Аркадий Драгомощенко, Маргарита Меклина
ГОД НА ПРАВО ПЕРЕПИСКИ

1.

31.08.98 9:50

Любезная Маргарита,
рассказ благополучно прибыл по месту назначения и еще раз доставил удовольствие, представ даже в призрачном экранном состоянии. Хотя, вполне возможно, призрачность является его собственным атрибутом, а экран здесь вовсе не при чем.
Что касается связи "Комментариев" с ПоМо, могу сказать одно: в какой-то степени (ежели даже она и обнаруживает себя) связь эта образовалась отнюдь не намеренно и, опять-таки, надо полагать, обусловлена не каким либо заданием, но, скорее, обыденным восприятием того, что принято считать реальностью или иначе - культурой.
Но из письма я понял, что Вы живете в Сан-Франциско... Знаете, я привязан к этому милому, исполненному для меня некоего пустынного очарования городу. В первый свой приезд когда-то в 80-х, проезжая по Оклендскому мосту, я был неимоверно изумлен тем, что привычный узор звезд был едва ли не вывернут наизнанку.
Что Вы там делаете? Что за штука "Ghosts of Versailles"? Все те же персонажи в поисках автора? Гораздо понятнее, например, "Postmodern Intertextuality". Я было даже подумал, что при каких-то обстоятельствах мне доводилось встречаться с "интертекстуальным преподавателем". Впрочем, думается, я их встречал намного чаще, чем бы хотелось.
...Иные пьесы Кэти Экер в самом деле хороши. И не взирая на "экстралингвистический" аспект ее писаний, который мне отчасти ведом и что, вероятно, мешает любому чтению, если, разумеется, оно не преследует никакой корысти, я продолжаю нежно относиться к ее работе, сожалея безмерно о невозможности перевода на русский язык.
Я говорил с ней несколько раз по телефону. Последний раз, если не изменяет память, весной 93 года, хотя могу ошибаться, - мы затеяли ужин с Лин Хеджинян. Кэти должна была приехать, но не приехала, позвонила, что решила отказаться от соблазна, поскольку ездит на мотоцикле, поэтому возвращаться из Беркли ей будет затруднительно.
У нас туман (отнюдь не fog), каплет с деревьев, довольно студено. Впрочем, окна еще держим открытыми.
Остаюсь с уважением, неизменно Ваш - атд

2.

Добрый день, дорогой Аркадий!
В 1994 с корабля филологического факультета имени Герцена попала на бал в Сан-Франциско. Работала в культовой организации, когда-то возглавляемой писателем-фантастом Роном Хаббардом. Затем - на погрузке, где ночью случилась небольшая авария, в результате чего мне удалось перескочить из люмпенов в программисты.
Программирую не сложные, а простые вещи на простом языке. Интертекстуальный преподаватель напоминает Мемозова из аксеновского "Круглые сутки нон-стоп" - вездесущ и пронырлив. Уверена, что Вы его встречали; он неизменный почтенный участник всех литературных собраний.
Всего хорошего,
Рита

3.

Привет, Рита,
...вот, сегодня толпы страждущих и алчущих выйдут на стогны града, в ликовании размахивая руками и помавая стягами, вследствие чего всяческие тонкие материи типа незаинтересованных размышлений о феминизме и библиотеках on-line их будут волновать меньше всего. Все это было бы действительно куда как удручающе, когда бы не было чуть смешно.
Предощущение праздника уже несколько дней томит сознание того, что именуется народом, и многим, если не всем, сегодняшний день, наверное, мнится чем-то наподобие решающего и окончательного события в жизни. В их собственной.
Я в свой черед, увы, вынужден продолжать бесконечную борьбу с велосипедным колесом, с которого сыплются спицы, как с белых яблонь дым, и потому, к своему прискорбию, не нахожу времени, чтобы разделить чаяния окружающих меня горожан, где-то уже начавших приступ очередного бастиона несправедливости.
Что, вероятно, неправильно, но иного пути нет.
Кстати, не получали ли Вы по регулярной почте все то же пресловутое "Китайское солнце", на этот раз в виде собственно книги?

4.

Добрый день, дорогой Аркадий!
В привычном бумажном формате "Китайское солнце" выглядит очень приятно, более вещественно, чем на "прозрачном", как Вы сказали как-то, экране. Весь день в голове вертелась Ваша фраза - "сцепились в коровнике" и вот - приятная неожиданность - это самое "Солнце"! Интересно, как Вы перечеркиваете слова прямо в тексте, как будто в черновике. Мне похожая визуальность очень нравится в произведениях Евгения Харитонова. Предвкушаю детальное прочтение книги.

5.

Да, не приходится сомневаться - бабушки, авоськи, почти голод, который вообще-то покуда еще не совсем голод... словом, упадок и разложение. Отчего американская нация должна себя чувствовать уверенней, невзирая на совершенно уму непостижимое, скажем гоголевское, препирательство с Клинтоном.
Мне кажется, формальный феминизм (если так можно сказать) в итоге понес не последние потери. Любопытно, что в то время, когда Клинтон врал, будто он никогда в глаза не видывал барышню, русские водители врали, что они, дескать, как и все приличные люди, отдают долги, - таким образом, все преспокойно врут, и земля по-прежнему не пылает под их ногами. Не пылает она и под моими. Более того, сейчас утро и я сижу за клавиатурой в перчатках, у которых ловко сострижены концы пальцев, поочередно согревая их на чашке кофе.
Неизменно Ваш - атд.

6.

Добрый день, Аркадий!
Вы именуете эти дни "осенними днями", а Бунин называл их "окаянными". Думается мне, что люди машут красными флагами с единственной целью: чтобы иметь возможность, после плотной еды (севрюга, самогон, самобранка), обсуждать "незаинтересованный феминизм" и библиотеки "on-line".
Американские же граждане Россию не знают. Вот, например, некоторые мои коллеги-сотоварищи в связи с голодом в России говорили, что русские не хотят работать, а другие запоздало обсуждали вторжение советских танков в Чехословакию (а почему бы им не обсудить запоздалое открытие Второго Фронта?); моя подруга же искренно сказала, что она считает русских людей очень духовными - "поэтому они бедны и не гонятся за рублем, как мы, деньги не ценят".
Здесь же полиция стреляет без промедления, если не показываешь документ (недавний случай убийства видного коммерсанта в Сан-Франциско), забивают насмерть пистолетами и привязывают к забору как пугало (на днях - забили до смерти 22-летнего мальчика в штате Вайоминг за то, что он какой-то там не такой сексуальной ориентации, а они все простые люди, ковбои, им невдомек), привязывают за ноги к грузовику и протаскивают несколько миль по дороге, пока не испустишь дух (недавнее убийство негра тремя "белыми"); моего знакомого, русского, били конвоиры ни за что ни про что в американской тюрьме, и, несмотря на это, где, Вы думаете, я встречала американских бездомных? В основном - в Сан-Францисской Публичной библиотеке, где они сидели в больших количествах целыми днями и читали толстые тома по философии и социологии и спали.
Что касается безвыходного экономического положения, то оно придет и сюда. Будет и здесь вторая Великая Депрессия. Российский и азиатский кризис отзовутся в знаменитой Кремниевой (Силиконовой) долине, и поскачут и здесь клочки по закоулочкам, затрепещит американский доллар и все рухнет.
На этой апокалиптической ноте и завершаю мое очередное послание.
Сегодня воскресенье, погода хорошая, солнышко светит, и пока конец света не пришел, пойду-ка я сяду за свой писательский стол.

7.

Милая Рита, вот ужо Вы задали своим письмом!
Но отчего же не согласиться? Все верно.
Верно и то, что "русский человек" (но, убей меня Бог, до сих пор это "определение" остается для меня темной водой!) как некий биологический вид (а управляемые социальные мутации со времен царя гороха, конечно же, изменили и продолжают изменять генотип этого вида) не может не вырабатывать собственную среду обитания, что применительно к человеку обычно принято назвать идеологией, в том смысле, в котором ее понимал Альтусер. В свой черед эта машина коллективного оборудования в самом деле является еще и местом проекций коллективных желаний.
Религиозные системы, как первичные артикуляции подобных желаний, играют в развертывании исторической сказки (narrative) и в производстве картины/описания мира одну из ведущих ролей, создавая реальность и субъективность. Но, что для меня важнее, - эпистемологическую... скажем, заинтересованность.
Если обращаться к "православию" (которое в какой-то мере продолжает определять "русскость" в качестве очевидных предпосылок), к принципам устроительства им окружающего, нельзя миновать того, как в нем предписывается достижения блага (т.е. рая), - и здесь, мне думается, происходит что-то вроде первого явственного разветвления: человек, или субъект, или "я", или личность, или personality, и т.д. продолжает определяться в западном знании через оппозицию "я" и общества, в чем берет начало иная попытка описания динамики этих отношений, а именно: пересмотр модели бессознательного; иначе, в процессе стратификация бессознательного мы получаем несколько виртуальных областей, маркеров или даже территорий, позволяющих вполне сносно описывать состояния страха, фантазмов, поражения, удачи, упования, прошлое, тревоги и пр., но прежде всего отношения воображения с "super ego", обществом, контролем, "отцовским языком", "грамматикой", собственно языком.
Нетрудно усмотреть в этом и некоторое сходство с протестантской моделью, где человек, находясь в ситуации постоянного ада, должен, обязан прилагать усилия с тем, чтобы ежедневно его избегать.
Не православное - "соборным телом" - достижение "рая", но личностное ежемгновенное преодоление ада.
Если же в первом ("русском") случае "я" возникает лишь как дробь, фракция этого самого соборного тела и вне пределов его не существенна, даже не онтологична, то во втором - именно "я" несет всю полноту ответственности.
Важна и ритуальная сторона.
Причем, опять-таки, если в первом случае труд, работа является едва ли не грехом, актом по сути препятствующим достижению цели блаженства (вспомним статус юродивых), то во втором случае труд является единственной данной свыше возможностью преодоления изначальной греховности, обреченности и заброшенности в ад.
Далее - семиотическое производство, а здесь, конечно, имеется в виду не только лингвистическая активность (и уже можно осторожно ввести в ряд слово "словесность"), но и mass media, равно как все информационные/ коммуникативные машины, которые не могут рассматриваться вне нашей субъективности - памяти, воображения, рассудка, бессознательного и т.д.
И тогда "язык" в своей деятельности предстает чем-то наподобие тончайшей мембраны, являющейся с одной стороны реальностью, а с другой желанием ее производства.
Но в этом путаном и невразумительном монологе я, как видите, не остановился на том, что на самом деле мне нужно было разглагольствовать вовсе не о "чертах национального характера", но о фотографии (sic!), доклад о которой мне нужно читать на очередном собрании, и чего я успешно, прилагая немалый свой опыт, не делаю вот уже несколько дней, придумывая по этой причине различные неотложные дела.
А у меня для Вас есть одна замечательная история, мне кажется, она Вам понравится. Рассказала ее мне Лин Хеджинян, которой рассказал ее студент, которому рассказала историю его мама, некогда танцевавшая в Martha Graham's dance company, а после с Merce Cunningham, и речь в которой идет о Ed Birnbaum'е, известном хореографе.... Год или более того, случилось так...
Нет, надо-надо заканчивать!
Немыслимо, сколько времени я у Вас отобрал!

8.

Добрый день, Аркадий!
Разнообразные размышления вызывает Ваш монолог. Приватизированный ад и коммунальный рай. Труд = грех. Ритуалы, использующиеся при преодолении ада (рядом с городом, где я живу - торжественный балюстрадный дом для престарелых масонов, недалеко - масонское кладбище. Вот Вы упоминаете о коммунах Гурджиева где-то около Лос-Анжелеса, а недалеко от меня, в Сан-Хозе, находится крупнейший центр масонов, на их средства возведен в Сан-Хозе Египетский музей, экспонаты из которого упоминаются во многих учебниках по истории).
В философии пробавляюсь анекдотами. Вот, например, Владимир Соловьев как-то добрых полчаса, увидев растущий цветок, философствовал о красоте земной и премудрой Софии; друзья же над ним потешались, ибо близорукий Соловьев не видел, что "цветочек" был осколком стекла, воздетым на прут.
Удалось извлечь из Вашего послания "дихотомию" "отцовского языка" и "материнского молока". Но это - более на стороне хохмы. Теперь - посерьезнее. "Машина коллективного оборудования/проекции коллективных желаний" вызывает сразу несколько ассоциаций. Существование "коллективных желаний"/подсознания плотно осело в нас учениями очень популярного у американских therapists Юнга. Вспоминается также Л.Гумилев с его коллективной номадо-кочевничьей толпой и редкими пассионариями, а также почему-то ноосфера Вернадского, куда все эти "коллективные желания" проецируются (если я, конечно, правильно Вернадского понимаю). А если еще вспомнить Н.Федорова с его "общим делом" по воскрешению умерших с помощью вживления в них клеток живых (?) и, соответственно, "проектированием" нас и наших желаний, а также нашего генотипа на этих самых умерших ("воскресит сын отца")...
"Коллективное достижение рая"... Вспоминается учение о Богочеловеке (и "человекобоге"), а в связи с этим и коммунизм. Не Бердяев ли утверждал, что коммунизм/социализм является прямой проекцией христианства "на землю"? В моем понимании, сам этот концепт того, что Бог может быть человеком, а человек - подобие Бога, ведет к автократии, возникновению тоталитаризма, появлению местных (социалистических) божков. По-моему, в России в свое время (во время Перестройки?) модно было рассуждать о том, что большевики, так сказать, претворили христианское сознание в построение социалистического общества. Государство в таком случае является церковью, торжествует справедливость и все равны ("рай на земле"), "культ Ленина", "культ Сталина", и т.д. Мне уже не вспомнить всей глубины этих размышлений.
Меня в (иудео)-христианстве всегда занимали так называемые "теодицеи" (кажется, у того же самого Соловьева есть работа, называемая "Теодицея: 12 уроков о христианстве"), а также вечный вопрос того павшего (падшего) ангела/Сатаны, который был (и уже по привычке хочется сказать "был/была"), в сущности, создан (создана) Богом и является неотделимой частью его...
Непонятно, как семиотическое производство связано с коллективным достижением рая... (?)
С нетерпением жду Вашей истории о Ed Birnbaum'e!
Рита

9.

Милая Рита,
Уже ночь, довольно поздно, но, приводя в порядок (впрочем, весьма сомнительный, поскольку отнюдь не отношу себя к мудрым совам) незатейливые писания, вспомнил о Вас и о том, что давно не получал от Вас писем, и еще подумал, что, наверное, стал к ним привыкать, хотя, скорее всего, привычкой стало другое - обращаться к Вам, что порой я и делаю, отдавая себе отчет в некоторой бессмысленности того, что пишу.
А посему на этом позволяю себе "сегодня" закончить, чтобы не впадать уже в совершеннейший вздор. Час поздний. До завтра, то есть, до "утра".

10.

Доброе утро, Рита,
Итак, Ed Birnbaum (в прошлом или может позапрошлом году, а может и несколько лет тому) заболевает все тем же "иммунодефицитом", а его друг, чье имя утрачено вместе с письмом, да это и не важно, как водится, ухаживает за ним вплоть до его смерти.
Согласно воли умершего останки его предаются кремации и прах делится на три части - одна достается... матери студента, поведавшего впоследствии нам эту историю, другая, кажется, режиссеру театра, а третья - другу, проведшему с E.B. последние дни.
Первая порция праха была, как и просил умерший, развеяна вскорости над океаном, вторая несколько позже рассеяна по какому-то лесу (кажется, в Black Mountain), а третью друг пожелал сохранить для себя навсегда. И с этой целью он стал подыскивать красивый ларец, бродить по "антикварным" лавкам, невольно заводя знакомства с владельцами.
Так прошла осень (весна, зима, лето - на выбор), и в начале следующего сезона, в одной из лавок Сохо он обнаружил шкатулку "чудной" работы, которая сразу же пришлась ему по вкусу.
Однако хозяин, неразговорчивый бельгиец (русский? поляк? китаец?) наотрез отказался продавать ее, сославшись на то, что один человек уже приглядел ее для себя, внес задаток, пообещав забрать ее, как только найдет свободное время.
Шло время. Друг покойного еще несколько раз наведывался в лавку полюбопытствовать, не забрал ли незнакомец свою шкатулку.
"Мне спешить некуда, - говорил при встрече владелец. - Он заплатил, а я жду".
Но как-то друг, успевший за это время изрядно привязаться к шкатулке, убедил хозяина дать ему ее посмотреть поближе.
Они поставили шкатулку на прилавок, открыли ее и на дне увидели страницу блокнота с адресом и именем человека, в свое время решившего ее купить. Его имя было Ed Birnbaum.
А теперь я пошел на кухню ставить кофе.

11.

Добрый день, дорогой Аркадий!
Похожую историю рассказывал и Виктюк. Он ставил "Служанок" и вдруг почувствовал, что в каком-то месте спектакля необходимо поместить арабскую мелодию. И не мог взять в толк, какого рожна тут нужно было, так сказать, арабской кобыле!
Оказалось, что Жене был влюблен в арабского мальчика, которому он запретил жениться, объяснив, что если тот женится, произойдет что-то ужасное. Спустя несколько лет Жене приехал в деревню, где жил этот араб, и узнал, что намечается свадьба. Как только арабский мальчик после свадьбы переступил порог своего нового дома со своей (новой) женой, у него случился разрыв сердца. И Жене сказал, что хочет, чтобы его могила была рядом с могилой его арабского возлюбленного.
...Между прочим, пока мы с Вами обсуждали всякие "коллективные тела и соборности", русские люди под Москвой не дремали и забили насмерть какого-то иноверца, то бишь американского мормона, а товарищ его находится в больнице.

12.

Милая Рита,
чтобы не оставаться в долгу - как никак, Вы подарили мне две истории безо всяких, надо отметить (и правильно!), прав, - я бегло, в нескольких словах, стараясь не нарушать логики событий, расскажу вам о мормонах.
Кстати, они часто встречаются и в моих краях, - покосившихся в крапиве пятиэтажках. Довольно симпатичные молодые люди, но смотрятся, как вы понимаете, несколько дико на фоне соплеменных гор. Когда приходится с ними разговаривать, я чувствую, что мне хочется им что-нибудь подарить...
Так вот, один из моих младших приятелей (в истории их действует двое) покидал в свое время пределы отчизны с твердой мыслью стать американским писателем, каковым в итоге и стал, пережив всяческие horror attacks, работы корректором и неуверенность в необходимости любви.
Его друг, то есть второй приятель, прибыл в Калифорнию двумя-тремя годами позднее и, не мешкая, включился в работы по возведению известных вам кукольных прелестных калифорнийских домов.
Дела шли неплохо, но случилось, что он потерял работу, затем аппетит, а после интерес к жизни. Но друг, невзирая на то, что жил в Новой Англии, под стать всезрящему ангелу, тотчас пришел на помощь.
Которая заключалась в том, что безо всякого зубовного и сердечного скрежета он отдал первому заказ, полученный им - клянусь, совершенно непостижимым для меня и него образом!!! - от мормонов. Что же заказали - спросите вы - эти мормоны?
Они заказали новый перевод своей КНИГИ на русский язык.
И первый приятель, растопыря пальцы, впервые в жизни сел за пишущую машинку и за 8 месяцев сделал таки перевод (сколько их существует на деле - неведомо) этого поистине волшебного повествования. За что и получил причитавшиеся ему $15000, часть которых отдал приятелю, передавшему ему этот заказ, а другую употребил в дело - купил пиджак, галстух, машину за пару сотен, снял квартиру. И что стало, собственно, тем самым триггерным моментом его жизни, превратившейся в скором времени в жизнь уже почти не русского американца.
Конца у этой истории нет. Если не считать убийства мормона в Подмосковье... Но в хорошей литературе смерть никогда не являлась подлинным концом произведения. Начало - куда ни шло, как, например, у Толстого с Иваном Ильичем.
А история с арабским мальчиком чем-то напоминает мне рассказы Пола Боулза - вероятно, намеренной предугаданностью, что в большинстве случаев обманывает ожидание.

13.

Добрый день, дорогой Аркадий!
Вот как-то так все крутилось, крутилось, и наступила ночь. О мормонах больше новостей не поступало, зато есть сведения о "мунистах". Такая религиозная организация отца Муна, члены которой ходят из дома в дом и торгуют цветочками, получают деньги на брюки раз в год. Мой знакомый японец отдал этой организации все наследство свое, триста пятьдесят тысяч, и уехал проповедничать в Петербург. А однажды ко мне на улице подошел человек и стал умолять уйти из этой "культовой" организации, решив почему-то, что я в ней состою, т. к. я раздавала какие-то мистические прокламации на улицах за скромную почасовую оплату. А затем заставил меня за членами этой организации следить, т.к., дескать, он журналист, и о их секретной деятельности пишет в газеты, а если они его еще раз увидят, - убьют. Этот человек, ныне мой друг, записывает дома на пленку речи культовых лидеров и упивается их слушанием, а также им подражает. Развешивает фотографии их на холодильнике, стенах. Ездит на религиозные сборища. А также пишет стихи, в которых в одной и той же строчке присутствуют Гитлер и Гессе.
Не знаю, к чему это я.
Думается мне, что Америка как была страной диких пилигримов, так и осталась. Здесь всем все еще кажется, что вокруг индейцы и прерии. Борются за выживание.Вокруг - ураганы и смерчи. Борются за сохранение определенных позиций в семейной жизни (в обоих смыслах). Машины все с высокими колесами, с высокой проходимостью. Все с оружьем. Лодки, овчарки. Все ковбои с сигаретами "Кэмел".
Помнится, встретила в Вашей книге описание таких бетонных разноцветных (красных и желтых?) рыб для детей на детских площадках - и явно предстали они предо мной в памяти. Вот Вы только сказали "Литейный", а я уже вижу троллейбус, идущий по мосту, в сторону какого-нибудь Дома Офицеров... Вот была бы такая книга для эмигрантов, где все улицы были бы описаны: как бы такое одинокое путешествие героя по заснеженным улицам. Помню, гуляя по какой-то реке в Петербурге (прожив в нем больше двадцати лет, так и не научилась различать эти реки), увидела в киоске нож для разрезанья бумаги, который почему-то туда попал, после того, как им воспользовался Рогожин, убивая незабвенную Настасью Филипповну. Вот помню еще гулкий дом на Караванной, где жила тетка Лужина... ныне улица Чайковского... Не Лужина из романа "Пр. и Н." (который, в виде мыльной оперы, только что был показан на амер. телевидении: "обедневший герой убивает двух человек и пытается помочь сестре..."), а Набоковского Лужина.
Забредя как-то в дом 47 на Б.Морской, разговорилась со старушкой-вахтершей, рассказавшей мне, как приезжали сестра и брат, как сестра тут же побежала на второй этаж, где до сих пор стоит камин, и стала искать бабочек, которых они с братом (другим, более известным) на нем рисовали...

14.

Дорогой Аркадий!
Не связано ли Ваше младенчество в Париже с деятельностью Коминтерна?
Я на всякий случай купила себе машину двуспальную. Одна женщина в Окленде в похожей живет. Она подсказала: надо зайти в общественную уборную, расстелить газету на полу, тазик поставить, чтоб все было аккуратно, и можно помыться.
В теннис в Америке я тоже училась играть, учитель меня отвел в далекий загончик и сказал там тренироваться об стену, так как никто со мной играть не хотел.
Газданова очень люблю. И Клэр помню, и про летчика, и про женщину, потерявшую память. И про Иванова, и про Саломею, и ночные разговоры в такси... Вообще все писатели с "з" хороши: и Ремизов с его словом каленым, и Зайцев с его пасторалями, и уж конечно, Кузмин...
Мне показалось, что Ваши слова укрывают под собой (как вертолет настигающий землю) - тени выбывших рифм. Такое чувство, что вижу, как рифмуется строка, а потом рифма из нее убирается, как ненужный подстрочник...
А вместо всех моих слов вижу что-то другое, слышу одну и ту же интонацию: (из В.Набокова)

Зимы ли серые смыли
очерк единственный? Эхо ли
все, что осталось от голоса? Мы ли
поздно приехали?

Только никто не встречает нас. В доме
рояль - как могила на полюсе. Вот тебе
ласточки.Верь тут, что кроме
пепла есть оттепель.

15.

Дорогая Рита,
моя пивная оргия кончилась без очевидных потерь и, вот, от безусловной трезвости теперь индевеют стекла очков. Чего не сказать о рифмах, которых Вы коснулись в своей эпистоле... Согласен, они отнюдь не безусловны.
Не знаю почему, но с младых ногтей испытывал к ней, то есть к этой "рифме", нечто вроде осторожного отвращения (не без любопытства, разумеется), подобного тому, которое может испытывать мальчик, роющийся в бабушкиных шкатулках и натыкающийся на чьи-то мемориальные зубы. Фрейд, как вы понимаете, со своим пониманием дантистских фобий здесь явно ни при чем.
Но, если серьезней, я считаю "рифмы" в той серийной диспозиции, в которой использование их принято в так называемом регулярном стихе оскорбительными. Нечто вроде рудиментарных остатков мнемотехнических штудий. Однако, как Вы заметили, избавиться от них вовсе не представляется возможным, иногда внимание ослабевает, иногда слабость берет верх. Между тем, такого рода изъяны, наверное, необходимы в любом словесном теле, в котором как бы вынашивается... либо в котором по определению должно стремиться к пресловутому "совершенству". Совокупность изъянов, отклонений собственно и есть литературное произведение, тогда как всякие совершенства, свершенности относятся скорее к сфере чтения и ожидания.
Но иногда, чтобы насмешить друзей, я им пишу разные штуки.
А те, чтобы насмешить меня, пишут к этим штукам всякие комментарии. И тогда наступает, как всем кажется, просто растворение в воздухах. Которое благополучно забывается на следующий день. И жизнь снова течет мимо, пронося все, что придется, в своих волнах, в том числе и двуспальные машины, обладателям которых я завидую вне всякой меры. То есть Вам, особо, хотя воображение начисто отказывается представить, что означает - двуспальная машина... В мыслях возникают туманные диваны на колесах и никелированные кровати с шарами. Далее опять ветер с юга и теплый проливной дождь, оживляющий подохших было комаров.
Чьи строки Вы привели в конце письма?
Что-то на Набокова мало похоже. Но может быть, я просто плохо знаю его поэзию...
Остаюсь с уважением, Ваш - атд. Мы еще поиграем в теннис! Для этого, впрочем, не обязательно иметь многоспальную машину и тазик .
PS Краткая парижская жизнь была связана с тем, с работой отца в какой-то военной комиссии вместе с союзниками в конце 46.

16.

Дорогая Рита,
<...> велосипед у меня стоит в коридоре, а из себя он представляет полуамериканскую машину (вторая половина неведомого происхождения) для синих гор, то есть mountain bike, - пишется, если не ошибаюсь, это так, хотя как знать, как знать... даже то, как я отношусь к "гэй" словесности.
Да никак, наверное. Словесность, как словесность - хуже, лучше, редко смешно. Верстая же Ильянена для "Митиного журнала" (мои мелкие деньги), а он теперь стал едва ли не совсем синим, иногда смеялся, но думаю, что вызывавшие улыбку моменты отнюдь не предполагались таковыми автором.
Словом, роковое стечение обстоятельств и праздная (слепая - лучше) игра ума.
Сам же я нынче ничего не пишу. "Вкус пропал". Что мне нравится. Поэтому, если углядите в моих словах таинственные вибрации зависти, примите это как должное. Но чего стоит счастье без чувства грусти? Ровным счетом ничего. Однако и тут Вы протянули длинную - transoceanic - руку помощи в виде упоминания работы над синими папуасами.
Зависть, грусть, безделье, традиционная сексуальная ориентация - жизнь Кортезия, как говорится, необыкновенно проста.
За окном же льет. Я тянусь к сигарете (мы медленно переезжаем в дурной киносценарий), звонит телефон.
Давайте писать пьесу? Про слонов, мосты, яхты, клоунов, про то, как пишется пьеса о нашей встрече в Берлине и поездке в Марсель.

17.

Добрый день, дорогой Аркадий!
Вы тоже вовремя подоспели со слонами, клоунами и поездкой в Марсель. У нас тут был недавно проезжий цирк, и акробатка успела свалиться с трапеции, а я это падение, недели за две, успела предугадать в "Альбоме Альфреда Лесли Сати".
Синие папуасы уже развиваются в европейскую сторону, облагораживаются, превращаются в заварушку между матерью и сыном. Я вообще писать не люблю. Все, что было хорошего, - это роман, который я писала, когда мне было около 16 лет, и назывался он "Бега борзых за искусственным зайцем". Такие проводились у нас на стадионе, недалеко от кинотеатра "Гигант".
Смотрели ли Вы фильм Дерека Джармана "Витгенштейн"? Витгенштейн, между прочим, был в Москве, встречался там с какой-то ученой женщиной. Он хотел устроиться крановщиком на мыловарню, или, на крайний случай, работать в забое. Не взяли.
Действительно, давайте пьесу писать. А как?

18.

Дорогая Рита,
хоть Вы и не жалуете совпадений, но, судя по Вашему упоминанию о механических зайцах, оказалось, что мы были соседями и вполне могли с Вами видеться, поскольку была у меня манера ходить по утрам и по вечерам пешком до "Гиганта". Эдакое уединение на ходу. Вообще, скажу откровенно, подвернулась нам испытанно скользкая тема по поводу разных любопытных вещей, но поворот Вашего рассказа в стороны инцеста меня несколько обрадовал, хотя меня в свое время интересовали отношения брата и сестры. И когда в свое время на экзаменах за первый курс по зарубежной драматургии мне выпал жребий рассказывать об Электре, я, нисколько не сомневаясь, принялся развивать вслух эту тему Льву Гительману (Кристева правильно говорила, что господство синевы у Джотто объясняется в первую очередь физическими, волновыми свойствами этого цвета - длина излучаемой им волны, или того, что становится цветом в результате такого излучения - словом, длина этой волны намного короче других, и потом первый цвет, возникающий из рассветных сумерек, всегда синий... может, я чего-то наврал), не замечая, как у того стали белеть глаза, а лицо принимать синюшный (о боже! что же это я в самом деле!) оттенок.
Закончилось тем, что этот ныне маститый критик и академик (sic!) затопал ногами и очень, чрезмерно громко и с присвистом, попросил меня перейти к следующему вопросу, где с ликованием и прибил меня гвоздями к позорному столбу, поскольку я совершеннейшим образом не был осведомлен о том предмете... К чему это я... действительно, странно. Ах, вот о чем - упоминание поворота Вашего повествования тем не менее обратило меня к написанию пьесы. Прежде всего нужно знать, про что она должна быть. Настоящая пьеса всегда рассказывает о том, как за нее должны заплатить. То есть, если мы не заложим этот подспудный тайный смысл в нашу работу, то, Вы сами понимаете, грош нам цена в базарный день. За что платят деньги? Этот вопрос намного сложнее и, вероятно, потребует несколько больше времени.
Но у меня именно в это мгновение родилась замечательная идея! Доводилось ли Вам читать книгу Саши Эткинда "Эрос невозможного"? Потом были другие, но эта, вероятно, лучшая. Посмотрите, мне кажется, что из нее выйдет неплохая пьеса, или, на худой конец, сценарий. Который наверняка купят, после чего мы непременно разбогатеем, встретимся в Берлине в шапито и затем в окружении клоунов, слонов и разноцветных девиц двинем на велосипедах в Марсель.
Кстати, о девицах. У меня есть несколько знакомых из НЙ, одну я очень нежно люблю, Eileen Miles. Она поэтесса, и очень неплохой прозаик, после смерти Буковски стала культовой (то есть вошла в состав редакции) Black Sparrow Press. Она изумительна. Прожила у моего сына два месяца, стала опять курить, пить ночами кофе и ходить в кирзовых сапогах. Пить, однако, не начала, хватило сил держаться, но... анонимные алкоголики, наверное, знают, заветное слово.

19.

Добрый день, дорогой, дорогой, дорогой Аркадий!
Джотто, которого Вы упоминаете, - мой любимый художник. Об Eileen Miles хорошо знаю от одной моей бывшей подруги, которая как-то опубликовала рецензию на эту самую Eileen. Подруга сыграла надо мной злую шутку. Пригласила меня на свое чтение и вдруг ни с того ни с сего начала читать рассказ обо мне.
Племя Тробриандеры, описанное антропологом Брониславом Малиновским, тоже имело инцестуальные табу, которые называются на их языке "сувасова". Так вот, понятие инцеста у Тробриандеров определяется совсем по-другому. Все родство считается только по материнской линии. Лучший партнер для мальчика - его тетя с отцовской стороны, на которой он, разумеется, не женится по причине ее возрастной непривлекательности, но у которой учится всяким разным сексуальным штукам, а жениться может на ее дочери. Есть еще какое-то африканское племя, в котором женщина после достижения менопаузы, потеряв, так сказать, плодовитость, получает право владения землей и скотом (то есть получает права наравне с мужчинами), а также может взять себе молодую жену.
А Ваш сын живет в Америке? Думаю о пьесе. Вот у Orson Welles в "Макбете" все актеры были африканского происхождения. Стоит нам тоже нацеливаться на труппу какой-то определенной ethnicity?

20.

Дорогая Рита,
Конечно же, меня разбирает любопытство - какое же такое детальное описание приводилось в рассказе злокозненной подруги, и о каких таких нелицеприятных чертах она поведала падающей в обморок аудитории? И неужели сразу же за этим воспоследовало написание романа?
Ну... если роман плох, как, например, набоковская "Ада", то это нестрашно, - пусть ветер ее догонит. Но ежели он в самом деле роман, то кому какое дело, про кого он...
Об "Аде" не мог упомянуть Гительману уже потому, как в ту пору даже не подозревал о существовании самого Набокова, тем паче "Ады", которую мне довелось начать читать почти одновременно в разных переводах без малого пятнадцать лет спустя, но не удалось закончить ни в одном из них по причине, вероятно, собственной тупости, а, может быть, и частичной утраты интереса, чего нельзя сказать, например, о племени Тробриандеры, о котором я также впервые слышу, - в Малиновском мною где-то очевидно сделано упущение... - но которое мне чрезвычайно симпатично своими устоями, особенно по части тети с отцовской стороны.
Эх, не было у меня тети, не было, а была бы - кто знает, возможно, и жизнь сложилась бы по иному! И впрямь, что нужно мальчику как не ушлая тетя, - ведь сколько же он, мальчик, получит по кочану от девочек, покуда доберется туда, куда следует.
Вне сомнения, это племя изначально и радикально решило многие (если не все!) проблемы и совершенно естественно, что доктор Фрейд практиковал в Вене в окружении черных гусар и в обществе Панкеева, вместо того, чтобы открыть факторию в Африке. Кстати, в австрийских окрестностях блуждают также тени Музиля, Тракля и пр. И ничего похожего на нашу Eileen Miles...
Возвращаясь к этой теме, добавлю, что пребывание ее здесь было... диким. Поначалу она жила у моей знакомой, к которой въехала с привезенной из НЙ подругой в ажурных сапогах. Подруга все время кисла и хотела куда-то на волю. Затем она, сбежав в аэропорт, улетела, а EM впала в рассеянность и незамедлительно привела квартиру знакомой в состояние пейзажа после битвы. Только после этого она перебралась к моему сыну, который каждое утро мне рассказывал по телефону о беседах с ней (при этом надо знать, что сын не очень свободно владеет английским). После она вообще съехала в Автово... где следы ее потерялись.
А мой сын живет на Старо-Невском проспекте. Встречаемся мы на Литейном, пьем пиво и особо не сетуем на превратности судьбы.
Что же касается ethnicity труппы... мне бы хотелось, чтобы нашу пьесу исполняла труппа балийского балета.

21.

Вот уж рассмешили Вы меня, дорогой Аркадий!
Очень забавно Вы про тетю и балийскую труппу пишете. Не говоря уже об Эйлин Майлс в кирзовых сапогах, а ее подруге - в ажурных.
Ну конечно, сам роман (и рассказ) обо мне уж не так занимателен, как я о нем Вам рассказываю. С кем она (злокозненная подруга, которая успела сплясать на русской свадьбе в Ленинграде и быть пойманной "зайцем" в русском трамвае) меня там не сравнивает: ... и даже с Таджио (имя которого звучит как "адажио") из фильма "Death in Venice". И фигурирую я там очень характерно: с физическими: 5'9", brown/brown, и психологическими характеристиками: artistic, narcissistic, pessimistic (все почему-то рифмуется), и даже с "Подвигом" в желтой обложке в руке.
Эта злокозненная подруга запихнула в свой компрометирующий рассказ все наши разговоры с ней слово в слово, а также мой personal ad, с помощью которого я, только приехав в Америку, пыталась встретить нужных и ненужных богатых и небогатых людей (так сказать, вживаясь в роль профессионального hustler). Разные люди попадались: был даже бывший ортодоксальный священник, впоследствии сверхинтеллигентный программист, читающий Magister Ludi (как они здесь называют "Игру в бисер"), тонкий, чуткий человек, всю жизнь свою посвятивший ритуальным жертвоприношениям (пришлось в панике петлять на машине по темным улочкам, чтоб не выследил). Да, о романе: чувство подопытного кролика, и тема романа сводится (опять же, по слухам), к теме русского(ой) Казановы (?!). В удивленье развожу руками.
Вот Вы рассказывали про своего сына на Старо-Невском, а мне, по ассоциации с сыновьями, вспомнилась история про сына Бродского - что, дескать, есть какой-то сын Бродского, и он у площади Восстания торгует в ларьке пивом, такой с бородкой, интеллигентный, иногда опохмеляется... Не знаю, правда ли это, но мне это говорили люди, которые лично этого сына там видели, и сын, разумеется, не отрицал, что он Бродского сын.
Действие пьесы, значит, происходит на даче... На дачах Бунин изображал шпалы и сеновал, как в рассказе "Зойка и Валерия", Набоков - стакан простокваши после велосипедной поездки, на моей же даче, в поселке Токсово, впоследствии живописанном у Вагинова, кажется, в "Бомбочаде" (трактир, скачки, кисейное озеро с извечным разговором, кисетом), мы все выходили за околицу "на бревна" и ждали, что появятся местные молодцы... А один раз из пруда без труда, последствием непринужденного всплытия, появился покойник, и мы все побежали смотреть.
Меж тем, приличная ученица престижного заведения, как объявляли позже газеты, натянув на себя обтягивающее тугое трико, села на спортивный велосипед и аэродинамически помчалась по лесам Хаф Мун Бэй. Ее тело позже нашли в лесном уголке, раскачивающимся на белой веревке...
Или взять Примо Леви, писателя, пережившего Холокост, позвонившего главному раввину города Турина, а затем покончившего с собой сразу после этого разговора. "Что у вас спрашивал знаменитый писатель?" - журналисты терзали раввина. "Он спрашивал, в чем смысл жизни", сказал старый раввин. "Я ответил, как мог".

22.

Дорогой Аркадий!
Зайдя как-то в один из маленьких магазинчиков в городке Кенсингтон, увидела двух пожилых мужчин, примостившихся на скамейке. Похожи они были на двух обнищавших пожилых эмигрантских евреев в лыжных шапках, забредших сюда совершенно случайно по пути в Сельсовет. Один из них был Карлинский. "Чтение" посвящалось выходу книги "Железный клозет", которую написал приятель С.К.
Семен Карлинский в своей книге о Цветаевой, которую я читаю сейчас, упоминает Андрея Белого, встретившего как-то Цветаеву в минуту крайней (психологической) нужды. "Марина, обращается он к ней, я слышал, Вы дочь профессора Цветаева, я же - сын профессора Бугаева. Мы с Вами обязательно должны что-нибудь обсудить".
<...>

23.

Дорогая Рита, вот уже вылетаю из дома на предмет, как Вы отметили, на предмет мародерства, - как говаривал один молодой человек в белых штанах, эти города хорошо грабить на рассвете.
Увы, давно не рассвет, давно уже я не молодой человек, - единственное, что остается, так это разве что белые штаны и полное отсутствие мечты о лазурных берегах.
Спасибо за Набокова, никогда бы не подумал... Случается. Но вот Вам и "в рифмы".
Семена Карлинского доводилось видывать. Он меня чаем потчевал в Беркли и все расспрашивал о том, что пишет молодежь в России, но на самом деле тихой сапой, конечно же, хотел проведать читали ли его книгу про Цветаеву. Я читал, и тогда еще помнил, о чем читал, и потому беседа протекала вполне светски.
Все, убегаю, напишу позднее. У нас вновь наступила ложная весна, если угодно, ложная ранняя осень. Если не рассыплется в прах мой bike, возвращусь домой до темна.

24.

Добрый день, дорогой Аркадий!
Сигареты меня тоже спасают, хотя я бросила курить уже год назад, но вот сегодня почему-то "Бенсон и Хеджес" оказались под моей холодеющей рукой. А дело все в том, что сегодня я целый час на работе разрабатывала идею о "времени идущем вспять", с применением некой книги, очень похожей на книгу по популярной механике, которую Вы упоминаете. И вот, придя домой, обнаружила множество Ваших любопытных посланий.
А послания эти были как бы из времени, которое пошло вспять. Вообще-то мне стало (параноидально) казаться, что, может быть, Вы восстали против "темы" рассказа, и я уже успела вписать Вас по этому поводу в отрывок о папуасах (Вы там фигурируете как "поэт из Огайо"), - ну теперь, наверно, придется восстановить историческую правду и кое-что изменить.

25.

Милая Рита,
Затронув вопрос о времени, текущем вспять, Вы невольно коснулись интересовавших меня не то что бы проблем... нет, некоторых вещей, которые, возможно, и поныне не утратили для меня своего очарования. Я имею в виду память. И то! Wow! Как мы можем говорить о времени, не обращая внимания на собственно его машину - память!
А чтобы вновь не пересказывать, просто приведу цитату из самого себя, сидящего по горло в белых носках, с зажигалкой zippo в левой руке наотлете (на безымянном пальце присутствует скромное сооружение из серебра и обсидиана) и кошмарными картинами в голове. Не приведи господь Вас увидеть их! А знаете, чего не хватает мне для полного счастья (есть такой рай мелких вещей, которые к тебе в миг прирастают) - лупы на деревянной ручке в латунной оправе. Не знаю, зачем она мне... но, мнится, что именно обретя ее, я обрету покой в душе и сердце. Ранним утром, входя в подъезд с секретной бутылкой пива, обнаружил новую надпись на стене (с рисунком) "хуй". Идентификация self прошла успешно. Лакан был прав.

26.

Добрый день, Аркадий!
Вот, за написанием работы об этике "полицейских офицеров", почти пропустила Ваш "аттачмент" (звучит как "импичмент") о Мишеле Серре(с)е. Кто мне только не попался под этой фамилией: и составители туристических справочников, и дельцы по продаже "Ситроенов", и даже ветхозаветный Serre Michel, родившийся в 1799 и благополучно скончавшийся в 1849. Не его ли "последние эссе" Вам нужны?
Обнаружился также Michel Serres, который писал очень даже подходящие исследования и в основном публиковался "Анн Арбором". Одна книга, например, на немецком: Der Hermaphrodit. Даже если это не тот, все равно стоит его почитать.

27.

Добрый день, дорогой Аркадий!
Здесь, в Napa Valley, можно ездить с одного vine'arda на другой и на дармовщинку пить вино...
Интересно применить различные музыкальные штуки в литературе. Например, сериализм (трюк в написании "додекафонии", "атональной музыки"), в основном разработанный Шенбергом. Здесь в Сан-Франциско был недавно фестиваль femme fatales, и "давали" de Poppea Монтеверди, "Кармен" и "Лулу" Альбана Берга, кот. как раз и является другом/учеником Шенберга!
Замечательна фигура Джека Потрошителя в "Лулу"! Берговская жена последнюю часть, в которой баронесса объясняется Лулу в любви, спрятала. Но историческая правда была восстановлена, и в Сан-Францисской опере дали всю "Лулу".
У Антона Веберна, ученика Шенберга, была интересная смерть. Во время "освобождения" Германии (Австрии?) американскими солдатами, Веберн вышел покурить на порог своего дома во время комендантского часа, и был застрелен молоденьким американским солдатом, который потом всю жизнь не мог простить себе, что убил знаменитого композитора.
Знаете ли Вы, что Морис Равель написал свою сонатину для левой руки специально для брата (или дяди, не помню) Людвига Витгенштейна, Пауля Витгенштейна, великолепного пианиста, который потерял руку на войне?
Недавно изучала для своих писаний Эрика Сати, который был и социалистом, и масоном, и в связи с этим неплохо во Франции посмотреть на его дом!
Насчет памяти это все занимательно, особенно незабываемый имидж "иглы "перелета", сшивающей территории ОТСУТСТВИЕМ НИТИ"... Честно говоря, мне не представить, как время может быть связано с памятью. Время мне представляется абстракцией, man-made величиной, с которой играются физики, а также разные черные дыры. Человеческие часы (биологические, "Сейко", и т.д.), а также память, кажутся мне слишком миниатюрными, предназначенными для персонального пользования что ли, чтобы попасть в поле зрения времени, которое озабочено более пустынностью жизни на Марсе и крушением звезд. Я бы сказала, что так называемое "время" в человеческой жизни - не более как литературный прием.
Опять же, время в искусстве тоже относительно. В музыке и литературе, как Кандинский отмечал, восприятие идет от А до В (Вы упоминаете "возникновение - завершение"); в живописи же вся эта ситуация от А до В доходит до зрителя в какую-то долю секунды.
Мне, однако, кажется, мнится, что человек, знакомый несколько с музыкой, может взглянуть на нотный лист, и в мгновение "увидеть" всю сонатину... Меня больше интересует мнемоника, ибо есть некоторое соответствие между "качеством" литературного произведения и способностью читателя "запомнить" некоторые выраженья, слова... Существует исследование, в котором говорится, что человеческий мозг может воспринять только 7 слов, а потом ему нужна остановка.

28.

Дорогая Рита,
Спасибо за рассказ. Перед тем, как сесть за клавиатуру, я прочел его еще раз на кухне (10 минут тому), стоя у окна, в котором находится все то же небо.
Ваше неукоснительное внимание к двойничеству, удвоению, к перетеканию, прибегну к сравнению - "изображения" на амальгаме в то, что открывает взгляду стекло в своей условной глубине (либо, как еще говорят, к последующему "стиранию оппозиций"), предстает в рассказе еще более очевидным (я ведь начал свое знакомство в вами с рассказа "Рыбы и птицы", с Эшера, для которого миражи симметрии, кривизна мира и времени, подобно городу бессмертных, играли также не последнюю роль), позволяя предполагать в Ваших намерениях некую страсть или тягу к подобной оптике...
Что, в какой-то мере, впрочем, относится и к "мужскому/женскому".

29.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
Виттгенштейна можно читать как детектив, как рассказ. Можно читать как рассказ главу из "Популярной механики". Что, однако, надо изменить, чтобы обратить "технический" текст в "худ. чтиво"?
Строки "Сон о Драгомощенко и белых лебедях" (потянуло меня в именительный падеж, в назывательность). Это в "Дороге в У." Александра Ильянена. Тоже хорошее чтение. Особенно для писателей. Как в компьютер: в сознание/лексикон запустить стаю необработанных, живых, трепещущих слов. Чем меньше ассоциаций сам автор ("Дороги в У.") в текст помещает (между словами) - тем лучше. Ведь чем больше в тексте пробелов и "черных дыр", чем больше поля, тем легче читателю вилами писать по воде...

30.

Милая Рита,
Предчувствие не обмануло. Буквально минуту назад вытащил из почтового ящика копии serr'a, а из него выпорхнуло Ваше письмо, которое я ухватил за крыло в последний миг перед тем, как оно должно было кануть в окно, следуя воздушным путям сквозняков.
Еще раз спасибо.
А вот и Мишель Серр мелькнул в вагоне поезда, склоня седовласую голову над математической задачей. А какой у него был чемодан? Был ли он оклеен изнутри фотографиями Мэрилин Монро? Знает ли он, что подсолнух - мой любимой цветок? Известно ли ему, что некогда я присобачил к снимку одного подсолнуха надпись на латыни (которая мне совершенно неведома) "мои корни в земле"? Но, скорее всего, он видел письмо, которое впоследствии выпорхнуло из его страниц на моей лестнице. Иначе зачем же ему решать задачу в окне, стоящего в потоке скорости поезда, о том - отвечает ли возникновение короны взрастанию рядов Фибоначчи, зубам Кадма или же апатии...
Но , разумеется, ее нужно преодолеть. Иначе не написать мне 1800 знаков для журнала НЛО по поводу моих "мыслей" (ох хо-хо...) относительно "малой прозы", либо о том, как я это "понимаю".
А я ничего не понимаю. Мне гораздо интересней читать о Ваших приключениях на лодке (оказалось, что это письмо потеряно, а только-только хотел спросить не о шпионе со следами былой красоты, но о двух неизвестных мне английских словах... да и бог с ними) или думать о том, "Что надо изменить, чтобы обратить "технический" текст в "худ. чтиво".
Вероятно, нужно прежде всего понять, на каком языке "говорят" те, кто читают тебя. Есть такая удивительная вещь как грамматика. Что-то вроде силовых невидимых полей, в пространстве которых располагается то, что может именоваться семантикой и даже синтаксисом (хотя...). Грамматический код и есть та самая конвенция, которая делает язык средством обращения. Об этом очень много думал Якобсон (не говоря о Уорфе - кстати, есть у него работа о производстве временных категорий в языке у индейцев Хопи), да и все рассуждения о деконструкции в той или иной степени сводятся к тому, чтобы вскрыть или же сделать видным интенциональный рисунок, определяющий письмо.
Но помимо конвенциональной грамматики существует идеолектическая грамматика. Обусловленная различными склонностями (далее начинается удел другого рассмотрения). Структура предложения и, более того, всего произведения, или же всей работы находится (напоминая вантовую конструкцию) в точке солучения этих натяжений. И если объектный или денотативный язык (научный) довлеет к строгой зависимости статуарности отношений означающее-означаемое-объект, то размывание отношение первой референтной пары ведет к расшатыванию собственно грамматики. Чего можно достигать разными способами. Но порой это происходит само собой, - и что страннее всего - проистекая из искреннего желания быть точным.
Можно ли здесь говорить о производстве иного знания? Вероятно, можно.
Чтобы далеко не ходить, вот пример из моей любимой научной книги "Каталог гор и морей": "В землях Востока, у самого Северного моря находится царство Утренней свежести; жители страны Тяньду живут в воде. Они любят людей. <...> Есть царство Чжуцзюань. Там обитает черная змея с зеленой головой. Поедает слонов."
Может быть, и мне попробовать вкусить слона?
Нет, надо возвращаться к "малой прозе", жить в воде и любить людей.

31.

Дорогая Рита,
<...> С Курехиным мы дружны и довольно близко с 1971 года. Когда совершенно случайно (но случайно ли?) познакомились у Сайгона ранним утром и проговорили около шести часов кряду, выпив какое-то неимоверное количество дрянного белого вина.
В те баснословные времена разговоры были чем-то вроде наркотиков - не преследовали никаких определенных целей (ну, с барышнями, разумеется дело обстояло несколько иначе) и велись, вероятно, только для того, чтобы попытаться услышать самого себя... Кажется, тогда мы вознамерились поставить балет (никакого гамелана в мозгах в помине еще не было), что-то в стиле Living Theatre Джулиана Бека, основой которого, насколько я помню, должны были лежать тезисы из теоремы о неполноте Геделя.
Конечно, никакого балета мы не поставили, хотя еще долго это обсуждали, но к теме Геделя, я вернулся уже без него, и что-то вроде оратории вместе с Диканским мы учинили. Принимал ли Курехин участие.... наверное, да, не помню. Но именно тогда на одном из концертов, после вопроса какого-то английского журналиста, как называется его оркестр, он что-то пробормотал, мол, "crazy orchestra" (хотел сказать, что как у Карлы Блэй), а тот не расслышал и написал creative вместо crazy.
Позднее наши пути разошлись, он во второй раз женился на Насте, нашел у ее отца академика-физика учебник "популярная механика", переименовал свой creative оркестр, - в который входили абсолютно все, включая Чекасина и Валю Пономареву, - в "поп-механику", стал сотрудничать с Гребенщиковым, которому пытался доказать, что он мелодист не худший, нежели сам Б.Г., и постепенно стал таять на горизонте, оставаясь внятным разве что только в телефонных проводах. А потом всем все известно - фильмы, дружба с Соловьевым, попытки завоевания Москвы, раздражение от упоминания старых друзей Зорна, Лэрри Окса и пр., левый евразийский радикализм, а в последний год жизни дружба с параноидальным Дугиным и смерть.
Кстати, после фестиваля покончила с собой его дочь Лиза, которой была пятнадцать лет... Говорят, покончила по причине того, что мама, то есть Настя, не пустила ее на какое-то party.
Мое же чтение на фестивале по своей бессмысленности и ненужности стало некой вершиной подобных вещей. Но погода была изумительна, пиво продавали в магазине за углом за вполне человеческую цену, и потому несколько этих дней какое-то время можно будет вспоминать без особого раздражения.
Ваш - Аркадий.

32.

Добрый день, дорогой Аркадий!
"Давненько не брал я в руки шашек..."
Надеюсь, что Вы наконец вырвались из ежовых рукавиц, надетых на лапы гриппа!
Говоря о времени... изучая все тех же самых папуасов, прочла неожиданный отрывок о времени, выраженном в "transactions of semen". (Надеюсь, что подобные понятия Вас не смущают.) "Циклическая натура времени" была каким-то образом связана в этом антропологическом исследовании с циклическим вращением/обращением "semen" и переходом их из одной группы в другую, от одного поколения в другое, от группы А до группы Б, и затем, по прошествии "времени", возвращающимися обратно. Некое племя Замбия, мной изучаемое, имеет даже особую науку "семенологию", и они рассуждают о "семени" подобно тому, как европейцы рассуждают о винах...
Упоминаете Вы Уорфа и Хопи... Индейцы Навахо, где-то тут в Калифорнии проживающие, прибыли сюда в результате миграции из Сибири около 11,000 и 16,000 лет назад. Сегодня же, 26 ноября, отмечаем мы здесь встречу Пилигримов с этими самыми индейцами, которых впоследствии мы поубивали и повывели, а теперь благодарим за подношение пищи.
Изучаем на антропологии т.н. "Two-Spirit People" - людей с "двумя душами", или "двумя духами", которые являются людьми "третьего и четвертого пола" (не сорта, хотя похоже звучит) и могут также быть "медиумами" (в этих 3 и 4-"душных" людей верят индейцы).
Если у "европейцев" 2 sexes (биологических пола) трансформируются в 2 genders ("психологических" пола), то у некоторых племен индейцев 2 sexes соответствуют 4 полам (нечто вроде 1. мужчина 2. женщина 3. мужчина-женщина 4. женщина-мужчина). У племени Замбия же выделяется аж 3 sexes, поскольку присутствует у них особая, совершенно редкая форма гермафродитизма... У Замбия 3 "физиологических пола" соответствуют 2 "психосоциологическим" полам (мужчина, женщина).
Подруга у меня в России играет в театре лягушку...

33.

Милая Рита,
Длились чтения. Все остальное, включая чтения, неинтересно. Читать же присланные материалы было несколько увлекательней. За этим занятием я провел первую ночь, и на рассвете, наслаждаясь гулом электрички, в месте моего проживания являвшей себя дневному свету, понял, что литература огромна, что следы ее теряются в ней же самой, что они непостижимы, и что с моей стороны было невероятной самонадеянностью думать, будто я что-то в ней понимаю. Возможно, это и стало причиной моего выбора. В итоге две премии были отданы Борису Кудрякову и Александру Скидану.
Впоследствии, совершенно случайно, роясь в книжках на прилавке, раскрыл одну и прочел несколько строк меня обрадовавших и которыми хочу поделиться с вами. Принадлежат они Игорю Жукову из града Иванова.

"Пришла дама и сказала:
"Идут три сатаны. Большая смерть, Маленькая смерть и Беспардонная кража."

34.

<...> Перечитывая книгу Хокинга (который так же, как Витгенштейн, ездил за разными жизненными ответами в Москву), у него нашла подтверждения своим мыслям. "Научные законы (здесь и далее - цитаты из Хокинга) не различают прошлого и будущего. The laws of science не меняются под влиянием "комбинационных операций" известных как С (видоизменение частиц в античастицы), Р (изображение в зеркале, его левая и правая части взаимозаменяемы), и Т (разворот на 180 градусов направления движения частиц, или движения их в обратную сторону). Если эти законы не меняются под влиянием комбинацией операций С и Р, а также С, Р и Т, они так же не должны изменяться под влиянием Т. Однако, в "обыкновенной" жизни наблюдается большая разница между направлением времени вперед и назад".
Таким образом, Хокинг пишет о ТРЕХ "стрелах", или о трех "видах" времени. Цитирую: "first, there is the thermodynamic arrow of time, the direction of time in which disorder or entropy increases. Then, there is the psychological arrow of time. This is the direction in which we feel time passes, the direction in which we remember the past but not the future. Finally, there is the cosmological arrow of time. This is the direction of time in which the universe is expanding rather than contracting."
Кратко перевожу. 3 вида времени: термодинамическая "ось" времени, на которой "хаос" или энтропия возрастает, психологическая "ось" времени, где мы помним прошлое, но не будущее, а также "космологическая ось", на которой Вселенная расширяется, а не сжимается. Таким образом, когда мы говорим о времени, мне кажется, мы должны упоминать, о каком времени мы говорим, и хорошо, если бы Вы связали, допустим, "космологическое" время с памятью, или законы термодинамики с памятью, с формулами, и т.д.
Кстати, Стивен Хокинг на лекции своей в Сан-Хосе, которую я посетила, сказал, что когда он писал свою книгу "Краткая история времени", он постоянно держал в уме то, что ему сказали издатели, а именно: каждая новая формула, которую он помещает в одну из своих глав, катастрофически уменьшает количество распроданных книг...
Любопытно, что так же, как и Вы, Хокинг говорит о компьютерной памяти, и приходит к выводу, что компьютер, так же, как и человеческий мозг, функционирует на "психологической" и "термодинамической" осях времени: "our subjective sense of the direction of time, the psychological arrow of time, is therefore determined within our brain by the thermodynamic arrow of time. Just as a computer, we must remember things in the order in which entropy increases. This makes the second law of thermodynamics almost trivial. Disorder increases with time because we measure time in the direction in which disorder increases..."

35.

Дорогой Аркадий!
Вот выходные и закончились, обогащенные Тантрой и Сутрой, которых принес на седле своем быстроногий Конь Блед.
Помню унылые свои попытки прочитать "Бхагавадгиту"... Помню содружественные попытки медитации в каком-то Доме Просвещения с моим другом, с которым мы единодушно "заряжали лозу", сила которой вдруг возросла троекратно. Город, в котором я обитаю, населен индийцами в джинсовых рубашках, но белых тюрбанах, темнокожими индийскими девами в сари за рулем "Мерседесов", созерцательными индийскими стариками в цивильных серых костюмах и с созерцательными же бородами, сидящими на скамейках в парках, сливаясь с пейзажем...
Много афганцев. Ночами темнобородые старики собираются на улицах города, жестикулируя, указывая гневно, как на богов, сухими перстами, в небо на самолеты с гневом горящими надписями: "Пакистан никогда не был частью Индии", "Пакистан, прекрати испытание ядерного оружия". Я же тем временем мирно нежусь в джакуззи, а простыми словами - яме с теплой водой, хорошо освещенной, - возможно, единственной светящейся точке, притягательной самолетной мишени.
Один мой знакомый здесь, устав от "человеческой речи", изучает жесты немых, в будущем надеясь разговаривать только с помощью рук. Мне же всегда хотелось снять про себя фильм, где я, похожая на героинь Анны Карины, жены режиссера Годара, прохожу через все молча, в черно-белом формате, без единого звука...

36.

Милая Рита,
- следует чудовищная пауза, во время которой происходит прикуривание сигареты, хождение по кухне, наблюдение отдаленного в пространстве предмета, имеющего форму вороны, создание чашки кофе и один бессмысленный телефонный звонок относительно неба в алмазах,
- я несколько раз начинал писать Вам это письмо, причем пытался это делать в различных местах, но ничто так быстро не устаревает, как желание. Не просто кожевское "желание", а скорее намерение приблизиться к наиболее экономной форме высказывания.
И тем не менее, не смущаемый предложенными Вами понятиями, я надеюсь сегодня закончить это, преступившее свои пределы, письмо. Поэтому быстрее к Хокингу! Наконец все сложилось в моей бедной голове и я понял, о ком идет речь - однажды мне довелось видеть его по TV, кажется, это был репортаж о его свадьбе с ассистенткой или студенткой... признаться, уже запамятовал. Цвели сады и звучал его интелевский голос.
Три вектора времени, о которых Вы пишете - i.e. которые Х. предлагает в качестве осей для "картины мира" (тоже достаточно сомнительное понятие) так или иначе беспокоили умы на протяжении всей истории.
В той или иной мере эти три модуса основания постижения окружающего нашли свое отражение даже в вычленении трех парадигм языка - семантической, синтаксической и прагматической, что опять-таки предлагает не только описание мира в той или иной перспективе, но и его из-ведение. Однако это тема другого и достаточно обширного разговора, тогда как, возвращаясь ко времени, а точнее к двум arrows - психологическому вектору и космологическому (и оставляя покуда "термодинамический"), можно обратиться к различным кодексам мифологий, в которых рассмотрение этой проблемы предлагалось в качестве различных метафор.
Наиболее близкая к тому, о чем идет речь, принадлежит третьей ветви буддизма, системе Ваджрайана или Сутре колесницы громового раската, а попросту "тантризму". В отличие от европейского модуса восприятия времени тантризм предлагает противоположный. И вообще они считают, что непонимание природы времени ведет к гораздо более радикальным заблуждениям - европеец представляет себе время, как если бы сидел на заднем сидении автомобиля и смотрел бы только на уходящую дорогу. Такая перспектива предлагает бесконечное уменьшение и исчезновение за горизонтом того, что было оставлено позади, но и "одновременно" непостижимое появление вещей из неведомого/невидимого будущего в поле зрения, в поле настоящего. Здесь присутствуют конец и начало. Что, собственно, и есть искомый психологический вектор.
Ваджрайана полагает иную "точку зрения" - при которой "взгляд" направлен в точку истечения времени и слияние с актом постоянного его возникновения (творения) - такая практика медитации называется "параврити" (поворот в противоположную сторону), при которой янтры лишь замещают - если Вас не смущают эти понятия - йони (vulva), которая и есть источник творения времени. Это вполне возможно соотнести с космологическим вектором Хокинга. Но что же тогда термодинамический вектор? Тут возникает сразу же несколько вопросов, о которых я предпочел бы еще подумать, хотя какие странные аналогии, конечно же, возникают... Но прежде всего, разумеется, тут следует понять, что такое хаос, и, мне кажется, здесь проще всего начать с того, что Платон в Тимее называет chora.
Смеркается, я думаю о Вашей подруге, играющей, быть может, именно в этот момент где-то лягушку. Я думаю также, что сейчас у Вас 2 часа ночи и Вы сладко спите, между тем блуждая в угрюмых дворцовых переходах.
Да, если встретите человека на велосипеде, с рюкзаком, набитым пивом (лучше, конечно же, чтобы "Гиннесом"), знайте, это мой мятежный дух также катит во времена сновидений...

37.

Милая Рита,
Вчера я провел некоторое время на параде призраков. Их было не счесть. И все они собрались по поводу открытия ретроспективной выставки Тимура Новикова в Мраморном дворце ровно в 16:00. Приветственные речи были произнесены до моего прихода, и поэтому, преступя порог, я тотчас нашел себя в водовороте почище Гольфстрима или еще какого, о котором упоминает Эдгар По.
Люди носились по 14 (sic!) залам, размеры коих понуждают воображение впадать в сладкую истому. Они рассматривали (приближаясь и отдаляясь) то, чего, вероятно, никогда не видели. Я видел многое. Особенно то, что висело в первом зале, а именно - живопись. Слеза медленно текла по моему обветренному лицу английского пациента, я говорил себе - смотри, мужественный старик, это висело в театре Эрика Горошевского, а это когда-то хотел купить Виллис Кановер (был такой обладатель бархатного баритона на "Голосе Америки", который вещал про джаз), а это мы уносили вместе с ногами с выставки на тротуаре у Петропавловской крепости, когда меланхоличные агенты KGB приглашали желающих и не очень на тур вальса.
Как знать, возможно среди них был тогда и некто Коршунов-Кошелев, позднее ставший правой рукой городской администрации по борьбе с инвалидами, сумасшедшими и поэтами. Ныне он мэр Петроградского района, а его помощник ведет нечто вроде курсов creative writing в невнятном союзе и иногда поит меня водкой, сморкаясь от чувств в конвульсиях ностальгии.
Время шло, призраки тихо шелестели о том, что известно лишь перешедшим в подобное состояние, а я, палимый атлантическим ветром, пересек марсово поле и углубился в негромкий подвал под названием "Метехи". А там... а там подают пиво "Синебрюхов" и молчат, глядя на вырванные неведомо откуда репродукции Пиросмани. Но не только молчат. Там иногда вскрикивают: "ах, это оказывается, ты! Бог мой! Кто бы мог подумать!"
Там не только молчат и вскрикивают и курят, отхлебывая синебрюхова из известных Вам, Рита, кружек, но также лелеют планы дерзкого до безумия перехода через Литейный проспект и попадания (иногда ничком, а порой навзничь) в следующий подвал, который носит гордое имя "Борей", где также сидят такие же, как и в "Метехи", но не с кружками, а с бутылками в руках, поглощенные обсуждением планов собственных журналов и проектов на завтра.

38.

Добрый вечер, Аркадий!
Картина Тимура Новикова красуется (картинится) на книге Маруси Климовой, которую мне прислал Дмитрий Волчек, и которую я периодически читаю в ванной. Похожа проза ее на Мамлеева. И фигурирует там некий французский профессор Мишель Керр. Наверно, все-таки не Серр.
Не этот ли Тимур Новиков, кстати, организовал публичное картиносожжение, когда его картины пылали, очищаясь от греховных помыслов, а критики пытались их спасти?

39.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
Замудохалась я с поисками квартиры (вытуряют из прежней). А вот как искали квартиры в былое время в Нью-Йорке: шли в морг. По покойнику узнавали адрес квартиры, в которой больше никто не жил и которую можно было (в Нью-Йорке - жилищный кризис) занять.
На Вебсайте "Вавилона" говорят о кризисе жанра романа. Дивлюсь...

40.

Милая Рита,
как славно, что Вы написали, поскольку было подумал, что развязный тон последней моей записки, смутно припоминаемой по обыкновению наутро или точнее - "morning after"... отвратил Вас от эпистолярных затей.
Выясняется же, к моему ликованию, что дело вовсе не в этом, в ином, i.e. в перемене мест. Что Вас гонят в три шеи или, напротив, Вы решили все "начать сначала" или еще что, - но как бы то ни было, время на старом месте подходит к своему концу и сворачивается в трубу. В которую имеют привычку при определенных обстоятельствах дуть свинокрылые (в книге Зогар, если не ошибаюсь, утверждается, что ангелы прежде были свиньями... согласитесь, несколько неожиданный поворот либо ракурс изучения романтической поэзии, в особенности, русского символизма).
Но куда же Вы намерены переезжать, в какие края? Впрочем, я даже не знаю, в каком университете Вы учитесь... в горах ли самого Сан-Франциско? Кузьминский "Вавилон" меньше всего напоминает холмистую местность. И вообще, странным образом отношения со всяческими сайтами в последние месяцы стали мне напоминать нечто вроде общения с бабушкиной шкатулкой, оклеенной ракушками, и где, как сейчас помню, лежали чьи-то пустые очки, медные копейки с подслеповатыми орлами, желтые рецепты, таинственные молочные зубы восковой спелости, флер-д-оранж на грани распада, пряди волос, дама треф, веточка туи и много всего прочего.
Загадочна и безмолвна жизнь бабушки в шкатулке. И концов не сыскать. Так что вряд ли можно ожидать встретить что-то вразумительное о романе на "Вавилоне".
А вот Левкин написал про Чаадаева. "Крошка Tchaad". Не роман ли это. Думаю, да. А разве наши письма не роман? Роман, да какой!
О который еще не раз будут точить зубы критики после его выхода в свет. Дайте только добраться до вожделенного порога приличествующего объема, а затем привить ему несколько вещей - те самые образы, о которых Вы упоминаете, после нашего возвращения из Прованса, где никогда не бывает снега, и где на побережье в неизъяснимо томительной вечерней дымке угадываются африканские берега.
А у нас три дня и три ночи идет снег. Кажется, что еще только вчера окружающее окончательно рассеялось в неопределенной сухой грязи, в горле першило от пыли, а глаза слезились от желтой злой звезды.
Но к ночи неожиданно воцарилось безветрие, повалил снег, все вокруг превращая в фальшивое рождество.
Повисли на ветвях снежные сугробы, и отмирание какого бы то ни было движения или желания оного обнаружило далекие и одновременно близкие голоса, автобусы несло боком, а в центре люди перебирались через улицы вплавь, воздев над головой сумками с немудреным набором счастья.

41.

Все это напомнило несколько странных дней, которые довелось мне в начале 90-х провести в Медео, да-да, в том самом, который до того доводилось видеть лишь в "хрониках дня", и который (которое?) на самом деле оказалось немыслимо прелестным местом, на самом дне долины, окруженной отрогами с черными тянь-шаньскими елями наверху.
Снег шел там каждую ночь, а публика, представлявшая из себя золотую молодежь кинематографа, - до сих пор неведомо, кто и кого и зачем надоумил пригласить меня! - пила на сломную голову, шаталась без дела по постоянно расчищаемым дорожкам от одного мангала к другому. Шашлык стоил баснословно дешево (после говорили, что мы съели всех собак в округе), пиво - вкус его, к счастью, забыт - лилось рекой, а над головой пылало азийской лазурью небо, к которому, казалось, солнце было наглухо приколочено. Но в 7 вечера оно падало и наступало время Брейгеля и снега. Туманных очертаний, желтоватых огоньков и пара, поднимавшегося над какой-то речушкой. Публика в пледах и со снедью шествовала по угадываемой дороге в горы. Разговоры не прекращались. Все были моложе, а многие еще живы.
Конечно же, возникали свои компании, - я входил в банду четырех: Леха Парщиков, Евгения Вл. Завадская (помните, была издан трактат "о живописи из сада с горчичное зерно", - ее работа), Сергей Шолохов, щеголявший в лисьей шубе и позолоченных очках, да и я, Ваш покорный слуга.
Сегодня эти три или четыре дня кажутся нескончаемым месяцем а, может, годами. Дороги занесло, связь оборвалась на второй день, все пили и ожидали схода горных лавин, которые бы разнесли вдребезги крохотный отель, в котором мы обитали.
Что там мы делали, т.е., зачем все съехались - поныне остается загадкой.
Но как закончилось ваше плавание? Видели ли вы альбатросов, возникали ли у вас в мыслях бодлеровские образы?
Ваш читатель - Аркадий.

42.

Милый Аркадий,
Пытаюсь припомнить, что же лежало в шкатулке моей бабушки. Ну во первых, у нее не было единой единоозначенной шкатулки, а было их много. Во-вторых, в них лежали, кажется, пуговицы. Зато на стене висел портрет ее, неписаной красавицы и в старости, и в молодости, нарисованный женщиной, состоявшей в хорошо известной в определенные времена банде "Черная кошка". Приходили какие-то люди с чемоданчиками, но не с чистым бельем, а, вероятно, с оружием, но художницу эту сбежавшую, вероятно, так и не нашли. Переходя же от гангстеров к широко и глубоко волнующей меня теме "Мерседесов", поспешу сказать, что моя машина куплена была за 750 долларов, и представляет собой скромное сооружение с большой вмятиной на заду, так как однажды, в бытность мою "прекрасной грузчицей" (по аналогии с "прекрасной туалетчицей", я как-то, после смены ночной, в три часа ночи, поехала в продуктовый за пивом (хотя, в общем-то пиво я не пью). Разумеется, мне его не продали (сухой закон ночью), и, пятясь с пустой стоянки, я врезалась в здоровенный грузовик и рванула с места.
Рассказывала ли я Вам знаменитую историю о том, как я наехала на полицейского? Скажу честно: у меня выработался условный рефлекс. Каждый раз теперь, когда вижу полицейского, чувствую, что опять тянет. Вместо тормоза нажала на газ, и полицейский с мотоцикла слетел, перелетел через забор, и воткнулся головой в ничейный песок. Вызвана была опергруппа. Они место происшествия засняли и меня отпустили. В общем, дело долго тянулось, однако мои 500 долларов штрафа удалось отсудить, так как полицай этот, глядящий на начальство с чувством выполненного долгa и трясущий руку свою, ногу, и все что только возможно, чтобы добыть отпуск по производственной травме, на суд не пришел.
Не является ли книга Зогар со свинокрылыми ангелами частью Торы? Тору я читала в подлиннике, не говоря уже о том, что любила выводить в тетрадке квадратные ивритские буквы, в арабском же дошла только до четырех разнообразных написаний буквы "А": в начале слова, в середине, в конце, и, наверно, заглавной.

43.

Милая Рита, с удовольствием принимаю фиал с чем угодно из Ваших рук - яду мне, яду! - и, откидываясь назад, помещая клавиатуру на колени, прищуриваю левый глаз.
Этого, полагаю, достаточно с тем, чтобы слушать радио-стандарт "осенние листья" и думать о будущем, которого у меня нет, либо о своей неукротимой способности приводить возможное будущее в состояние "прошедшего-прошлого". Вчера, заканчивая верстку одной из книг, планирующейся к выходу "Митиным журналом", - хорошая будет книга... - надсадно переругался со знакомой, пекущейся обо всех этих издательских делах не щадя живота своего.
Да, не смог удержаться и в ответ на какие-то мелкие замечания касательно работы наговорил сущего вздора. Это вам не на полицейского наехать! Это пахнет ненавистью, шипением и местью. Впрочем, не ощущаю в том особой вины, поскольку откровенно ненавижу, когда кто-либо принимается сушить мозг.
Но грустно. Ах, как грустно. Даже в раздражении мы зависимы от людей. Хотя догадываюсь, что истоки грусти лежат несомненно в иных областях.
Несколько дней тому получил неожиданное предложение от одного из питерских провайдеров стать у них чем-то наподобие редактора ленты новостей (сколько ног у Мадонны, является ли Билл Гейтс сыном Сталина, трахнул ли Пушкин царя) и на что дал свое предварительно-условное согласие. А затем, записав, как водится, время следующего телефонного рандэву, я прошагал вокруг дома оставшийся день, размышляя - принимать или не принимать решение, хорошо это или плохо, погибну ли я окончательно на этой службе или мне случится еще раз выжить. В итоге, как мне кажется, решил... принять предложение.
Разумеется, не тут-то было! Никакого звонка не воспоследовало - ни в условленное время вечером, ни на утро, ни на следующий день.
Не исключаю того, что все это могло присниться. Но тогда почему мне снятся подобные безрадостные сны? Почему мне не снятся, допустим, радостный слон или мешки с империалами, нобелевская премия (от приятеля из Швеции дошли слухи, что на нее тащат Айги, демиурга чувашской поэзии). Почему не снится, наконец, Чжуан Цзы, которому снюсь я, которому снится бабочка, которой снится Гена Айги?
У нас здесь тоже есть такая смешная команда. Называется "Новые тупые". За два года стали довольно известны. Но, честно, я больше люблю просто клоунов. Клоунов, пожарников, сторожей, собирателей диковинных монет и знаков отличий. Я люблю Вас, вмятину на вашей машине и четвертое написание арабской буквы "а", которое Вам выпало постичь. Я также неплохо отношусь к собственной зависти к Вам, поскольку вы читали Зогар в оригинале. Мир исполнен прекрасных, никоим образом не соотносимых между собой вещей. Однако все они ищут возвращения в нескончаемых превращениях отсветов и отголосков. Куда же они намерены возвратиться? В не-вещи? В чистую возможность собственного явления?
Как бы то ни было, эта сторона жизни вещей также радует. О чем я незамедлительно сообщаю балконной вороне посредством размахивания рук и частого опускания век.
Смутно осознавая, что сообщаю вороне совсем иное, а именно - "Что бы человек ни сделал за день, его душа будет свидетельствовать против него ночью" (тот же Зогар, или Сияние или Блеск, или далее). Сколько раз приходится свидетельствовать душе против человека за день? Сколько раз наступает ночь среди дня? Сколько мановений ока сокрывает свет в одно мгновение?
Обнимаю - Ваш атд.

44.

Добрый день, дорогой Аркадий!
Утро началось с Вашего письма, а также поедания мороженого и сообщения о невыходе на работу. После этого начался период самоедства и названивания всевозможным друзьям.
Спасибо за Weinberger - разумеется, разыщу, только, к сожалению, он уже не может быть приближенным к Октавию Пасу, если только они не похоронены на одном участке на близком расстоянии, так как Октавио Пас, по слухам, уже приближается к "перрону рая" (использую Ваше выражение). То есть, он умер.
Друг мой Михаил Эпштейн, спрошенный про Паза, так и посоветовал - справиться в похоронном бюро. Да и я почти наверняка знаю, что он уже, как Вы изволили выразиться, в "горних кущах".

45.

Милая Рита, уже очевидно, что эта поспешная записка не застанет Вас у монитора, - время течет по иным кривым, нежели в истории русской словесности - Вы уже вошли в роговые врата, я же, напротив, давно сижу перед монитором, щелкая бесполезными зубами и толком не зная, с чего этот день начинать, всячески оттягивая какое бы то ни было на этот счет решение.
"Маскарад"... странное дело, я помню лишь одно слово из этой пиесы - оно звучит как "арбенин", раздражая своим сходством со скрипучей "арбой", которую как-то довелось встретить в горах Пушкину и в которой, как он узнал, волы влекли из Персии тело Грибоедова.
Лермонтов, помнится, поразил меня своими стихами о долине Дагестана. Вот уже где действительно всякие петли складываются в любопытное вязание ничто. Здесь я невольно притянул за уши бартовское определение текста как свитера (или же мне это снится? Кажется, он все же настаивал на луке), который, ежели его распустить, окажется попросту ниткой.
Однако посмотрите, вот ведь как все складывается - Лермонтов, Арбенин, арба, Дагестан, Персия, горные старцы, асассины, - и не только как мулиды (отступники, а позже разящие из засады), кстати, называли их и по-иному - "проклятые мулиды" другие исмаилиты, из долины, и "мулиды, прославленные среди мулидов" - сами о себе... Словом, поезд медленно подходит к перрону рая. Логика не замутнена ничем. Расположение секретной почты видится мне на кручах "Алух Амут". Где-то на периферии мерцал мотив сексуальной жизни в Америке... но насколько я понимаю, он кажется вам чрезмерно простым в контексте восточных арабесок. Гораздо явственней связь асассинов и трубадуров.
Как бы то ни было, я возьму да и перечту "Маскарад" и даже не сегодня, а сейчас. Делать нечего, морозы, снега, алмазные звезды в одночасье превратились в слякоть.
И господствует ныне южный ветер, отчего на душе тревожно, голова сама не своя и остается только придумать подходящее необременительное занятие до следующего утра. Когда проснетесь, письмо будет у Вас. Чашка кофе, сигарета... письмо. Нет, не так уж и скверно устроен мир.
PS Да, забыл - "А я ни к какой земле, ни к какой стране, ни к какой национальности не могу прибиться".
Как-то кто-то тогда еще в Ленинграде спросил Клейтона Эшлемана, что он думает о "корнях" и прочей х..е - "Writer is mongrel ["писатель - дворняжка" (англ.)]", был его ответ.

46.

Здравствуйте, милый дорогой Аркадий!
Не волнуйтесь, со мной все в порядке, только вот вчера пошел снег крупными горошинами, посдувало у всех шляпы, в машину пришлось залить что-то зеленое, чтобы не замораживалось, а на лобовом стекле по утрам - толстый след льда, который подруга посоветовала счищать кредитной карточкой. Я подумала было, что это ирония, что дескать кому-то надо эту карточку дать, чтоб они потрудились. Ан нет, ребром этой карточки все и счищается.
Прочитала Вашего Разина-Батая! Честно говоря, я просто восхищаюсь Вашей непринужденной литературной походкой! А говоря еще более откровенно, хочу заметить, что в данном произведении оставил "след своего европейского ботинка" Набоков... Почему-то мне показалось, что чем-то Ваши эпитеты с его схожи...
Набрела на Интернете на Букера на 1998 год. Не знаю, что этот Букер материально дает, но почему там нет Вашего "Китайского солнца"?

47.

Здесь висит полотно Огюста Редона "Девочка пожирающая мороженое"
Милая Рита, удивляюсь, что Миша Эпштейн еще не в аду, хотя, как же - как же, постоянно встречаю его милизмы то тут, то там. Весь мир засеян ими. Эх-эх, вороват, братец был, скор на руку, подошвы на ходу резал, ну, да Бог с ним, -- впрочем, за "метаметафористов" (эдакое кто еще придумает!) все равно гореть ему синим пламенем. Второй Миша, то бишь Золотоносов, по свидетельству многих превратился в "злобное животное" (муху цокотуху? был такой horror), хотя некоторые настаивают, что - в "полного идиота". From other hand, топор отечественного антисемитизма не такие кипарисы валил.
Но неужто Октавио Пас отбыл в горние кущи? Что-то, воля ваша, я опять запутался во временах. И вообще в моей голове, кажется, все давно уже произошло - и восстание рабов под предводительством Спартака, и хождение евреев за море, и войны, и любовь, и ужение рыбы на берегах Потомака, и Иван-Царевич с серым волком впридачу. Странная такая, скажем, голова. Вот поэтому никогда не удавалось мне нигде доучиться. Нет у меня ни диплома, ни веры. Не приобретено также и чувство меры. Ни в чем.
Но что же Вы своим знакомым по телефону рассказали? О том, что манкируете работой? Трудом пренебрегаете? Мороженое поедаете? Войну наблюдаете? Правильная война. Возможно я покажусь каннибалом, но я рад, что томагавк выкопан со дна залива и пущен в ход.
Это весьма полезно для расейской думы, - посадить бы этих ублюдков в Н-й поезд и под откос пустить где-нибудь под Геленджиком, а людям загодя билеты продавать и семечки выдавать на момент представления.
Впрочем, страстность моя может исчерпывающе объясниться не только предрасположенностью к беспричинной жестокости, но и тем, что я не совершенно не выспался. И представляю из себя сплошного Айвазовского - красные, как говядина, глаза, щетина, - скрежет зубовный.
В никакое сравнение не идет с элегантным французским символизмом про девочку у телефона с мороженым в руке.

48.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
Еле успевая в закрывающуюся на холодные каникулы библиотеку за Вашим Вайнбергером, то есть переведенческими бумажными тиграми, с меня слетела шляпа, а ключи остались в машине.
Вы видите свою машину, в ней идет напряженная внутренняя жизнь, добро, теплота, но Вам в ней нет места, и Вы лицезреете уверенные в себе ключи, свисающие из замка зажигания! Пришлось папе ехать ко мне на подмогу с запасными ключами!

49.

Милая Рита,
вероятно, в конце концов становится не по себе оттого, что на этом свете необходимо бесконечно искать квартиры, какие-то не до конца артикулированные деньги, ключи, пропадающие в недрах машины, иногда признания, а то и кредитные карточки (вряд ли рублевой купюрой возможно соскрести лед с лобового стекла, - с лобных долей мозга еще куда ни шло), а там еще и колдовскую зеленую жидкость супротив мороза, да и сколько всего этого рано или поздно начинает приводить в уныние.
Кстати, поем хвалу вашему папе за поддержку и помощь! В доме также случается забывать ключи. У меня было два случая. Обычно это происходит с похмелья. В первый раз (в добрые старые времена), я пообещал пожарнику три рубля, и он взвился со своей эоловой лесенкой на пятый этаж, цепляясь ею поочередно за балконы. Во второй - я просто сел под моросившим дождем на скамью и навсегда уставился в буйно кипящую зелень кустарника. Однако спустя час с небольшим к своему изумлению увидел, как к моему дому приближается чета Скиданов, едва переставляя ноги под бременем мехов с пивом. Остальное пусть допишут студенты литературного института.
Моя же литературная иноходь, как Вы элегантно выразились, по сути дело вынужденное и в действительности является откровенным потаканием вкусам газетных боссов, требующих минимум придаточных (а лучше полной их ликвидации), а того паче "чтобы в материале числа слов, за которыми надо было лезть в словарь, не превышало трех". А почему не двух? Или не четырех? И за какими словами и кто по обыкновению лезет в словарь?

50.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
Встретила сегодня Т.М. Он любезно дал мне прочитать письма Веры Слоним к нему, в которых она восхищалась присланными ей рыбами и морскими бабочками, которых Т.М., занимаясь подводным плаванием, на пленку заснял. Он является владельцем "Короля, Дамы, Валета" выпуска 1928 года со стихотворением на ней, написанным рукой Владимира Набокова и еще нигде не напечатанным. Дмитрий Набоков собирается переводить его на английский.
Есть у Т.М. копии старых русских журналов со стихами Михаила Горлина и Раисы Блох, а также копии набоковских книг, которые он хочет передать в дар русскому музею Набокова в Санкт-Петербурге. Поспешу представить Вам на суд свое стихотворение с одной довольно сомнительной рифмой...

А К Р О С Т И Х
Назови мне время звонко
Ароматными словами -
Будет огненная гонка
О бок с прошлыми годами!
Кони бросятся по кругу,
Обжигая память раем:
Выра, Родина... разлука -
Ужас вечный будто Каин.

1989

В нем ровно 64 слога, что соответствует количеству шахматных клеток, а также номеру комнаты в Монтре, где чета Набоковых проживала.

51.

Милая Рита,
по-видимому, это предопределено... Куда ни гляну в последнее время, неизбежно встречаю взгляд Набокова. В чем отчасти повинны и Вы своим стихотворением (нужно ли его хвалить? И тем не менее, оно продолжает оставаться странным и не идет из головы), - не только укрепившем меня в моем чувстве, но паче того, сообщившем ему некую живительную невнятность очевидного, которая навряд ли сможет найти объяснение только лишь в Вашей очарованности нумерологией, магией совпадений, мирами симметрий и соответствий, на свой лад всегда обещающих раскрыть тайну осмысленности того, что казалось лишено изначально не только смысла, но подчас даже и значения, - секрет постоянства... Не рассыпающийся "бросок костей" Малларме.
Слово "Выра", слово места, слово именования определенного локуса истории (но кто сказал, что история это время?) вчера вечером диковинным образом образовало собственное время, где Вы беструдно смогли бы обнаружить меня и моего давнего приятеля Бориса Останина, на чьей "даче" в Вырице в семидесятых я проводил каждое лето.
Баснословная пора купаний в мутной и быстрой после дождей Оредежи, венки из купальницы, эра поедания малины, вечерних бесед с красным вином на веранде в зарослях жасмина, минуты ночных прогулок, комары, очки в тонкой круглой оправе, ослепительно тихие ночи, намокшие понизу длинные цветастые юбки... полагаю, тогда Останин сказал, что у меня - то есть в моей "литературе" (Боже мой, и литературы в помине не было!) он не находит "животных", лишь в редких случаях птиц и насекомых. На что, если не изменяет память, я ответил, что птицам чем-то нужно питаться, ведь не могут они поедать баранов, во всяком случае, в наших широтах. Спустя несколько лет к нашей компании присоединились еще какие-то люди, а среди них замечательнейший Игорь Андреевич Терентьев, живой физик-теоретик, ученик Фокка, видавший Гейзенберга и не сказавший ему ни единого слова, потому как "только-только я намеревался задать вопрос, как уже знал, нет... почти даже слышал на него ответ... Так какая нужда была говорить?" Не было, конечно не было никакой в том нужды. И так далее. О том, как мне Фокк дал рубль, как-нибудь в следующий раз.
Но вчера я показал приятелю Ваше стихотворение - тотчас замечу, по-моему, я это невольно упустил, он также много лет кряду неторопливо идет по следу Набокова, впрочем, насколько он преуспел в своем предприятии, судить не мне. Так или иначе, разговаривая о том о сем, он снова возвратился к Вашему стихотворению, а затем попросил передать Вам следующее его наблюдение.
В 20-х годах во вселенной шахмат сияла более, чем яркая звезда гроссмейстера Рети. В нем угадывали совершенно новое явление. Его мышление радикально отличалось от того, что вошло в обиход и стало разменной монетой спортивных или коммерческих турниров. Кажется (а даты, безусловно, нужно проверять, - к тому же Вы сами знаете, каковы мои отношения с хронологией), именно в это время он издает книгу об "ультрамодерных" шахматах. Высказанные им концепции опрокидывают привычные представления. Возникает нечто даже вроде движения...
Через год или два Рети оставляет игру. Скука обращает его к шахматным задачам. Но и это длится недолго, он оставляет искусство композиции и... ходили слухи, обращается к художественной литературе. Далее его следы утрачиваются.
Среди созданных им шахматных задач есть один "гамбит", который и привлек внимание Останина. Но, прежде чем перейти непосредственно к самой задаче, напомню, что в шахматах существует не только привычная нам всем с детства французская нотация - "E2 - E4", построенная по декартовской системе координат, которая полагает началом исчисления нуль, солнце.
Словом, ряд чисел во французской нотации поднимается от крайнего поля белых, с единицы. Крайнее или начальное число черных по этой оси - 9.
Обозначения позиций фигур известны.
В английской же системе, ныне как бы вышедшей из употребления (слишко много крепости для дома) - две числовых оси. Белая и черная. И каждая начинается с 1. Буквенные обозначения соответствуют английским названиям фигур. Королева - Q, Король - К, Офицер - B(ishop), Конь - К(night). С тем, чтобы не путать офицера со стороны короля ему добавляется К - BК. Королевский офицер и т.д.
По этой же причине у королевского коня снимается К(night) - У Себастьяна она не снята. Позиция королевского коня обозначается литерой N. Интересней другое, последовательность полной записи хода, а в случае гамбита Рети первый ход записывается таким образом. Конь (N) идет на клетку B (ishop) со стороны Короля (К) на горизонталь 3. NBK3.
Беседа была прервана звонком. Поэтому, и я в том уверен, что-то было упущено, что-то недосказано, да и я особо не расположен к подобного рода экспликациям. Однако, прощаясь в передней (сорвало все ту же шляпу), Останин напомнил, что до введения рокировки в игру, на склоне средних веков у короля была возможность в случае угрозы пойти как конь. Но только один единственный раз. Это называлось прыжком короля. Или Лужина из книги. Хорошее название для романа.
Боюсь, что рассказанная история хаотична и беспорядочна, изложение ее путано и может вызвать справедливые нарекания. За что покорно прошу меня простить
Неизменно Ваш - Аркадий, по-прежнему глядящий с нежностью на Вас в окно.

52.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
Проехали сардинные фабрики в Монтерее, где я уже когда-то была, и где был, соответственно, несравненный Стейнбек со своими "Гроздьями гнева"... Сейчас там продают туристам сардины и показывают рабочие скромные хижины... Проехали "библиотеку" Генри Миллера, затем - Ваши любимые Vineyards, а также карамельные яблоки, то бишь яблоки в карамели, из коих только карамель представлялась достойной внимания. И наконец добрались до замка газетного магната, кем вскоре станете и Вы, Вильяма Рэндольфа Херста со стеклянно-холодными голубыми глазами Игоря Северянина и осанкой Оскара Уайльда.
Вероятно, Вы в этом замке, набитом испанской-греческой всячиной, двумя огромными бассейнами глубиной в десять метров, шедеврами архитектурной мысли, в которые потом запустили слуг, так как баре боялись на глубине плавать в ничем не подогретой воде, - вероятно, бывали Вы там, в этом творении архитектора Джулии Морган, похожей не на АРХИТЕКТОРА, но АРХИВАРИУСА в своем сюртучке, колпачке...
Мне кажется, для иных писателей достаточно, к примеру, родиться в замке Херста, окруженными вещами - и всю жизнь эти вещи, сквозь призму памяти или солнечных лучей, осторожно проникающих в замок, или сквозь цепи исторических гроз, проносящихся над золотыми бассейнами, описывать - мне вот, например, очень нравятся Ваши описанья предметов...

53.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
<...> Меня всегда занимало, как "объяснение" истины или философского текста всегда городит свою, параллельную, изгородь - так и с Вами, говоря о Кондратьеве, Вы натягиваете тетиву собственных текстов, проверяя их то ли на разымчивость, то ли на прочность: "узор травм определяет контуры будущего". Нужно ли говорить Вам, что, читая впервые "Китайское солнце", я прочитала "узор травы" и ясно себе узор этот вообразила? Не-аудитория, не-читатель, не-автор, anti-matter - а прирученный географами глобус Вселенной предстает на балу сновидений стеклянным шаром с идущим в нем "черным снегом букв", который, еще храня в памяти образ обычного пресс-папье, предназначенного для укрощенья бумаги, вдруг превращается в магический (искаженный) кристал (Кая и Герды)? Неудивительно упоминание Борхеса.
Герой его, Хладик, вдруг видит во сне "обширные хранилища" с томами, в которых спрятана буква, кажется, дающая объяснение происхожденью Вселенной... Или буква эта является сущностью Дьявола, чьим излюбленным занятием, кстати, является сбор обрезков роговичных веществ, коими являются рога, ногти... (Вы же утверждаете, что "смерти ногти ни к чему" - а что же ей тогда нужно? Не может же она быть неприкаянной...) Некие же любители Каббалы утверждают, что в Торе каждая буква - судьба человека...
И вот уже выстраивается у Вас особый прогулочный мир с шанхайскими мачтами и мореплавателями, любующимися на свои отраженья, а также бумажными ангелами, "летящими долу камнями" и перед смертью кричащими: "самолет, быстро, время... расскажи, про что Кондратьев писал..." "Книга совпадает страницами", или "книга, или ее содержанье, совпадает со страницами" - образ геометрически чистый и прочный - но что же делает тут бумажный ангел? Сложен ли он из книжных листов? Почему он проходит чрез алхимическое превращение из бумаги - и в камень? Обожжены ли его крылья? Проеден ли он шелковичным червем?

54.

Милая Рита,
Конечно же, и "травы" и "травмы" с некоторым постоянством обнаруживаются в некоторых строках, превращаясь друг в друга. Сейчас мне думается, что подобное повторение, совпадение или попросту заурядная неряшливость в обращении с материалом (а, может, не до конца осознаваемая корысть) являются отдаленнейшим отголоском какого-то моего давнего стихотворения... но, что тоже не исключено, навязчивость этого не совсем отчетливого образа и его фонетическая двусмысленность не вполне очевидным образом связаны с рассмотрением состояния, которое должен достичь слушающий у Аль Газали: "изумленный, погруженный в море созерцания своим состоянием подобен состоянию женщин, порезавших свои руки про созерцании красоты Йусуфа, мир ему, -- их изумление было столь велико, что они утратили способность чувствовать". The point is, что женщины порезали свои руки, собирая траву...
Уверен, что наряду с этим есть множество иных версий, и среди них непременно существует доказывающая недостаточность каждой из них и себя самой, притязающей на собственное превосходство хотя бы по причине того, что она указывает на неполноту себе подобных.
Но каждое чтение и есть вос-произведение, извлечение версии возможного из чистой возможности, представляемой пишущим, который в своем "действии" (даже потому, что пишущий движет рукой/руками, невзирая на то, что многие книги, которых мы не прочли, но догадка о странном, скользнувшем мимо, существовании которых присутствует в нас до того как мы принимаемся писать впервые - были написаны в абсолютной тишине и неподвижности) сводит какую-либо возможность инерции-продления в немыслимую точку извечного начала/предела.
Именно здесь смерти ничего не нужно, именно в этом месте вне привычных мер она, смерть, становится совпадением с собой без какого-либо остатка, она есть точка разрыва, сияния вне какой-либо мыслимой или переживаемой длительности.
Наверное, потому ей ни к чему не только чьи-то ногти, но и идеи, плоды сомнений, истина, тело, произведения искусства, бессмертие и т.д. В тени совершенной прозрачности этого факта ее путают с любовью. После чего метафора переносит смерть в расположение оксюморона.
Настроение, - обычное дело - отвратительно. Не покидает ощущение, будто несколько последних месяцев носил мешки с песком. Отнюдь не с золотоносным.
Очень часто о Вас думаю.
Желаю всех-всех, самых пленительных приключений на свете, легкого вина, прекрасного первого января и исписанных страниц.

55.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
У Могутина я переняла замечательную литературную привычку: коллекционировать мыло. У него было одно с замурованной лягушкой внутри, такое же я увидела в магазине на следующий день и тут же купила.
Мое же "писательство" идет рука об руку с жизнью, то бишь, когда мне надо написать о каком-то событии, оно тут же возникает, с единственной целью, чтобы быть МНОЮ описанным. Некоторые могут сказать: "ПО СОВПАДЕНИЮ, это событие происходит именно тогда, когда я подумал о нем. ПО СОВПАДЕНИЮ, я оказался/оказалась как раз в той точке, где помещается горнило моего интереса". По моей же теории, к примеру, томагавки поднимаются со дна залива с единственной целью: попасть в мою книгу.
Я даже остерегаюсь упоминать смерть матери Патрисии Херст, о которой я Вам говорила и которая умерла на третий день (в эту среду) после того, как я побывала в замке Херста, и разумеется, только для того, чтобы попасть в мой новый рассказ, к которому, а также к "подчистке" Вайнбергера, я сейчас приступлю.

56.

Милая Рита,
Вчера услышал песню: "русская зима, повсюду белый порошок...". Так ли повсюду? Так ли бел этот странный порошок? Меня же до сих пор не оставляет некая, сказал бы, глубокая озадаченность, посетившим многие годы назад предположением.
Допустим, некто принимает... ну, что-нибудь эдакое из ряда психоделических препаратов. После чего отъезжает в те или иные области к доктору Кастанеде. Иные усердно ведут дневник путешествий. Некоторые, сибаритствуя, наслаждаются переменой мест и радужным мельканием, пролетающих мимо и вверх, оконных переплетов... Но что, казалось бы мне, странствующему с казенной подорожной офицеру, до них?
И, тем не менее, не дает покоя мысль о том, что может произойти с сознанием любителей подобного рода путешествий, если после того, как они примут столь любезное им средство, мир, в который они попадут, абсолютно ничем не будет отличаться от мира, в котором они пребывали? Края совпадают. Ни зазора, ни сквозняка. Полная макро и микро тождественность...
Возможно, эта гипотетическая ситуация чем-то сродни практике Чань - для тех, кто вознамерился приступить к постижению Чань, горы - это горы, реки - это реки. Для тех, кто сделал первые шаги на поприще постижения Чань - горы уже не горы и реки уже не реки. Для тех, кто достиг просветления - горы есть горы и реки есть реки.
На фоне этих или других рек, гор, залива и мостов я вижу Вас, склоненной с потайным фонариком над иным пейзажем. Почему нет? Каждая обложка - не что иное как пейзаж, точнее, нечто вроде обещания пейзажа, или его код. Порой - фальшивый. На обложке, которую упоминаете Вы - машина называется "Мерседес-бенц". У отца был еще "Хорьх".
Но представьте себе бесконечные миры книжных обложек...
В возрасте 6 или 7 лет (я читал запоем, что под руку попадется) соседка, Мария Болеславовна Таньковская - она со своей матерью, розово-зеркальной старухой, к концу жизни говорившей только на французском, жила во второй половине дома - повела меня в библиотеку, заведующей которой была.
Идти было недалеко, стояло невероятно сухое и ветреное лето. К югу, за Вапняркой, горели степи. Библиотека располагалась в одноэтажном доме, заросшем сиренью, жасмином. Надо всем этим неумолчно шумели огромные акации. Окна библиотеки были раскрыты настежь. Кроме нее, выправлявшей что-то в формулярах, и меня в доме никого не было. Я бродил на цыпочках по залам со стеллажами и поначалу только слушал, как шумят акации, втягивая этот особый запах, исходивший от книг в горячем воздухе; потом я вылез в окно и, помнится, долго стоял в лопухах, рассматривая книги со двора - это волшебное соединение "вне" и "в" было поистине головокружительно.

57.

Добрый день, Аркадий!
Я тоже соскучилась по Вашим письмам, а особенно по разным употреблениям Вами слова "помавает": оно мне очень нравится, и я уже где-то умудрилась его использовать. Мои дни уныло протекают в изучении биографии Нади Буланже, французской пианистки и преподавательницы, чья мама, кстати, уродилась русской княжной, картин Караваджо, а также книги Виттэйкера Чамберса, о которой Ваш Вайнбергер как раз и упоминает, называющейся "Свидетель".

58.

<...> Пейзаж после битвы. Меня несут четыре капитана в сторону озерной школы. Природа помавает ветвями.
Только что слетело письмо, которое я Вам писал.
Я не чтобы оцепенел, нет, я продолжаю бессмысленно колотить по клавишам, ощущая как из меня вытекает жизнь. Что же это такое!
Откуда я теперь возьму то письмо?
Кто мне вернет мою молодость? Сколько вопросов....
Ладно, я просто скучаю по Вам (Вас! Именно по Вас!) - и надеюсь, что рано или поздно меня посетят силы. Думаю, это случится завтра вечером, потому что новый год принес мне не столько счастье, сколько бесконечные и глупейшие дела. Ненавижу восклицательные знаки.
Обнимаю - Ваш А.

59.

Здравствуйте, дорогой Аркадий, странствующий по дорогам с подорожной!
Распечатываю Ваши письма в разноцветных чернилах, зеленых и красно-вишневых, а также бледно-серых, клетчато-точечных, ибо в моем принтере отсутствует черный цвет, так же как, вероятно, отсутствует он и на предвкушающей свое появленье на обложке моей книги фотографии лондонского фотографа, чьи непостижимые уменья удваивают не только удовольствие восприятия "радужного мелькания", но и бюджет.
"Снег же черных букв" плавно усыпает кварцево-светящееся поле экрана, и чтобы его собрать на обратной стороне глазного яблока, не нужен потайной фонарик, а нужны простые, но быстродействующие, со скоростью приближающегося автомобиля ("хорьха" или "бенца"), приближающие вначале неразличимый одиноким подорожным пешеходом, но потом все более действенный, текст очки. Потайные же фонарики, так же как и потайные ультрафиолетовые авторучки, отмычки и бронежилеты, смирно покоятся на страницах моего любимого военно-преступного каталога: вспомним Тимура, вспомним и команду его, вспомним то ли "Детство" человека, то ли "Судьбу" барабанщика, с дядьями безумными, оказавшимися, как Виттэйкер Чамберс, шпионами, и пишущими доносы тайные тайными же чернилами, прямо на глазах исчезающими... Думалось - шутка. Скорее же всего, Аркадий Гайдар именно это достиженье науки в виду и имел: ultraviolet pen стоит 6 долларов, лампа же, нужная для возвращения к жизни стихов, написанных им - 27 баксов. Не поэтому ли распечатываются и Ваши письма элегантнее всего фиолетовым цветом?
Что касается "книги" моей, то пока она совпадает белыми листами сама с собой, как метко заметили Вы однажды в статье о Кондратьеве, и только еще начинают проявляться под действием лампы начальные строки, страницы... Конец же ее может сравнен быть только с концом света, слухи о котором возрастают с уменьшением количества годов, оставшихся до начала следующего тысячелетия... Однако буду думать все время о Вас и Вашем английском фотографе, держа Вас, вместе с исчислением тысячелетий, в уме.
Том Стоппард, побыв некоторое время Томасом Эпстайном, вчера опять превратился в самого себя и очутился в городке Пидмонте, что недалеко от Беркли. К моему величайшему удивлению, на следующий день как я возвела его к знаменателю жизни в письме к Вам, Аркадию, упомянув "Аркадию", Аркадину, Ригу... он объявился опять, и на этот раз в качестве скринрайтера, написавшего сценарий к фильму "Shakespear in love".
На этот фильм меня и пригласил мой друг Сет, который является профессором университета в Беркли и который живет за один блок от того дома, куда когда-то неизменно пребывали письма Набокова, а именно является соседом дома ныне умершего Глеба Струве (как раз в произведении того самого дома Набокова, в котором Вы как-то читали стихи (и не понятно, что тут имеет в виду автор - произведение ли, Набокова ли, или дом, в котором эти стихи читаются), но Смердяков ли, Свидригайлов, а на самом деле Сумароков, или просто Смуров, герой произведенья "Соглядатай", как раз и убивает себя и попадает в макро- и микро- тождественный мир. Единственная разница, однако, между Вашим построением и набоковским - и разница очень существенная - та, что Смуров этот в "новом" мире встречает самого себя, там живущего - при ПОЛНОЙ же тождественности, о которой Вы говорите, где "горы - это горы, а реки - это реки", а "выше гор могут быть только горы", как Высоцкий сказал, так вот, при ПОЛНОЙ тождественности он вряд ли бы встретил себя.
В фильме же Стоппарда "Влюбленный Шекспир" возлюбленная Шекспира играет сначала Ромео, а потом и Джульетту, в то время как сам Шекспир, будучи самим собой, то есть Шекспиром и будучи влюбленным в Джульетту, играет, в "финальном спектакле" только Ромео. Когда происходит стычка между бандами Монтекки и Капулетти на сцене, играемая труппой Шекспира, на сцену врывается другая группа актеров, враждующая с актерами, играющими Монтекки и Капулетти. При такой "натянутой" синхронизации получается, что в момент гибели Ромео и Джульетты должны погибнуть и актеры, играющие их - то бишь сам Шекспир и его подруга. А этого-то и не происходит, и поэтому фильм несколько разочаровывает, напоминая кисель, замешанный на отражениях клюквенных Гильдерстерна и Розенкранца...
Однако, Ваши идеи о макро и микро меня невероятно волнуют. Что за порошок принимают Ваши герои? Похожий на тот, что съел человек-невидимка? Нет ли тут какого подвоха в мимикрии? В микро- и миромимикрии? Мир, в котором Ваши подорожные путешественники пребывают - к примеру, мир змей; есть же бабочки, которые этими змеями могут прикинуться. Края совпадают, но только мы с Вами знаем о змеях...

60.

Милая Рита,
очки поставлены на свое место, и теперь праздный ночной гуляка может за несколько копеек посмотреть на неведомый ему мир секретных отношений в тексте. Кстати, почему на всяких балюстрадах (там, где цветет неслыханная дружба, за которую иногда жалуют генералами) или заснеженных вершинах холмов ставят подзорные трубы, а не мелкоскопы? С другой стороны, последние гораздо приемлемей ставить в барах. Допустим, ночью, возвращаясь со спектакля Стоппарда, Вы решаете дернуть shot коньяку и вот, когда, наконец, вожделенный состав оказывается в Вашей ледяной руке, Вы, вместо того, чтобы сушить мозг какому-нибудь Филиппу Мэрлоу, либо безумному профессору словесности, потратившему жизнь на изучение деепричастного оборота у Тредиаковского, платите четвертак, и бартендер, понимающе подмигивая, выдвигает Вам медный микроскоп (а то и электронный - it depends) и, вот, еще одно сладостное мгновение и, разгоняя на лице ухмылку Джиоконды до скорости света, Вы окунаете зрачки в мир, где бабочки и змеи суть одно и тоже, где вирусы вгрызаются в белковые цепи, а Блейк по-прежнему заливает акварелью своих прозрений то, что и назвать чем-то затруднительно для взрослого человека. Далее начинает (безо всякого на то основания, разумеется) тема Гильгамеша.
Несколько дней тому, сидя в "Борее", и находя себя в состоянии уплатить за несколько бутылок пива, после второй из них, я предложил поэту Владимиру Кучерявкину написать колоссальную по размерам вещь - эдак на метров 56 длиной. Экзистенциальный проект.
Мы договорились, что каждый день (вранье, конечно же! обыкновенное вранье!) будем оставлять друг другу конверты с тремя-четырьмя строками. Первые не потребовали конверта и я надиктовал следующее - "Дверью скрипнул Гильгамеш // Спина заскрипела у Гильгамеша..."
Лихая забубенность первой строки, как Вы видите, тотчас и необычайно резко транвестируется прозаизмом последующей строки, как бы редуцируя безусловное воспарение демиургического акта ношения дверей по миру к обыкновенному человеческому переживанию люмбаго.
Мой viz-a-vie записал строки на клочке какого-то постера, обещающего колдовские восторги души при встрече с предметами нового искусства в одной из галерей, после чего в раздумье утих.
Задумался и я, поскольку понял, что невольно приблизил срок подачи следующих своих строк. А покидая окрестности Литейного и подъезжая к Финскому вокзалу, именно в миг, когда сорвало шляпу, я осознал, что, если я не свершу надлежащего усилия, не видать мне последующей строки, как своих ушей, последствия чего могут быть непредсказуемы и ужасны.
А посему, сосредоточившись на фонетическом совершенстве сочетания "скр", воображение незамедлительно двинуло боевые порядки к "зубу". Но лишь на лестнице дома я увидел взыскуемую строку во всем ее непритязательном великолепии - "мышью пылающей в расщелине полдня крадется тень". Пояснить значение этого словосочетания пока не представляется вероятным. Время неустанно отъедает кусок за куском от сыра, отведенного мне срока письма. Как бы то ни было, категоричность, безаппеляционность последней строки вселяет в меня надежду на то, что проект еще некоторое время просуществует, хотя бы в свете ультрафиолетовой лампы. Что дальше - неведомо.
Может статься, что все актеры погибнут и следующее утро будет сиять совсем иной пьесе. В которой нам не будет отведено ни единого выхода.
А в 16 часов небольшая компания намерена собраться в одном доме у станции метро Лесная и в ходе легкой беседы (не исключены и молчания) злоупотребить рядом напитков. Магическое число четыре (три тоже магическое, равно как и все остальные числа) предполагает игру в карты, уверенность и незыблемость земли, которую в Китае манифестирует квадрат и, можно допустить, что-то еще, но что?! Хотелось бы знать.
Компания собралась. Было выпито и съедено. Голове этого лучше не сообщать. Она и сама предпочитает более чем скромное безмолвие.
Между тем, из предпоследнего и последнего Вашего письма был изъяты фрагменты, в котором описывается приезд Стоппарда в Ригу, а затем и легкое недоумение "ложной синхронизацией". Они безо всякого труда соединились между собой и увенчались Вашим предложением не забыть детей и ткацкие мануфактуры. В общей сложности объем достигает половины вашей страницы. Желаете ли видеть полную подпись или же две таинственные буквы ММ?
Мне же вменили в обязанность писать по сто слов о людях странной огненной судьбы. Один раз в месяц, разумеется, это не очень много, но когда я встречаюсь даже с подобием заказа, у меня начинают дрожать ноги, в ушах слышится чарующая музыка, а ладони впиваются в поручни кресла. Я вновь вижу себя у стоматолога. И снова слышу соловьиную трель бормашины,
обнимаю - Ваш атд.

61.

Милая Рита,
Гильгамеш, увы, похоронен за домом вместе с бедной птичкой и двумя мухами, а я едва довлек свое пылающее в 38.8 (известная шкала темперамента и терпимости) градусах тело до компьютера, чтобы поблагодарить Вас за письма и испросить прощения за невольное (отнюдь не не больное) молчание. Слег я внезапно, словно коса скосила, словно пропажа глаза открыла, и так далее, в духе народных песен с гиканьем и пританцовываниями.
Однако сегодня нашел силы вырваться из странного серийного сна (нескончаемое перемещение ряда цифр из одной позиции в другую, - надо сказать весьма утомительно) и подобраться вплотную к пишущему устройству, поскольку все попытки написать что-либо на колене или, на худой конец, локтем оказались тщетны и претерпели фиаско.
Но Ваше письмо, Ваше последнее письмо мне показалось несколько грустным - не исключены аберрации моего действительно слегка воспаленного сознания. Между тем Вы, конечно, правы, ничего не изменилось. И точно так же, как лежат на складах распространителя штабеля книг, которые, вероятно, особо никому не нужны, здесь вновь начинаются (именно начинаются) прения, дискуссии, разговоры и паче того "поэтические" чтения, напоминая всем без исключения - и тоном и "тезаурусом" и прочим - далекие семидесятые, начало восьмидесятых.
Некто Филипп Лопэйт (есть такой эссеист) в одном из своих воспоминаний (случайно нашел на полке) пишет о том, как радикально изменило его сексуальное поведение первое появления коротких юбок, которые, как я понял его, были созданы скорее для желания руки, а не воображения, в котором, если не ошибаюсь, существовало для него "сексуальное". Этот неуклюжий пример приведен мною лишь для того, чтобы сказать об унынии, вызываемом у меня энтузиазмом окружающей литературной публики, безоглядно уверенной в том, что все это происходит впервые. Разумеется, я не мог не предполагать, что рано или поздно мне придется вновь встретиться с тем, что было благополучно оставлено десятилетия назад - но кто бы мог подумать, что это случится так скоро...
Доморощенная или же институтская (что одно и то же) филология, страсти по "первым местам", скучнейшие перемывания костей и пр. не менее удручающе, нежели ваша встреча с желтыми страницами несрочной (Боратынский) литературы. Хотя Вы, наверное, испытали совершенно иные, противные моим ощущения.
Но кто это - Терри Майерс? Зачем ему русский язык? Чтобы в конце концов добраться до России и понять, что никто не говорит на языке, прилежно выученном у дамы с лорнетом? Чтобы убедиться в том, что вообще никто ни на каком языке не говорит, а лишь машут руками, как йеху и мычат, тщась передать восторг нации, обреченной на великую миссию?
Два дня назад я получил книгу Lyn Hejinian and Lesly Scalapino, называется Sight. Как это порой бывает, они писали ее вдвоем, - в определенных кругах это называется collaboration . Что некогда было прерогативой радикальной литературной котерии, исповедовавшей принципы буквального следования традиции открытого текста... не суть важно.
Я пролистал книгу и вдруг понял, что не взирая не очарование точных и изысканных пассажей, поэтических фрагментов, посвященных в целом размышлениям о зрении, как об одном из ведущих чувств эпистемологической модели западного познания (пространство, время...), не взирая на то, что и Лин, и Лесли как бы даже полемизируют с основными постулатами феминизма, полагающего зрение исключительно агрессивным и мужским способом освоения и присвоения мира, - все это вызывает у меня тревожное равнодушие.
Но почему? Разве я не смог оценить достоинств собственно самого письма? Неужто иные положения, брезжащие в тексте, не давали возможности и далее длить повествование в нужном мне направлении? Что же произошло? Почему мне так скучно? Ответа нет. Тетя Полли тщетно зовет Тома. И даже не скучно, нет - это совсем другое, вероятно позволительно сказать: во мне ничто не отзывается даже эхом желания, когда я читаю эту книгу.
И тут одно из двух - либо на самом деле мне уже нет никакого дела до словесности, либо я, как говорят гадалки, нахожусь в преддверии перемен. А поскольку смерть вряд ли можно считать переменой, в акте которой, как и в конструкции сравнения необходимы по меньшей мере два значения, - а смерть, видимо, можно уподобить никогда не закрывающемуся уподоблению, - то грядущие перемены, скорее всего, обещают мало веселья.
<...>
Иначе, клянусь, мне не достанет сил сказать то, что мне (так думается) хочется.
Приступ мизантропии или, скажем некого безадресного (чего на свете не бывает) раздражения был вызван возникшим, и очень явственно, ощущением (разумеется неверным в перспективе common sense) утраты третьего измерения в состоянии по обыкновению вызываемом чтением. Однако чем является для меня это пресловутое 3 изм?
Возможно, оно есть способность проскользнуть за книгу (отнюдь не в историю, не в "экстралингвистические" переживания), не теряя при этом саму книгу. Проскользнуть туда, где возникает нескончаемая возможность написания любой книги, любой строки, - иначе в желание...
Хотя последнее слово также взыскует более точного, во всяком случае, более пристального, контекстуального прояснения. Но оставим это смутное, зато столь прелестно-необязательное определение... чего? Да, собственно чего именно. Не знаю.
Как Вы понимаете, дело тут во мне, и одновременно дело заключается в несомненном все же различии миров, но в различии гораздо более фундаментальном и серьезном, нежели язык, традиции, деньги, социум, etc.
Я думаю, что ранее мне чудом удавалось жить в двух мирах одновременно. Что, несомненно, требовало очевидно представимых усилий. И, тем не менее, я подозревал, что и этому придет конец. Нет, не потому, что вдруг перестану понимать ряды проблем, системы спрашиваний, принципы актуализации не только высказывания, но и чувствования... Понимание остается, уходит желание ПРЕДВОСХИЩЕНИЯ. И конечно же, все, что я говорил, относится исключительно ко мне одному, но никоим образом к писателям о которых мы беседовали. Их книга действительно - откровенно говоря, часть Лин ближе мне - хороша, выстроена с точностью метастазы (т. е. серийность), да и то, что говорится в ней также обладает многим, что понуждает обратиться к собственному опыту, но не обращает, This is a point...

62.

Милая Рита, привет Тому Стоппарду!
Попутно: о Трехрублевом мосте. Это в Москве есть такой мост от отеля Балчуга до Красной площади (забыл как называется). Так вот, на этом мосту есть точка, с которой, вид Кремля один к одному совпадает с видом Кремля на трехрублевой (прежней купюре). В свою бытность Алексей Парщиков написал об этом поэму - "вхожу я в три рубля, та-та" и т.д., которую с успехом читал вслух на разных ристалищах, снискав невероятную славу.

63.

Дорогой Аркадий,
началось все с портрета. Висящего не в дрянной лавчонке какой-нибудь там старухи-раскольницы или истосковавшегося в нужде старика, пытающегося дочь свою проиграть в карты любому мало-мальски умеющему вести любовные игры заезжему летчику, а с портрета, стоящего на крашеной в бежевый, готовящийся расплыться под дождем в темно-коричневый цвет, наполненной прахом и студенческим мусором урне. Изображал он мужчину не то что бы старого, но и не молодого, задумчивого, с морщинами, бороздящими лоб, с выигрышным расположением профиля и с таким выражением глаз, что, казалось, они следят за тобою повсюду.
Нужно особо отметить, что по нашим скользким опасным дорогам рекомендуется ездить по двое: никто ведь не знает, когда лихо постучится к нам в дверь или когда какой дерзкий человек взмахнет револьвером. Есть и финансовое благоприятие: за двух человек в часы пик не берут мзды подорожной. Пристегнула я Николая Степаныча к сиденью в автомашине, так чтоб глаза его посматривали за дорогой, и двинулась в путь. Остановили нас на середине моста. Молоденький офицерик долго ехал за мною, прежде чем разглядел моего Николая Степаныча на переднем сиденье. Откозырял и сказал: по этой дороге можно ездить только по двое. С вас причитается штраф. Я головой ему на Николая Степаныча киваю. И вдруг холодею от ужаса: у моего Николая Степаныча глаза закатились, борода растрепалась, брови расплылись, и вроде вдруг какая капля течет по щеке его, будто слеза. То ли в дожде дело, то ли растрясло его по дороге. Уплатили мы штраф (как раз такая сумма позже за рамой портрета найдется) и покатили дальше, по военно-погрузинской дороге. Оклемался он дома-то. Поставила я его на книжный шкаф отдыхать, недалеко от берез, писанных маслом (их многие люди, добивавшиеся моего расположения в то или иное время, дарили мне: одна картина привезена была из Петербурга, другая - из Маунтин Вью). И стоит под портретом подпись художника, вроде бы русская, с окончаньем на "офф", вроде как Иванов иль Петров, а может быть Тимирязев иль Челищев, и год: "64". А уж какой век, не знаю.
Ну после этих всех передряг уж не до писаний мне стало. Потянуло меня на желтую прессу. Прочитала про молодицу, пятерых детей своих втихомолку придушившую подушкой. Оказалось, что данная особа страдала "синдромом Мюнхгаузена", чувствуя потребную нужду в человечьем вниманье. Прочитала про отпрыска богатой европейской семьи Карлоса Мавролеона, "Черного Льва", принявшего мусульманство и перешедшего к муджахедам, пытающегося взять интервью у известного террориста ибн Ладена и найденного в номере мертвого, сверхдозированного кокаином (на столе лежала мелкая афганская монета, которую курильщики кокаина держат между зубов, чтобы не оставлять на них пятна). Вопрос о насильственной смерти остается открытым. Наконец, прочитала статью о прилюдном благословении союза двух женщин, лидеров церкви, на которое собралось свыше 95 высокопоставленных священников, а также несколько тысяч благосклонных и враждебных людей, 16 января в Сакраменто, в "сакраментальном Сакраменто", по словам Александра Скидана. Благосклонные люди сформировали вокруг церкви "кольцо любви", враждебные же - "кольцо вражды", где и стояли они с лозунгами, картинками, где нарисованы были две благообразных, в венчальных платьях, свиньи, и подписано было: "сатанинские жены".
Брачующиеся же были прихожанками почтенного возраста, 63-х и 68-лет.

64.

Милая Рита,
<...> Но позвольте и про "мыло" замолвить слово. Первое: по ходу дела я иногда люблю вводить, так называемые, фальшивые цитаты. Говоря по-иному, в тексте могут существовать действительные цитаты, но рядом с ними и выдуманные. "Кинь в меня мылом" - выдуманная цитата, но не совсем. Это выражение родом из жаргона "фидошников" (fido-net), первых хакеров и безумцев Юникса. Мыло - mail, кинь в меня мылом - напиши мне письмо. Вот сейчас из всей своей мочи я запущу в вас мылом. Ловите, Ирэн!
Письмо-мыло-стены и книги, и остальное, конечно же, из одной корзины. Но с другой стороны, "мылом" (soap opera) отчетливо попахивает та часть, которая вам показалась (и, наверное, не потому что она иная, а потом что "очевидна") серединой или началом другого опуса.
А, может быть, я тоже отношусь к людям, вместо "собаки" читающим "кошка"!!!? О-оооо!!! Что же делать?
А наше будущее здесь все так же смутно и ослепительно.
Девальвации, инфляции, дефляции и прочие процессы прямо-таки разрывают на части воображение простых, не без мечты в глазах, людей, - мое тоже, признаюсь. Постоянная смена масштабов и соотношений, от которых мелькает в глазах, ввергает в истинное вертиго. В результате начинаешь понимать, насколько несостоятельны были твои претензии познать мир. Один из способов описания вселенной - деньги - также утрачивают свое могущество и превращаются в одну из "затертых" метафор. Человек рожден для счастья. Аристотель был прав. Единственное, чего не утрачивает человечества - пиетета перед Аристотелем.
Вчера на прилавке университетского киоска увидел одну из ранних книг Эко (нечто вроде введения в семиотику) и прослезился. Книга напомнила о временах, когда, казалось, мы навсегда распрощались с сентиментальной иронией и верой в некое прекрасное, живущее в высоком терему. Прекрасное и ныне там, терем на месте (иногда можно заметить куриные лапы, - без педикюра, - но не всегда), а Умберто Эко, пытаясь затмить своего соотечественника Гудини, выступает перед золотой молодежью слаборазвитых стран, декламируя несусветную чушь, невольно понуждая думать о мертвых временах, когда два три студента с гитарами устраивали чес по деревням и районным центрам.
Но почему о нем? Не знаю. Совсем того не знаю. Знаю другое - уподобляясь Эко, я сам несу какую-то ерунду, вместо того, чтобы поздравить вас с успешным завершением семестра и началом нового. Привет Толстой и Достоевской. Надеюсь, их безумное чаепитие не продлится долго. Кстати, у моего босса, Игоря Немировского, доктора фил. наук, профессора и т.д. существует идея, что папочка Карамазов списан с Тютчева, более того, у него, вроде, даже имеются тому доказательства. Любопытно, какие? Письма Карамазова? Хорошая книжка - переписка Леши Карамазова с Лизой Чайкиной. Ловко также опустил Тютчева и Пушкин, назвавший первую публикацию стихотворений последнего "Русские стихи из Германии". Но тут, кажется, нашла коса на камень. "Слишком знойная кровь" (кажется так.. или почти так) - скажет Тютчев в стихотворении на смерть первого поэта.
Муниципальный транспорт пока служит исправно. Михаил Иоссель не отказался от затеи провести в июне месяце creative writing course в нашем городишке, на который (случайность?) собирается приехать мой приятель Майкл Палмер... Миша Ямпольский элегантно вставил Гарольду Блуму в послесловии к переводу главы о Шекспире в последнем номере ИЛ.
Вот, пожалуй, все наши животрепещущие новости. 3 февраля в Галерее 103 у меня чтение. А вот уже это находится совсем за гранью добра и зла. Думаю над вопросом, в каком городе легче стать писателем. Об ответе позднее сообщу каблограммой.
Нет, пожалуй надо закончивать это письмо, чтобы не скатиться в окончательное брюзжание.
С запечатленной мыслью на челе - Ваш Аркадий.

65.

<...> Вторник, вечер, дождь, открываю ворота, пришел Терри Майерс, принес "Жар-Птицу" - журнал с картинками Бакста, принес в подарок "Современныя записки" 1932 года из подвала старого букиниста, а там и Голенищев-Кутузов, и Керенский, и Сирин, и Газданов-Алданов... Говорили про Колдунова, читая вслух по очереди русский рассказ, про простолюдинов, спящих под кустами и размахивающих своими собственными книжками за один доллар, написанными от руки...
Нужно достать нож для разрезанья "Современных записок".

66.

Терри Майерсу, мне кажется, следовало подумать, кому действительно можно предложить набоковский дар. Меж тем, что у него там - рукописи? Брелок? Фотография терьера? Велосипедные колеса? Так вот, если бумаги - бесспорно, их лучше всего дарить Пушкинскому дому. И шума больше и гарантий, что их не выменяют на "Мерседес", больше.
Мне очень жаль прощаться с Вами, но пора, мой друг, переходить к забавам Анатолия Барзаха, то есть, к правке макета его книги "Обратный перевод". Что не пророчит мне никакого веселья, но лишь бездумное скольжение по страницам в поисках сделанных исправлений. Иногда в голове остается та или иная фраза, то или иное слово. Иногда опечатка или просто ошибка ввергает в самое что ни на есть горнее изумление. Малларме был прав. Даже бросок костей не упраздняет случая.

67.

Доброго здоровья Вам, дорогой Аркадий!
Говоря о "зрении" и вспоминая упомянутую Вами книгу "Sight," а также Розу Люксембург и Андрея Платонова, хочется, так сказать, расставить шпильки над "i" и поговорить о женском вопросе. К примеру, в соседнем селенье, в микрорайоне, есть женщина. Народная легенда гласит: Вы едете поздно вечером по ущелью, мимо водопадов, мимо каньона, в сторону Niles, где размещались первые студии Чарли Чаплина, и видите на обочине девушку, женщину в белых одеждах, "приапически выставляющую большой палец" - нет, этот кусок из "Лолиты" здесь совсем не подходит, он разрушает и темную ночь, и волненье... однако так в Америке голосуют. Вы открываете дверь, женщина входит, садится в Вашу машину, она рассказывает Вам историю о погибшем товарище, с которым они ехали обвенчаться, когда их машина разбилась. Вы вдруг оборачиваетесь и видите, что никакой женщины нет (как нет и мальчика, как не было и Александра Ивановича). Вам становится не по себе, на следующее утро Вам рассказывают историю о женщине в белом платье, садящейся в Вашу машину, которая, оказывается, погибла в этом ущелье в автоаварии несколько лет назад в день своей свадьбы.
...Почему-то вдруг, без всякой видимой (зрительной) связи, мне вспомнился рассказ о Розе и Парацельсе: кто же его написал? Кажется, ученик в нем приходит к Парацельсу и говорит, что поверит в чудодействия Парацельса, если Парацельс кинет розу в горящий камин, а затем ее целой и невредимой извлечет. Парацельс, уверенный в своей силе, розу в камин не кидает, а ученик уходит разочарованный, потом же, через некоторое время, вдруг все осознает и приходит обратно.

68.

Милая Рита,
Наконец все оползни, лавины камнепады и прочие напасти меня миновали, вцепившегося зубами в едва видный выступ собственного недоумения (эко, брат, залудил!) или оледенения. Там, где мысль (ready made) затрудняет недостаточность пространства ее отклонения от себя же самой, тотчас находим язык, развивающий ее в нескончаемых слоениях.
Все, конечно, наоборот. Следует начинать с последнего.
Однако, радость моя неописуема, поскольку, так думается, я добрался до экзистенциональных пределов собственного Dasain. Если быть точным, то первые мгновения тишины, наставшие после урагана необязательных, но столь нужных для пропитания дел, коснулись меня вчера к вечеру. Стоя у балконной двери, я поймал себя на том, что сочиняю нечто вроде танку, осознавая одновременно, что меня непреодолимо относит куда-то на японские мели, где откровенно злоупотребляли китайскими традициями.

Время разрыва струн
Китайская парча
Вместе с туманом
Ложится на склоны
Остывший чай

Буквально через час на улице у меня лопнула подошва ботинка. Холод самого Тартара коснулся стопы. А спустя несколько минут по возвращении домой, у меня вылетел зуб, который я успел подхватить у самого пола и - прекратите, наконец, махать руками! - даже не подумал возвращать на место. Согласитесь, это было бы уже совсем смешно. Кем бы я выглядел! "Собирающий зубы" кисти Шардена.
По существу, все вместе это напомнило праздные размышления в автобусе на тему "глядения в бездну", принадлежащую, небезызвестному новеллисту Ницше. Я подумал было, что диалог "бездны" можно продолжить иным, нежели он предлагает, образом: "Почему же не глядишь в меня?" (глядящий, жаждущий встретиться взглядом с... etc.) - "Да нет, ты просто слеп и не видишь моего взгляда".
Разумеется, тот же возникает вопрос, кто и с какой стороны и на кого смотрит. И смотрит ли вообще. И что означает смотреть. И достаточно ли абсолютной тьмы, чтобы она стала бездной, то есть всеми без исключения смыслами сразу, к которой столь сладострастно льнет воображение поэтов, на ходу переименовывая ее в ночь? Т. с. Нюкто.
Ни подошва ботинка, ни - увы, уже отнюдь не принадлежащий мне зуб - ответа дать не смогут. Вместе с тем, пережив это тревожное почти совпадение, я неожиданно припомнил свое первое сатори, свое первое самое что ни на есть просветление.
Тогда (когда же... да тридцать лет назад, вот когда!), будучи студентом, я тем не менее, успешно подвизался на ниве подметания улиц. И мне, как самому истовому дворнику, выделили не только метлу и рукавицы, но и казенную площадь для проживания поэтических ночей. Площадь представляла из себя 18,5 метровую по длине комнату шириной в 1 метр 90 сантиметров. В зависимости от ситуаций я жил и вдоль и поперек. Когда я жил вдоль, я смотрел на потолок в крестово-купольных сводах, - когда я жил поперек, то есть поворачивал матрас на 90 градусов (тогда, уверяю вас, никто не знал слова футон) иным словами, к окну, я смотрел на улицу Чехова (ныне Эртелев переулок).
Иногда я не жил не так и не так. Я сидел на подоконнике и опять-таки смотрел на улицу, не пытаясь взглянуть назад, на подобранный где-то стол, стоявший вдоль стены на отметке 14 метров, на котором располагалась моя первая в жизни пишущая машинка Reinmetall.
В то лето, о котором идет речь, я был близок к "отчаянию" (точнее, это сегодня, не утруждая себя поисками наиболее точного определения, я бы так выразился). Денег не было.
Уехать из города было невозможно, отчасти из-за денег, отчасти из-за необходимости подметать панель. Контракт художника. Город был пуст, как печная труба. С утра грело июльское солнце, к вечеру собирался дождь. Я же неутомимо писал чудовищный по глупости дневник, рассуждая о литературе и других, не менее безумных, вещах, в том числе и о "самом себе".
Между тем, на улице Некрасова находилась баня, - как бы в торце улицы Чехова. При бане существовало питейное заведение. Попросту говоря, пивная.
Кажется, утром того дня, после первого сеанса катания на метле, я зашел в пивную, испросил кружку, отошел к двери и лишь только вознамерился ее выпить, как увидел подле себя неописуемую фигуру. Подошедший был выше меня на голову, лет ему было за 60, волосы достигали плеч, цвет их изумлял и вводил в трепет, одет же он был в драповое, рыжее от ветхости, пальто на голое тело. На ногах у него были галоши, привязанные тесемками к щиколоткам.
- Юноша, - обратился ко мне человек баритоном (кстати, у Чехова тоже был баритон и роста он был двухметрового), - позвольте сдуть пену.
Я позволил. Он сдул. Я принялся пить. Он, переминаясь, не отходил, деликатно отведя глаза от моей кружки. Когда я оторвался от, чтобы перевести дыхание, он незамедлительно сказал мне:
- Теперь позвольте допить.

В тот день к вечеру опять пустился дождь. Но внезапно прекратился.
Надеюсь, вы помните этот наш странный свет, когда вверху стоят черные грозовые облака, а внизу все кипит в солнце.
Я выглянул в окно, а затем увидел, как улицу неспешно переходит мокрая черная крыса.
Над баней наливалась радуга.
Я оглянулся и понял, что живу в замечательном месте, я увидел, что моя пишущая машинка прекрасна как весенний дрозд. Я посвящаю ту комнату Эшеру.
С тех пор я не веду никаких дневников. И продолжаю понимать, что в тот миг осознал, какая мне предстоит жизнь - я буду жить одновременно двумя жизнями. Я буду как бы спать и видеть себя живущим в этом сне. Позднее, в тот же вечер я познакомился с барышней, с которой мы лихо проводили вечера и ночи, отнюдь не поэтическим образом. Ее, занимавшую совершенно уму непостижимый пост в "охране памятников Ленинграда", странным образом возбуждала мысль о том, что она трахается с дворником. Я это мигом раскусил и приходил потом к ней с метлой и рукавицами за поясом. Передавайте привет нашему другу, Крафту-Эбингу.

69.

Добрый день, дорогой Аркадий!
Сейчас я пытаюсь собрать воедино одну вещь, где Вы фигурируете в Вашей собственной роли - поэтому я тоже испрашиваю Вашего разрешения использовать Ваши инициалы для моего героя А.Т.Д. (эта вещь - исторически-хронологическая); увы, увы, я ничего не знаю ни о каких авторских или птичьих правах.
Вот, к примеру, Стравинский. Кажется, в "Петрушке" он "употребил" мелодию шарманщика, который зашел, со своей скрюченной обезьяной и попугаем в потертых мехах, во двор его дома. Шарманщик, спустя несколько лет, узнал мелодию, которую, оказывается, он сочинил сам и потребовал сатисфакции. У Стравинского был выбор: изъять мелодию из "Петрушки" или заплатить шарманщику. Стравинскому так нравилась эта мелодия, что он согласился выплачивать шарманщику определенную сумму каждый раз, когда "Петрушка" исполняется.

70.

Милая Рита,
Был рад Вашему письму, поскольку внезапно на склоне дня и холма подумал, что цитата, отосланная вам звучит чрезмерно фривольно, но затем понял нелепость собственных предположений и решил, что Вы с диском укатили в Мексику.
Ан нет, Вы там, то есть здесь, или еще где, и, более того, водите дружбу с Людвигом, а я бы писал "к" вместо "г". С именами и их проживанием в миру творятся подчас несусветные вещи. В детстве на углу улицы жил мальчик по имени Эмиль. Мама его звала домой "Миля". Уличные же его знакомцы звали его просто "Мыло". Ко второму классу внешне он стал подобен куску хозяйственного мыла.
Тогда меня окружали дети поляков, греков и евреев. Русских было вполовину меньше. Язык, на котором народ разговаривал между собой именовался "суржик". Словом, все играли на скрипках и ходили с ножами. Ножи появились, разумеется, не во втором классе, а попозже. Но оставим этого славянского борхеса историкам и перейдем к вопросам.
Попадался ли Вам Александра Эткинда "Содом и Психея"? Там, скажем так, в полную катушку автор нам открывает тайны мадридского двора. Книга же "Хлыст", величиной с Empire Building, посвященная этой же теме, но возводящая роль хлыстов и скопцов до космического фатума, оказалась намного похуже. И подороже. Из-за объема.
Если Вы не встречались с содомом, я попытаюсь его Вам подкинуть - возникла новая оказия. Да и сам я постепенно начинаю выправлять себе новый паспорт, который незаметно вышел из строя, постарел, ссутулился, замолчал... - поскольку, возможно, нагряну в НЙ весной.
Вышло солнце. И это повергает в трепет. Как легко стать солнцепоклонником. Особенно, когда неподалеку есть такая гора.
Событий никаких. Может быть, они и проистекают как-то и где-то, однако эхо их до меня не доносится.

71.

Добрый день, дорогой Аркадий!
Тактичность (тактильность) пальцев, нащупывающих точки над i, особенно понятная музыкантам (бывало, придя на урок и не подходя полнедели к говорящему инструменту, получала похвалу - в пику только что сказанному прокручивая мелодию в уме, слова же - набирая скороходными пальцами), вряд ли имеет что-либо общее с трахеей и неумелыми связками голоса. Распределение текста на QWERTY (или по-русски сказали б "ФЫВАПР") переходит пунктирно на пурпурно-хлопковый лист, соответствуя по птичьи распластанным отпечаткам ладоней.
Похожим же образом, путем видения сквозь зеркальную череду (бабушке моей подруги гадали и увидела она в бесконечье зеркал трех юношей и мужчину в военном мундире, вдруг сраженного пулей, - то бишь трех ее сыновей от нее и ее мужа, еще ею не встреченного, а несколько лет после встречи в армию призванного), увидела рядом стоящие друг за другом выступы книг, на самом же деле - одну, но своей силой тайно размножившуюся: лосевскую "Философию имени" - а напомнил о ней мне Ваш рассказ.
Фотографии же, как и дагерротипы (любопытно, что Dagger по-английски, значит "обоюдоострый кинжал") здесь продаются на античных базарах, когда выбирать их можно - одну, две - из корзинки, где светлоглазые младенцы и девушки с овальными лицами, мужчины же - круглолицые, вповалку лежат, - видимо, для тех, кто утратил родство. У кого своих кровных (фотокарточек) нет. <...>

72.

Милая Рита,
Надеюсь, черные грозовые тучи любви пролились благодатным дождем. Молния расколола священную иву у окна, а возрожденная душа вновь обрела необходимое равновесие, которого, насколько я могу понять, мне самому не вполне хватает, так как многоголовая гидра рутины вновь стала стучать в дверь.
Заметьте, даже, не звонит, как водится, но именно стучит, подстать Бетховену в его известном (забыл номер) опусе, говоря о котором в музыкальных школах на уроках муз. литературы, учителя произносили слово "судьба". И которое в детстве непонятно почему связывалось с судаком, точнее с заливным из судака, и от чего я долго не мог избавиться, и что невероятно досаждало позднее, когда на просцениуме возникали Електры, Оресты и Эдипы. У все у них были глаза снулого судака. И даже агапэ было бессильно...
Но теперь она чаще возникает в различных и, увы, не столь ярких образах, - например, с вчерашнего утра она менее всего напоминала хрестоматийного нищего, который бродит под окнами, перейдя в категорию незримых материй, приняв облик инстанции, распоряжающейся распределением тепла в домах.
Явив себя напоминанием, на сей раз судьба почла за нужное бесследно исчезнуть, оставив меня за клавиатурой в валенках, ватнике, закутанным до бровей в краденный ковер с пастушками на опушке. Конечно же, все это сущая ерунда. Удручает другое. Мера энтропии на моем письменном столе возрастает не по дням, а по часам, что в свой черед означает (опыт не подводит) приближение очередного приступа мизантропии и небесной апатии (можно читать: автаркии), за чем по обыкновению воспоследует невнятная игра воображения, но - бесконечно дохлая и невнятная. Никаких сокровищ голконды, никаких вырванных из лап туземцев прелестниц, словом, ничего такого, что хотя бы издали могло напомнить черные тучи любви. А посему спустимся в наши долы.
Не попадалась ли Вам история некой Sarah Winchester? Жены (?), дочери (?), нет, все-таки жены - и звали ее Sarah Pardee - небезызвестного Винчестера, соорудившего то самое одноименное ружье? Меня интересует не столько сам слесарь, сколько история, связанная со строительством этой умопомрачительной виллы Llanda Villa.
Возникает еще один вопрос (который не составляет, впрочем, никакого труда разрешить), знал ли, продавший свою душу лабиринтам, Борхес об этом чудовищном доме, когда писал своего "Бессмертного"? Надо полагать, что знал. Но мне ни разу не доводилось встречать упоминание об этом совершенно диком и одновременно в высшей степени элегантном проекте вдовы W в его писаниях. А этого быть может, поскольку из имеющихся у меня отрывочных сведений относительно собственно описания дома следует, что некоторые детали, такие, например, как лестницы, ведущие к потолку и обрывающиеся у него, двери, которые открывались в стену, диспропорциональность высоты ступеней, etc. почти полностью совпадают с описанием города бессмертных у Борхеса... Дом строился и перестраивался по известным причинам на протяжении всей ее жизни. Архитекторы менялись. Возможно ли встретить в списке их имен Эшера? Не ясно.
Я же располагаю смутной черно-белой фотографией строения (иначе это назвать трудно) с птичьего полета и несколькими упоминаниями об этом доме поэтов, в том числе и Эшбери. Писал о нем также и Данкен.
Как бы то ни было, если Вам что попадется под руку, не премините мне черкнуть.
Может быть, это понудит меня, как говорится, взяться за перо и попытаться чего-то измыслить, написать, поскольку я опять ничего не делаю, смотрю в окно, точнее, перехожу от окна к окну с чашкой кофе, не особо понимая, что мне хотелось бы увидеть за стеклами.
Писать же о подобного рода хроническом недоумении не имеет никакого смысла, как, впрочем, и о чувствах, которые вызывают поздние телефонные звонки.
Однако некоторое время находился в более даже чем приподнятом настроении, вызванном лирическими цитатами, которые Вы мне послали. Они в самом деле восхитительны. Одну, без зазрения совести, использовал в дискуссии, посвященной Батаю, - просьба Мити Волчека, непонятно по каким причинам также в последнее время обнаружившего неутолимый интерес к подобного рода словесности и свидетельством чего является очередной номер его журнала, - по той причине, что в следующем будет помещен перевод "Истории глаза". <...>
Левкин - это прозаик. В 80-х издавал известный журнал "Родник". Жил в Риге, теперь в Москве. Зарабатывает деньги тем, что и я - то есть строчками.

73.

Милая Рита,
Вот только сейчас нашел возможности рухнуть в кресло перед монитором. Монитор как монитор, - было бы лучше, чтобы он предлагал некие версии еще не угаданного сюжета, из которого внезапно возникает письмо. Хотя, как знать, если сюжетов на свете в самом деле два или три, то мечты о хрустальных дворцах тайн и откровений становятся окровенно излишни. Мы же опять и опять находим себя в довольно прозаической области собственного существования.
<...>

74.

Добрый день, милейший Аркадий!
Давно хотела Вас спросить о "нерассыпающемся броске костей Малларме". Попалась мне тут мудреная статья из книги о Джоне Кейдже, сводящая воедино Малларме и Кейджа (что у них общего: ютилизация теории вероятности?) Там упоминался и любимый мой композитор Philip Glass, написавший "Эйнштейна на пляже", а вот Вашего Цезария Эвора (Cesarii (?) Evor) мне так и не удалось найти.
Недавно узнала, что, оказывается, Стравинский почитал Джезуальдо (здесь, в Сан-Франциско, будет фестиваль Стравинского в июн(л)е). Одна моя учительница по музыкальной литературе как-то решила облагодетельствовать вдовствующего одинокого грустного, presumptiously всеми позабытого Стравинского и пригласить его прочитать лекцию в City College в Сан-Франциско (развлечься). Долго, с нетерпением и радостью, ждали ответа. Польщенный Стравинский писал: "как же, обязательно приеду, прочту..." А дальше следовала ...многозначная сумма, которую надо было ему заплатить. На этом дело закончилось.

75.

Доброе утро, Рита,
как Вы там? - здесь же вновь вдруг упал на долы мороз, - открыть окно и день чудесный и некто кому-то норовит пригрозить, вероятно, мне.
Глядите! - вернулась ворона. Она ни в чем не изменилась. Годы летят мимо ворон, раньше писали - воронов. Пирамиды шествуют мимо лет, а худые коровы сменяются полным их отсутствием. Которое настигает нас на пороге нового тысячелетия. И что бойкими перьями расписывается как гибель национальной идеи. Резвые умы, вообще, склонны к аллегориям.
Несколько дней, проведенных в уединении, во многом сгладили ставшие было резко обостряться дурные черты моего характера, с некоторыми сторонами которого Вам уже удалось познакомиться, и вот я вновь кроток, приветлив, любознателен и ощущаю себя другом всего человечества. Усы мои благоухают лавандой, а плешь сверкает от фиксатуара. Кстати, слова о "дружбе с человечеством" принадлежат отнюдь не мне, а некоему почившему князю, велевшему начертать их на своем надгробии, а оное установить на смоленском кладбище. Существует досужее мнение, будто это не что иное как масонское изречение и никаких непосредственных чувств усопшего князя (кто же это был...) не выражает.
Не ощущали ли Вы, милая Рита, когда долгое время не садились за клавиатуру, появление порой странного зуда в пальцах? Не кажется ли Вам, что именно это странное покалывание понуждает задуматься над подлинной мотивацией и природой письма? Но, если это так, то почему же тогда не постукивать пальцами по столу? По колену? По лбу? Или же не петь италианские ариозо? Согласитесь, насколько все окутано вуалью тайны.
Но надо приниматься за дела. А именно пить кофе, шуршать бумагами, картинно поглядывая на потолок и помечая те или иные места, до которых на самом деле дела нет, впрочем, как нет и самих мест. Фикция все и черная магия.

76.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
Выйдя с работы и достигнув уюта корабельного дома, проверив стаю или связку электронных голубей, находящих дорогу обратно по позывным сигналам компьютера, окунувшись в Ваше российско-китайское снежное месиво, стряхнув, как Пастернак в "Охранной грамоте" снег (вместе со Скрябиным) с плеч во внезапно оледеневший рюкзак (консервная банка да компьютерный диск с последними новостями фронтов - вот и все имущество мое, праздник, который со мною), вернулась на работу обратно, будто преодолев тысячелетний снежный занос.
Что касается таинственного общества по охране памятников, в котором работала Ваша барышня, то мне неожиданно вспомнилось, что, кажется, Сергей Довлатов в каком-то своем произведении описывал именно это общество, в котором он как-то работал (обходил памятники и стирал неприличные надписи). В то время же как я закидывала своими произведениями ни в чем не повинный журнал "Пионер", мой коллега, а именно одноклассник Руслан Кобекин, племянник композитора Кобекина, был спецкором "Ленинских искр" и был назван "ассенизатором четвертого "В"" нашей учительницей английского за нелицеприятную статью о нашем классе. Дневника же, в отличие от Вас, я никогда не вела, если не считать, конечно, дневником усердные записи о моей работе то ли в КГБ, то ли в МВД, которые я вела в двенадцатилетнем возрасте, описывая различные операции по захвату врагов народа, а также какие-то непрекращающиеся внутрипартийные балы, на которых за мной ухаживало сразу несколько молодых лейтенантов.

77.

Милая Рита,
В отношении русского языка можно сказать лишь то, что в сфере эротической, скажем так, словесности он не силен по причине, как мне думается, некой расщепленности, разделенности языкового сознания - кстати, Набоков вроде бы терзался, переписывая "Лолиту" именно по этой причине. Хотя русское сознание скорее параноидально, нежели шизофренично... Словом, потом.
Я просто еще не встал из-за стола и решил Вам написать. А вдруг Вы не ушли, а вдруг Вы сидите и глазеете на монитор! 8-)

78.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
Так вот оно какое, феминистское прочтение, оказывается... Мне сначала сослепу показалось, что Вы мне предлагаете начать роман "Пнин" этой девически-сонной заставкой (выщербленный умывальник, послащенные амуры, Шахерезада и Захер-Мазох); он же уже написан. Помнится, как на семинаре пришлось мне даже зачитывать, под ущемленные смешки сотоварищей, работу о сравнении шинели с любовницей (что, разумеется, совершенно не ново, однако диссертации той был придан неимоверный размах; опустили полы долу).
Не Козинцева ли это был фильм, где Акакий наш, вальяжно-марьяжно разлегшись на кровати, поджидает свою вдовушку, то есть обновушку, то есть шинель? Козинцев сумел завладеть моим воображением всего лишь с помощью своей фотографии. Помню также летчика Талалихина, особое тонкое чувство, возникшее при разглядывании его белобрысого профиля, легкости очертаний и некой потусторонности, очевидно свойственной людям его профессии весьма повседневным неустрашающим образом, однако устоявшейся и после его летной неподъемной кончины.
В тот же день, как Вы сообщили мне о смерти Айрис Мердок, мой друг Терри Майерс не преминул оповестить меня о том же событье; в том числе и о том, что она не только "крутила роман" с товарищем Сартром, но и училась вместе с Людвигом Витгеншейном (когда? где?) Коллегой же моим по работе является человек по фамилии Людвиг, который легко выписывает восьмерки входа и выхода в моем новом рассказе, то бишь то появляется как литературный герой, то, ничего не подозревая, обсуждает со мной цены на кофе и калифорнийские штормы.
Сегодня, кстати, на вебсайте "Вавилона" читала стихи церковной девушки Веры Павловой [Очевидно, имеется в виду поэтесса Вера Павлова] - особо запомнились из ее поэзии строчки вроде "мой чистый голос / твой крепкий фаллос". Вспоминается фраза из недавно прочитанного эссе Бродского о поэте Кавафи: "поэзия в основном пишется post-coitum".

79.

Милая Рита,
все у Вас прекрасно получается, и будет получаться, а ежели возникает некая смущающая тень сомнения и вырастает нечто подобное стеклянной стене между "клавиатурой" и Вами, - что ж... это означает лишь одно, Вы снова входите в медленную пору изменений, что опять-таки, насколько я понимаю, совпадает с наступлением весны (неважно какие географические несуразности ее облекают) - времени довольно болезненного для всяческих занятий с буквами. И потому плюньте, посмотрите на себя в зеркало (а?! Вот то-то же...), назначьте свидание молодому офицеру, наврите ему с три короба и налейтесь шампанским так, чтобы из ушей текло.
Утро принесет Вам прекрасное отвращение, и это хорошо, но Вы никоим образом не обращайте внимания на нахлынувшие чувства, снова напейтесь шампанского (можно просто красного вина), а в случае отсутствия того, с кем это обычно делается или если надоели приятели - сядьте за комп и разошлите письма по белу свету.
Вот только после этого наутро Вас обуяет подлинный стыд, и Ваши занятия словесностью вдруг покажутся вам самым что ни на есть парадизом. Землей обетованной. Далее - сауна, прогулка, отключенный телефон - таков путь возвращения. И уверяю Вас, все, что казалось юдолью уныния вспыхнет вновь радугой, - ну, а с разными там радугами вы умеете обращаться куда как бодро. Этого Вам не занимать. :-) А потом вдруг вспомните, что я люблю Ваши писания - впрочем это воспоминание, вне сомнения, окажется совершенно бесполезным.

80.

<...> В Нью Йорке у меня... да, там есть у меня знакомые... В последние годы даже появились русские. Так уж случилось, что они постепенно сползают на Гудзон. Но прежде, когда только я один бродил по Сохо, из товарищей-приятелей были у меня - Джон Эшбери (намного старше меня... теперь он совсем уже ветхий), Джекки Окс, сестра мужа Лин Хеджинян, filmmaker, ee компания - она родом вообще из этих мест и из тех времен, провела юность с барабанщиком из Сан Ра, от которого и переняла то, что ее сделало pretty cool, и, вообще, она удивительно похожа на черную, только почему-то белого цвета. Nick Piombino, поэт, психоаналитик (практик!), муж Джекки Окс - Ian, он "светит" все нью-йоркские балаганы high fashion... Barbara Quest - которая, если не считать Эшбери, осталась последним представителем легендарной нью-йоркской школы. И далее и далее. Еще на Bowery был тогда небольшой поэтический центр James'а Sherry, а подальше мимо последнего сквата и украинского бара находился Saint Marc Church тоже "центр", где я читал и где он находится и поныне, а James Sherry перестал возиться со всякими изданиями, и постепенно "его место" переместилось куда-то к черту на кулички, а я даже не помню куда, но последний раз я читал именно там, чтение устроила Eileen, причем она (анонимный алкан) купила даже бутылку виски.
После был жаркий вечер и мы с Иосселем катили наверх, на 72-ю, где остались до утра в его маленькой комнате, которую он подснимает у Марины Шрон, некой драматургессы из Питера, чьи несколько пьес уже идут out out out off. А на следующий день, мы пили пиво из пакетов у дома Джулиани, и я к изумлению черных подростков уложил мяч в корзину из трех-очковой зоны. Они попросили еще, я надул щеки и многозначительно подмигнул.

81.

Милый Аркадий,
Фотографии, которые мы засняли в музее Сары Винчестер, выявляют совершенно странные круги вокруг всего дома - то ли солнца, то ли привиденческих теней, которых не было, разумеется, в непосредственный момент непритязательной съемки. Строение это - лакомство для туристов: есть там и старинный орган в золотящейся таинственным свечением зале, где, по слухам, Сара принимала ночью гостей и устраивала танцевальные балы; есть там и ее пишущая машинка, защищенная от таких любопытствующих плавающих и путешествующих как Вы да я, музейной веревкой: я, однако, улучив момент, через нее пролезла и "наложила руки" на клавиши; есть там и какая-то пирожковая печь, и множество всяческих комнат, ведущих, как Вы говорите, в никуда, в потолок, в пустоту, - туда, где сидят на шестках четыре паука Свидригайлова.
Бедная Сара: растревоженная ружейным благосостоянием мужа, она ощущала себя мучителем жертв, убитых из этих винтовок. Поэтому, как говорят, и строила множество комнат, чтобы убиенные невинно души ее не сразу нашли. После смерти мужа жила наша Сара одна, и было у нее множество всяческой всячины: и конюшня, и выезд роскошный, и парадный подъезд.

82.

Милая Рита,
только что говорил с Иосселем и он согласен оплатить Ваш air fair туды и обратно, то есть в Питер и потом домой в июне. За это Вы будете должны ему... 8-) помогать со студентами, ну совсем немного, а возможно (если будет позволять бюджет) Вы получите класс of creative writing. Словом, я даю ему Ваш e-mail без Вашего позволения. Надеюсь, Вы до чего-то договоритесь. Очень хотелось бы Вас видеть.

83.

Милейший Аркадий!
Ваша пышущая цветом фотография глядит на меня с кирпичной стены.
Знаете ли Вы такого артиста Армана? Он - творец так называемых "accumulations": раненых кукол, железных машин, револьверов, запечатанных в плексиглаз, шахматных фигур на плоскости черного цвета. У небезызвестной нам Йоко Оно была композиция: короли, пешки, слоны на доске, все - белого цвета, и никакого сраженья: ни петлюровцев, ни красных, ни черных. У Армана же - коллекция скрипок: гриф, струны, дека - все отдельно, все сожжено, все запаковано в полиэтиленовый гроб. Коллекция пил и коллекция шприцев.
Знакомо ли Вам состоянье: Ваши рассказы вдруг причиняют событья? Вдруг происходит то, что должно было случиться как раз по сюжету? Или - другое: жизнь вдруг уводит Вас в постороннюю область - таким образом, что сложно совместить art and life? Допустим, рассказ Ваш движется со скоростью 55 миль в час, Ваша жизнь же измеряется в километрах?
Спасибо за Ваши теплые письма! Увы, никакого зуда в пальцах я не испытываю, и даже не поглядываю картинно на потолок. Представьте механическое пианино. Клавиши движутся, и даже белеют пластроны, плафоны... руки отсутствуют. Возникновение текста: механический комп. Движутся клавиши, автора нет. В последнее время ношусь с Роланом Бартом, не успев его еще прочитать. Допустим, статья Барта про художника Twombly. Допустим, Барт и умерший автор. Идею смерти автора воспринимаю буквально. Представьте: автора нет, а механическое пианино - в работе. Наборщик. Набор. Свинцовые буквы, ржаные усы, автор пишет программу, уходит. Компьютер сплевывает на экран разрозненный текст.

84.

Милая Рита, пальцы мои целует грипп и норовит их откусить по локоть, равно как и все окружающие. В притонах Сан-Франциско, увы, зрел когда-то под утро блюзовую компанию, кажется "тройа блюз" - в ней ни лиловых ни зеленых негров не было, были белые, а негры сидели и слушали, точь-точь как у Жене.
Пришлите мне внятную карточку хижины тети Сары. (Меня интересует вот что - когда она вышла за ружье замуж? Кстати, ружьецо то сочинил некто - Henry).
...не знаю, наверное, все злокозненные апатии соединились, наконец, в депрессию... Виагры мне, виагры!!! Напишите, кстати, мне про злачные места Сан-Франциско, - вот он стакан бензина для умирающего кота, - а я вам напишу про все, что захотите!!!

85.

Дорогой Аркадий,
только развеялось воображаемое поле сраженья, где оба, Платон и Аристотель, говоря об искусстве и воротилах, а то бишь о фондах, почему-то аппелировали к лошадям (такое было у нас задание по "Philosophy of Art" - классу, руководимому профессоршей на мотоцикле, в коляске инвалидного мотоцикла возящей с собой ритуальные маски и заводных кошек, а также перегораживающей своим мотоциклом дверь, так что мне было никак не уйти, - классу, простершемуся аж до 10 вечера и вынудившему мою машину, как коту сквозь масло, пройти сквозь клубы белого дорожного дыма, составленного из гигроскопических каплей дождя), как вдруг замаячили перспективы, да такие, что голова моя превращается то ли в уединенное, то ли в опавшие листья.
А именно: только я воображала себя разговаривающей с Вами в музее Whitney в Нью-Йорке и берущей в аэропорту Нью-Йорка такси (шофер непременно поворачивается ко мне и пахнет рыбой), чтобы приехать на место, где рекой льется шампанское и пунцовые речи, как вдруг ветер подул на Норд-Вест (увы, я не сильна в географии, в зюйдвестках, трехдюймовках, дюймовочках, трогательно прячущихся в лепестках Розы Ветров). В Нью-Йорке же, в канун 1997, в одном из музеев, помню ожесточенную драку по поводу совершенно безликой картины М.Родко, какой-то даже коричневой, похожей на произведенье маньяка (я ненавижу коричневый цвет), которая потом вдруг перешла в дрязгу в зале с Шагалом, и смущались Ларионова и Гончаров, и стыдливо пожимали плечами в саду обнаженные статуи. Где-то на другом побережье неизвестного мне океана вдруг раздался звонок и король детских кошмаров снял трубку.
Разумеется, в Петербурге есть место, где я могу приткнуть не только свою буйную голову, но и заплечный мешок. Тут же вспоминается "немудреный скарб". Вот у Вас хоть есть галстухи с велосипедами, а у меня что? Думается, хорошим подспорьем будут сухие супы, здесь их можно купить 12 штук на доллар. Вспоминается также колбаса "Останкинская", сыр голландский.
Вот если бы действительно получилось в июне съездить в Россию и наконец Вас увидеть, было бы очень здорово.

86.

Бредет почтальон - он
но, может, не он,
Но кто-то с судьбой
все равно разлучен

Милая Рита,
уже поздний вечер, может быть и ночь, не удосужился даже глянуть на часы, - чудовищно длинный день, простирающийся за пределы моего разумения. Хотел было ответить на все Ваши, рассеянные по последним письмам, вопросы, но, откровенно говоря, оказалось, что несколько отдалился от них во времени, а потому, не взирая на ясность, которую они вследствии своего отдаления приобрели, вразумительно помню лишь, что спрашивали Вы еще и про книги, а помню это постольку, поскольку после Вашего вопроса сам внезапно задался им же - действительно, что же я читал в том нежнейшем возрасте, о котором теперь без усмешки и говорить невозможно... ну, а что потом? какие книги сменили те или иные и почему они возникали? Куда уходили? Много вопросов.
В голове же царит какая-то странная метель названий, авторов, невесть откуда взявшихся иллюстраций, некоторые даже как бы и папиросной бумагой прикрыты.
Можно начать с того, что в моем "детском" доме была довольно приличная по тем временам библиотека. В истории ее возникновения также можно углядеть множество сюжетных поворотов. Иные из них не потеряли своей значимости.
Мой отец, по званию полковник, до войны занимал видный пост в Киеве. Кажется, он был заместителем начальника военных перевозок какой-то железной дороги (юго-западной? возможно).
Надо сказать, что он, как внук "полного георгиевского кавалера" (вероятно, вернее будет сказать кавалера полного банта) до революции посещал гимназию, разумеется ее не закончил, хотя, как понимаю, вынес из нее какие-то знания греческого, латыни да и всего того, что называлось классическим образованаием и что едва ли могло пригодиться в уже наступавшей, другой жизни, известной нам по столь любезной русской словесности, - однако привязанность к книгам его не оставила и, вот, к началу войны, живя в Киеве, он, как потом мне рассказывалал мама, собрал несколько тысяч томов, - но тут необходимо отступление относительного того, что в ту пору его первую жену вместе с дочерью отправили в лагеря, то есть жену в лагеря, а дочь в Караганду, а сам он, получив назначение во все тот же Киев после 9 месяцев тюрьмы на Дальнем Востоке (был освобожден поскольку, посадивший его за кулацкое происхождение, Блюхер сам попал в колесо истории) - не нашел ни жены, ни дочери.
Благодаря связям, дочь ему удалось вытащить из детского дома и забрать к себе в Киев... К чему это я говорю?.. Ах да, библиотека... Так вот, библиотека за исключением какой-то пары сотен томов, погибла. Погибла также Нелли, его дочь, к тому времени ставшая закадычной подругой моей мамы, которая вышла замуж за отца перед самой войной, - погибла при ночном налете в лазарете, где работала сестрой милосердия. Чудом оставшиеся книги затем послужили началом новой библиотеки. Но, как вы понимаете, много позднее, все это произошло уже много-много позже. От Нелли у меня осталась только одна фотография. Сегодня мне кажется, что ей там не 16, а 12 лет...
Когда после похорон мамы (на которые, увы, мне не удалось успеть) я, уезжая, жег фотографии - очень много фотографий, они плохо, мучительно плохо горели - я как раз и выдернул фотографию этой девочки, наверное моей сестры... из огня, - огонь раскрашивал черно-белую хронику уже давно не моей жизни с таким усердием, что я больше не коснулся ни одного снимка в костре.

87.

Милый Аркадий,
все оказалось так, как я и предчувствовала, как рассчитала по жестам и взглядам: история темная, странная, с участием мировой величины акул и звезд искусства, с паденьями и взлетами, тайнами и бегством... Но я обещала хранить тайну: любое слово может разрушить и без того сложную, можно даже сказать, патетическую судьбу человека. Поэтому, пожалуйста, никому не давайте мое прошлое письмо и воздержитесь от дальнейших изысканий в области картинных галерей и множества зеркал.
Вы в моем рассказе уже преспокойненько ворошите ледяные хрустальные шары на улицах Петербурга - особой, специально смоделированной для этого железной палкой со специальным крюком. И это еще только начало.

88.

Сигарет, монпансье, роз мильон
На заре принесет почтальон.

Милая Рита,
Вы взолновали меня туманной интригой с генералами и лейтенантами до подземных глубин воображения... Все настолько прелестно, что я могу лишь, скрепя сердце, мыслить мир полотнами Руо и только...
"Колесо дома" с посвящением вам выйдет в начале месяца. Материал поставлен в номер.
Обнимаю (пусть отвернутся офицеры...) - неизменно Ваш аркадий.
П.С. (рассказ Ваш еще раз - аглицкий - убеждает в том, что Ваше письмо движется в сторону конструктивного взлома (Боже мой, что же я сказал!!! 8-)))
И о нем немного позднее.
Но солнце стоит в зените, жары неуклонно растут, скоро откроет очи велосипед, а тогда посмотрим... на что? об этом в следующем письме.

89.

Добрый день, дражайший Аркадий! Напившись спитого чаю (а на самом деле - малинно-лимонного-душистого, но "спитого" лучше звучит) и выставив решительно вперед подбородок, приступаю к письму. Шорох раздается со всех сторон: коллеги чешутся, шебуршат бумажками, кушают пышки с сырками, конфеты. Одна милая девушка по фамилии "Хаммерген", что звучит в устах ее "Хамбургер", достаточно вместительная для своих лет, каждый день заказывает на обед пиццу и чего только туда не кладет: и грибки, и ветчинку, и двойной помидор. "У телефона Хамбургер. Мне, пожалуйста, пиццу". Я же пробавляюсь баснословными сухими супами. У моего кота отвалилась часть клыка. У него редкое русское имя: "Мурзик" (между прочим, он взят был мною с ... и тут память запинается о пенек преткновенья - ностальгия, вздохи по Родине... - Калининского или Василье-Кондратьевского? В общем, на остановке (51) трамвая, куда толпами сходились кошеницы, где напротив в металлической конструкции припаркованы велосипеды владельцев и дымит заводская труба, на второй, кажется, остановке от "музыкально-педагогического училища №6 имени Жукова", куда я ходила четыре года подряд, и мир казался депрессивным, тусклым и серым, пока не догадалась я сходить к глазному врачу. Дужки очков, кажется, Вы приматывали к основанью авиационной леской. Авиация родилась в Калифорнии. Мальчишки Гонзалес в начале века (?) собрали самолет и предложили всем уроки вожденья. Джон Монтгомери разбился недалеко от нас, в Сан-Хосе. В Менло Парке во время Вьетнамской войны делали самолеты-шпионы, улавливающие дух человека в радиусе одной мили - бесшумны, сенсорны. Манекены в лосинах, беретах; механики - в комбинезонах, дама, пришедшая их повидать - в лисьей горжетке, прямо как та Валентина из "Судьбы барабанщика" (ездила в воскресенье в Сан-Карлос на моей новой машине в авиационный музей).
Старая же моя машина, как человек, приставленный к стенке, истекает маслом из всех старозалеченных дыр. В библиотеке, я только что посмотрела, есть фильм про Сару Винчестер, но всего одна книга, написанная рожденной в 1899 Анной Грин и напечатанная в 1936 году. Если ее оттуда не увели, я ее буду держать сегодня в руках - и кто знает, может быть, там есть сведения о Сариной свадьбе. Кстати, Айрис Мэрдок в последние годы жизни думала, что у нее writer's block, в то время как у нее был "Алзаймер".

90.

Милая Рита, надеюсь, Вы читали то, что я не удосужился в свое время прочесть (завтра восполню пробел) - словом, скажите, что Вы думаете о "Камере Обскура". Боюсь, что я, вследствии воспоминаний о нечитанной книге, отношусь к ней достаточно неопределенно. Ваше же мнение непременно хочу включить в разговор о Набокове (Вы знаете, что я не любитель ни Евгения Онегина, ни набоковских немецких романов), который мне похоже навязывают какие-то умные молодые журналисты. 8-(((.
Ваш "конструктивный взлом" (проще, элегантная сериальность), меж тем делает вас более понятной моим ам. знакомым.

91.

Добрый день, дорогой Аркадий!
"Камера Обскура" у меня все время путается в голове со "Смехом в темноте", то есть с переводом этой камеры на английский. Там есть такой волосатый то ли инженер, то ли художник Горн (впоследствии подмененный Керном в "Даре", тискающим на диване ватную куклу и рассказывающим о Блоке на войне), так вот у него лицо мучнисто-белого цвета и прозвище Шифермюллер. У Марты в момент оргазма, кажется, закрываются глаза. В общем, она его шлюшка и ей около шестнадцати лет. Роман в духе Фрейда.
Вы меня, конечно, огорчили по поводу "гениальной сериальности". Или "элегантной серийности"? Во-первых, серийность, или даже сериальность в музыке значит ни что иное как "додекафония", нечто вроде Эдисона Денисова и Шенберга. То бишь, серийные ряды. Во-вторых, в том и поныне ужасающем меня произведении, врассыпную по всему тексту, использованы так называемые reserved words для "Кобола", компьютерного языка, 74-го и 85-го года. В конце помещен так называемый "infinite loop", который, запущенный в компьютер, будет заставлять этот компьютер проворачивать программу бесчисленное количество раз, пока программист, к примеру, не стукнет по клавиатуре молотком или не нажмет "эскапистскую" клавишу. Если это называется "сериальностью", тогда я не спорю. К "Коболу" я пришла потому, что данный товарищ, то бишь мой герой, во времена своей легендарной юности был программистом. Ему понравилось (то бишь, рассказ был написан для специально-внутренней задачи) и в результате мне удалось вырвать "a small kiss".

92.

Милая Рита, возможно, я недостаточно правильно высказался о сериальности, но, тем не менее - для меня это работа с "закрытыми" законченными блоками, - в данном случае ими являются фрагменты прог. языка, о которых вы сказали, - вовлечение их в различные взаимосвязи без откровенного вмешательства в собственно их структуру, словом, для меня, наверное, это и есть "сериальность", то есть акт, в процессе которого значение производится не за счет семантического прибавления, но в ходе синтаксического взаимополагания... Может быть, я не прав.
Обнимаю вас - все же как тяжко порой Вы зарабатываете small kisses 8-))))

93.

Дорогой Аркадий,
В сегодняшнем "Нью-Йоркере" напечатан сон Набокова про бабочек. Типа "сплю и вижу бабочек. Сплю и вижу рампетки. Сплю и вижу англичанина, стыдящего меня, потому что я плохо знаю бабочек. Сплю и вижу их крылья". Сон из записной книжки В.Н.. Там есть и фото - 58-летний Набоков в молодых шортах идет по лесу, рядом с ним - легкая верная Вера.
Все поклонницы Набокова радовались, когда она умерла.

94.

Милая Рита,
кажется, на меня вновь надвигается период оторопи, и снова я буду лихорадочно вспоминать обыкновенные слова - книга, стена, небо, рука...
Нет, я не занимался программированием, о чем бесконечно и безутешно сожалею, поскольку люди, которые понимают в этом толк, кажутся мне дважды рожденными, то есть брахманами.
Кстати, был и у меня один знакомый брахман. Как-то в одно прекрасное утро позвонил мне приятель, зарабатывавший тем, что водил всяких чудаков по Питеру (туристов) и попросил разрешения приехать в гости с каким-то индийцем. Последний оказался ректором джайпурского университета, поэтом и знатоком шиваизма. На почве которого мы сошлись, и после изнурительной беседы (его английский был более чем странен) на закате отправились к нему в гостиницу пить водку.
И мы ее пили довольно долго. Как известно, летом солнце у нас, как в Британской империи, стоит довольно долго. Приятель упал на пол и уснул - жара сделала свое дело. Ректор, сиречь поэт, также отметил этот климатический факт и снял мокрую рубашку с тела, что дало мне возможность увидеть, как его отнюдь не адъютантскую талию три раза опоясывает витой шнур с острыми концами. На мой вопрос "что это?" он махнул рукой, дескать "чепуха" и добавил еще проще: я брахман.

95.

Добрый день, дорогой Аркадий!
Мой друг Т.М. - неисправимый чудак, полюбивший Кавказ после того, как прочел "Героя нашего времени" в переводе сына Набокова... Он не литературовед, но наиболее начитанный человек из тех, кого я когда-либо встречала, с дипломом магистра по английскому языку, посетивший место рожденья Вагнера, потому что любил "Кольцо Нибелунгов"; его дядья сгинули во время войны где-то в Сибири... Он, кстати, пьет пиво; сказал, что хочет испытать в России что-то истинно русское... Я дала ему Ваш телефон.

96.

Милая Рита,
несколько дней тому я получил приглашение из Университета принять участие в конференции "Философия и пир", - и, уверяю вас, невзирая на блаженную глуповатость предложенной для собеседования темы, ничто не дрогнуло в моем воображении, а во рту обнаружился привкус медного ключа, от которого было не избавиться, покуда я не решился выпить пива, стоя на пороге философского факультета в урочный час, щурясь от солнца... Однако пиво кончилось и следовало подыматься наверх и... право, не знаю, о чем мне пришлось бы говорить, когда бы я не увидел Сашу Скидана, который тоже пил пиво и точно также молча смотрел в солнце. Мы поздоровались, и я предложил ему выступить вместе, избрав формой нашего разговора launch. Именно в это мгновение я вспомнил, что накануне вечером получил письмо от Лин, в котором она писала, что улетает в НЙ "because I have to attend a conference and also give some readings".
Тем не менее, привлекло мое внимание в ее рассказе иное - сама форма выступления, предложенная ей Чарлзом Бернстайном - предполагалось, что на сцене они будут сидеть за сервированным столом, а их будет обслуживать самый настоящий waiter, а рядом с бокалами будут стоять микрофоны (хотя, надо полагать, микрофоны на клипсе были бы намного удобнее).
О чем я сообщил Саше и внезапно понял, о чем нужно говорить. Фабула выступления, до которого оставалось минут 30, предлагала себя следующим образом. Я попытаюсь, если удастся, изложить ее в нескольких предложениях. Tочнее - вспомнить, как это говорилось несколько позднее.
Пиры (и я намеренно не касаюсь темы Сократовского симпосиума - о нем уже было сказано более чем предостаточно) могут быть различны. Могут быть пиры лыжников, могут быть пиры поэтов, политиков, хотя никогда не случается пиров врагов. Что же происходит на пире? Помимо трапезы, причащения пищей и вином (несколько поблекшая и секуляризованная версия мистического поедания) пир есть место дарения. Дара. Лыжники могут дарить друг другу лыжи, политики - изрядно попахивающие подробности прошлого, выдавая их как возможные концепции новых решений, поэты - свои произведения. Но что может дарить на пиру философ - философу? Можно допустить, что философ по определению - это тот, кто стремится к истине или же в какой-то мере ею обладает. Однако, философ, обладающий истиной есть противоречие в условии. Обладание истиной - прерогатива иных инстанций. Скорее всего, речь должна идти о праздности - философы на пиру разделяет между собой праздность, эпистемологическим коррелятом которой является незнание. В этой перспективе знание предстает некой системой стазиса, определения, стабилизации - то, что в метафоре Фрейда обозначается как "танатос", - возвращение, - пусть даже ритуальное - "незнания" предполагает интенсификацию второй части метафоры "эроса" - вот тут-то спираль восхождения в сократовском пире от низкого знания к знанию знания как такового, а затем к знанию любви оказывается перевернутой. Поскольку познание - Сократ - вечно сущих идей оказывается на самом деле лишь только экстатическим (экс-стазис) отрешением от форм последовательного, ну... скажем, линеарного, поступательного овладевания иерархией... И вообще, есть еще замечательные слова Гастона Башляра "алкоголь не обслуживает речь, он ее создает".

97.

Милая Рита, спасибо за interim Терри. Судя по всему, его возьмут в такой оборот, что из него брызги посыпятся. Посему даже не знаю, с какой стороны его брать. Скорее всего, по давней советской привычке его будут пичкать икрой и водить на танцующих медведей.
Сегодня солнечно, однако же прохладно. Беседуя с Вами, я пью кофе и подумываю о том, как сбежать куда-нибудь на велосипеде от бесконечной череды новостей, с которыми сталкиваюсь на интернете (все остальное мной уже исключено) и которые приводят меня в подлинное уныние... Что ж, будем надеяться, что, благодаря братьям сербам, нас здесь снова не посадят в консервную банку. Странно, но лишь только я один, кажется, ощущаю все возрастающее чувство удушья... Тем не менее, вполне возможно, что я идиот и мир попросту ломает очередную пасхальную комедию.
Кстати, сколь трогательно в письме барышня (директор музея) сообщает, что в страстную в России не едят, но "мы... позволим себе...", etc. Как же, как же - они-то не едят!!!

98.

Милая Рита,
спасибо за все - фотография, снятая Терри, будет свидетельствовать о том, что я получил кроме всего и "bookmark". Сегодня, - то есть, когда все все все происходило, я понял,что никакого материала писать не буду, поскольку народу, который собрался там и намеревающегося писать обо всем - тьма.
Терри очень мил, а барышни, его окружавшие, также были отчасти милы... for all of that, все это было наподобие сна после чтения рассказа самого Набокова (спасибо за полую ручку и страницы про бабочек!!! - класс). Я все Вам в подробностях попoзже напишу, только..................... только мне очень понравилась Ваша фотография (скорее всего Вы сами, да?), которую мне передал Терри, там, где Sequoia 230 (номер дома?), вот именно такой я Вас, простите, Бога ради, видел, или слышал или хотел видеть.... словом, вот так.

99.

Добрый день, вернее, ночь, милый Аркадий!
Вооружилась книжкой Маргарет Этвуд, которую подсунул мне мой новый знакомый. Разговоры о Водсворте и Китсе за афганским столом. В стеклянном бочонке - свеча. В Сан-Франциско опять проездом своей собственной обворожительной персоной Могутин. В наброске моего произведения - поэт Суперлогутин: "я спросила у поэта Суперлогутина, что он думает об Алене Гинзберге..."
У другого моего знакомого, из Китая (преподает он там русский язык) - был кот Wozzeck, по названию главного персонажа оперы Альбана Берга. В одном из моих "планируемых" произведений живут коты по имени Альбан Берг и Арнольд Шенберг. Не кажется ли Вам, что люди, которые, к примеру, Вам встречаются на тенистом или, как принято говорить, тернистом пути - Ваши герои? Или даже если они не герои, они тут же ими становятся... Опера сейчас, между прочим, идет в Нью-Йорке в Метрополитан Опера.
Он сказал, что стихи Бродского "присыпаны перхотью".

100.

Однако тут раздался стук в ворота, капитан набил трубку, пододвинул кресло поближе к камину и сказал: "Вероятно, это почтальон..."

Милая Рита,
Как мы и договаривались накануне с Терри по телефону, я нашел его в доме Набокова молча сидящим у окна. В считанные минуты нам удалось переговорить обо всем на свете (при этом он передал Ваш прелестный подарок и затем фотографию), а спустя еще несколько минут его, подхватив под белы рученьки, утащили в "комитетскую" (помните? нечто вроде актового зала со столом во всю длину комнаты) и усадили между директором музея, ранее известным мне просто как Дима (фамилию не помню, может быть, я ее и не знал никогда... что, впрочем, маловероятно) и директором набоковского фонда профессором Старковым (???) из Пушкинского Дома.
Все остальное место заполнили журналисты, камеры, микрофоны, праздные старушки и просто зашедшие по ошибке. Все же остальное время заняла речь Димы директора. Через 15 минут он убедил присутствующих, что просто так, живым, оттуда не выйдет никто. Еще через 10 минут люди стали искать глазами окна, поскольку с каждой минутой дышать становилось труднее и возникало правомерное ощущение, что мы стоим на пороге некой могущественной галлюцинации или же идем ко дну во чреве подводной лодки.
Тем временем речь Димы-Директора описывала правильные круги по дорогам истории возникновения музея, вздымалась к горним вершинам грядущих свершений и смутных чаяний, откуда камнем неслась в ледяные бездны горечи и иронии, которую у него вызывали несовершенство финансовой поддержки, и в частности газета "Невское время", занимающая второй этаж здания и, насколько можно было понять, ни за что не намеревавшаяся покидать его будь то под каким либо предлогом...
Потом я курил на крыльце, грело солнце, тени росли на глазах, улица была пустынна, противоположная сторона поражала какой-то антрацитовой сверкающей резкостью, а после с неожиданной сонной нежностью я поймал себя на том, что делать мне здесь нечего, никакой статьи о никаких празднествах писать не намерен и ни на какое торжественное открытие фестиваля в некоем театре идти не собираюсь, а посему лучше будет попрощаться с Терри, а заодно со всеми знакомыми, и отправиться пешком на Литейный и далее домой.
Что я и сделал, доставив неслыханное удовольствие не только себе, но, уверен, и присутствующим.
Меж тем, перед прощанием мы все же договорились с Терри, что в понедельник непременно встретимся и изопьем пива, невзирая на то, что юная и неизвестная мне барышня, уже пригласившая его на shopping, не выказала на этот счет особенного ликования.
Ну, не знаю... посмотрим.
А Терри действительно очень мил.
В музее его все любили, и не только его самого, но и его подарки, а он действительно преподнес музею вполне приличные прижизненные издания, не считая различных полиграфических мелочей.

101.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
Как Вы узнали, что я люблю кладбища? Заснеженные таблички, на которых с трудом можно разглядеть года жизни невинных детей (холера, чахотка), памятники в виде пропеллеров для виртуозов "бочек" и "лавочкиных", авиационных богов? В Рязани, прямо под окнами дома-музея Есенина, расположились кресты... В местном художественном музее там много Кандинского. Обширные реки, коровы, луга... Могилы неизвестных солдат, иногда - бугорки где-то в поле, где могилы можно различить лишь по догадке, по бренности ветра, по сухости отмерших веток?
Мэрион Дэвис была любовницей Херста. Они встретились, когда ей было двадцать, а ему пятьдесят четыре. Их совместная жизнь продолжалась тридцать лет. В конце жизни она много пила и болела полиомиелитом, хромала, - однако, как говорят все, кто знали ее, была несказанно добра.
<...>

102.

Милая Рита,
очень рад, что у Вас поднялось настроение. И, вообще, всех clairvoyants на реи, а на грот мачту поднять веселого роджера. Увы, с Терри нам не удалось попить пива, ибо вызвали меня на работу, и я вынужден был срочно скакать в дождь на велосипеде... Жаль. Очень жаль. Не знаю, что он там подумал обо мне... но мне он понравился. Говорили мы, если я верно понимаю - на английском. Невзирая на то, что говорит он весьма быстро и меланхолично угасает к концу фразы. И все же мне каким-то чудом удавалось его понимать.

103.

Добрый день, милый Аркадий!
<...> смотрим в классе Riefenstahl's "Triumph of the Will". 1934. Усатый Макашов в галифе, сапогах. Дамочки облизывают губы, жеманятся, в шляпах. Дети забывают про шоколад. "Барабан к барабану, флаг к флагу, человек к человеку, город к деревне - партагеноссен, мы будем одним целым, мы будем великой страною!" Слова вибрируют на уровне рева, каждое слово с надрывом и взмахом руки. "Хайль, хайль, хайль!" Стройные колонны ребят - что бойскауты, что гитлерюгенд. Геометрические построения тел, все равно что в мюзикле Басби Беркли. Только у Басби нашего, похороненного на простом кладбище с табличкой "здесь лежит Басби Беркли, лейтенант, США", - у него девицы, красотки, девчонки, юбчонки... А у Макашова-Адольфа - мужчины. Мощные складки галифе, вот они моются, вот они бреют друг друга, а вот чехарда, вот с лопатами наперевес выполняют военные танцы.
Встреченный мною знакомый-чех: "ты куда идешь?" "на философию искусства, а ты?" "а я на демократию и образование. Ха-ха-ха, будто я демократ (у него железная кружка с кофе в руке). Америка - это смешно. Америка - это марионетка и клоун, а обратная сторона - жестокий жаждущий зверь, purifying his conscience".
Под музыку идут гитлерюгенд - "взвейтесь, кострами". И хочется взволнованно встать и хвалить великого Сталина. Понятно - фашисты. Но все эти парады, спортсмены, военные марши - напоминают одно. "А печи? Евреи?" - голос из зала. "Мы думаем об эстетике, глядя на сексуальность мундиров, о Гегеле, Канте? Как покрасивее запихать чью-нибудь голову в печь?" Посмотрите, господа, на работу осветителя. Он освещает фюрера снизу, он смотрит на фюрера снизу, и сверху - на лица ребят.

104.

Все кончено, подумал он, прижимая к груди нераспечатанный конверт с письмом. Да нет, послышался чей-то приглушенный голос, не все... еще не все кончено. Это только начало. Никанор Полуэктович обернулся и увидел почтальона. Тот приветливо улыбался. Он улыбался потому, как уезжать, покуда все уезжают и приезжают. Была бы халява, чтобы добраться до Ирландии и шарахнуть дюжину Гиннеса. А в НЙ только одного - Александра с одним "н", чтоб другим неповадно было умничать по части постмодернизма. Одним словом, действительно, надо бы съездить и побегать по лугам с нелепыми выкриками относительно весны и истерии. Если бы Вы, милая Рита, были солдатом, я продолжил бы эту непритязательную тираду должным образом, но... это кисейное платье... шляпа с гипсовыми жаворонками, этот средиземноморский взор с прованским пламенем в зрачках... ах, вся эта литература 20-х под тентами океанических лайнеров... нет-нет, это меня определенно останавливает.
А вместо этого почтальон несет первую, насколько я понимаю, критическую статью о Вас же. 8-)))

105.

Милый Аркадий,
только что мне торжественно была вручена Ваша фотография. У Вас замечательные голубые глаза и шикарный, между прочим, пиджак! У Вас действительно есть такое замечательное умение: носить пиджаки! Вы похожи на волшебника, и даже на колдуна-целителя, о котором Вы говорите. Терри сказал, что Вы были единственным русским, который все время улыбался!

106.

К вечеру улегся ветер. В комнате потрескивали сверчки, свечи, горящая бумага. Порой слышался уютный треск мозгов. Мысли противоречили друг другу во всем, кроме одного - завтра утро, думал Давид Николаевич Михельсон, завтра постучит почтальон, завтра изменится жизнь.

Добрый вечер, дорогой Аркадий!
Рассматривание фотографий: арка, под аркой, вот порог погорелого дома, архитектор Семочкин, реставратор-умелец. Как бывает: сидите в автобусе и думаете: где-то тут скитается Семочкин. И видите вроде бы Семочкина, но это не он. Пересаживаетесь на автобус другой. И тут уже едет Семочкин настоящий. Как образ является всего лишь предвестием образа
С умилением Терри говорит об ангельской рыбе. Кажется, в Югославии есть деревня, где подросткам явилась Богоматерь. И тут же туда потянулись туристы. Я замоталась с экзаменами. Весь май - надо что-то писать, сдавать, разворачивать бутерброд на уроке. В голове какая-то каша. Пытаюсь состряпать статью про American art, колода переполненных дисков, уже непонятно, какой текст на каком.

107.

У нас тоже чудовищная жара +20 ночью. И топят. Но детей нет, они стали большими и ушли за горизонт. Потом ушли слоны. Остались балконы. Остальные не в счет. А кто такой Дэвид Микельсон? Не профессор ли из Канзаса? Если я прав, то имя его пришло почти из параллельных миров. Когда же, Бог мой, когда же... а может быть, Вы имеете в виду другого? Кстати, Михельсон, воевавший Пугачева, был его родственником.
Обнимаю (в жару, а? вот так... кошмар).

108.

Добрый день, милый Аркадий!
<...> Карты раскладывая по кругу, гадалка расчерчивает топографию жизненных линий. Год - слава, два года - слова, три года - любовь и успех. "Послушайте, как насчет того джентльмена?..." - единственное, зачем пришла. Разве нужно спрашивать о работе? Куда-то ушли все вопросы. Такое чувство, что не хочется знать. "This is not a true love." Послушайте, откуда она может знать, со слоеным краплением карт, что в кругу поэтов зовется любовью? "Девушка всячески оберегала себя от ненужных вмешательств. В постель ложилась она с героями своих романов". От сердца к сердцу протягивается вереница бумажных листов. Замечали ли Вы, Аркадий, как многие мужчины хранят бумаги во внутренних карманов пиджаков, так что во время объятий мнутся счета и квитанции о неуплате долгов? Но нет, нет... что же я спрашиваю. Конечно, Вы не могли этого замечать.
Английский дипломат с птицей во рту, разумеется, это знал, и частенько мял аусвайсы, ибо предпочитал неофитовых мальчиков нефритовым девочкам. "На постели лежали белокурые немецкие юноши". Оставим эту историю о свинопасах. А-а-а-а-а-а-! О-у-у-у-у-! В данный момент нас интересует история маленького персидского джентльмена и русской девушки с оккупированных территорий. Долог ли будет их путь? Персидский джентльмен темен лицом, строен в стане, он пожил, и как пожил - многое видел на своем протяжном веку. Он плакал в Дельфи, ощущая особую близость к Богам. Прочитав любовные письма Калила Гибрана к своей девушке Мэри Гэтскил и узнав о его заветном желанье устроить выставку своих картин (море, море, опять соленое море), персидский джентльмен организовал exhibition. Маленький персидский джентльмен знавал и тяжелое бремя вторженья и броженья финансовых клерков, которые изъяли все его личные письма. Коваными сапогами по полу... Говори тут о русских или немецких хранителях пастбищ! Да только посмотри на наших американских солдат. Удивительно, что американские ботинки долгое время в России пользовались повышенным спросом. Маленький персидский джентльмен тусовался в "Студио 54" со Стивом Рубеллом, к которому ворвались однажды налогозахватчики и изъяли 600 тысяч $ запрятанных от такс, идущих на бомбежку домов Милошевича. В "Студио 54" заходила Мадонна. Наша югославская жрица, плетущая длинный рассказ на вязальных спицах гаданья, пленяется историей о русской девушке и персидском джентльмене, поднимает брови и уверенно говорит: "This is not a true love." Послушай, ты, - я только сейчас вспомнила на кого ты похожа, - ты похожа на героиню из рассказа Бунина "В Мадриде", у тебя развратные темные от кокаина глаза, ты невыдержанно почесываешься, глядя на меня - дорогая моя, разве так выглядят жрицы? Послушай, у тебя слишком глубокий разрез. И откуда этот запах жареной рыбы из кухни? Ты вдруг бежишь туда, но оказывается, что муж твой, чьи фотографии я вижу на том месте, куда обычно ставят иконы, уже с рыбой и костями ее разобрался. Я слышу крики детей. У тебя на крыльце стоят совершенно немыслимые зеленые лягушки, покрытые разводами грязи. Послушай, мне хочется засунуть тебе эти тридцать долларов, как тридцать иудейских серебряников, за бюстгальтер, как шлюхе. Прости. Наверно, нарушаю этим женское братство. Но есть же другие ответы? "Дорогая Сэмми, скажи, можно ли изменить уже вложенное в слова, как иной вкладывает в двустволку патрон, - future?" "Дорогая Сэмми, послушай, кажется, что наш персидский джентльмен достоин самой настоящей любви". Сэмми, aol.com, message in response to "мои благословения, дочь моя, и запомни: наши слова, наши действия, наши мысли - все это способно изменить нашу судьбу".
Милый Аркадий, где же находится Хобокен, где Вы встречались с Могутиным? Нет-нет-нет, не я надоумила Супермогутина подписываться Супермогутиным, хотя лестно, что Вы так подумали. Помню, в одном из его "городских путешествий" встречается юноша с птицей под-мышкой, со страусом даже, возможно, заходящий спокойно в один из магазинов. И вот, посмотрев фильм "Баския" (о художнике Жане-Мишеле), увидела, как Баския в этом фильме прогуливается с игрушечным страусом по Нью-Йорку...
Значит, Ваша муза - спортивного толка, пытаюсь припомнить Таможенника Руссо - не похожа ли она на нашу женщину с веслом, из тех, что частенько забредали в пионерские парки? Неужели у Вас выпал снег?!!! В мае?!!!

109.

<Рыжие, коричневые, золотые, они указывали на материнство и смерть.>

Эта фраза получает стипендию имени меня и вызывает горькое чувство зависти и желания бесконечно мстить. Вот что означает утро и приличествующий нормальному человеку вид на балкон. А белки, где же белки и синие калифорнийские тюльпаны? А завтра мне идти вручать премию "Петербургский текст", которую заработала Лена Долгих за "Женщины Кафки". И вновь жара, переходы, горные хребты и кастальские ручьи, в которых отмокают сирены.

110.

Добрый день, милый Аркадий!
<...> По поводу Персии, Тригорина и Печорина: ведь дело здесь даже не в увлечении, а в решении сложнейшей задачи, которая как раз и относится, вероятно, к области мистических предназначений, боевых кличей, ключей от совместной квартиры и тому подобных вещей... Вопрос ставится так: возможно ли изменить ПРЕДСКАЗАННОЕ будущее, и каким образом это сделать? Может быть, у Вас есть по этому поводу какие-нибудь мысли? Да, вероятно, это тот самый Жебран с кораблем...

111.

Доброе утро, - сияет ли балкон? Что снилось поутру? Охотники не проходили ль мимо? Упал ли ветер, не шумит ручей? Бог мой, что же это я несу, чушь какая-то - у вас вечер, это у меня утро. Но никаких охотников и в помине нет... Сегодняшнее утро напоминает какие-то симферопольские, крымские... этим неизъяснимым сочетанием светоносного безлюдия и чрезмерности цвета.
Ладно, довольно валяться, солнце вон уже на три дуба поднялось! Avante! К кофе!
PS. Прочел Постникова. Вы упомянули, а я прочел. Ничего... вроде даже безукоризненно, но уже слегка напоминает стеклянных зверушек.

112.

Дорогой Аркадий, куда Вы пропали?
Забыла Вам сказать, в том рассказе о Винчестер у Вас была строчка: так заканчивается моя история о домах, гаданьях, Саре Винчестер... Так вот, я в то же самое время писала рассказ, и он обрывался очень похоже: "на этом заканчивается моя история о стихах, лошадях, расписаньях". Позднее и Ваш текст, и мой, а также вайнбергерский "Призрак в доме поэзии" стали частью большого произведения, над которым я сейчас работаю - "Casa Grande".

113.

Милая Рита,
спасибо за все замечания - у меня, право, в самом деле какая-то каша в голове. Увы, не только рассеянность, но и годы берут свое. Помните, у Скотта Фитцджеральда в "Ночь нежна" где-то в первой четверти романа юная, в каком-то отеле, кажется, Розмэри обращается к Дику Дайверу со словами: "Возьмите меня!" - на что тот недоуменно отвечает: "Куда?".
Годы тоже куда-то что-то берут. Догадываюсь, что в цилиндр фокусника, и это что-то уютно поживает среди разных кроликов, астр, алис, игральных карт и расколоченных вдребезги часов. На часах останавливаться не будем. Присобачиваю два последних стихотворения (не оберусь стыда, если окажется, что их Вам уже слал...).

114.

Милый Аркадий, Вы, наверно, сейчас обнимаете теплую кружку с кофе, пытаясь различить на экране компьютера мелкие буквы. У нас здесь есть модный бар "Слон", и я оттуда увела кофейную кружку с тигровыми пятнами, которую очень люблю.
Помните, как-то много писем назад я предложила Вам написать Вашу биографию? Зря, конечно, Вы отказались. Или не отказались? Только не кричите на меня по утрам и не кидайте в меня кофейную кружку. И хватит размахивать руками и щурить глаза! Так вот, наш В., похоже, вдохновлен моим сумбурным невнятным желанием написать о его прихотливой туманной угрозыскной жизни бестселлер...
Вы знаете, он был другом семьи Вильяма Сарояна, и как раз сын этого Сарояна, Арам, литератор, написал предварительную статью к каталогу рисунков Жебрана. Был некий скандал вокруг этого Арама, который выставил на конкурс свою поэму из одного слова lightght и получил приз.
Мы обсудили Арама и пришли к выводу, что он вздорный писатель (что дало мне надежду, что В. не так уж плохо разбирается в прозе). А я В. наварила с три короба, что я могу полностью "переработать жанр" - на самом деле, наверно, могу - писала бы все это дело на русском, а потом переводила бы - и заграбастала бы кучу денег.
Одна безумная женщина, 52-х, кажется, лет, выпускница Оксбриджа, захапала себе 40-калетнего каленого клейменого ковбоя, который "никогда не слышал об Анне Франк или Платоне". И произведеньице ее, на 300 с лишком страниц, - нечто вроде "Любовника Леди Чаттерлей" - как ей, такой расфранченной, и расфуфыренной, и refined - нравится узнавать о тайнах земли, о подковах - "надо же, мой ковбой, он даже не носит часов! Я нашла ему работу, он такой сексапильный". В общем, полная жуть.
И критики все закричали: "ах, ах, новое поколение женщин, теперь они умны, журналисты, магнаты, выбирают мужчин".

115.

После этих слов человек задумался. Он не был похож на тех, кто обычно появлялся в деревне по весне на низкорослых мохнатых, злых лошадях, и чьи через-седельные сумки были набиты слежавшимися письмами. Проведя в деревне ночь и следующий день, люди исчезали. Больше их никогда не видели. На следующий год весной появлялись другие, но с теми же сумками. Людей когда-то называли почтальонами. Но предание умалчивает о тех временах.

116.

<...> Персидский принц, поигрывая глазами, заваривает прекрасный армянский кофе. На этом его способности по хозяйству заканчиваются. В глазах - паника, когда я прошу заварить чай. Родственная душа, несомненно... У него два кота, птица в клетке и рыба в аквариуме. Статью о Байерсе я на живую нитку наметала (так, кажется, высказываются ершистые портные в Одессе? - знавала я одного, кроившего галифе для Котовского, кроившего, в свою очередь, головы белым), однако, жду статью Ролана Барта о нем, заказанную из Нортр-Дамского Университета в Индиане, ибо в Калифорнии ее нет... Статья о perfection. Без нее ничего не получится.

117.

Милая Рита,
все-все вопросы по порядку.
Первое: wrapping in the netscape messenger - открывайте его самого, любезного, затем ступайте в preference mail&newsgrpoups\messages. Там есть опция messages wrapping. В message outgoing поставьте флажок и нужное количество знаков, я обычно ставлю 66. Потому как не люблю простыней. Допускаю, тут кроется страх полной страницы, что в свой черед отсылает к вопросу о "плодовитости". Но вопреки вашему "восклицанию", вынужден отметить, что я совершенно не плодовит, и, более того, бесплоден подобно пресловутой смоковнице.
Кстати, где же она росла? Если не изменяет память, у какой-то пыльной дороги?
Все, что я сейчас делаю - лишь только приведение в порядок каких-то мелочей и тому подобного. Не знаю... иногда кажется, что мне просто физически не хватает времени, а порой я совершенно уверен в обратном - времени хватает, но только, увы, не хватает, меня самого, ума, воображения, желания. Хотя постоянно возникают какие-то смутные, тотчас рассевающиеся, яко воск пред лицем огня, идеи, но утешение их чрезвычайно сомнительно.

118.

Ничего нового, но лишь желание как-то достичь 8-)))) Вас.
Даже так. В письме, в воздухе.
Как Ваш старый генерал, кстати? 8-))))
Нежнейше обнимаю - Ваш атд.

119.

Добрый день, дорогой Аркадий! Кривые велосипеды готовятся к бою. Атака, вероятно, будет психической, подобной той, которую практиковали железноголовые немцы? Надеюсь, Ваш мастер помог Вам досчитаться звезд. Не говоря уже о петухах, задумчиво на них глядящих и изредка издающих свое извечное многострадальное кукареку. В голове у меня шумят водопады. Слабеющими пальцами извлекаю из клавиатуры музыку свинцового типографского шрифта. Только что разговаривала с Михаилом Иосселем, который теперь оплатит всего лишь половину моего билета. Семинар перенесся на 4 по 18 июля. Буду звонить узнавать про билеты и обратную визу.

120.

Милая Рита, как Вы там? Мне совсем не нравится Ваше настроение. Я Вас очень нежно люблю, и не хочу вовсе, чтобы Вы кисли 8-))) Не надо. Вы замечательная, просто ------>>>> и так далее. Внятен ли я? 8-)))

121.

Добрый день, милейший Аркадий! Дорога по направлению к Кэмбрии, несомненно, была похожа на Военно-Грузинскую. И к тому же нескончаемые рассказы В. о Нагорном Карабахе, в котором он побывал.
"То тут, то там - танк, а нам надо найти его брата, а его перевели на другой пост, и мы едем в ночи и вокруг - ничего. Остановились в деревне. Крестьянин. Корова. Вокруг - никого, ничего. "Как же ты живешь?" "Живу хорошо. Вот у меня два сына, корова. На следующий год жена, Бог дай, родит, и я приобрету вторую корову. И будет еще лучше, чем сейчас"".
У В. есть даже пожизненные права на вожденье машины в России, он сказал, что мечтает повидать Петербург. Но нет, В., в следующий раз... Оторванная половина билета и пепел.

122.

Только у самого горизонта медленно двигалась крохотная фигурка всадника.
- Это почтальон. - Вздохнула Мари.
- Но почему ты вздыхаешь? - Участливо спросила тетушка.
- Не спрашивайте! Ах, не спрашивайте...

Милая Рита,
очень рад, что Вы вынырнули из небезызвестного fog'a! Это поистине чудесно. Но, прошу Вас, не забывайтесь с такой страстью над газетами, равно как и над пресловутой целебной тоской по России - ломаный грош всему этому цена в базарный день.
Слову Россия мое воображение (или же пускай память) незамедлительно откликается видом размокшей газеты в луже (название ее прочесть крайне затруднительно, к тому же теперь я все более уверяюсь, что мне его не узнать вовек), а также первыми бесснежными сумерками в декабре, а затем, безо всякого на то повода, на свет извлекается уже совершенно уму непостижимая вещь - подшивка иллюстраций из "огоньков" (Васильев, избы, пасмурная весна... словом, живопись). На этом - все. В остальном же это слово остается лишь орудийной лексемой в различного рода повествованиях. Подозреваю, что именно по этой причине многого не понимаю из того, что слышу или читаю. С чем, отмечу, давно смирился.
С другой стороны, вполне возможно предположить, что в ком-то, живущем в "России", неожиданно пробуждается "целебная" тоска по ней же... (Бог мой, что же делать!!! В доме ни одной сигареты... вот она, "целебная" тоска - придется рыскать по сусекам... погодите минуту, Рита, да?).
Сигарет не нашел, но нашел трубочный табак, поэтому принялся готовить кофе, чашка с которым теперь стоит слева от клавиатуры. Окно открыто, скоро появятся стрижи и изгонят вконец обнаглевших воробьев.
Кстати, вороны демонтировали гнездо напротив. Вероятно, вид Левкина с огромной рогаткой на балконе, - в его последний приезд, - в самом деле их впечатлил.
Однако позвольте, душа моя, отвлечься от темы "России" и перебраться к вопросам, которые Вы мне задали.
...о Вашей затее относительно James Lee Byars. Я слышу о нем впервые, но то, что Вы мне в нескольких слова о нем поведали, признаться, меня сокрушило. Конечно же, надо написать, непременно написать, ведь в его проектах возможно ощутить бесконечную одержимость некой истиной, которая, как и подобает истине, неуклонно ускользает, обращаясь на миг в сияние очередного проекта.
Чем-то он напомнил мне Вагинова (помните, коллекции ногтей?) - эту совершеннейше неизъяснимую меланхолию параллакса.
Однако, речь ведь шла вовсе не о статьях, - эссе, вот, думается, наиболее приемлемый термин или поименование "жанра", в котором в меру "отваги" пишущего возникает головокружение неустанного перехода, поскольку зачастую мотивации оказываются ложными, и речь, к примеру, идет вовсе не о диковинных африканских огурцах или втором доказательстве существования Бога, но о странном отсвете воспоминания, не имеющего, казалось бы, никаких оснований и предпосылок.
Хотя... это вероятно относится не только к эссе. Но совлечение, вернее, диффузия так называемой "интеллектуальной" и "глубинной" памяти порой обескураживает более, чем самая хитроумная интрига. Недавно я потерял зажигалку. Мне ее жаль.
Между тем, "конгресс", посвященный Вагинову, был напрочь лишен какой бы то ни было интриги, как, впрочем, многого другого. Неожиданно вялое вступление Скидана (все же я позволил себе после него несколько беглых замечаний, однако, боюсь, что остался не только не "понятым", но и не услышанным, вопреки тому, что хотелось всего-навсего внятности, прояснения предложенных положений...), - было продолжено "биографическим барокко" еще одного поэта, а затем совершенно out of the left field Голынко предложил "сравнение" Вагинова и Малевича.
Чего я уже не слышал, поскольку спускался по лестнице за тем, чтобы отправиться в ближайший магазин с пивом.
И тем не менее, какие-то соображения касательно очевидного неприятия (или же приятия, тем не менее не такого, какое меня бы устраивало) Вагинова у меня стали постепенно появляться и, если Бог даст время, я попытаюсь их набросать... в чем, разумеется, не испытываю уверенности.
Замечу походя, что строки нетоскопа ведут себя вполне пристойно. 8-))
Был необыкновенно рад Вашему письму, не пропадайте.
В поисках сигарет забрался в сумку, где обнаружил цветную бумагу, в которой была обернута переданная Вами коробка с ручкой... смешно, оказывается, она там пребывала все это время.
Нежно обнимаю - Ваш а.
PS На ТВ совсем сдурели, окончательно - произносят мОлох вместо молОх (фильм Сокурова - кажется, "один день Гитлера"). Меж тем я начал интересоваться историей Аnnanerbe - core of SS.
Нравится ли Вам Шарлотта Рэмплинг? 8-)

123.

Милый Аркадий,
Голова идет по кругу после вчерашних экзерсизов о монохромно-голубых полотнах Клайна, монотонно-идентичных, однако же, с разной ценой. Вспоминая феминисток с ятаганами: раздеть, волосы распустить, разложить на полу белое полотно и смотреть, как они вымазывают друг друга краской, а затем волокут тела свои по белым тканям. Именно это и было проделано как-то Клайном (Ives Klein) на глазах изумленно покуривающей публики: мужчины целеустремленно наклонились вперед, дамы, шиньоны, броши, нога на ногу, курят тоже, выпускают кольца дыма, отпускают остроты. Таким будет и писательский семинар: разложим белую бумагу на полу и будем кидать в нее дротики. Не говоря уже о писсуаре Дюшана...
Пришлось вчера на экзамене писать и о нем. Или вернее пИсать. На днях произошло любопытное событие в Швеции. Некий шведский студент, так сказать, справил нужду в писсуаре Дюшана, называя все это мочеиспускательное действо "разговором с артистом".
"Дюшан, сказал этот облегченный студент, превратил простую вещь в искусство, я же превращаю искусство в унитилитазную простейшую вещь". Представлены были фотографии, якобы доказывающие присутствие желтой жидкости в данном сосуде. Помните инсталляцию "Piss Christ", в которой распятие замуровано было в стеклянный параллепипед, наполненный как раз этими пипедами, то бишь желтой мочой? От Дюшана и Клайна пришлось перейти к раушенберговской кровати, которая на фестивале Сполето в 1958 году была отвержена критиками. Вот Вам и Платон с его кроватью и художником, отдаленным от нее дважды... Вопросы: почему кровать была не принята членами жюри? Если бы Вы были членом жюри... и т.д. и т.д.
На Набоковской рассылке кто-то придрался к набоковскому выражению "патетическая беспечность". Все почему-то пытаются доказать, что Набоков плохо знал русский язык. В английском же легкой перестановкой ударения мы меняем смысл. Pathetic and pathetic. В первом случае это слово может относиться к персидскому принцу, утерявшему свою галерею в 13 тысяч square feet; во втором случае - к, скажем, симфонии Чайковского. Когда я сказала, "PathEtic Symphony," всем стало весело, ибо в переводе это значит "Плачевная Симфония". В английском есть еще одна подобная пара, вроде "мьЮзик" и "мюзИк". Второе слово схоже по пренебрежительной интонации с нашим mujik.

124.

Милая Рита, как приятно, что написали -
Но как бы мне хотелось Вас увидеть - действительно куда дешевле, нежели в Париже мотаться. Ну... нет вина, зато есть пиво. Я Вам велосипед достану. Сестра ведь недалеко от прежнего места живет, не так ли? Теперь о Байерсе, можно сказать, что я его уже тотально люблю. Пусть В. тоже кое-что скажет, пусть он будет эдаким пронизывающим курсивом, но малыми порциями.
SS, милая Рита, и вообще, шире - вермахтом - я интересуюсь с 66 года (благо я жил в местах, где и армейский парабеллум, и мундир новый можно было выменять на бутылку). Словом, знавал много, но теперь меня интересует другая сторона этого дела.
Я упоминал Шарлотту Рэмблинг, "Ночной портье". Меня интересует чувство изначальной обреченности, а посему всякая х...я типа мистических подоплек 8-)))).
И, наконец, - новые тупые - симпатичные молодые пьяницы, художники, которые могут позволить себе купаться в лужах с серьезным видом, объявляя это очередным перформэнсом и подолгу потом поясняя задачи, поставленные перед собой.
Все, не буду больше утомлять, обнимаю. А вдруг Вы и в самом деле приедете. А если еще и по соседству обоснуетесь, будем с утра пить кофе, а вечером после всяких дел - пиво 8-))).

125.

Добрый день, дорогой Аркадий!
Прочитала "Тридцатую любовь Марины", вдохновленная рецензиями на "Голубое сало". Вот Вам фраза из Сорокина - "ключ умело овладел легким на передок замком".
В голове у меня смутная вереница поэтов, Ваш образ, стоящий на ступеньках и непременно пьющий пиво - так состоялась конференция или нет? В голове брезжит и брюзжит доклад "Особи гения". Кажется, последняя наша встреча состоялась, когда Вы уползли под одеяло с чашей виденией, я же с дьяволическим похохатыванием опорожняла меха и бутылки с шампанским.

126.

Кстати, я никогда не читал Сорокина, я с ним только пил водку. Вроде кажется симпатичным внимательным человеком. В июне тут всякие конференции... вот народа навалит! Ко всему прочему, Сорокин написал сценарий для Зельдовича - МОСКВА, в котором я должен был играть какого-то психиатра вместе с Татьяной Друбич. А потом, как говорится, случился дефолт. Меж тем, Иоссель переменил решение. Он намерен ехать, вот зачем я пишу! Забыл ведь - так вот, Вы тоже, сделайте мне одолжение, задайте ему вопрос, следует ли Вам надеяться на позицию ассистента или педеля или какую еще.
Между прочим, после объявления им своего решения я тотчас о Вас ему напомнил. Покойной ночи, милая Рита, и пусть Вам приснится слон в ландышах.

127.

Милейший Аркадий,
да, Вы угадали, спадает чья-то туфля, безвольно упадают чемоданы... Через квадратный шахматный двор по направлению к витой зеленой, как гардения, лестнице в три пролета направляется пепельноволосая девушка, чтобы позвонить в бездыханный звонок. Звонить не нужно: достается ключ и в квартиру с бордовыми, будто бы обагренными кровью, коврами вносятся поочередно:
"Подвиг" из библиотеки Набокова с аккуратным лейблом "Монтре, Швейцария", подаренный мне ввечеру Терри Майерсом, сияющим от дуновения ветра, будто бы поднимающимся на воздух от вдохновленной идеи написать роман о героине К... ("остальные буквы ее имени, Рита, сказал Терри, проявятся по мере того как роман, движимый мулами твоих ободрительных слов, выйдет наконец на широкую тропку оазисов, добрых людей и горных колодцев, а лучше: горных, в косматых шамилевских шапках людей и добрых колодцев, опоясанных тенью").
Чем же еще обогащается комната? Да кроме ненаписанного романа о К, вроде, и нечего больше вносить. Бетонный, в зеленых железных прутьях ограды, балкон выходит на пыльную безымянную улицу (и вот уже кажется, что пройдутся по ней полотерами утром... - очистительные машины, помашет фуражкой расхожий пожарный, расхожий прохожий). И вот уже, кажется, видна "женщина с красивым, будто китайским лицом с немолодым господином". Неподалеку мирно грузится желтый трак с "гипертрофированной передней частью" - ну прямо сцена из "Дара".
"Долго придется пичкать домашнее кресло пылью, пеплом, окурками, чтобы вписалось оно в мирный круг повседневных писаний". На самом деле комнаты две. Одна использована будет для сугубо черновой жизни, чернил, патоки, грязи, веревок для поддержания башмачных подошв. Вторая же будет той, где жизнь будет писаться набело, начистую, подчистую иногда стирая саму себя и превращаясь в снежную пыль. Да, кажется, не хватает одной важной детали. Из окон видны сосны. Их, как и комнат, тоже две, - и поэтому и заведение названо, в переводе на русский, "Бором сосновым".

128.

Забыл, все на свете забываю... такое сегодня утро.
Итак, slogan таков "наши презервативы рвутся только вперед".
Или же - "наши презервативы рвутся, но не гнутся".
Можно заработать кучу денег и обогатиться, а заодно помочь неимущим... 8-((

129.

Доброе утро, милый Аркадий!
В Монтре тихо, прикрыта дверь под номером 64, там никто не живет. Несколько лет назад приезжала туда поэтесса, горько и долго роняла слезу в запотевший водкой стакан... Разглядывала роскошный отель любимого Мастера. А Мастер несколько месяцев спустя записал: "была А. - советская, вздорная... нечего было сказать". Жена Мастера замечала: "в мемуарах А. написала, что у нас была водка. А мы в жизни водку не пили".
Так что же будет с писательским семинаром? Будете ли Вы там что-нибудь вести/читать/причитать? Знаете ли Вы всех этих феминисток с ятаганами, которые туда устремились на лопастях и на веслах? Что за феминистки конкретно? Будет ли там Camille Paglia? Какое сейчас продают на Невском мороженое? Помните, в "Место встречи изменить нельзя" Леонов-Гладышев ел мороженое с надписью "Коля"? В Петергофе же было когда-то по 7 копеек, 13, 19 и 21. Вышел новый фильм Бертолуччи "Besieged."
Одна из моих подруг, отправляющаяся этим летом в Македонию, чтобы помогать беженцам (заметим, албанским беженцам, хотя сама она сербо-хорватка) уведомила меня о том, что существует бесплатный интернет. Теперь пользуюсь им.
Вчера купила акварели, клея, черной строительной бумаги, испортила пару компьютерных СД дисков, украла в магазине золотой фломастер... Мне нужна была черная краска. И из всех акварельных коробок я ее перетащила в свою коробку, таким образом подменив все цвета. Однако не понадобилось. Была использована черная бумага, прикрепленная к белому куску картона. Полученное произведение теперь стоит у меня на книжном шкафу.

130.

Милая Рита,
спасибо за рассказы. Последний (слева направо 8-) мне понравился больше всех. Но у меня вообще нет к ним претензий! Хотя... первый, признаться, показался, как Вы и упоминали, слегка поспешным и более других "музыкальным", чуть хлебниковским, во всяком случае, так показалось. Но - строгость, строгость и строгость. 8-)))))

131.

Милая Рита!
<...> Если - молчание, то как же расценивать наши нескончаемые разговоры?.. Хотя они, признаюсь, очевидно сочатся чернилами, которые уже никому не нужно ниоткуда доставать, чтобы понять, какой месяц стоит за окном. По части месяца не скажу, чтобы я был особо силен, но, вот, чашка кофе точно уж стоит, как вкопанная слева от меня, и все та же непременная цыгарка дымится в ущербных зубах.
Опять-таки, возвращаясь к молчанию - когда я трезв, я нелюдим, мрачен и, невзирая на вымученные улыбки, представляю из себя вполне скверного собеседника. Порой я забываю нужные слова и впадаю в прострацию, поскольку не знаю, как нужно продолжать далее и совершенно теряюсь в вопросе "зачем".
Позавчера, например, я забыл, как называется античный внутренний двор... в голову нагло и безудержно вместо злокозненного "перистиля" лезло какое-то неприличное патио. Когда же, наконец, я слово вспомнил, что хотел сказать, оказалось потерянным другое, не менее бесполезное и нелепое - меч короля Артура. Тут то, предприняв чудовищные усилия воли, я вырвал из небытия, как из камня, пресловутый экскалибур, однако не избыл подозрения, что это вовсе не тот меч, который ему подарила какая фея озера, может быть, даже Моргана... Хаос, деградация и полная утрата почвы под ногами.
Кстати о почве... несколько дней тому один полузнакомый (любитель пачулей, хороводов, корней, Михайловского, etc.), не обинуясь, прямо в лоб спросил (на это были свои причины), где же я хотел бы "тогда" (!) жить? Я ответил - там, где говорят либо по-русски, либо по-английски, где есть университет, книжный магазин и океан. Сказав это, сам, не подавая виду, ужаснулся сказанному - на горизонте мечты поднимался Владивосток...
Я когда-то встречался c Гинзбергом... С его Sunflower Sutra началась моя настоящая юность в 1962 году. Странно, а три года назад, благодаря ему и Джерому Ротенбергу, меня пригласили вести поэтический класс в Наропу (Naropa)... куда я благополучно не поехал, хотя меня и тиснули в проспекты. Жаль, там, говорят, славно, - днем там вруливают динамо жаждущим откровений, а вечером дуют красное вино. Когда Гинзберг помер, я даже написал пару страниц... хотите, солью?
Передавайте Могутину привет. А себе передайте мой поклон. Обнимаю - Ваш а.
P.S. Надо уезжать в издательство - присутственный день. Разбор полетов, надеюсь, меня не прибьют.
Меня в самом деле обуял ужас от того, что я не смогу Вас прочесть, услышать... и.т.д. Все отвратительно, как руки парикмахера...
Я Вас нежно люблю, может быть, найдете новую (на некоторое время) тропу на мой комп... Более чем обнимаю (я же весь день воровал пароли, входы, я умираю, ослеп...)

132.

Милейший Аркадий, Вы, наверно, шутите, спрашивая у меня о номере моего нового телефона, ибо ни номера, ни телефона не присутствует, как не присутствует и света в вотерклозете, не говоря уже об одиноком фонаре на балконе. А если уж не присутствует, то значит, отсутствует.
Мое скитание по случайным квартирам привело к тому, что номера телефонов прочно были закреплены за чужими людьми, и теперь долго придется мне доказывать мое собственное существование какому-нибудь лживо-добросердечному клерку, расспрашивающему меня о Сан-Францисской погоде, а на самом деле пытающемся выяснить, действительно ли я живу в Сан-Франциско.
Вот несколько удаленных от истины номеров телефонов (чтобы придти к кратному правды, делите их на один):
(ххх)ххххххх: это номер моих престарелых родителей, и за шумом пылесосных раздрызгов и грома битой посуды Вы ничего не услышите. Но можно оставить на ленте отпечаток Вашего дивного голоса (как и дивного голоса Лин Хеджинян, торгующей написанием Вашего имени на визитках).
Ххххххх - это телефон дома, где можно застать и мое астральное астеничное тело вплоть до июля.
Теперь о дискетах. Разве не заглядывали Вы в мою священную спальню, пробираясь к ее томному сердцу через горы окурков, через горы книг Бахтина, которые он во время войны как-то все искурил на закрутки, через горы плюшевой Африки, обезьян и набитых чепухою медведей, забывших давно как и дарителей своих, так и природные джунгли?
Ибо если обращаться к кому-то за геометрией Лобачевского, за аккуратным строем картонных хранилищ - то это к кому-то другому. К нам, пожалуйста, приходите за мусором для инсталляции "Жилище бомжа". Однако, то, что есть, постараюсь собрать воедино, но как упорядоченно, как полно - уж не знаю, не знаю, не знаю...

133.

Милая Рита,
кто если как не Вы протащит руку помощи в дыру пространств!!!!
Склоняю голову и падаю навзничь!!!! Они, сучары, вставили мне за то, что я якобы не в полной мере обеспечивал им publicity. This is the end. Любите ли вы Jim'a Morrison'a?
Приезжайте, милая Рита!!!
Мы будем ходить кладбищенскими дорожками, обниматься и говорить о том, что люди встречаются не для того, чтобы говорить... На самом деле я поднялся в 6 утра, выпил бутылку black death, а по-русски пепси колы и принимаюсь за всякие свои дела. И думаю о Вас. Не кажется ли Вам, что я строю куры? 8-)))
Нижайше Ваш, обиженный провайдерами, атд

134.

Добрый день, дорогой Аркадий,
Я Вас уже представила с авоськой и накрахмаленной шеей у трапа. Уже рябят перед глазами синеватые валики расписаний. Самолет приземляется 3-его утром в субботу (медленно выходят шасси). Бортпроводница Настасья... Некоторые неблаговидные неблагодарные careless people надавали мне кучу чемодавов (как говнодавов, простите), поэтому я скорее всего должна буду воспользоваться услугами молодцов в суконных гимнастерках. А скажите, Аркадий, как к Вам можно проехать?

135.

Понял-понял, с юнкерами в мексикансих притонах гуляем-с... Нет, чтобы болезному заморскому другу черкнуть утешеньице. Куда там! Это уж теперь и младенцам известно, чего в наши ПО-МО-времена стоит дружба... А я нет, я другой, я, вот, взял и присобачил для своего нежного друга пару строк. Пусть он читает их ввечеру, пусть злится, пусть ненавидит. А с Аркадием Трофимовичем безадресным выступаем торжественной поступью к ларьку, ибо пришла пора испить горькую чашу. И изопьем-с.

136.

Милая Рита,
Ваши письма обладают целительными свойствами, а я подумываю, не стать ли эдаким колдуном-целителем-шаманом. Увечных и болезных я бы лечил Вашими письмами, днем и ночью начитывая их, нашептывая их в уши, глаза, выдавливая их литерами Бройеля не челе страждущих, высекая их строки на горных кряжах. Народ изменится и войн не будет. Не будет и остального. Силы космоса умилятся и выключат свет. Во тьме все разворуют недоворованное, а после начнется великое гуляние. Его же мое воображение отказывается описать.
Рита, как обстоят дела с Иосселем? В отношении интернета: именно идиотское совпадение обстоятельств и одновременная смехотворность случившегося привела меня в бешенство. Наша договоренность основывалась на регулярной публикации их небольшой плашки (полиграфический термин) с их именем провайдера в газете. Все так и было. Но в канун маевок и разлива коммунистов кто-то взял и отключил. То есть, никого нигде нет, все пусто, сидит только нечто по имени тех. помощь с серебристым голосом, а мне ведь еще надо пару десятков таблоидов просмотреть и перевести всякое про уродов и таинственных мух и пр., поскольку 4 сдавать все печать. Труба! Сын пришел на помощь, где-то ковырнул вход и ящик, но меня это мало устраивает - поэтому после 10 я снова перейду на что-то более устойчивое.
А о Пригове и ПО-МО... мне уже не достает сил думать о них. Вы уже, наверное, спите? Со сказками братьев Гримм... упавшими на пол в изголовьи.
Обнимаю - Ваш невыдержанный атд.

137.

<...> Милейший Аркадий, я ничего не понимаю: какой санскрит, какая детская поликлиника, какая-то фабрика с бутылками боржоми, лужи, через которые надо перепрыгивать, чтобы не забрызгать новые невозможно-желтые чехословацкие резиновые сапоги (девочка ночами клала их на подушку, - так напоминали они ей теплую домашнюю желтую утку: отвороты красные, запах полимерный и сложный). Ваш телефон висит где-то в чаще разрозненных знаков, не прилепясь еще к записной книжке. Как только приеду, сразу же Вам позвоню, и Вы мне тогда подробно расскажете про 14а и 28б, а также про этикет общенья с кондукторами этих трамваев.
Поднимаю за Вас кружку с кофе, смешанным с ванильным мороженым, украденным мною из холодильника моей компании, и уже вижу себя набирающей Ваш номер... Мой голос дрожит. У меня, между прочим, жуткий акцент.
Сегодня я купила кровать. Я знаю, это неинтересно, с упоминания кровати можно не читать дальше. Но это моя первая (на всякий случай двухспальная) собственная американская кровать! О боже, и все эти продавцы начинают со мной заговаривать. Как говорят в Одессе, "ой-вей". Тщедушный матрасный Чарльс сказал, что любил изучать историю в школе, что у него есть сестра Маргарет, "as pretty as you," ковровый Джон, который взялся заделать в моей новейшей машине сигаретную дырку (прожженую работниками близлежащей масляной компании), оказался игривым датчанином, посетившим Эрмитаж в семидесятом году. Он меня сразу с порога спросил: "Вы медсестра"? Нужно ли было мне удивляться? Чарльс допытывался, где же мой муж. Пришлось сказать ему, что муж в России. Это просто какая-то "Ярмарка" Теккерея!

138.

Милая Рита,
вот уж даже и не знаю, о чем рассказать, о чем поведать... только что вернулся из, да позволительно будет сказать, деловой поездки (мерседесы и вольво по обыкновению отлетали назад, как пыль - один из них, впрочем едва не прибил меня дверью) и, вот, грею ноги на чашке кофе. По потолку ползет трещина - мистер Питкин в тылу врага.
Иногда, покидая кромешные глубины созерцания, которые даже лучи, нашего, заметьте, солнца не в силах пронять, я принимаюсь раздумывать над Вашим предложением касательно великого американского романа... хорошее предложение, славное предложение... - и впрямь будоражит кровь и кружит голову. В самом деле, с чего бы эдакого нам начать? С перелетов ли пернатых? С тихоокенских ли лайнеров и хрупких теней женщин, придерживающих на ветру шляпы? С любовной интриги английских пациентов или же найденных в шкапу писем Гертруды Штайн, испещренных неизвестными заметками к роману "Становление американцев"? Либо с леденящего кровь убийства соседского кота по имени Джимми Хендрикс?
Право, не знаю. Голова идет кругом. Выбор едва ли возможен, - хочется всего сразу, да к тому же еще и тихих признаний за гардинами. Но, как бы то ни было, надеюсь, Ваши экзамены не до конца изопьют вашу кровь, и Вы, подобно птичке Феникс, воспрянете с невероятными идеями, которые я, как старый ворчливый слесарь в проволочных очках, буду пилить, верстать, клепать, и все такое.
Отрадно было узнать, что я не показался Терри зловещим придурком. Хотя в наших краях люди необыкновенно милы, мечтательны, не испорчены тлетворными веяниями современного искусства, хотя разбираются в нем с несравненной проницательностью. Однако довольно... а то еще и о каннибалах захочется поговорить, а тут ночь на дворе, хоть и белая, но все-таки... Хотел было о чтении, книгах, созвездиях и будущем, но, чувствую, не достанет мне на это сил. Поэтому позвольте, любезная Рита, легко обнять Вас на воздушных путях и пожелать доброго утра.

139.

Рита, вы уж простите, но я кручусь здесь, налаживаю -
Заканчивал верстку митиного, якобы последнего, журнала, а по пути читал Супермогутина. Жалко, конечно, что этот жанр повествования (ну, назовем его "городским путешествием"), начавшись Лимоновым, так и не продолжил себя. А теперь все сначала... Жаль. Вот, пожалуй он, великий супермогутин, грустно мне напомнил лихие времена полночных ковбоев. Не стану Вас более отвлекать.

140.

Дорогой Аркадий,
кропаю на работе Вам это письмо. Как раз, наверно, в процессе рассказа Вам о Байерсе и родится статья.
V. сказал мне, что Байерс в последние годы жизни носил специальное покрытие на глазах, с коим его и изобразил другой известный художник Sigmar Polke, чья выставка, кажется, проходит сейчас где в Нью-Йорке.
Что Вы думаете о "Кодексе гибели"? Не помню, говорила ли я Вам, но когда-то очень давно я обнаружила на интернете тексты некоего "Андрея Закревского" с главами о пастухах и свинопасах, и удивилась: кто это? Неужели это его первый текст? Потом Дмитрий Волчек по секрету сказал мне, что это был он с его "Кодексом гибели", а фамилия Закревский происходит от его высокорожденной бабушки. Скажите Левкину - пусть он пощадит воробьев.

141.

<...> Еще Бахтин отмечал невероятную важность Скандала для интриги романов Достоевского. С одной стороны, скандал привычно понимается как кризисная/критическая ситуация, высвобождающая энергию социальных отношений, или же - извлекающая на свет латентные процесы нескончаемой и постоянной его стратификации - (расщепления и переустановления иерархической структуры, детерриториализия), которые сокрыты в манифестации желания стабильности, гомогенности. Бахтин говорил даже о Катастрофе, которая по сути ничего не меняет, но только дает возможность нового начала...
Нельзя не учитывать, что Скандал у Достоевского является также неким "обоюдозрячим" зеркалом, чья амалгамма или пусть точка от-счета находится по оси симметрии отражаемого. Голядкин и Голядкин. При таких условиях, если они будут приняты, совершенно невозможно говорить о Подлинном Голядкине и его двойнике. И вообще проблема двойника становится нерелевантной. Однако, в картине мира, представляемой Достоевским да и многими другими, двойничество являет собою вторжение дьявольского, то есть некой множественности (у Гоголя), посягающей на уникальность Божественного творения. И так далее. 8-)))

142.

Милая Рита,
а Вы куда пропали - не с водяным ли озерным сессия? 8-)
Не пропадайте! А семинар, а скандал? Не забудьте упомянуть, что досужие умы рассматривали скандал у Бахтина непосредственно как некую производную его карнавала, меняющего все социальные полюса. Впоследствие он как-то незаметно, тихой сапой вообще смылил со своего карнавала и "смеховой" функции.
Когда кончаются саратовские страдания, т.е. учеба?
Пойду, может что украсть удастся в управлении культуры, может, велосипед какой или лодка бесхозная подвернутся под руку, всяко бывает.

143.

Не губи ты меня, родной почтальон,
Растопи ты снега и лицо мне умой.
(Посвящается конгрессу поэтов)

Mилая Рита,
непостижимым образом уместив свое тесное тело в надлежащем кресле - внезапная невралгия - тщусь возвратить строки Вашего письма в память и отчасти в этом преуспеваю. Ваша бабушка на скейте выписывает бесшумные вензеля в эфире, - но что-то не видать у ней арфы, и, может быть, Вы и правы: они мечут там фрисби, раскатывают на скейтах и mountain bikes и вовсе не думают о хоровом пении в кипарисовых садах.
Не скажу, чтобы это меня страшно разочаровывало. Правда, местность их обитания напоминает в чем-то Южную Калифорнию, но чего не бывает...
А не бывает бесхозных лодок и прочего скарба, который так хотелось бы присвоить. Вчера я, как вы знаете, посетил контору имени управления культуры и получил пакет документов, предписывающих участие в некоем мировом конгрессе поэтов. Ознакомившись же с бумажками под навесом пром-строй-банка - пустился первый майский дождь, - я понял, как с необыкновенной отчетливостью предо мною предстает великолепие всего этого жульнического предприятия. Из приглашенных извне, кроме Вяч. Вс. Иванова и Жолковского, я никого прежде не только не читал, но и слыхом не слыхивал.
И так же все остальное, включая поэтов из Москвы и прочих весей. Поистине, волшебная история. Кто их приглашал? Кто выбирал? Зачем, с какой стати? И, главное, что я буду там делать? Слушать доклады типа "Природа гения"? (В самом деле, именно такой доклад открывает пресловутый конгресс в 10 утра не где-нибудь, а в Таврическом).
Как говорил Филлип Мэрлоу - прежде всего нужно смотреть, куда идут деньги.
Лучше отвернуться. Ослепнем, ежели вглядываться.
В остальном дни проходят в обычном и обескураживающем беспорядке. Но, пойду ка сварю себе кофе... и спину разомну. Только не уходите, погодите, через пару минут я вернусь. Ну, вот... кофе стоит как и положено - слева, рядом с пепельницей. Аспирин принят. Чего еще нужно человеку, не совсем уверенному в завтрашнем дне?
Рита, как я понимаю, Вы закончили университет? И почему нужно куда-то переезжать? А работа? А персидский принц? Неужели Вы его оставите? Ничего не понимаю, туман, фикция и сплошная черная магия.
Нет-нет... уж позвольте! Скорее, в тумане блуждаю я. В тумане неведения и цинизма. А цинизм, догадываюсь, дитя двух родителей - сентиментальности и неведения... Только великая лень может превозмочь его чары. Но какой из нее помощник, когда к 24 числу необходимо приуготовить нечто вроде доклада на опять-таки (не много ни мало!) международной конференции "Авангард и политика".
Произнес, и слабость исполнила пальцы - ужас! У меня конь не валялся! Есть только название, которое я лелею как отрезанную ногу Маяковского - "Меланхолия параллакса" (о Вагинове)... но дальше ни дюйма. Дальше дрожь и скрежет.
Ветер вновь изменил свое направление. Вечера провожу за чтением Чехова, пристрастился. Впереди медленно восходит ночная звезда Монтеня. Возвращение к нему обещает быть томительным и долгим, как любое предчувствие. Почему бы Вам не предложить вашему приятелю и вместе не заехать в Питер? Вот было бы славно. Холодное небо, холодное пиво, холодные сердца художников.
Милая Рита, спина моя не выдерживает (как бы я ни крутился в кресле), очевидно пришла пора падать ничком на пол, на дно, на крыши, на ветер. Обнимаю Вас, простите мне это слишком уж рассеянное письмо, но я думаю о Вас, и очень часто с Вами беседую вне буквенных полей.
Нежно обнимаю - Ваш а.

144.

Добрейший Аркадий, спасибо за совет касательно книг. Давно уже не могу ничего читать... На полке у меня стоит "Энциклопедия авиации", и все гости прядут ушами и округляют глаза, когда ее видят. Однако, редактировать текст - это все равно что резать бриллианты (или бриллиантами резать стекло? - помните такие инструменты за 89 копеек, с деревянными ручками и ребристым колесиком?) или укорачивать пальто, не говоря уже о тесной мебели в скученной комнате. Или сажать самолет на аккуратно выверенную и выветренную до блеска гладких дорожек полоску.
Но нет, мне хочется кидать месивом, молозивом краску на холст, как Джексон Поллак. А не подчищать офорты как какой-нибудь Эшер - некто сказал мне, что 15-го, в день рождения Эшера, на Mission, в одном из самых грязных, продажных и артистичных районов, отмечали где-то в подвале и с "Виллой Форест" 101-летие Эшера!
Кстати, та детская поликлиника, которую Вы упомянули любовно, находящаяся неподалеку от приюта санскрита и Вашего дома - не 46-ая ли? Там работала моя мама, и она, поддавшись обману сложнослагаемых лет, уже представила, как Вы, ведя сына за ручку, приходите к ней на прием!

145.

<...> Именно ужас испытал я, когда проснулся сегодня в 7 и прочел Ваше письмо. Почему, почему, почему вдруг к вам вломились полицейские? Почему? Вы что, кричали, орали, били посуду, обливались героином? Ужас. Ох Рита, я их, скажем так, панически всех боюсь. Как и официантов. Мой приятель Боб Бьюклер, private eye, вот он, как раз и рабoтал на адвокатскую компанию, которая занималась преступлениями полиции. Чего я только не наслушался...
Голова - напополам. Вера в человечество и любовь частично утрачена. Но Вы идете по другому департаменту, милая Рита, и потому, не кривя душой, нежно Вас целую и убегаю в солнечную арктику нашего лета. Ваш - а.

146.

Здравствуйте, милейший Аркадий!
Вечер; из окна видны зловещие горы, окутанные дымкой грозовой синевы, в которую превратилось наше калифорнийское небо. В доме Сары Винчестер вечерами проходят обзорные туры, где посетители, вооружившись ожиданием ужасов и обыденным светом фонариков, проходят из одной маленькой комнатки в другую и далее следуют в сад, где белеют скульптуры и где вдруг, ни с того ни с сего, из-под земли раздается записанный на пленку голос, дружески повествующий о фонтанах, хранилищах сена и количестве шоферов, нанятых Сарой. Неизвестно, знал ли Борхес о ней. Известно только то, что его силы открылись ему после того, как в библиотеке, где он работал, он стукнулся головой об окно.
Вероятно, окно, так же как и в доме Винчестер, вело в никуда.

147.

Как политик ничтожен наш почтальон,
Но, как вестник... конечно, куда как силен!

Милая Рита,
даже и не знаю, что сказать по поводу всяких конференций и разного рода встреч.
Конференция, посвященная "авангарду и политике в 20 веке", началась в понедельник при довольно скромном стечении публики, которая все же стала собираться ближе к полудню, когда уже были прочитаны несколько докладов, включая и мое туманное, ни к чему не обязывающее выступление, в котором, как потом я не тщился, не смог углядеть следов ни авангарда, ни политики, ни тем паче двадцатого века. Первые чтения закончились, наверное, в 2 часа, затем настала пора пива и разговоров. Погода стояла восхитительная, в укромных местах, которых не достигал ставший привычным северный ветер, было смиренно тепло, порой жарко.
Вскипая броуновским вращением, публика двигалась к одному из кафе у Почтамта - все дело происходило в Зубовском институте искусств, где во времена оны и мне довелось учиться на театроведческом факультете - разговоры по большей части касались публикаций, издательств, состояния дел и видов на урожай. Виды отличала нерезкость и скудость. И, тем не менее, в 4 часа состоялось представление книги Ролана Барта "Фрагменты дискурса влюбленного" в переводе Виктора Лапицкого, который утром рассказывал присутствующим о новой звезде философии Бадье, которому, судя по всему, принадлежит наиболее развернутое описание картины мира в координатах матемы и "поэмы"... нет, скорее не так... я слишком поспешен.
Издана книга роскошно (цена ожидается не менее роскошной!). Ad Marginem с каждым разом издает все лучше и лучше, дороже и дороже.
Прозрачный вечер летел в лицо со скоростью стоящего на месте сна. Я обнаружил себя в метро, потом увидел себя идущим по ул. Замшина. Утром было принято верное решение никуда не идти.
Действительно ли Иоссель намеревается довести дело до конца? Иными словами прибыть в Петербург в окружении хористок? Меж тем, он сообщил, что состав преподавателей изменен и ныне едут сюда какие-то воинственные феминистки со сверкающими ятаганами, и с которыми, по его словам, не попьешь пива.
Какую роль отводит он Вам? Ассистент? Заведующей картой и маршрутами города? Преподавателя? Переводчика? Вот-вот, Вы и будете мне помогать, поскольку мой английский находится в плачевном состоянии, да и состоянием это уже, вероятно, назвать трудно...
Обнимаю - начинаю надеяться на то, что в самом деле увижу Вас здесь...

148.

Дорогой Аркадий!
Получила Ваше "Колесо дома". Мое размягченное теплом спасибо Вам и поклон за посвящение его мне. Вот опять мне вспомнился офорт, выполненный сухой иглой. В рассказе нет ни одного лишнего слова, ни одного вяло вырисованного образа, ни одной случайно оброненной еловой шишки - охотники собрались в час условленной трапезы и расселись с дичью, с подсумками, с патронташами на фоне стойкой и продуманной тишины. Петербург, вывеска, за стеклом такого ненарочито русского магазина видны словари с иностранными буквами. И вот уже виден готически устремленный в мистику замок. Справа скачут индейцы. Рассказ движется по ступеням странного дома и, обнаружив закоулки тайн и объяснения внутренне связанных друг с другом понятий, описывает "мертвую петлю" и нисходит обратно вроде бы в ту же самую точку, а на самом деле в другую, в отраженье первоначальной ступени, в гладь таинственных "блуждающих зеркал".
Поразительно, как Вы сумели все это связать, заполнить и расставить пробелы! Медиумически узнать и про женщину в Бостоне, и про мужские рубашки и про "ворот, лебедку"! Помню мое изумленье, когда количество слов в моей миниатюре о "Vexations" без всякого дальнобойного умысла соответствовало количеству нот: 180. Интересно сосчитать количество слов в "Колесе дома" и прийти к выводу о количестве или содержании комнат, ибо рассказ Ваш, возможно, - точнейшая формула души демонов и величия Сары Парди Винчестер!
Кланяясь Вам и тринадцати пальмам Сары Винчестер, напоминаю, что сегодняшний день тоже кратен тринадцати.

149.

Господин Лу Сюань, беседуя с Наньцюанем, сказал: "Есть такое изречение: У Неба-Земли и у нашего я - один корень, вся тьма вещей и наше я - одно тело. Какие пре красные слова!"
Наньцюань указал на цветок во дворе и сказал: "В наше время этот цветок люди видят словно во сне".
Дорогой Аркадий, оказывается, я купила свою машину как раз на той улице, где находится Winchester Mystery House...

150.

Вы меня вконец запутали!!! 8-) Какая к черту "влюбленная речь" -
"фрагменты любовной речи".
Это же существует дословно и по-французски.
Вот что означает наблюдение стрижей и писание в это же время писем. Прошу простить покорно за путаницу. Стрижи канули во тьму. Уже ночь. Пора отъезжать в одеяло, поглубже, с сигаретой и пустым взором отправляться в поля прозрачного бытия... Что ж... Рита, Вы небось шампанское тут же отправитесь пить, а я горькую чашу видений. До завтра 8-)

151.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!
Мне кажется, Ваша проза настолько прозрачна, как вода подо льдом, что она, как переводная картинка, точно и прочно прилипнет к английскому небу (ставим две точки над "е"). Говорила ли я Вам, что я тоже как-то пыталась перевести свои "Черные мельницы" на английский? Была там собака "Баштанка", чье имя бедная переводчица перевела как "Watermelon," что значит "арбуз".
Затем я познакомилась с другой переводчицей, переведшей однажды "Письмо к амазонке", написанное Цветаевой Натали Барни, и знакомство это закончилось плачевным набором слов. Однако была поездка в Форт Росс, ибо мы решили, что переводу сопутствуют обочины дорог, покосившиеся кресты храмов, вечные пушки, палимые каждый день местной работницей с бакалаврским дипломом.
Моя знакомая переводчица решила заодно написать статью о Форт Россе (помните Караченцова и "Юнону и Авось" Рыбникова, которая базируется как раз на этой истории, почти пожилого капитана (?) Рязанова и молодой девушки, дочки владельца калифорнийских окрестностей дона Аргуэло?). Так вот, на следующий день после нашего отъезда из Росса (где мне удалось запечатлеться на фоне креста и блекло-фиолетового поля цветов), появилось не одна, а даже две или три статьи в газетах о Россе, так что моя знакомая переводчица значительно приуныла и никогда не воплотила свою мечту написать о Форт-Россе в текст. История с переводом вылилась в некую сумму, и после этого никакие попытки о сотрудничестве не возобновлялись.

152.

Наверное, туда, куда упадает эта строка, Вас нет... и в окрестностях, наверное, тоже нет. Но, быть может, именно в этот момент Вы перевозите ящик со словарями через дорогу? Легкая тележка, каштановый пони, лазурный бант в волосах. А позади туман. А в этом тумане кто-то роняет сигаретный пепел себе на туфли. И конечно же, ранее солнечное утро.

153.

Я думал, в голове обретаются мириады мух. На самом деле, как мне стало понятно сегодняшним утром, там живет одна. И, вот она, одна единственная, бьется в стенки этого медного котла, именуемого головой.
Именно эта муха (наблюдения, исследования, etc.) не позволяет мне в данный момент Вам, милая Рита, отписать в полный рост.
Если касаться предистории моего интереса к мухе – она проста, как жизнь Картезия. Вчера выдавали дэнги. Кстати, вчера отдал моей хорошей знакомой Елене Долгих Ваши писания. Она хочет чего-то написать про них. Сама она прелестный бродячий философ (буквально), зарабатывающий на жизнь всякими штучками для "Эль", "Пари матч" и так далее. Как нибудь чего-нибудь пришлю ее Вам... (после подобного оборота воспитанные люди выключают свет).
Я же включаю почту. 8-))))

154.

Дорогой Аркадий!
Я читаю зеленую тонкую книжку, похожую на библию для разведчиков неизвестного: "Временные задержки в биологических моделях". А задержки эти, выраженные марсианскими "мю", "ню", иксами и игреками, по иному могут быть описаны как взаимоотношения хищника и жертвы, то есть predator and prey, которые, в связи с этой временной задержкой, удваиваются в своем количестве, в то время как ленивый хищник прохлаждается где-то неподалеку, посверкивая холодными глазами.
Также воображение мое наводнили композиторы-минималисты, Глас, Reich, Reily (?) и подобные им, которые, занимаясь, в сущности, штамповкой "серийности", известной еще легендарному Шенбергу, случайно были пропущены ОТК и таким образом видоизменились в этот самый минимализм.
В холщовой сумке лежит крупноугольная биография Бонапарта в двойной обложке, купленная на барахолке за доллар. Вот и весь наш багаж. Осел, козел и косолапый мишка, бредущие с бременскими музыкантами по запыленной Калифорнии.

155.

<...> А ко мне не надо ехать от проспекта Металлистов, ко мне надо просто пройти, поигрывая глазами и тростью по улице Замшина до проспекта Мечникова, а дом - тот, что выходит окнами (5-и этажный) на Дом пионеров, но это зависит от того, где именно Вы живете на Металлистов... если за Пискаревским проспектом, то, вероятно, на любом трамвае до Бестужевской...
Ну вот... теперь мне кажется, что Вы на самом деле не приезжаете, а уезжаете. Чушь какая-то. 8-) Что ж... пора Вам перебирать чужие чемоданы и постепенно швырять их в залив. И я выпью за Вас кофе и посмотрю за Вас в окно...

156.

<...> Нет, Рита, я живу напротив кинопроката и рядом с детской поликлиникой (ну, этот самый парк, выходящий на Мечникова, на санскритский интернат) просто торец в торец. А трамвая 28 больше нет, но есть вместо него 14а, но есть покой и воля, тогда как 14 катит теперь от Калининского рынка.
Обнимаю - у нас жара.

157.

После долгого, насыщенного сражениями дня, когда солдаты то скрывались в окопах, то напряженно рыли лопатками новые, Верещагин опять сидел в своей одинокой землянке. Под угарным светом шахтерской лампы он развернул сложенное треугольником письмо Марии. Там, где она целомудренно поцеловала листок, красовалась печать военной цензуры.

Письмо пришло по назначению: туда, куда Макар телят не гонял. Выпала карта: письмо. Макар раздумчиво засунул карты обратно в рукав и вышел на улицу. Занималась метель.

Дорогой Аркадий,
скучаю по Вам. Вспоминаю свои ленинградские сидения на балконе (сереет асфальт, открыты канализационные люди, проходят влюбленные), с сигаретой, с мыслью о выпускном вечере, во время белых ночей. В школе нашей работал художник, рисовавший "по сетке" колхозников и трактора на стене, любивший Достоевского, и дотошно выспрашивавший меня, что же мне понравилось в этих "Белых Ночах". Днями он учил младших школьников играть в настольный теннис, а мы, школьники старшие, собирали, вооружившись несложным отверточным хозяйством, розетки. Дома у меня скопился целый мешок этих ущербленных розеток.
У подруги папа был философ и он много курил, мама ее привозила из Америки "Бенсон и Хеджес" - мой нынешний brand. В доме у нее висели иконы, стояла русская утварь, подобно той, что вдохновляла Кандинского во время его этнографических изысканий. Кошка ее испытывала явно не дружеские, а скорее любовные чувства, к ее же собаке. Кошка ныне мертва. Вспоминаю эти сборища с моей подругой Наташей и Таней, дочкой Бориса Аверина, наши поедания морской капусты из консервной банки в Танином доме в Петергофе, наши поедания кильки, плавленых сырков, еж сигарет в дымящихся пепельницах...
С подругой Наташей мы любили "Митьков". И однажды оделись совершенно одинаково: джинсы, одинаковые куртки, тельняшки (переодевались в каком-то подъезде, истерично смеясь), и пошли в ЛДМ на этих самых "Митьков". А однажды оделись абсолютно также, как тот художник: в жилетки, рубашки, ботинки, взяв каждая под руку по рисовальной папке и идя ему, ничего не понимающему, навстречу по коридору: в жилетке, рубашке, со своей вечной папкой.
Корабль вдохновения медленно ползет по моей комнате, собирая на своем днище моллюсков, ржавые гвозди, темно-коричневый ил. Позвонил мой друг Эпштейн и пригласил меня как раз на тот самый фильм, о котором я Вам говорила: о Волошине и Черубине де Габриак. А как Вы? Собираетесь ли приехать в Нью-Йорк? Кстати, привет Елене Долгих. Понравилась мне М&M территория и рассекающий ее вектор, "самурайская мудрость". Хорошо бы и мне побывать в "Борее"... Терри рассказал мне о каком-то популярном кафе "Идиот".

158.

<...> Рита, милая, Вы все правильно сказали английским пациентам, или... там - торговцам матрасами (мне нравится Dаше "с" в этом слове - терпеть не могу "ц"), ибо не муж, но осознание великого спального изобретения в самом деле колеблет воображение иных.

159.

Что же Вы делаете за компьютером, милейший Аркадий? Видите ли Вы еще удаляющуюся за горизонт колонну детей? С уходом детей вымер город. Говорят, на Невском еще видели какое-то время слонов, но затем и они, поднятые вверх сизым смерчем, удалились на Родину предков. Что осталось? Газеты, трамвайные билеты, кольца, что обычно дарят влюбленные, сапоги разного калибра, обрывки портупей, два-три потускневших планшета с топографией давно проигранных сражений, коробки с высыпающимися из них спичками, сосчитав которые, можно было узнать годы бессмертья, и наконец женские волосы. Рыжие, коричневые, золотые, они указывали на материнство и смерть.

160.

Милая Рита,
создается впечатление, будто я вернулся из арктических экспедиций (ну, вам известен тип этих людей - капитан Гаттерас, Нансен) и попал в райские кущи. Все цветет, свисает, жара - не продохнуть, спать ночью невозможно, никаких кондиционеров в помине (собственно, зачем они здесь?). Возбужденные зноем, белым цветом ночи и собственной неадекватностью, люди не могут уснуть, пьют горькую, вышвыривают друг друга из окон. В 3 часа ночи на детских площадках играют дети. Между тем речь цветет точно так же, как и благословенная природа. Издали доносится индустриальный шум. Не с Богословского ли кладбища? Вероятней всего, именно оттуда, где умные и добрые машины развинчивают железных мертвецов. Надо думать, на детали для Вия.
Новостей никаких. Жизнь медленно сужает свой чрезмерно солнечный круг, уравнивая наслаждение от холодной воды с удовольствием прислониться к стене после прорыва через Литейный мост в час пик. На пресловутом "конгрессе поэтов" довелось познакомиться с Ириной Прохоровой, издателем и редактором НЛО. Весьма симпатичная молодая женщина, знающая вполне, что нужно делать. Дмитрий Александрович Пригов тоже знает, что нужно делать - приезжать почаще в Петербург. Его слова сопровождались пощелкиванием пальцев. Мы стояли на ярком бреге Екатерининского канала у Дома книги и с отвращением пили баночное пиво. Премию по поэзии дали Елене Шварц.
Но вернемся к живым временам. Я не включаю комп сутками - вдруг отпала необходимость во всем, что с ним связывает. Что именно? Право, не знаю... наверное, порнографические картинки. А вот... звонок. Надо подъехать, кто-то из туманной англии вроде бы желает выставку своей фотографии учинить. Но я-то причем? Не знаю. Я многого не знаю. Словом, ожидаю Вас и считаю дни.
Кстати, Ваши письма у меня пребывают в относительном порядке, а посему могу Вам их впоследствии сдать. Однако, думаю, обо всем мы с Вами успеем наговориться, ежели только Михаил Иоссель не станет пить наш мозг и кровь.
Между тем, завтра в музее Набокова почему-то празднуется 16 июня, то есть день Леопольда Блума и, как сказал мне доверительно Дима (директор), будет много ирландцев и пива типа "Гиннес". Вот уж... видит Бог, приехать бы Вам завтра!

161.

Добрый день, милый Аркадий! По-прежнему тепло, хотя и темно. Поздний вечер. Что же написала Елена Долгих о женщинах Кафки? Помню, много лет назад в "Иностранке" печатали воспоминания какой-то женщины, занимавшейся с Кафкой дебитом и кредитом тела, и она сказала, что Кафка никогда не достигал оргазма (простите, простите!) Пишет ли об этом Елена Долгих?

162.

Милая Рита,
с днем рождения Вас, с днем явления вашего purity - в смысле "безукоризненности"!
Она с Вами и при Вас, но не для других, и так далее - не пишите, когда не хочется, мне всегда не хочется, но иногда я пишу и не знаю зачем... Словом, обнимаю с квасом в руке. Повсюду не то Храбинт, не то Ханой, пот стекает по лицу моего тщестлавия... и папугай красив.
И мой сурок, т.е. Байерс, со мной уже... 8-))

163.

Дорогой Аркадий,
непередаваемое удовольствие получила от Вашего письма и Вашей статьи. И даже честно сосчитала до тридцати пяти, думая о Вас. Не в тему будет вспомянуто, но в прошлую среду был день памяти Холокоста, и в наш исторический класс приходила survivor, как они здесь говорят,
шиньонно-рыжеволосая женщина со сгустками золотой бижутерии и поблекшим мужем с поникшим фотоаппаратом, который, однако, в конце лекции воинственно нацелился на нее (муж ли, фотоаппарат ли, догадайтесь сами).
Она в холодную тяжкую зиму одного из военных годов спрыгнула с грузовика, везшего еврейских детей на погибель. Было ей в ту пору тринадцать. Так вот, в день памяти Холокоста в Израиле все ровно на две минуты прекращает движенье, и если кто-то остановился посреди дороги или посреди, скажем, написанья рассказа, они тоже должны замереть.

164.

Милая Рита, история прекрасна,
конец мне не пришелся, поскольку уступает по плотности (благополучно нарастающей) всему рассказу. Конец вы берете взаймы у себя, взявшей его у себя же взаймы под какие-то проценты. 8-)
Не надо никого благодарить и извиняться.
Спасибо не для литературы. Но это не означает необходимость что либо приписывать... Нужно убирать и передвигать. Это как мебель в тесной комнате. Если позволите... словом, я присобачиваю вам первую страницу в том виде, в каком она читалась бы мной. И очень прошу - не сердитесь за вторжение.

165.

<...> Граната вертелась волчком. Мозжухин кинулся на нее и прижал ее к земле животом. Вокруг разрывались снаряды. Неподалеку, прислонившись к зенитке, сидел полевой почтальон. На верхнем правом кармашке его кителя пробита была аккуратная круглая дырка, как штемпель. Сумка с письмами лежала неподалеку. Кроме писем, были еще и посылки с сухарями и варежками с двумя пальцами, чтобы удобней было нажимать на курок.

Две недели Прасковья Степановна заваривала целебные травы, прикладывала к ране на груди почтальона полевые цветы.

166.

Милая Рита,
Вы не забываете язык, это невозможно, - но пусть даже интонационно Вы меняетесь, что по сути совершенно не касается письма, вспомните Газданова - Вы просто чуть спешите, и, главное, допускаете желание сказать "больше".
Нужно иногда даже и меньше знать. Иногда нужно забредать в области, где не существует никаких ответов. Но отдаю Вам еще один секрет - у Вас должна быть одна (1) книга, которая может быть читаема вами всегда (у меня 2). Эти книги играют роль вовсе не книг, но, скажем, белой стены в медитации.
На поверхности страниц этих книг уже должна слой за слоем лежать пыль Ваших же возвращений к самой себе. Хотя все-таки, случается, иногда просвечивают буквы... И вместе с тем именно эта несуществующая пыль и есть ваш язык. Но книги можно не читать, их можно просто подержать в руке, но они должны быть на виду. 8-)))

167.

Милый Аркадий, только что вернулась из Кэмбрии - по странному
совпадению, это место всего в 6 милях от Сан-Симеона, где развлекались
Херст и Мэрион Дэвис: она в белом платье скакала на лошади поутру, он же,
с сигарой в зубах, побуждал ее задом наперед садиться на мотоцикл и разъезжать по окрестностям замка.
Подумайте, мили, мили и мили - и ни одного телефона, газостоянки все вымерли, отели забиты народом, сквозь редкие огни пробивается только скромное желтое окно лесника. Из окна коттэджа виден залив с небольшими черными точками, которые, с применением бинокля, предусмотренно положенного устроителями гостиницы на маленький столик, превращаются в любителей серфинга. Нет, не птиц. Не любителей птиц и не птицы это совсем. Я бы сказала Вам, далеко нам до птиц.
По дороге в Кэмбрию нам встретился трак - трусил перед нами несколько метров - с хвостом тигра, привязанным к заднему бамперу (опять же возвращаясь к Мэрион Дэвис и ее мотоциклу). В общем, результат всей этой поездки - насморк от постоянного открытого окна в нашей машине, гул в ушах от высокого горного давления (нет, не парения, нет, не полета!), и неизбежная перемена концовки рассказа, который раньше заканчивался типа "и существовал либо текст, либо гадалка, теперь было не важно, потому что дело было в любви", а теперь будет заканчиваться "и существовал либо текст, либо любовь, либо гадалка, теперь было совершенно не важно". Вот так.
А переезжать я собираюсь с одной улицы на другую, или из одного района (скажем, района Диких Холмов) в район Привала Зачарованных Охотников... Ах, Куильти в козлином халате, пытающийся удержать револьвер! Остался еще один экзамен по философии и Ваш скандальный Голядкин с прочими механически размножающимися в воспаленном мозгу Достоевского персонажами.
На интернете позавчера случайно нашла отклик некоего читателя: "even if Margaret Meklin stops writing now, I will think of her as the greatest writer, along with Nabokov and Sasha Sokolov". И подпись: "Тема". Тема из Дурхема.

168.

<...> В свободном полете, зажав в одной руке статью о Байарсе, в правый же карман запихнув зеленое яблоко, отказавшись от услуг шофера (то есть самой себя), вооружившись различными ключами, последовательно открывающими скрытные двери, в развевающейся плохо распустившимся парашютом рубашке и в штанах из парашютного шелка, вольно шла я по скупо освещенным улицам своего городка, поспешая двухмерным шагом на работу. Вот и дошла. Почему же я должна была на Вас рассердиться?
Да, кстати, доброе утро, милейший Аркадий!
пребываю в пятнистом настроении; с ужасом думаю о моем окончательном переезде на новую квартиру. Представляете, на лестницах ошивается мексиканская беднота-детвора? Но внутри хорошо. Притулился уже у стены небезызвестный нам Йозеф Бойс, то бишь подписанная им литография. Кровать с буйно вьющимися зелено-медными листьями. Как же можно: приходить вечером домой и там тебя никто не ждет? Все это ново, ново, ново...
Но все: закрываю чемоданы, между старых газет кладу нож, огурец, одеколон "Шипр" и прочие шпионские принадлежности...

169.

Милая Рита,
я привел в порядок (даже в бумагу свел) все Ваши письма. Это важно (могу перегнать файл), может быть, это важно даже для Вас. Так что будет о чем поговорить, но если Вы не кинули мои письма в помойку, то возьмите их на дискету. Посмотрим. Очень многое не хотелось бы предлагать читателю.
И все равно, невзирая на вашу великую blue dreeem bed, я Вас очень люблю и надеюсь, что мы проведем на зависть многим чудесное время.

170.

Милая Рита,
да и не возитесь Вы с письмами, кому это, собственно, нужно...

171.

<...> вот-вот, именно вечером и в отель, как у Бунина, визитные карточки... У нас нью-йоркская жара. 40 по C, или 104 по F. Впечатляет. Сегодня вообще из дома не выходил. А у меня из оружия только один вентилятор. Война, считай, проиграна. Армия бежит на пол. Словом, не забудьте шорты и всякую дребедень на жаркий день. Хотя, как знать, может быть к Вашему приезду падет на стогны снег. Вот уж по приезде скатаем в Выру, вырубим там осиновый кол и забьем звезде мировой литературы, чтобы неповадно было шататься ночами по чужим снам. На линии лишь одинокий Левкин, злой как черт, от злости пишет на работе роман. Я не поверил, подумал, что поехала крыша от жары, нет - все правда. А я за все это время все-таки прочел книжку, чем горжусь. Книжка называется "Остров сокровищ". Знаете, очень увлекательно.
Обнимаю, не бойтесь снов, они проходят как и те, кто в них приходит 8-)

172.

Да, да, милейший Аркадий, тот парень, по имени Найджел, который знал Жозефину Пастернак... он навещал ее в Оксфорде. Он плачет над Томасом Харди. Он слушает "Балладу о солдате" Стравинского...
Жозефина боялась спать в доме одна. Ей нужны были люди. В доме еще жила Мата, sister-in-law. Мата сидела на инвалидном кресле и стучала палкой об пол. Жозефина ей, всегда в одно и то же время, поставляла еду. Мату Жозефина за человека не считала, они все время ругались, поэтому Жозефине и нужен был кто-то приходящий, чтоб оставаться с ней ночью. Они все время цапались из-за Леонидова наследства: когда и где его картины показывать, кому что достанется, и т.д.
Мы с Найджелом пошли в воскресенье в музей на Била Вайолу. У него там есть некие "Sleepers", стоят типа 7 крашеных бочек, а в них вода, на дне лежат мониторы (в каждой бочке по монитору), телевизоры типа, к ним подсоединены проводки, а на мониторах - лица людей, как они спят, как ртами обвисшими двигают, как потасканные волосы их разметались по подушкам, усатые, обрюзгшие, и есть еще один ребенок такой, ну совсем как ангельчик милый...

173.

Милая Рита, как ты долетела? Все ли нормально? Жду правленного текста про... и все такое 8-))) твой атд.

174.

Доброй ночи - милейшему Аркадию! Скажу честно - до сих пор вспоминается мне Ваша (твоя) походка Би Боппера! А еще ощущение, что до сих пор нахожусь я под влиянием винных паров, девяточки да буйного Разина, хотя все дело, вероятно, в том, что вернулась я с Того Света на Этот, поменяв день на ночь.
Соседом моим по самолету был 64-летний даргинец, знающий даргинский язык и преподающий геологию, поэтому всю дорогу он дергал меня за рукав и просил посмотреть на облака. Когда приехала в СПб, все казалось серым, потекшим по сравнению с лубочным Сан-Франциско, а когда достигла СФ, все тоже оказалось серым и нерасцвеченным. Мне бы Ваши паруса и походку, Аркадий... Сейчас ночь, без десяти три. Мне даже не верится, что я уже не там, а здесь...!!!!!!!!!!!

175.

Милая Рита, срочно, - Баскеа или все-таки Боске????!!! Я начинаю по фрагментам ставить материал - целую, обнимаю, подробности завтра - твой атд.

176.

Милая Рита, наконец, все медленно, но неуклонно прининимает свои прежние (надеюсь) очертания. С изумлением обнаруживаю, что нужно переделать горы всего и что это необходимо сделать как можно скорее, иначе погонят меня в шею отовсюду, и пойду солнцем палим на все четыре стороны...
С другой стороны, такого рода возвращения все чаще и чаще становятся сокрушительными - как будто твое отсутствие длилось поменьше мере лет двадцать пять. Все меньше смысла в найденных бумагах, равно как и в тающих фрагментах невесть кому принадлежавших разговоров. Разговоры невнятны, поначалу кажутся исполненными необыкновенной значимости, потом оказываются лишь скрипом двери, свистом птичьего крыла. Опять появились стрижи.

177.

Милейший Аркадий, кажется, ожидают великие дела. Персидского принца зовут Вреж (что в переводе с армянского значит "отмщение" - когда турки перерезали армян, появилось это имя...), и он уже, кажется, не может ни о чем говорить, кроме art projects. Сегодня и должен состояться торжественный бизнес-митинг по поводу обсуждения наших туманных гор, наших мечт, наших мачт, и тому подобных неосязаемых, как блеск золота, устремлений. В общем, сегодня я его "заряжу на жизнь", как Вы сказали.
Поверьте, Аркадий, из Вас замечательный получился бы Маг, это правда. А Вы и есть... В общем, огромное Вам спасибо за все. И я еще все хотела Вам сказать: у Вас замечательно красивый голос, очень чистый и камертонно-настроенный...

178.

Рита, вот что еще: я, видимо, буду ставить Ваш разворот в "Петербурге на Невском" (+ кусок статьи Лены, - а знаете , что она номинирована за Кафку на малого "Букера"?) и мне бы хотелось пару фотографий - Вашу с пивом и сигаретой, фото Мщения, и пару работ из типа его арсенала (лучше морды, конечно, и можно просто из альбомов - Байерс и т.д.). Все должно быть засканировано и не больше 150 кб каждая. (*.jpg). Да? Вы у меня станете самой главной писательницей рано или поздно (не обижайтесь за писательницу, терпеть не могу говорить - дама писатель) 8-)))
И вообще, что я могу сказать, охмуренный вами в знойные дни пустыни Аль Аломэйн!!!

179.

Дорогой Аркадий, а ведь в музее Набокова в Питере ко мне сразу подошли со словами "дорогой Аркадий - дорогая Маргарита", так что я не сразу поняла в чем дело, перепутав все очевидно с "дорогой Володя - дорогой Банни" (на этой переписке даже основан был спектакль, в котором сравнительно погрузневший Дмитрий исполнял роль Володи, а второй человек исполнял роль, кажется, Эдмунда Вайта). Так вот, статью Вашу в музее любят и знают, у них, кажется, и номер этот есть, только я, озабоченная эстетикой занавески, укрывающей туалетную дверь, не успела в него заглянуть.
Что касается "редакции", к примеру, моих писем к Вам, то ничего того, чего я хотела бы скрыть, там нет, хотя о "художественной" редакции я бы подумала...
"Сказалась больной", мята, репейник, ковыль, пьяный поезд...

180.

Привет, милая Рита, только что доперся домой, едва не задохнулся на Литейном, пожары все ближе к горлу, от дыма легко на душе, - поймал себя на том, что плыву над велосипедом, а он где-то внизу, сам по себе бредет, как сивка бурка. Но вскоре все вернулось на свои места. И я постепенно возвращаюсь на место, то есть к клаве, а клава у меня новая, я все же добился своего и нашел такую, какую мне надо, но тут-то и наступает фермато. За две недели этого туземного времяпровождения (знамо какого!) стал я еловым с ног до головы совершенно.
Теперь придется заново учить все слова и то, как их следует располагать в том или ином порядке. А делать это нужно срочно, поскольку мне заказали (народ поуходил в земляничные дали) статью о стиле, и даже не о стиле, а о том, как меняется стиль политиков, но не их политический, скажем, стиль, а стиль рукавов, плечей, башмаков и прочего ширпотреба. Признаться, заказ этот, сделанный вполне un-fucking-believable безжалостным и безаппеляционным тоном, поверг в панику и теперь я ношусь со стонами между балконом и кухней, пытаясь изобразить из себя писателя и что мне совсем, увы, не удается.
Но книга "Ваш атд" хороша по жизни, он - действительно Ваш 8-))).
А вот еще новости: мой приятель из Зелландии Женя выбил грант на перевод "Китайского солнца", но боюсь, что Лин к тому времени совершенно отойдет от каких-бы то ни было дел... Сегодня решил не убивать ворон и не пить пива. Сам восхитился собственной силой воли.
Вчера, между тем, встретился Скидана и все компанию, а он, оказывается затеял роман с некой Женей из Бруклина и все вокруг него зацвело белыми лилиями... просто не жизнь а моруа какой-то. Стали пить пиво, и вдруг охватила меня такая скука, что бросил я все и всех и укатил на "сотне" домой.

181.

Милый Аркадий,
шокирована Вашим переводом книги Лин. Перевод замечательный, такой, какой мне даже было сложно представить, читая ее книгу. С Вашим переводом не просто видно КАЧЕСТВО ее прозы, но оно, кажется, даже каким-то образом улучшено, "взведено до предела", - одним даже, возможно, Вашим присутствием в тексте.
Что касается фотографий для Байарса, может потребоваться еще несколько дней, так как М(есть) должен их извлечь из одного из 60 ящиков с различными архивными документами, хранящихся у него дома. Этот бедный путешественник до сих пор, после своего переезда из Нью-Йорка в Калифорнию, не распаковался. Надеюсь, по времени мы успеваем.
Сегодня воскресенье, и наконец-то я сижу за компьютером, пытаясь "писать". Ведь, как Вы правильно заметили, все должно быть написано до 37. А потом - дуэль, растерзанная роза на снегу, одинокая перчатка, и вот уже трусят дрожки в направлении Смоленского кладбища...

182.

<...> Милый Аркадий,что же это за такой парщиковский Пингвин? Это Вы Парщикова Пингвином называете или он действительно, так сказать, его имеет в своей собственности (по наследству достался)?
Статья у Вас про Левкина получилась прямо-таки какая-то эсхатологическая, Левкин и Левинас, Левкин и Левиафан. Буду читать. А про короткий рукав все правильно. Похожие вещи здесь говорили и про Дукакиса. Знаете ли Вы, чем занимается сейчас Боб Доул? Он зазывает всех мужчин лечить erectile dysfunction (эвфемизм, который сейчас предпочитают американцы) на страницах "Нью-Йоркера"!
Я буду читать "Историю О". Я буду тоже всем задавать стиль, как Мэрилин Монро.Мне запомнилось, как "солдат умирал". И про нефть. Но вчера, во время чтения, полетели пробки. Остановились часы. Наверно, так банкротятся души.

183.

Душа принимается безвозмездно. Квитанция будет выслана фельдьегерной почтой. О вопросах... Мне становится все яснее и яснее прорезающий небосклон горизонт. (Не говорите, что у Вас статья - у Вас не статья, у Вс проза, а посему никаких требований, как к критической статье, не может быть и в помине). Рита, скажите мне по секрету полное имя и название его бывшей галереи. Мне это нужно, чтобы начать говорить с людьми. Сейчас, увы, многих нет, поразъехались, но к августу основные силы начнут подтягиваться. Вообще по срокам такие проекты расчитываются на год, а то и больше, но начинаются с года. Финансирование, вероятно, будет со стороны Сороса, если удастся проломить. Посмотрим, я даже начинаю подумывать о Москве. Словом, утишьте сердце друга и скажите, что покуда каникулы, он может не волноваться особо - направление его мысли мне ясно.
Не скучайте, Вы всегда можете все изменить. Но лучше, чтобы все менялось само собой 8-))).

184.

Милый Аркадий,
как поживает Ваш распущенный розой желудок?
Не потому ли обе статьи начинаются с холодильника? Помните, у Шаламова? "Вечером играли в карты у конногвардейца Наумова". Или я путаю. Или это из "Пушкинской дамы". На самом деле здорово: "как-то мы ужинали с Норманом Ростеном". "Как-то мы хотели поужинать с Экер, мотоцикл сломался". Исправьте dreem на dream (если имеется в виду голубая мечта). Глюклю и Цаплю, в совокупности с полуслезливыми, истинно живагскими метастазными письмами Матвеевой Б., читать не смогла. У Бланшо запнулась на родах и Сиренах. "И слышно пение Сирен. Очевидность его..."
Мои сирены воют как кошки. На душе скребет якорем. Какие все же существуют 2 вида литературы? Ну один - безопасный, это я вычленила. А второй какой? Художник Коровин всегда умудрялся поставить красочное пятно (буквально, пятно из краски) на новый пиджак - не любил новых вещей. У Сати висело двенадцать вельветовых костюмов в шкафу, все ненадеваны (обнаружены были после смерти). Была где-то статья про Жириновского, который всем трусам предпочитает "Fruit of the Loom". А тем временем Боб Доул (карандаш всегда в левой руке, правая повреждена на войне) рекламирует erectile dysfunction.

185.

Рита, вероятней всего мы будем все это делать с Гельманом в Москве ("Русский музей" пока не исключен), - у него также есть возможности больших пространств. И влияние Гельмана также безмерно 8-).
1. Выставка non-profit, "educational". 2. Деньги на русской стороне -русские, видимо, фонды 3. Деньги на ам. стороне (shipping, insurance, etc.) -американские (надо полагать, тоже фонды) 4. Мне нужen resume. На одну страницу. Кто, где (как называлась галерея), с какими художниками работал М, с кем его связывали дружеские отношения и т.д.. Про сегодня не надо, сегодня 8-) мемуары. 5. Каких художников мастер предполагает начать собирать для выставки? Кто они? Что? И так далее. Пока все.

186.

Теперь уже и я вспомнил жаркие косогоры, пиво и какое-то бесконечное лето впереди... ничего этого нет в помине, небо бледной бирюзы, низкие облака стелятся в кронах выжженных деревьев, стало темнеть раньше, и вдруг образовалось очень много лишнего места... оно мне как бы и не особо нужно, скажем так... ладно, доброе утро, милая Рита, доброе утро, у Вас впереди свободный день.

187.

Аркадий,
имя Мести, наверно, будет звучать так: Вреж Бахумиан.
В общем, про Сэлинджера не знаю, а про белую и черную магию сравнительную статью могу написать, то есть какие шарлатаны в России, какие в Америке. Но на это нужно месяц иль два. Так сказать, свое тело положить на поле боя, все чрез себя пропустить.

188.

Милая Рита, надеюсь, ты еще не упала лицом в клавиатуру... а там сны... какие сны снятся клавиатуре, трудно вообразить. Я переболел дня три - непонятно что, то ли желудок опять раскрыл все свои розы, но три дня болела голова, и я было начал приуготавливать себя к окончательной роли в жизни - к роли кретина. Но подул ветер со снежных вершин, - между тем спал я и днем и ночью - и вдруг ощутил я себя несколько в ином качестве, захотелось пойти в школу, на тренировку по баскетболу, увидеть школьных друзей (во всяком случае - есть такая идиома). Явление ложных желаний, скажем так 8-).
Спасибо за слова о переводе. В принципе, у меня есть еще, но только в грязной пишущей машинке и довольно приблизительно. Но вот, что мы можем сделать - я просмотрю, до какой страницы я добрался, а потом мы все поделим, как брат и сестра.
Но в самом деле, все должно быть написано к 37-40 годам, дальше наступает пора интриг, остаточного чтения и писания квазимудрых статей.

189.

<...> Второй род литературы - опасный. Просто опасный и все. А почему проект "Германия-Набоков"? Лучше "Петербург-Аркадий-Маргарита", так намного лучше, не правда ли? Все, бегу, позже напишу. Бланшо намного легче читать в английском переводе. Русский (данного) мне не по силам.
Да, Парщиков в свое время всем проел мозг историей о том, как ему оставили пингвина на месяц соседи, а когда он стал сползать в дешевый вермут, эта история стала повторяться с угрожающей частотой, и кто бы то ни был бежали в страхе, завидя широкую улыбку друга.

190.

Милая Рита, спасибо за Вашу (тоже 8-) фотографию. Вы задумчивы, тихи, - и впрямь, какой еще можно быть рядом с монстром русской словесности имени пишущей машинки!
Мне сделали предложение... ха-ха! В четверг иду на appointment. Если все пойдет как мне бы хотелось, может быть, получу передачу на TV. 8-))) Как письма Селлинджера и пр.?

191.

Вчера виделась с "Местью". Месть, как всегда, рисовал на конверте квадраты. Обсужденью подвергся Сорос. "Сорос - богатый мужик", сказал Месть. Я кивнула и прищуренно посмотрела на него сквозь дым. "Сорос дал компании "Голубая муха" 10 миллионов долларов. На рубашки. Они на линии продают рубашки Армани".
"Скажи Аркадию, Месть внимательно посмотрел на меня, что вряд ли здесь кто найдется, кто даст деньги под русско-американскую выставку. Когда я был в своей галерее, я все оплачивал сам. И иншуранс, и шиппинг. Туда и обратно. Вероятно, все деньги должны идти из России. Здесь не дают".

192.

Как ты там, Рита, как работа, чего по вечерам, - фотография с пиш.маш. очень cousy 8-)) - это новая квартира?

193.

Доброе утро, милейший Аркадий!
Гляжу на "Междуцарствие" Левкина. Обложка похожа по стилю на "Обратный перевод". Симпатичные обложки в том издательстве делаются. И названия глав в "Междуцарствии" хороши.

194.

<...> Как это прекрасно - роман... сил нет никаких, такая зависть разбирает. Вот накоплю денег, пошлю всех куда следует, куплю кенаря и разбитую пластинку Отиса Рединга - тогда и сяду за роман... перечитываю очаровательную вещь - "Вечер у Клэр"... и так далее. Ну, покойной ночи, пусть я приснюсь отцом пустынником и девой непорочной.

195.

Зачем тебе "Энциклопедия авиации"? - походя спросил меня друг - опускаются шторы, на место уходит новокупленный пылесос, воплощение американской мечты, и подается на подносе сигарета. "Вам нужно курить длинную трубку", сказал поэт А. Его "Союз-Аполлон" отдаленно соотносился с "Люфтваффе". Самолет, опускаясь, пролетал над полянами, летчик вспоминал Черное море, Моравию, Азовское море, Кубань, Крым, в Германии он будет с теплотою вспоминать крымских татар - "койот- это ангел". "Я люблю Америку и Америка любит меня" - немецкого летчика привезли на "Скорой" в Нью-Йорк - туда, где умирал на улице, не застрахованный смертью, русский писатель Довлатов.
Сторож обходил город. В комендантский час писатель сидел у окна и курил. Золотился на столе круг света от лампы. Корреспонденция, поползновенья на ответное пониманье людей, лежала черным пеплом в камине: жена. Они спали на разных кроватях. О помолвке было объявлено через две недели после того, как умерла его мать. Жид сидел у окна и слышал голос мужчины, который настойчиво звал. "Пьер! Пьер!" - Жиду казалось, что звали его: комендантский час обещал поцелуи в распахнутой темной панорамой ночи. "Пьер! Пьер" - "Пьер, вернись" - дополнил мысленно Жид, открыв свой блокнот. Он потерял девственность на железной дороге, в возрасте двадцати четырех лет: Жан? Луи? Квазимодо? Имя мальчика до сих пор неизвестно.
На самом деле кричали "Lumierе" - на окнах - крест-накрест - белые полосы. Жид погасил свет. Возможно, проходя к кровати, Жид равнодушной рукой оттолкнул пылесос и тот ткнулся в угол пластмассовым телом. Немецкий летчик, пролетая над Францией, засек вспыхнувшее и тут же погаснувшее под абажуром ночи окно.

196.

Милая Рита,
<...> как же мне, душа моя, приехать... Разве только на халяву, на какой-нибудь там фестиваль, семинар, встречу фронтовых друзей. Иначе никак. Но все уже постарели и энтузиазм, увы, не тот у знакомцев моих. Занавес медленно опускается. Потом гасят свечи и все бегут в буфет. Но неторопливо и верно мы будет двигаться к великой волне 80-х, думаю, у нас получится.

197.

Доброе утро, Аркадий,
ну вот сегодня диск и открыла и даже удивилась многорассредоточениям и отточениям букв. Один мой друг на бирже только что потерял полмиллиона; у второго, который пишет роман, кажется собираются отнять "вид на жительство". Смутно у Левкина промелькнула Перовская, как, кто, где стоял - "Игнатий, извозчик, мальчишка-разносчик...", оказавшийся совершенно случайно неподалеку от взрыва. Царь, сострадая, подошел посмотреть - и раздался второй взрыв. Помните, все эти народовольцы и прочие все время суетились с пачпортами? Кажется, в книге Левкина Перовскую спрашивают: "а что это за точки, что за кружочки на вашей шифровке?" А Перовская отвечает: "а это просто так, они совсем ничего не означают".
Народовольцы любили собираться в пирожной на Невском, -любители сладкого. Называется произведение Левкина "Обратная перспектива" - ну Вы, наверно, читали. Причем Крупская в своей биографии, молодая Надя с толстым носом и толстой косою, ну совсем как Оля из "Дара", подходит к окну и видит: везут.
В "Нью-Йоркере" в прошлом месяце появился рассказ. Каким-то образом каждый этап в жизни Крупской соответствовал одной букве еврейского алфавита - скажем, встреча с Лениным - ламед, отрочество - вав. На революционной помолвке у Крупской и Ленина были железные кольца. После ее окончания Надя тут же свое колечко сняла, а колечко Ленина тоже после этого никто не видел. В Кремле спали на разных кроватях, прямо как вчерашний Андре Жид со своей обреченной на сексуальную святость женою...

"Всегдашнее, как утренняя звезда, свидание с Зиной" -
"Зина была создана ему по удивительной мерке" -
мне почему-то кажется, Аркадий, что Зина из "Дара" удивительно совпадает с образом Вашей жены...

Бахумиан опять тоскует, вспоминая корабли и восточные мудрости Калила Джебрана, спрашивая у меня, что значит high-flyer, что значит высоко летающий человек... у меня нет ответа. Послала ему картинку с крестиками и аранжированными в пространстве членами формул, совсем как Софья Перовская, - криптограммы без смысла -

198.

<...> Так... Шуба мне нравится. На голое тело. Без признаков принадлежности прежнему владельцу. И затем панама, и, о да, перстень в ухе. А на предплечьи, кое я кокетливо буду иногда, поправляя шубу открывать, tatoo вашего небесного лица. Рита, да, мы сделали все, что могли, мы лишь не сделали одной незначительной вещи - не получили достаточно денег (прости за опечатки или ошибки). Я одновременно беседую с Левкиным, который завтра приедет на страшном рассвете пугать меня московской жизнью. Вот, наверное и пива выпьем, а примусь я тихо вспоминать наши с вами жаркие дни и последнее сидение где-то под зонтом... на брегах Леты. Чтобы мне тебе сказать, с тем, чтобы пробудить нежность к инвалиду? Прижимаюсь здоровой щекой к плечу и ухожу в иней - твой а.

199.

Спасибо за снимки, они начинают выстраиваться в некое повествование про человека в красной шляпе... Но относительно предыдущего письма... мне крайне грустно от того, что я вынужден напомнить - в этих затеях деньги всегда нерусские, они только потом медленно как бы в ответ поднимаются, выскребаются - дескать ну, как же так... нам вот такое счастье валит, почти половинное финансирование и т.д. нда... Вот такую тебе я поведаю печаль свою. Ладно, посмотрим, лету еще не конец. Что-нибудь да придумается. Узнай, между прочим, поподробней, кого из художников он хотел предложить (имена у меня есть) - количество работ и т.д.
Я тут медленно книгу виршей ковыряю - на полос 300, - ведрами, лопатами выбрасываю, тошнит - сил нет.

200.

Привет, Аркадий! Это интересно, что Вы тоже типа боитесь серьезных отношений - вот уж никогда бы не подумала... У Лео Кастелли была третья молодая жена, ей лет 35, а ему около 85, разница в пятьдесят лет...
Итальянка, Барбара. Она сразу все в свои руки взяла, помогла ему с галереей, он там только в своих выглаженных штанах прохаживался. Молодец мужик. Первую жену, дочь богатейшего человека то ли в Италии, то ли в Румынии, вывел в арт дилеры, и даже когда они развелись, ее галерея всегда была на втором этаже, типа над ним (Sonnabend). Вторая жена умерла (а приехала в Америку из Франции что ли, чтобы быть гувернанткой). А третья жена пришла к нему с блокнотиком в руках, типа арт критик. Ну он тут же на ней и женился.

201.

Добрый день, дорогой Аркадий! Ну вот, Месть сказала мне, что она хорошо знает (типа лично, по-дружески) Donald Baechler, Julio Galan, Bernard Venet, Richard Serra, Neil Jenney. Я, кроме Бернарда Вене, никого вроде особо не знаю. Это он устраивал такие лекции в Планетарии, когда один ученый читал свой реферат по скорости света, а другой, ларинголог, объяснял устройство трахеи. Все это проводилось синхронно.

202.

<...> Я было прочитал набросить серсо зрачка на белый костер... но нет, простор - то есть костер простора, но белый, где (а не в бархате ночи январской) письма и найдут свое место, сливаясь с полями простора или же обратясь в собственные костры полей, на которых никто никогда не споткнется ни на одно замечание. Мне стало легче от этой картины, мне теперь совсем легко и я, не обинуясь, избавляюсь от всяческих усов. Как там на службе? Не жарко ли? Не повеял ли ветер Санта Анна? Не пошел ли фог приступом на окно? Я даже не знаю, отчего я за компьютером... может быть, чтобы на вас наткнуться... не знаю... я ведь ничего не делаю сегодня, поскольку смятен мой дух и безразличие в членах.

203.

Куда же Вы запропастились, милый драгоценный Аркадий? Судя по Вашим рассказам, Скидан вышел удачно. С рассказов о философских яйцах, меде, сперме и алхимических яствах меня потянуло в гастроном. Ну хорошо, купила копченого сальмона, типа лосося. Оказывается, Парацельс месяцами не мылся, и вообще грязный, противный вонючий был он мужик. Когда в Зальцбурге была холера в 1830 году, на его могилу приходили односельчане помолиться костям - и именно они-то эпидемии и избежали.
"Гадание по костям ветерана" в "Кодексе гибели".
Так что выделывайте пачпорт, надевайте штиблеты, и походкой Би Боппера сходите с немецкого трапа... я буду Вас ждать.

204.

Рита, я долго думал (я всегда долго думаю 9-) и понял, что да, письма надо приводить в порядок, но нужно тебе и мне написать по три письма абсолютного вранья - и тонко вставить куда нужно - между, в, среди. Название годится.
ПС. Читал мемуары некой Эммы Гернштейн, ничего не понял, кроме того, что Надежда Я. Мандельштам была, якобы, бисексуальна, и у нее были чудовищно кривые ноги. Все темноты поэзии теперь позади.

205.

Милый милый Аркадий!До сих пор пытаюсь представить метафизическое разделение уставшей души и охреневшего тела, о которых Вы мне сообщили... Пьет пиво, разумеется, душа. Тело же мчится на велосипеде по разным окраинам ("мы сливались с ним как велосипедная цепь с шестеренкой", дорисовывает картину "Кодекс"), поддерживает правильный угол камеры на киносъемках, а также пространно объясняет режиссеру в кожаных штанах об оседлых чертах, кабатчиках, от которых пахнет селедкой, а также говорит ему, что не стоит двум бородатым мужчинам спать в одной и той же постели.

206.

Рита, это вам в честь косогоров. 8-)

В честь второй встречи
с г-ном Манефуса Ёдизамоно
на зимней дороге.

Tихо, тихо ползи рука
По склону клавы
Вверх до самых высот
Немоты

Ъ

Милая Рита, разве кто может это прочесть? А за первое (до этого) нежнейше целую, вы становитесь агатой кристи-борхес. Отлично, правда. 8-) Ой еще раз 8-)

207.

Ах, какая жалость, милая Рита, что сегодня меня подвела машина, и ты незамедлительно растворились в калифорнийской ночи. Я неторопливо впадаю в очередную апатию, чувствуя, как накапливается на дне души отвратительный яд мизантропии. Придется, видимо, пить его самому. Но возможно, это вовсе не апатия, а предощущение осени, которая опять крадется к изрядно обветшавшим стенам нашего лета. Ловлю себя на желании забраться под одеяло, раскрыть окна, книги, рассыпать бумаги по полу - чтобы все это негромко шуршало, а самому уснуть и присниться себе некой фигурой парящего шелеста. Ни единого слова. Лишь только пустые места, которые они оставили или же которые возникают в ожидании их. Идея, после того как была только что высказана, стала нравится еще больше. Кто такой Дэвид? Вроде бы не было такого на семинаре, поскольку и семинара никакого не было.
Помнится, была жара, полынь у дома... Катер, скребущий днищем щебень у берега. Ты, стоящая где-то на перекрестке в резкой перспективе близорукой догадки. Впрочем, многое себя собирает по крупицам и внезапно оказывается обрамленным "было". Привет всем бойскаутам и их шашлыкам. Небось напьетесь и будете носиться по окрестностям с дикими воплями, пугая бедных пейзан! Не делайте этого, не надо... Кто знает, какие они, эти пейзане.

208.

Вот некое утро. Пасмурное. Отличное некое утро, но немного пасмурное.Что не означает никоим образом облаков - серое, сплошное утро и несколько сырых, возможно фальшивых, запахов осени. Осень, скорее, математическая величина, нежели литературная. Представим ее в виде числа 7. Подъем невозможен, соскальзывание обещает безмозвездное падение. В падении начинается мысль об отлетающем, подобно покрывалу, пасмурном утре. До которого был рассвет. Во время рассвета меня не было. Я спал и видел цифру 7. Она была перевернута и гляделась буквой L, но longevity ее было невероятно кратко. Оно было пробуждением в спокойный туман пасмурного утра. Я скучаю по тебе, Рита, а потому обнимаю и - до встречи. 8-)

209.

Милая Рита,
сегодня забрал очередной "П. на Невском", где твои "Золотые буквы" + первая история про Байерса, - к своему ужасу заметил что Баскиа в одном месте - Боске, в другом Баскиа. Мои же материалы сокращены ровным счетом на 3/4. Забавно, поскольку любой читающий вне сомнения должен думать, что я форменный идиот. Наверное, так оно и есть.
Занятия с selected poems продвигаются невероятно медленно, повергая меня порой в подлинное отчаяние. Но, странно, возникает какая-то инерция и меня с утра тянет опять ко все тем же страницам - эдакий мазохизм. Прохлада пала на стогны града. Вот только что вернулся с велосипедной прогулки. Шорох шин в египетской тьме в какой-то мере успокаивает. Будто грызешь сухую траву и одновременно спишь на ветру в гамаке.

210.

<...> Даже не знал, что Кастелли было за 90, - но ведь в этом возрасте почти не умирают! Я бывал в его галерее, кажется даже разговаривал, а был я там с директрисой drawing center... когда же это было? нет, это не тогда, когда я Тимура угощал после Кастелли вином... надо бы пойти спать, а? да? вот и пойду 8-))) целую - атд

211.

<...> Почему мужчины страшатся серьезных отношений с женщинами? Трудно сказать... я лично безумно их боюсь при всем том, что нет ничего в этом подлунном мире более желанного, нежели подобные отношения. Да? Ничего более умного мне в этот момент не пришло в голову. Невзирая на то, что эта тема требует множества усилий, времени и чудовищной тонкости в размышлении 8-))) И посему позволь мне очень несерьезно тебя обнять.

212.

Серьезные отношения с предст. супротивного пола, мне думается, строятся сами. Просто о них не надо думать. Они возникают и уходят, как утренний туман. Нельзя оглядываться, - один пытался и все потерял. 8-) Найди кого-нибудь для повседневной жизни, а Месть не трогай, не пугай, да и пусть услышит как-нибудь от тебя, что ты не можешь с ним встретиться, поскольку у тебя обед с другом. Только один раз. Если спросит, отмахнись, ерунда, мол, разве это стоит, чтобы о нем говорить!!! А там смотри сама 8-)))))

213.

Милая Рита, и история глаза, и история соринки в глазу - теперь просто часть "семейного" альбома, где кто-то, где что-то, где есть еще ткань, молоко, какие-то сухопарые мужчины, нежные и агрессивные девочки, безумные читатели, и все, все, все - просто прекрасно, когда во время. Я предпочитаю смотреть обыкновенную порнографию. С разговорами, с animals, aggression, etc. 8-))) Поэтому романтические затеи тех или других теперь мало меня волнуют! ВО КАК! 8-)))

214.

<...> А кто же это второй, с позволения спросить? 8-))) Ох, Рита, это все от того, что не можем мы с тобой вершить всяческие гигантские проекты, а после сидеть на Пискаревке с пивом, наслаждаясь успехом. Которого, увы не выпало Терри. А надо было предполагать это. Говорил же, премию надо или же журнал делать - тогда к одним деньгам клеились бы другие и так до бесконечности, до самого Рая.
Но скажи на милость, какая все же прелестная фамилия Бар... Барабтарло! Уж точно он у меня никуда не денется, когда найду горшок с золотом и уйду в Тибет. Ох, какая фамилия для романа, сил просто моих нет! Сегодня (плевать я хотел на оказии) шлю тебе собранные ваши писания на тонкой цветной, почти китайской бумаге. Так что потерпи, вскорости твои родители всплакнут над твоей судьбой... Нежно обнимаю (троение, я думаю не оскорбит) 8-)) твой - атд.
Как Месть? Как он мыслит себе свою жизнь в двоении? 8-))

215.

Милая Рита, прими меня с новой аськой - и было раннее утро, и была чудовищная битва в пустыне, и к вечеру, изнемогший, надев на себя все железо, какое нашел в доме, было вознамерился идти к ручью, дабы погрузить морду навеки в его нарцисситскую бездну. Но ЧУ! Нашел некорые неккоректности, вроде пока вот уже 7 минут сижу в сетке. Ладно, душа моя, мой нумер ныне в аське - 48116787 - прими же!!!

216.

Милая Киссрита, главы романов могут быть какие хочешь по длине, однако в этом случае нужно прояснить для себя, является ли глава одной их риторических, лучше - ритмических фигур повествования, или же служит в роли формального деления текста для его порционного потребления (более традиционный подход - глава как порция в некоем журнале, предполагающая следующий выпуск со следующей порцией, в которую элегантно вшиты напоминания о событиях предшествующей главы - Чарльз Диккенс, к примеру). Мне интересен, разумеется, первый подход. Я представляю себе некий роман как рассказ, а главы как параграфы.
Моя жизнь рассеяна, работа над корпусом поэтической книги позавчера достигла апогея - 277 страниц - и я в ужасе понял, что это вовсе никакая не поэзия,что это вообще никакая не литература, что более монотонных, скучных писаний мне не доводилось ранее читать... etc, etc. Как ты понимаешь, это повлекло за собой "встречу с друзьями", вот второй день, то есть вчера, прошел в тихом идиотском умилении, но сегодня, как видишь, все нормально. Я почти вижу тебя на дальних брегах. 8-)
PS. Машина глючит... это тоже раздражает.

217.

Милая Рита, наконец, надо полагать, я оправился от отвращения, вызванного нескончаемыми социальными трениями едва ли не в буквальном смысле слова - встречи, лица, непременные и почти всегда ничего не значащие разговоры, подобные тем, которые ведутся на всех работах (о "скидановской" передаче было сказано, что слишком все это мудрено и сложно для простого человека, на что я ответил -делайте сами, как хотите и так далее, хотя в действительности все это в итоге выглядит настолько приблизительно, необязательно, я имею в виду передачу, что и говорить не стоит): но прибавь ко все этому необходимость находить так называемые верные решения, что претит мне изначально, и ты с легкостью вообразишь, что я в итоге довольствуюсь после полутора недель кромешной суеты на телевидении, газетного, почти мистического мозгового мелькания, преисполненный чувством нестерпимой скуки и полного отстранения от самого себя. Кстати, это ощущение с годами становится явственней. Будто я и я разъезжаемся в разные стороны: некое мое тело и какое-то совершенно неприкаянное то, что в языке почему-то мне надлежит называть "я". Кто из них больше любит пиво, сказать затруднительно. Мексиканское пиво недурно, пивали, было дело.Тем временем книга подходит к концу, и я отнюдь не фигурально провижу ее конец. То-то удивления будет, когда начну читать в бумаге! Не приведи Господь. У нас холода, север трется щекой об окно. Никакой рябины. Наверное, это - примета грядущего бесплодного времяпровождения. Рука тянется к Книге Перемен, но останавливается на чашке остывшего кофе. Таковым оказывается мое желание узнать будущее - точнее, желание им управлять. Но и остывшая чашка кофе не что иное, как уже утратившее свою актуальность прошлое... И так далее. Что конкретно означает в твоем случае sex slaves? Игры в кожаных корсетах, путы, парниковую боль? Горькую долю русских блядей на чужбине? А вот некто Michael Mennies (кто он? откуда? выдает себя за эдакого забубенного кинорежиссера в кожаных штанах) настаивает на интервью со мной. Завтра, вот, надо будет пялиться в его камеру и придуриваться типа того, что я думаю об антисемитизме, национализме и прочем... смешно другое, я ни о чем этом не думаю. Просто не думаю. А если когда и думал, то все забыл. А о тебе не забыл.

218.

Милая Рита, в данный момент я мечтаю о яхте из чистого аспирина и шоб паруса были из малинового варенья, ибо настигла меня совершенно беспричинная хворь типа простуды или гриппа, и теперь я пребываю, балансируя на грани между небесным вертиго и обыкновенным свинцовым сном. И там, и там недурно, но, вот, только руки слегка дрожат, а в постели хочется детские книжки читать... если на каких-нибудь развалах вам будут встречаться толстые mystery эдак по 10 центов за штуку, возьмите, и пусть Терри везет и попутно учится серьезной литературе.
Вместе с болезнью, осенью и цыганами на московский вокзал в мои владения вошла тихая глупость, - словно полуобернувшись назад, вижу самого себя, причины существования которого мне не вполне ясны. Не в пример небу и погоде. Фальшивое лето цветет махровым цветом отбрасывая синие тени. Если пройти по реестры деревьев можно убедиться как поспешно происходит все в этом году. Эвакуация лета...
С письмами поступайте безжалостно, можете просто кроить их вдоль и поперек, и не обязательно нужна хронологическая последовательность - к примеру, одно и то же письмо, располосованное на части, можно использовать по мере необходимости множество раз. Словом, речь идет о заурядном, но от этого не менее притягательном коллаже. Руки бессильно упали на клавиатуру. Заныла гитара. Чувствую себя глухим Бетховеном. Поэтому и не слышу твоего визга, когда пытаюсь обнять на прощание - твой атд. 8-))))

219.

Не знаю о прецедентах (не думаю, чтобы кто-то собственные письма увечил:-))), но если в письмах действительно существуют внутренние возможности переходов, иной таксономии, иного распределения по временам и пространствам значений, - почему нет? Ты ведь не письма будешь подавать людям на газетной бумаге, а работу, сделанную из определенного материала. Вот, материал пришел с фабрики, два рулона, теперь берись за ножницы, лекало и нитки. 8-))) Конечно, важна линия, важен колер, важна бижутерия, словом, все то, что обычно делает работу - работой от "кутюр". Вот и выстави зимнюю Letter-Collection на подиум. Или сдвинь хотя бы в свой собственный архив, где она и есть не будет просить и всяко пригодится.
Обнимаю - жаркий привет холодной и далекой котлете!!!

сентябрь 1999

КОНЕЦ