маньяк, как в прошлый раз.
АНДРЕЙ: У меня пальцы негибкие.
ХЕЛЛ: Мне казалось, наоборот: костей нет, одна кровяная жижица под кожей. (Андрей начинает гримировать) The left side, slavenian imbecile! Why did you press on my cheek with the brush? Getting on my nerves? ("Левую половину, дурачок славянский! Зачем давишь кисточкой на щеку? Нарочно?")
АНДРЕЙ: А пошла ты... Выгоняй. (зевает, прекращает гримировать)
ХЕЛЛ: Бунт?
АНДРЕЙ: Лучше прислуживать горилле.
ХЕЛЛ: Да ты что?! Ладно, твое желание будет исполнено. Теперь попробуй откажись.
АНДРЕЙ: Уеду, уеду. (пауза) Далекая отчизна моя, не ушла ли ты без меня под воду?.. Не увижу ли я лишь острые шпили башен, омываемые волнами...
ХЕЛЛ: After the New Year you will come back to the menagerie, to the primatology department. ("С нового года ты возвращаешься в зверинец, в приматологию")
АНДРЕЙ: You'll have the primatology department! ("Я тебе покажу приматологию.") (размазывает грим кисточкой по ее лицу, протягивает руки к горлу, душит) Ты мне скажешь три карты, старая ведьма?!!
ХЕЛЛ: (хохочет) Ой, уморил, уморил... (Андрей аккуратно начинает стирать грим) Не надо, мне так нравится... (пауза) Где твоя невеста?
АНДРЕЙ: Гуляет в саду.
ХЕЛЛ: Нагулялась уже.
АНДРЕЙ: (кричит) Елена, миссис Хелл требует!
ХЕЛЛ: Не называй меня так. (почти заплакала) Я боюсь всего связанного с ним, с Люциком... (входит Елена) Камеру, дружок. (Андрей подносит старый фотоаппарат со вспышкой). Такая красивая досталась такому неубедительному... (Елене) Выдадим-ка мы тебя за мистера Брендона... Он не раз осведомлялся, заинтригован. (Андрею) Встань рядом с миссис Брендон. (Андрей и Елена становятся рядом. Миссис Хелл снимает, фотовспышка.) Надень корону на госпожу Брендон. (Андрей надевает корону на Елену. Фотовспышка) Теперь на собственный череп. (Андрей надевает корону побольше и позолотистей. Фотовспышка.) Госпоже к лицу, а господину не очень... Болтайте для кадра о чем-нибудь королевском. (пауза)
ЕЛЕНА: Как я ненавижу те страны, где нет места скандалу. (Хелл снимает последний раз и засыпает. Фотоаппарат падает) Вы спите?.. Значит, я больше не королева?.. (снимает корону, идет к выходу)
АНДРЕЙ: Корону забирай... В Княжеское... (Елена забирает стоящий у двери пухлый саквояж, выходит в сад. Андрей снимает корону, выходит за Еленой).
Сцена третья.
Сад. Шатер. Из дома г-жи Охотниковой выходят Елена и Андрей.
ЕЛЕНА: Я не вернусь в Княжеское.
АНДРЕЙ: А брат? (поднимает флягу, пьет)
ЕЛЕНА: У него семья.
АНДРЕЙ: В таком случае и у меня семья. Даже несколько... Питер, Москва, Херцогвилл, Тениссен... И в той... местности... у которой названия нет. (пьет, пауза) В Княжеском две семьи. (Елена уходит к калитке, Андрей возвращается к пришиванию колокольчиков, пауза) В саду? Не ушла?
ЕЛЕНА: Воспоминание...
АНДРЕЙ: Избавь... (пьет) Вчера придумала, что у калитки будет остановка.
ЕЛЕНА: Как-то возникло у меня желание... Раздавлю я его... Но не своей рукой -- положу под сверкающий золотой пресс, нажму кнопку и, закрыв глаза, заткнув уши, убегу... Бежать, бежать, пусть сочный хлюп остается вдалеке.
АНДРЕЙ: Ничего сочного не будет... Треск.
ЕЛЕНА: Нет, я же его люблю, он исчезнет, и я сразу умру... Но пресс, пресс новый, блистательный, с клеймом "Крампф"...
АНДРЕЙ: Безнадежный человек... (пьет) Пресс, нет -- вроде люблю, нет -- ненавижу, нет -- хочу раздавить, нет -- раздавлю, сама умру, нет -- опять люблю. (пауза) Снова переменилась... Упади я на колени, попроси остаться, и -- останешься?
ЕЛЕНА: Да нет...
АНДРЕЙ: Останешься! Потому как знаешь, что пока ты мчишься себе в аэропорт, думая об Алисе, к примеру, я здесь могу выкинуть такое, что черные побелеют, а белые станут чернее, чем шерсть черта... И не из-за твоего отъезда, а так... Хотя, могу и ничего не сделать. (пьет)
ЕЛЕНА: (улыбаясь) Не надо ничего делать.
АНДРЕЙ: Монета есть... Жребий бросим! Будет скандал, или в этой стране нет места скандалу. (пауза)
ЕЛЕНА: Поедем со мной. Скандально-африканский период не может быть вечным.
АНДРЕЙ: Ладно... Испугалась... Не стоит... Уходи.
ЕЛЕНА: Послушай, зачем тебе нужно изображать ее племянников, внуков, каких-то китайских принцев, котов, игуан?
АНДРЕЙ: Да, игуана, игуанодон... (пьет)
ЕЛЕНА: Поедем.
АНДРЕЙ: Лучше флягу наполни...
ЕЛЕНА: Жаль, что я не могу увезти тебя силой.
АНДРЕЙ: Если я поеду, изменится название города, в котором мы расстанемся... Но в том городе не будет щедрой и безумной старой ведьмы.
ЕЛЕНА: Ты умрешь здесь.
АНДРЕЙ: Сильный довод... В Северном полушарии я бессмертен.
ЕЛЕНА: Андрей, ты умрешь совсем, совсем скоро...
АНДРЕЙ: Скоро? Я вижу сны, которые длятся по семь лет, и не заметил, как пролетел год... Завтра мне будет казаться, что ты ушла от меня в предыдущей жизни...
ЕЛЕНА: Хорошо, тебе все равно, что я, что миссис Хелл..., но, если тебе все равно, с кем быть, я прошу тебя -- будь со мной.
АНДРЕЙ: А тебя гонят? (пауза) Ты растеряна? Я понимаю... Пьет, звенит колокольчиками, не едет с красавицей... Но на то он и имбецил -- ему что Елена Прекрасная, что старая игуана. (трясет шатер, вызывая звон колокольчиков) Что-нибудь сильное... На прощание.
ЕЛЕНА: Сразу не скажешь... Может быть?.. (пауза) Слушай... С этой минуты я буду молить смерть, чтобы она забрала тебя... Я буду писать ей письма в прозе и стихах и вкладывать в конверт твое изображение...
АНДРЕЙ: (морщится) Фу, игуана...
ЕЛЕНА: Я буду молить каждый автомобиль в Оранжевой провинции, чтобы он переехал тебя, чтобы в одной из бутылок коньяка оказался яд, чтобы в одном из баров тебя втянули в драку и ударили ножом, чтобы каждая твоя клетка стала раковой, чтобы женщина-маньяк, которую боится миссис Хелл, прострелила тебя из оптического прицела... Впрочем, если я очень попрошу мистера Брендона, все будет аккуратно. (слышен шум подъезжающего автомобиля)
АНДРЕЙ: Я тебе рассказывал про Сейди и воронку?.. Однажды мы спали с ней на черных простынях, с которыми она совершенно сливалась. И мне вдруг показалось, что нет ни Сейди, ни простыни, ни кровати, ни дома, ни Африки, а есть одна огромная черная воронка, и в эту воронку я ухожу с такой скоростью, что за мной не поспевают даже мысли. Тогда я оцепенел от ужаса... (Елена идет к калитке. За калиткой -- хлопают дверцы автомобиля, слышны голоса, смех...) Подожди, дай досказать...
ЕЛЕНА: Еще я буду умолять содержимое фляги, чтобы оно попало тебе не в то горло!
АНДРЕЙ: Переиграла. (Подходит к Елене, целует ее в губы. Шум отъезжающего автомобиля) Маньякиня... (Елена отстраняет его, открывает щеколду на калитке, делает шаг и сталкивается с Ингой. На Инге наряд, редкий по красоте и богатству. В руке -- маленький чемоданчик.)
ИНГА: (обнимает и целует Елену) Не пущу, не пущу... Не уйдешь... Слишком долго я вас искала... Красивая стала... Губы... Волосы... Невозможно оторваться! (шепчет Елене на ухо, пауза) Бросай чемодан. (бросает свой чемоданчик) Что вы так смотрите, Андрей? Опять не узнали? (обнимает Андрея) Пьете? Каждый день пьете...Да, я, помня о вашем пристрастии, привезла вам... У калитки. (Андрей выходит за пределы сада) Что с твоим прелестным язычком? Почему ничего не скажешь? (Андрей возвращается с ящиком шампанского и корзиной цветов. Ставит все на землю, вынимает одну бутылку, подходит к Инге, целует ей руку.) Надо же... Я почти не ощутила вашего поцелуя... А все от того, что вы принесли себя в жертву Бахусу. (Андрей уходит в дом)
ЕЛЕНА: Пистолетов нет.
ИНГА: (рассмеялась) Я тоже часто вспоминаю... Жасмин, саксофон в саду, Ленский, убивающий Онегина. (Андрей вернулся с бокалами) Я давно решила, что на Новый Год прилечу к вам. Муж уехал по делам в Америку...
АНДРЕЙ: (разливает шампанское) Старый, богатый швейцарец?
ИНГА: Не очень старый, не такой уж швейцарец, но богат свыше всякой меры.
АНДРЕЙ: (поднимает бокал, Инге) Пусть все сокровища мира и все Швейцарии падут к твоим ногам. (пьет)
ИНГА: Всех не надо, дивный пропойца. (пауза) Что за безумная особа живет по старому адресу?
АНДРЕЙ: Так... Особа.
ИНГА: А в Тениссене, по еще одному вашему адресу, мне открыли такие лица, что и сейчас не вся дрожь прошла... Как вы с ними жили?
АНДРЕЙ: Не помню... Но, пожалуй, дрожь вызывают все дома, в которых я жил. (наливает себе, пьет)
ИНГА: А я теперь живу в Альпах...
ЕЛЕНА: (пристально глядя на Ингу) Черт, пистолетов нет!
ИНГА: Я уехала вскоре после Елены... в гости, к друзьям... почти собиралась обратно и тут встретила его... Он уговорил меня задержаться, посмотреть два его дома... Я согласилась... Он сделал мне предложение очень быстро, я сказала, что в нем нет ни единой, даже самой малейшей черточки, которая бы мне нравилась... Ни одной зацепки!.. Он ответил: Ну и что? Это не имеет значения.
АНДРЕЙ: Никакого значения! (наливает шампанское, пьет)
ИНГА: У меня прекрасный дом, сад, в шесть раз больше княжеского, озеро, четыре красавицы-служанки, которые делают все, что я пожелаю. (Допив первую бутылку, Андрей открывает вторую)
ЕЛЕНА: Андрей, у миссис Хелл нигде не завалялись шпаги?
АНДРЕЙ: Хватит... Ко мне приехала гостья, которой я рад... (пьет) В которую я почти влюблен, а ты -- про шпаги...
ИНГА: Как меняется ваше лицо, Андрей... Вам лет восемнадцать!
АНДРЕЙ: А минуту назад?
ИНГА: Сорок... Двадцать пять из которых вы пили.
АНДРЕЙ: Ага. (пьет шампанское) В следующей жизни я буду шампанским, если повезет.
ЕЛЕНА: Не пей больше, иначе я не уеду сегодня.
ИНГА: Уедешь сегодня?
АНДРЕЙ: Но шампанским быть хорошо, пока тебя не разливает. (пьет) А потом гнилые зубы, десны... Путь вниз... (пьет, пауза) Инга... (обнимает Ингу, слегка танцует) У меня была Сейди... Черная ты... Она болела... Снохождение... Знаешь?.. И не говорила мне, боялась, а я узнал. (пауза) Вы неразличимы! Если не различать черного и белого!.. Я узнал и однажды соврал ей: Я видел, как ты плясала при Луне, лихо, надо сказать, ты плясала... Нет, ты врешь, я давно вылечилась!.. Ты слушаешь меня, Инга? (крепко сжимает ее)
ИНГА: Слушаю.
АНДРЕЙ: Это она мне ответила. А я: Но я же видел: Луну закрывает облако -- ты не танцуешь, замираешь; облако ушло -- снова бешеная пляска... Ты слышишь меня, Инга?!!
ИНГА: Да.
АНДРЕЙ: Сейди: Нет, ты придумал, чтоб меня бросить!!.. Я не желаю тебя бросать!! Я говорю то, что видел!! И лицо твое стало похоже на Луну и покрылось лунными пятнами!! Инга!! (Танцует с ней. Выстрел хлопушки. Андрей хватается за голову. Еще выстрел.) У нас есть ответ. (берет новую бутылку, стреляет шампанским) Простите, милая Инга, я иду работать. (с бутылкой идет в дом)
ИНГА: Что за выстрелы? Опять дуэль? Их же запретили...
ЕЛЕНА: Я уезжаю, прощайте.
ИНГА: Алиса будет счастлив. (пауза)
ЕЛЕНА: Когда он тебя выгнал?
ИНГА: Почти сразу после твоего отъезда... Он исчез на несколько дней, никто не знал, где он, потом вернулся, ко мне вернулся, и сказал: Не могу без Лизы и Насти -- остаюсь с ними.
ЕЛЕНА: Не удержала... (пауза)
ИНГА: (поднимает с земли брошенный чемоданчик, достает оттуда бумажник) Передайте ему и Лизе. Скажите, что я их очень люблю...
ЕЛЕНА: Боюсь, не передам и не скажу.
ИНГА: Неужели?.. Бросьте, не поддавайтесь секундному сплину.
ЕЛЕНА: (берет бумажник) Я не обещаю.
ИНГА: Не обещайте, не обещайте. Да и чьим обещаниям сейчас есть вера? (пауза) А в какую сторону вы едете?.. Нет, нет, можете не говорить. (пауза) Какой шатер Андрей построил!.. А если я угадаю? Савойя? Нет? Но где-то рядом? А?.. Или остров? Какой-нибудь замечательный остров...Дом на склоне горы, море близко... виноградник... немного запущенный, но в этом запустении своя прелесть...
ЕЛЕНА: Тебя не сильно испугала дуэль в Княжеском?
ИНГА: Когда Николенька снимал?.. Он не снимает больше?
ЕЛЕНА: Снимает, но меня не приглашает... Так ты не очень испугалась?
ИНГА: Не помню.
ЕЛЕНА: А у меня дня через четыре появилось чувство вины. Словно я тебя убила. Я слышала выстрел. Я видела, как ты стремительно упала и сжалась, как люди бегут к тебе... Алиса нервно сбрасывает сакс, Настя с плачем склоняется. Крови много, много, и все перепачканные... А ночью ты приходишь ко мне и говоришь: Ты отчаянная дуэлянтка, ты так часто дерешься, что рано или поздно тебя все равно убьют. И здесь, где совсем иные, небесные, дуэли, твоим первым соперником буду я.
ИНГА: Ух, страшная новелла. Запиши ее, как приедешь в Савойю. (в доме миссис Хелл громко играет музыка) Андрей работает?
ЕЛЕНА: Андрей стал слугой. Его госпожу ты скоро увидишь.
ИНГА: Молодая? Красивая? (пауза) И хорошо он служит?
ЕЛЕНА: Пьянствует перед ее носом с неграми, обливает ей раскаленным кофе колени, стреляет хлопушкой в ухо... И тут же, без пререканий, совершает по ее просьбе самую чудовищную нелепость...
ИНГА: А она?
ЕЛЕНА: Ей нравятся такие перепады. (подходит к Инге, целует ее) Прощайте, моя Инга, я рада, что повидала вас. Держу пари -- Андрей не спросит обо мне. (идет к калитке)
ИНГА: Постойте!.. Я знала, что воспоминания нахлынут на вас. (идет к своему чемоданчику) Простите, что невольно заставила вас ошибиться... Я к тому, что до небесной дуэли еще далеко... Не она ближайшая... (распахивает чемоданчик, достает два длинных, сверкающих золотом пистолета) И на Новый Год я решила к тебе съездить -- на дуэль. Не на обед, не на ужин, а на поединок... Нет, поединок -- неудачное слово... Выбирай -- один заряжен. (Елена возвращается, смотрит на оружие) Ладно, пока ты раздумываешь -- поговорим... Андрей бывает похож на Алису? (Елена берет один из пистолетов) Вот и чудесно... Страхи долой. (берет свой, расходятся) Стреляй. (длинная пауза) Сколько можно рисовать треугольники? Николенька не станет ждать долго. (Елена нажимает курок после прицеливания. Щелчок. Елена отбрасывает пистолет.) Целилась хорошо. (Инга прицеливается, опускает) Давай шампанского выпьем. (разливает, пьют) Здесь акустика, наверное... Каждый подумает, что его сосед... (приставляет пистолет к виску, допивает шампанское) Ап! расходимся... Какая ты смешная... Елена... Савойская!.. (смеется, опускает пистолет, неожиданно резко стреляет вверх. Громкий выстрел. Елена поворачивается и медленно уходит). Скажи ему!.. Если он захочет только увидеть меня, я приеду немедленно! (Пауза. Инга пьет шампанское. Музыка прекращается. Инга заходит в дом.)
Сцена четвертая.
Комната г-жи Охотниковой. Андрей пьет шампанское из бутылки, сидя на полу. Хелл спит на троне.
АНДРЕЙ: Садись. (Инга садится на пол) Пей. (Инга пьет из горлышка) Эта дремлющая женщина -- хозяйка дома. Ничего моего здесь нет... Только отпечатки пальцев на шахматах и бутылках. (пауза) Зачем ты приехала?
ИНГА: Ты приглашал меня. Даже визитка твоя с собой...
АНДРЕЙ: Прости, но тебе придется уйти.
ИНГА: Как тебе угодно... Значит, я вернусь в Европу... Хотя я рассчитывала встретить новый год здесь.
АНДРЕЙ: Время в этом доме остановилось... (пьет) и ничего нового здесь быть не может. (пауза)
ИНГА: Пойдем куда-нибудь, или миссис...
АНДРЕЙ: Хелл!!
ИНГА: Миссис Хелл не отпустит тебя?
АНДРЕЙ: Не знаю... (пьет) Но ты не задерживайся, каждая секунда, проведенная здесь... (пауза, выключается) Не во благо!
ИНГА: Я чувствую.
АНДРЕЙ: Если ты останешься на Новый Год, тебе захочется остаться еще на день, потом еще, и еще, и еще...
ИНГА: Мне, честное слово, дома неплохо.
АНДРЕЙ: Плохо. (пьет) А в доме Хелл, моей госпожи, ты бы жила в состоянии постоянной неги, и ни одна дурная мысль не посетила бы тебя. (пауза) Тебе было бы удивительно легко... Здесь даже похмелья никогда не бывает...
ИНГА: Я бы не сказала, что ты пропитан негой.
АНДРЕЙ: Я говорю о тебе. На меня уже ничего не действует... Я сам действую! Как некое парализующее шампанское... (пьет) При моем появлении вянут цветы и бабочки падают ссохшимися комочками на землю... (ложится на спину, пытается пить из горлышка, не поддерживая бутылку рукой) Правда, при этом они испытывают наслаждение от увядания... Скоро придет Сейди, посмотришь, до чего я ее довел...
ИНГА: До чего же?
АНДРЕЙ: Я говорил ей: Давай расстанемся, потому что ты сходишь с ума прямо на глазах. Она: Нет, мне больно от тебя отрываться, словно моя кожа приросла к твоей. -- Вот видишь, милая Сейди, раньше ты такого не говорила.
ИНГА: И чем закончился ваш роман? Трагедией?
АНДРЕЙ: Нет. Просто сто тысяч святых теперь не спасут ее.
ИНГА: (пьет) Волшебная, должно быть, у тебя кожа...
АНДРЕЙ: Моя кожа что-то почувствовала всего один раз... Однажды, но так, что я сказал Сейди: Я никогда никуда от тебя не уйду. (пауза) Как ты понимаешь, Инга, ничего подобного больше не повторилось... Какое-то время я мог жить воспоминаниями, потом воспоминание стало слабеть. слабеть, пока не скончалось от дряхлости.
ИНГА: Мне повезло больше... Моя осязание от Бога... Я помню все предметы, которых касалась, все платья, плащи и перчатки, которые надевала...
АНДРЕЙ: (допивает шампанское) Все, пора расставаться. (пауза) Только сделай для меня одну малость... Возьми тот красивый предмет. (указывает в угол комнаты, Инга встает с пола) Нет, что я?.. Не надо... Пошла вон!! (пауза)
ИНГА: Послушай, погости у меня дней десять... Ты давно не видел зимы... Я выделю тебе огромную комнату в своем доме...
АНДРЕЙ: Уезжай! В гости не зови -- если я соглашусь -- быстро проклянешь все на свете.
ИНГА: Я не боюсь. (пауза)
АНДРЕЙ: (встает) Самая осязающая... (обнимает Ингу) Этого объятья уже не забудешь?
ИНГА: Нет.
АНДРЕЙ: Этого прикосновения?
ИНГА: Нет.
АНДРЕЙ: И ни с чем его не спутаешь?
ИНГА: Только с твоим другим... (Хелл просыпается)
ХЕЛЛ: Ха! А где ж невеста? Сбежала, бросила? Еще бы... Брендон лучше... Она ведь к нему ушла?
АНДРЕЙ: Ошибаетесь, миссис Хелл, это она и есть...
ХЕЛЛ: Да ну! Думаешь, раз мне за девяносто, то и глаза мои смотрят внутрь, а не наружу?
АНДРЕЙ: Что вы, и глаза смотрят наружу, и слух обращен вовне, и язык говорит не в утробу...
ХЕЛЛ: Ну уж, ну уж. А как зовут новую невесту?
АНДРЕЙ: Опять вы за свое -- ни за что не хотите узнавать...
ХЕЛЛ: Цыц! Молчать! Она -- не она, а как захочу, так и буду звать... Земфирой... Адельхейдой... (Инге) Говори по-славянски.
ИНГА: На редкость неароматная старуха.
ХЕЛЛ: Голос склизкий как ящерица... Где в этой комнате домовичок живет? Отвечай!.. То-то. Только та знала, подлинная. (резкий свист с улицы)
АНДРЕЙ: (весело) Пора... Наступило время русской рождественской шутки. (Подает Хелл руку. Та протягивает руку и отдергивает.)
ХЕЛЛ: Ты мне какую-нибудь госпожу фон Гадость подсунул!
АНДРЕЙ: Что вы -- старинная русская игра... Времен первой мировой войны. Перед уходом на фронт офицеры разыгрывали собственные сны.
ХЕЛЛ: Не помню такого.
АНДРЕЙ: В вашей губернии, может, и не было. Но у вас и вьюг не было. А представьте заснеженный Питер... снега так много, что офицеры не видят даже своих барышень в муфтах и лисьих воротниках, а видят лишь мелькание серебряных линий, точек и молний...
ХЕЛЛ: Мда? Такая поземка?.. Неси меня. (Андрей снимает Хелл с трона, на руках несет к двери) Инга собирается пойти за ним.)
АНДРЕЙ: За мной нельзя.
ХЕЛЛ: Здесь сугроб! (Андрей лавирует) Сугроб! И там -- сугроб! (хохочет) Сноудрифт! (выходит с Андреем в сад)
Сцена пятая.
У шатра лежат четыре ящика (прямые шестигранные призмы) с прозрачными крышками. В трех ящиках, устланных цветами, лежат три старухи, в таких же, как на Хелл, жилетах и платьях, в таких же чепцах, с испачканными гримом лицами и с пистолетами-хлопушками в руках. Четвертый ящик -- пустой.
В стороне, у яблоневого дерева, -- Сейди, 17-летняя темнокожая девушка с европейскими чертами лица, похожая на Ингу. Одета под русскую барышню -- сапожки, муфта, меховой воротник. Ей жарко.
Андрей опускает Хелл рядом с пустым ящиком.
ХЕЛЛ: Сколько ж ты выпил перед тем, как такой сон увидеть?
АНДРЕЙ: Не я видел -- мой дальний родственник... Он погиб под Львовом... Незадолго до смертельного ранения, на станции между Тернополем и Бережанами он увидел сон о трех мертвых старухах, черной девушке и шатре...
ХЕЛЛ: Не полезу.
АНДРЕЙ: (снимает крышку пустого ящика) Гляньте, какие розы, вдохните...
ХЕЛЛ: И вдыхать не буду... Фон Мерзость мне подготовил!
АНДРЕЙ: No, granny! Just have a look at those tender, soft flowers. It marvellously occured to somebody to cut all the thorns away... It's me, miss Adams, come over here, it's absolutely sake here. ("Что ты, бабушка! Какие милые, мягкие цветочки. Кто-то дивно додумался срезать все шипы... Это я, мисс Адамс! Иди сюда, здесь совсем не страшно.")
ХЕЛЛ: You are a wag, grangchild! ("Шалишь, внучка!")
АНДРЕЙ: Take my word, dear aunt, after golf -- lying on the rose couch is my favorite occupation. ("Честное слово, дорогая тетушка, после гольф-клуба -- лежать на ложе из роз -- мое любимое занятие.") (ложится в ящик)
ХЕЛЛ: Ha! But golf is better, nevertheless. ("Ха! А гольф, все же, лучше")
АНДРЕЙ: Я обещаю принести вам в эту постель кофе. (нюхает розу)
ХЕЛЛ: А ну, вылезай! Развалился...
АНДРЕЙ: Еще немного...
ХЕЛЛ: Освобождай, кому говорю! (Андрей нехотя вылезает. Помогает Хелл улечься. Хелл становится одной ногой в ящик, замирает) Страшно...
АНДРЕЙ: Then, granny, we'll have a lie down there with instructor. ("Тогда, бабушка, мы с инструктором там поваляемся")
ХЕЛЛ: Черт паршивый! (Ложится, Андрей быстро накрывает ее прозрачной крышкой. Сейди подходит к Андрею.) Что еще?!! (приподнимается в ящике)
АНДРЕЙ: Да вы посмотрите внимательно через стекло... На солнце, на черную девушку, на меня...
ХЕЛЛ: Ой, ну у тебя и рожа! Вся размазалась... Ой, глаза потекли! (хохочет)
АНДРЕЙ: И я про то же. (Сейди быстро запирает ящик на два замка -- у изголовья и у ног Хелл. Хелл не замечает)
ХЕЛЛ: Склонись, склонись еще!
АНДРЕЙ: (склоняется) Не дергайтесь резко -- ударитесь.
ХЕЛЛ: Губы-то, губы... Нетопырь... (хохочет)
АНДРЕЙ: Чуть-чуть побудьте без меня.
ХЕЛЛ: Нет, не уходи.
АНДРЕЙ: Я за кофе... (целует Сейди, уходит в дом)
ХЕЛЛ: At list you, snowflake, bend! ... No, no, get out... It's real frightening. ... Get out. ("Эй ты, снежиночка, хоть ты склонись!" (Сейди склоняется) "Нет, не надо, уйди... Очень страшно." (хнычет) "Уйди", (Сейди не уходит) Андрей!.. Она страшно склоняется... (Сейди отходит, начинает медленно отпирать шесть замков на трех ящиках со старухами) You, snowflake, what's your name? Have you undertaken something? ("Эй, снежиночка, как тебя зовут? Ты что затеяла?") (Отперев все замки, Сейди отходит к яблоне) Где обещанный кофе?! (Три старухи медленно сбрасывают крышки и вылезают) Чем ты там занимаешься со своей фальшивой невестой?!.. Ух, одурею от роз... Особенно от желтых... (три старухи и Сейди склонились над Хелл) Сгиньте, сгиньте, жабьи морды!! А-а-а!! (плачет) Восточно-европейский выродок... (Хелл стреляет хлопушкой, все три старухи тоже стреляют хлопушками. Хелл неожиданно успокаивается, говорит холодно и трезво) Ты даже не представляешь, на что ты себя обрекаешь, дурачок... (три старухи и Сейди подхватывают ящик на плечи) Ладно, пусть несут, куда угодно, хоронить все равно будут тебя... Если хочешь, между Львовом и Тарнополем... (Шествие делает круг вокруг шатра и вносит ящик с Хелл внутрь. Хелл кричит из шатра) Имейте сострадание, здесь же тьма!.. Snowflake, Whiteness... ("Снежиночка, Белизна...") (три старухи и Сейди вылезли из шатра, Сейди резко свистнула, вся четверка ушла) Андрей, на этот раз, ты не угадал! Мне неохота задыхаться в склянке!..Послушай, если я тебя выгоню... Ты ведь ни на что не годишься... Кому нужны твои бизаррические сны времен германской войны?! Невеста, и та сбежала...
Из дома выходят Андрей и Инга. Андрей в черном плаще, черных очках, с рюкзаком на спине и с зонтом в руке. Свободной рукой Андрей обнимает Ингу.
АНДРЕЙ: Собственно, на этом сон окончился. Четвертая старуха так и осталась лежать.
ХЕЛЛ: Зайди внутрь...
АНДРЕЙ: Э нет, так не пойдет.
ХЕЛЛ: Зайди, пока не поздно.
АНДРЕЙ: Поздно.
ХЕЛЛ: Лакей, лакей, лакей!!
АНДРЕЙ: Мимо, не задело. (пауза) Твой внук, не слишком тебя обожающий, придет лишь заполночь... Я уже буду в Европе. (пауза) Смертельно голова заболела... (прислоняется к Инге) Вот неожиданность... И до утра ничья нога не зайдет в твой проклятый дом.
ХЕЛЛ: Где бы ты ни был, безнадежный безумец, ты не скроешься. Ты не вообразишь своим воспаленным мозгом и сотой доли тех истязаний, которые я придумаю, которые я уже придумываю...
АНДРЕЙ: Не запугаете. Вы знаете, что я и похвал не ценю, и угроз не боюсь.
ХЕЛЛ: Милый, шутка ведь окончена, правда?
АНДРЕЙ: (вынимает из брошенного картонного ящика шампанское) Скажешь мужу, чтоб он взял меня на птичью охоту?
ИНГА: Конечно. Они поедут в феврале, и ты с ними.
АНДРЕЙ: (стреляет шампанским, пьет) И еще я хочу кататься на лошади.
ИНГА: Будешь... Ты выберешь себе какую угодно в имении двоюродного брата моего мужа.
АНДРЕЙ: Как замечательно! Моя мечта -- умереть от падения с лошади.
ИНГА: Тебе рано умирать.
АНДРЕЙ: (обрадовавшись) Правда, рано?
ИНГА: Не думай об этом. (Инга и Андрей идут к калитке)
ХЕЛЛ (кричит) Я сейчас же выпишу тебе чек на...
АНДРЕЙ: А на сколько?
ХЕЛЛ: На сколько хочешь?
АНДРЕЙ: Нет, мне... (пьет, морщится) Не это надо.
ХЕЛЛ: А что?! Что?!!
АНДРЕЙ: (орет) Три карты, старая ведьма!!!
ХЕЛЛ: (испуганно) Три, семь... (пауза) Туз.
АНДРЕЙ: Купилась, костяная нога... И рыбу. Я хочу ловить ее в альпийских горах.
ИНГА: Там очень крупная красно-золотистая рыба.
АНДРЕЙ: Когда мы поедем?
ИНГА: Весной. Ранней, ранней весной.
Уходят из сада. Из шатра раздается выстрел хлопушки. Начинает накрапывать дождь.
КОНЕЦ
|
