МАРУСЯ КЛИМОВА
Из цикла "МОРСКИЕ РАССКАЗЫ"

От автора

В детстве я слышала множество рассказов от отца, от брата, которые были моряками, от их друзей и знакомых. В этих рассказах не было ничего романтического, ничего хотя бы отдаленно напоминающего Жене, Конрада, Лотреамона, не говоря уже о Житкове или Конецком...

Речи моряков и восприятие мира были жесткими и даже жестокими, как само море, точнее было бы сказать, как сама Природа и Человеческая Жизнь, олицетворением которой так часто является море. Вот из этого внутреннего противоречия между моей тайной романтической любовью к морю и внешним обликом и речью близких мне людей, которые, вероятно, сами себя довольно плохо осознавали и были подавлены навязанными извне цитатами и клише, и родились эти рассказы.

В них нет ничего обидного для моряков, это никоим образом не сатира, просто я старалась сохранить стихию свободной человеческой речи, максимально свободной и далекой от обыденного сознания рядового обывателя, ибо источник этой свободы таится в так и оставшейся недоступной для меня дали моря, в которой теряются корабли моего детства, когда я стояла на причале, провожая в море своего отца или брата.

МАРТЫШКА

Когда я плавал на "Красножопске", дневальной у нас была Танька Суслова, ее все звали "Мартышкой". Она была очень похожа на мартышку, вылитая - рожа плоская, нос задран так, что одни ноздри видны, и рот от уха до уха. Но она давала просто всем, никому отказа не было и поэтому ее все даже по-своему любили, радовались, что у нас такая дневальная. Конечно, надо сказать, что дневальная она была никудышняя - у нее везде была такая грязь жуткая, столы она не убирала, пол не мыла, за нее это делал вахтенный матрос, капитан ему приказывал, потому что воображал, что Мартышка спит только с ним, а вахтенному это не так уж нравилось, но, с другой стороны в этом были и свои положительные стороны, потому что вахтенный был такой же мужик, как и все остальные и свою порцию получал тоже.

Мне эта Мартышка была, конечно, не нужна, я вообще боялся, что она может меня наградить чем-то вроде сифака, да и не очень было приятно видеть, как в кают-компании сидит человек пять мужиков и среди них в табачном дыму пьяная Мартышка хихикает, а зубы у нее изо рта торчат в разные стороны - это в довершение картины. К тому же, я не хотел, чтобы меня потом списали, обвинив в том, что у меня низкий моральный облик, у нас же такие подонки вокруг, просто ужас, так и глядят, как бы тебя сожрать.

Помню, однажды пришли мы в родной порт, на разгрузке людей не хватает, а я в кают-компании наблюдаю все ту же картину - Мартышка и человек шесть из команды. И они там смотрят такую ужасную порнуху по видику, как пять мужиков и среди них негр одну девку пердолят, и так показано, как член изнутри во влагалище входит и выходит. Не знаю, как они это сняли, но картина впечатляющая, я даже сам загляделся на этот процесс. А тут в каюту заходит тальманщица, и стала мне чего-то там говорить, а этим деятелям хоть бы хны - ржут, как кони. Мне просто неудобно стало, смотрю на Мартышку - а ей это абсолютно по хую.

Сперва, еще до "Красножопска" я про эту Мартышку не знал, и, услышав однажды, как пьяный чудачок рассказывает: "Я Мартышке трусы на голову натяну и оприходую ее, и мне все равно..." - даже подумал, что он говорит про настоящую обезьяну, ведь они тогда из Африки пришли, но потом, когда сам с ней столкнулся, то все понял.

И, что самое удивительное, один раз эта Мартышка вышла в рейс беременная, буквально на сносях. Я не знаю, кто ее выпускал в рейс, обычно баб в таком состоянии в рейс не пускают, она, похоже, должна была родить со дня на день, а она вместо этого вышла в рейс. И главное - ничего в ее поведении не изменилось - она так же напивалась и сношалась со всеми желающими. Ей ничуть не мешало ее положение, а матросам тоже было все равно, кого иметь, их-то уж меньше всего заботила судьба ее ожидаемого чада. Полы она уже вообще перестала мыть, днем валялась у себя в каюте, а вечером пила с командой. Похоже, что ее работа в этом и заключалась - обслуживать команду именно в этом плане. Ну и конечно, однажды утром, когда мы были в открытом море, она не смогла встать и почувствовала сильные боли в низу живота. Доктор осмотрел ее и сказал, что у нее начинаются роды. Нам ничего не оставалось делать, как послать запрос в ближайший порт и отправить ее туда. Не устраивать же на судне филиал родильного дома. Хорошо хоть она не успела разродиться и мне вместе с докторишкой не пришлось изображать из себя акушера и санитарку и утирать ей пот со лба, а потом возиться с ее ублюдком. Думаю, что она все же родила, но в более подходящих для этого процесса условиях. А государство должно было платить за безответственное поведение Мартышки и тех, кто выпустил ее в рейс, в валюте. С тех пор я про Мартышку ничего не слышал.

ЧУДАЧОК

Этот случилось, когда я плавал четвертым. Мы шли тогда в Атлантику, рейс долгий и нудный. И у нас в команде один чудачок, матросик, стал вести себя как-то странно. Он ходил и все сам с собой разговаривал, причем он был трезвый, никто, чтобы он пил, не видел. Ходил он по судну, ходил и себя по башке ключами постукивал, это, кажется, были ключи от его личной квартиры. Мы стали к нему присматриваться и видим - дело тухлое, что-то с ним не то. Кроме того, он и по ночам так же гулял, никто не видел, чтобы он спал. Он все свои обязанности забросил, только ходил и что-то бормотал. Я попросил докторишку, чтобы тот за ним понаблюдал, тот к нему присмотрелся и говорит: "Кажется, у него психическое расстройство. Его нужно срочно отправлять на берег. А пока постарайтесь его отловить и запереть в каюте, чтобы он чего не наделал".

Никто особенно не хотел с ним связываться, ну там, скручивать его или еще там что, он же и так был здоровый, а сумасшедшие, говорят, вообще обладают дикой силой, он запросто мог кого-нибудь задушить. Ну я подготовил одну каюту, задраил там иллюминатор наглухо, чтобы он не смог его открыть, все опасные предметы оттуда убрал и решил его в эту каюту зазвать. Плохо еще было то, что он не сразу на голос реагировал. Зовешь его: "Коля! Коля!" - никакой реакции. Так раз десять надо было его позвать, чтобы он услышал, причем кричать громко я боялся, чтобы его не возбуждать, он и так вздрагивал от каждого шороха, а вот моего голоса, когда я его звал, не слышал. Странный чудачок.

Вообще, у моряков часто крыша едет, уж очень работа тяжелая. За границей, например, вообще считают, что, если ты проплавал пятнадцать лет, то ты психически ненормален и тебя нужно лечить. Этот-то чудачок плавал всего только восемь лет, но видно, для него и это оказалось не по силам. Ну все же мне удалось заманить его в ту каюту, уж не помню, под каким предлогом, но он туда зашел. А как только он там оказался, я сам вышел, а дверь за собой закрыл, и у двери поставил матросика, чтобы тот его охранял. Не помню почему, но дверь у той каюты не запиралась, ключа, что ли, не было или замок был сломан, но только морячок должен был там стоять и ни на секунду не отлучаться. И я пошел стоять ходовую вахту. Отстоял, и перед тем, как лечь спать, надо, думаю, проведать моего психа. Прихожу и вижу такую картину - дверь в каюту нараспашку, никого ни в каюте, ни у каюты не наблюдается. Я сперва испугался и думаю: "А вдруг он моего матросика задушил, а труп под койку запихал?" Но тут вижу, идет мой матросик, довольный такой. Увидел меня и открытую дверь каюты и расстроился. А я ему говорю: "Где же вы это, товарищ вахтенный, прохлаждаетесь и почему оставили доверенный вам объект?" А он отвечает, что видел в замочную скважину, как тот прикорнул на койке и думал, что он заснул и решил пойти чайку попить. Ну а тот, видно, сразу же убежал, потому что матросик, по его словам, отсутствовал не дольше пятнадцати минут.

Я, конечно, отправился искать беглеца. Там смотрю - там - нигде нет, поднялся на палубу, - смотрю, а он гуляет по надстройке. Я ему: "Коля! Коля! Иди сюда!" А он стоит в свете луны, волосы взъерошены, руку поднял, что-то крикнул и сиганул за борт в кильватерную струю. Ну все! Я дал сигнал мастеру, пароход остановили. Мы осуществили разворот по методу капитана Тимченко, пока то да се, искали его два часа, мастер ужасно матерился - ведь все на него, ему же отвечать - но никого не нашли. Видно, он сразу на дно камнем пошел. Помню, мы долго составляли отчет об этом происшествии и капитану как-то удалось отмазаться. Ну а тот, к счастью, был не женат, так что даже пенсию вдове пароходству выплачивать не пришлось.

ЦИНИЗМ

Когда я еще учился в системе, у нас на курсе был нацмен один, грузин, по фамилии Челидзе. Он учился неплохо, и поэтому часто ходил в город, его всегда отпускали. А жил он в общаге, потому что он был не ленинградец, а приехал из знойного города Тбилиси. Но в общаге он ночевал не часто, потому что у него в городе была баба, с которой он познакомился где-то, не то в магазине, не то в троллейбусе. Почти у всех наших бойцов были бабы, к которым они ходили ночевать, в первую очередь это относилось, естественно, к иногородним. Некоторые сразу искали себе баб с таким прицелом, чтобы потом получить прописку и работу в Ленинграде, и не возвращаться к себе в глубинку.

И этот чудачок, Челидзе, тоже, наверное, на это рассчитывал, но точно я не знаю. Только мне известно, что он удовлетворял с этой бабой свои самые насущные потребности. И эта баба была гораздо старше его, у нее уже была дочка пионерского возраста, лет то ли двенадцати то ли тринадцати. Он часто ходил к этой бабе, в основном, когда дочка была в школе, чаще всего по субботам, потому что в субботу школа работает, а у Челидзе была увольнительная. Иногда он оставался у нее на ночь, потому что у этой бабы была отдельная квартира и он мог позволить себе спать с ней в одной комнате, а дочка спала в другой и не знала, чем ее мама занимается с этим волосатым дядей. Ну может, она отчасти и догадывалась, но ничего не говорила, или ее это не так уж волновало, к тому же Челидзе иногда приносил ей конфетки или шоколадки. И все шло прекрасно до одного из ряда вон выходящего случая. Однажды курсант Челидзе явился на свидание с этой бабой в стельку пьяный. Перед этим он был на свадьбе у одного бойца из нашей роты и там основательно набрался. Он пришел к своей бабе, а та, естественно был очень рада. Ну, они там соотвественно повалялись, а потом, после любовного акта курсант Челидзе отправился в душ. Он вымылся и вышел оттуда в халате, а под халатом он был голый. Сверху халат распахивался на волосатой груди, а снизу торчали волосатые ноги. А в это время из школы пришла дочка.

То ли их раньше отпустили, то ли там в школе заболела учителка - неизвестно, только она пришла раньше обычного времени. И ее мамаша тоже отправилась в душ, оставив свою дочку один на один с этим жутким грузином. Но довольно скоро ей пришлось выскочить из душа, потому что сквозь шум воды она услышала, как ее дочка заорала, а курсант, в свою очередь, заорал на нее. Баба выскочила из ванной полуголая, и дочка бросилась к ней и стала говорить, что этот дядя показал ей свою штуку. Курсант Челидзе стал оправдываться и говорить, что он всего-навсего показал палец, чтобы рассмешить малышку, но мамаша была баба тертая и не поверила ни одному его слову. Когда он увидел, что она хочет вызвать милицию, он схватил кухонный нож и стал ей угрожать, но это еще больше ее раззадорило и разозлило. Короче, он поспешно оделся и свалил оттуда. Но этим дело не кончилось, потому что баба всерьез завелась и решила этого так не оставлять. Вскоре к нам в училище пришла телега из ментовки, где курсант Челидзе обвинялся в совершении развратных действий в отношении несовершеннолетней. Курсанту Челидзе удалось уговорить эту бабу забрать заявление и не доводить дело до суда, скорее всего, он заплатил ей бабки, но в училище сигнал уже поступил и с ним стали разбираться. Устроили общее собрание и наш начальник выступил и сказал: "Курсант Челидзе утверждает, что он показал девочке палец. А девочка утверждает, что курсант Челидзе показал ей член".

Он учился уже на пятом курсе, но его все равно отчислили "за цинизм". Так и не стал курсант Челидзе капитаном, и не суждено ему было, значит, бороздить голубые просторы. Уехал обратно к себе в Грузию, и там, наверное, вволю с девочками развлекается, и никто ему не мешает.

КРАЙНИЙ ЦИНИЗМ

Со мной в системе учился еще один чудачок, наш питерский. Папаша его был какой-то шишкодав, и учился он не очень, но все равно экзамены сдавал довольно хорошо, потому что преподаватели знали, что у него папаша не простой. И этот боец к четвертому курсу так распустился, что даже занятия стал пропускать, а если и приходил, то пьяный. Это всем надоело, но никто ему ничего не говорил - боялись его папашу. Хотя отчасти преподавателям было и наплевать - всем уже зараннее было ясно, что на судне он, скорее всего, будет замполитом, а они обычно ничего не делают. У этого бойца было очень много самых разных баб - он их менял раз в неделю, а бабы к нему так и липли, потому что капуста у него была, и он их поил. Но тут появилась у него какая-то тетя Утя, которая работала туалетчицей в пивном баре "Очко", что на Грибанале. Этой тете Уте лет было хорошо за сорок, и она была довольно страшная, но зато она всегда бесплатно наливала ему пивка, когда он к ней заглядывал. А он уже до того опустился, что ему это казалось самым важным, что он пива может на халяву выпить. И еще, кажется, она давала ему деньги. То ли его папаша к тому времени перестал снабжать его бабками, потому что ему уже надоели фокусы сынка, то ли ему и тех бабок казалось мало, только он все время ходил к этой тете Уте. И он вместо занятий шел к открытию этого пивного бара и кирял там с этой тетей Утей. Иногда он накачивался только пивом, иногда приносил с собой шкалик, но это все уже кануло в историю и проверено быть не может.

А только один раз он пришел к этой тете Уте ужасно пьяный, просто в хлам. Она ему еще и пива налила, а он, конечно, не отказался и к тому же разбил пивную кружку. А потом ему захотелось в туалет. А туалет был занят, там была только одна кабина, и она-то как раз и оказалась занята, а писсуар не работал, он был закрыт сверху какой-то фанерой. И он не стал мочиться там на пол, чтобы не прибавлять работы своей тете Уте, а как приличный человек вышел на улицу и стал искать укромное место. А там место людное, Невский недалеко, и он, хоть и был пьяный, но понимал, что нельзя раскрыть клапан и встать мочиться прямо на тротуаре. Поэтому он зашел в подворотню, а там был жилой дом, такой типичный питерский двор-колодец. И он встал в уголок и стал мочиться на стенку. При этом он, естественно, не смотрел, куда льется его струя. А там внизу оказалось оконце, за которым находилось подвальное помещение. И в этом подвальном помещении, оказывается, была квартира, где жило целое семейство. И они как раз в этот момент сидели и ужинали у приоткрытого оконца, не знаю уж, зачем им понадобилось это оконце открывать, потому что оно было на уровне асфальта, и оттуда ничего, кроме пыли и миазмов, проникнуть не могло. Но может им там в этом подвале и это казалось свежим воздухом. И вот оказалось, что боец мочится прямо на их кухонную клеенку, на стол. Они сидели и ужинали, и там были несовершеннолетние дети, и вдруг откуда-то сверху течет струя мочи, а боец, который непосредственно является ее причиной, стоит, покачиваясь, и даже этого не замечает. Они, конечно, заорали на него, он посмотрел вниз, увидел все это, и вместо того, чтобы извиниться, послал их матом и пошел со двора на улицу. А они тут же побежали вызывать милицию. А он, когда вышел на улицу, из-за всей этой суматохи забыл застегнуть клапан и так и вышел с болтающимся из штанов концом. Там его и забрали в милицейский рафик.

А к нам в училище прислали сигнал, что курсант такой-то задержан в пьяном виде, и описано все его поведение. У нас сделали собрание, осудили его и, несмотря на влиятельного папу, бойца отчислили за "крайний цинизм". Так и наступил конец его карьере мореплавателя.

НОВЫЙ КОК

Кок - человек очень важный на судне, потому что от него во многом зависит настроение команды. Если он приготовит какое-нибудь дерьмо, то у людей весь день плохое настроение, а если накормит команду хорошо, то все весь день веселые и бодрые. Поэтому я лично очень внимательно относился к этому вопросу. Наш старый кок, которого мы все уже давно знали и к которому привыкли, внезапно решил попытать счастья в чужих краях, погнался, так сказать, за длинным рублем, короче, пошел плавать "под флаг". И вот остались мы без кока, а нам скоро в рейс идти, и время уже поджимает, так что особенно не повыбираешь. Наш старпом забегал, засуетился, ему в кадрах предлагали каких-то там коков, но он все хотел найти получше, чтобы отличиться и чтобы его капитан похвалил. А время идет, и до выхода в рейс остается все меньше дней. И буквально за день до выхода в море, когда мы уже решили, что быть нам без кока, прибегает старпом, очень возбужденный, и кричит: "Нашел, нашел! Прекрасный кок, вы меня за него благодарить будете!" Капитан его похвалил, но как-то формально, как будто ему наплевать и на кока, и на все остальное, а я сразу подумал, что что-то тут не то, уж лучше бы мы в кадры обратились, а то брать неизвестно кого - потом хлопот не оберешься. Но я ничего на сказал, поскольку старпом его уж так расхваливал. да мне и не хотелось человеку настроение портить - пусть погордится. Привел он кока - парня лет тридцати с небольшим, на вид приличного. Он сказал, что раньше работал в каком-то там ресторане, что готовить умеет все и делает это профессионально. Так все вроде бы с виду было прекрасно и замечательно, но у меня почему-то было нехорошее предчувствие, я совершенно не доверял этому коку и в рейсе ожидал от него больших неприятностей.

Ну так вот, вышли мы в рейс. Первые дни все было хорошо, утром мы приходили в кают-компанию - а там уже столы накрыты и все так красиво и аппетитно нарезано и подано, что только радуйся! На обед он готовил нам разные экзотические блюда, такого я раньше даже и не пробовал, и все действительно было вкусно. Все наши чудачки нарадоваться не могли на такого кока и только и делали, что его хвалили, и старпому капитан уже не раз выносил благодарность. Такая лафа продолжалась примерно неделю, а потом мы стали замечать, что наш кок частенько навеселе, и выхлоп от него соответствующий. У нас же на судне все как пауки в банке, один за другим сечет, и все друг про друга знают каждую подробность, даже кто сколько раз в гальюн сходил и кто в какое время онанизмом занимается. Ну и про этого кока все тоже сразу заметили, что он, как мы в рейс вышли, начал квасить потихоньку. То, что он с собой взял солидный запас спирта, никого особо не взволновало - у нас все так делали, кроме меня, конечно, потому что мне это не нужно, я и так неплохо живу. А так все на судне выпивали, иначе никак нельзя, и многие из-за этого всегда были в хорошем настроении и веселые. Как например наш боцман - у него всегда в бутылочке из-под минералки был налит спирт, разведенный водичкой, и он пил его из чашечки, а ножик был замаскирован под пилочку, и он этой пилочкой так аккуратно напиливал себе кубики лука и им закусывал, и у него в каюте всегда был такой выхлоп - зайдешь, и сразу выскочить на свежий воздух хочется, потому что, кроме всего прочего, лук способствует обильному газообразованию в кишечнике. Ну а кок - не знаю, способствовала ли выпивка подъему его творческой энергии, или просто он не мог обходиться без спиртного, но во всяком случае у него начался классический запой. Готовить он стал все хуже и хуже, к тому же часто опаздывал, и когда мы приходили на обед или там на завтрак, он, пошатываясь, еще продолжал возиться на кухне, а буфетчица накрывала на стол и про себя тихо материлась. И вот однажды - а мы тогда шли в Тихом Океане - на ужин нам подали только спитой чай и какие-то черствые бутерброды с засохшим сыром. Все стали орать, и требовать кока, а буфетчица вышла и с такой ухмылочкой сообщает, что он валяется у себя в каюте и не может встать. Ну поорали и разошлись - кто на вахту, кто кто в радиорубку, кто порнуху по видику смотреть, а кто просто спать. Но эта ночь выдалась беспокойной и выспаться нам не пришлось, потому что примерно часа в два ночи кок, как привидение вышел из своей каюты и пошел по коридору, он заходил в каждую каюту, а далеко не все наши чудачки на ночь закрывались на ключ, многие двери были открыты и он просто поворачивал ручку и заходил. А в каюте он тихими шагами подходил к тумбочке и начинал шарить там в надежде найти спиртное, и все, что находил, забирал себе, включая и одеколон. Могу сказать сразу, что в основном ему достался одеколон, так как спирт все хранили в потайных местах, чтобы никто не нашел, потому что у нас много было таких чудачков, которые не прочь были выпить на халяву. И он с богатой добычей бутылок одеколона различных марок направился к себе в каюту и заперся там, и до утра пировал в полном одиночестве. А наутро все, естественно, в предвкушении завтрака, спустились в кают-компанию, но не нашли там ничего кроме пустых столов, засыпанных крошками. Тут наши чудачки пришли в ярость и стали крыть кока матом, да к тому же еще многие обнаружили пропажу одеколона, а кто-то видел, как кок в тельнике и в трусах заходил в каюту старпома, и сперва об этом прилюдно не сказал, потому что решил - мало ли что, может они друг друга любят, но когда старпом сообщил, что у него пропал дорогой французский одеколон, то ему тут же доложили, что видели, как кок ночью открывал дверь его каюты. Сразу же отправились в каюту кока, но он лежал на койке в бессознательном состоянии, а на полу валялись склянки из-под одеколона, штук двадцать, и все пустые, а на тумбочке возле кровати стоял наполовину опорожненный флакон французского одеколона с пульверизатором. Я так понял, что он его не выпил, потому что уж очень долго было прыскать себе в рот этот одеколон, а может, он по вкусу оказался хуже, чем другие. Старпом, конечно, забрал эти остатки, потому что это была его бутылка, он страшно матерился, ведь одеколон стоил ему двадцать баксов. Кока тут же решили протрезвить, обед-то кто-то должен готовить. Взяли его за руки, за ноги, стащили с койки и прямо в одежде перенесли в ванную, под холодный душ, потом дали ему нашатырного спирта, докторишка сказал, что это самое лучшее средство, и он весь мокрый, вращая безумными глазами, пришел в себя. Дали ему крепкого кофе, ну в общем, возились, как с вовиком. И через час он уже стоял у себя в камбузе и что-то там шустрил, все у него кипело, пар валил чуть ли не из ушей, он чувствовал свою вину и стремился ее загладить. И когда мы пришли на обед, то снова почувствовали подъем настроения - все столы были накрыты идеально, в тарелках налит какой-то там борщ со сметанкой, и даже бумажные цветочки он в вазочки напихал и посредине стола поставил. Только мы уселись за стол и взяли ложки, как вдруг прибегает старпом и кричит: "Ребята, ребята, не ешьте это!" Все ничего не понимая уставились на него и сразу: "В чем дело? Почему? Что случилось?" А старпом опять: "Не ешьте, ни в коем случае! Я час назад видил, как его в камбузе возле котлов чистило!" Я сперва не понял, а потом, когда увидел, как дневальная выносит полведра его блевотины, которую предварительно в камбузе на совок собирала, до меня дошло, что значит "чистило". Ну конечно, аппетит у всех сразу пропал, все жутко разозлились, и кое-кто хотел коку морду бить. По-моему, так морду бить нужно было старпому, потому что это благодаря ему у нас появился такой замечательный кок. Но на старпома наезжать боялись, и в основном все тянули на кока. Ну особенно с ним церемониться не стали, связались по рации, в ближайшем порту вручили ему билет на самолет и - прощай дорогой! А вместо него прибыл нормальный кок, который конечно, тоже выпивал, но все же на одеколон никогда не переходил и у котлов ни разу не блевал, во всяком случае такого за ним не замечали.

РАЗЛИЧНОЕ ПОНИМАНИЕ СЛОВ И ПОСТУПКОВ

Удивляют меня некоторые наши чудачки - они претендуют на то, что живут, просто так, как дети природы, так сказать, и все хотят веселиться и радоваться. Все им до фени, вроде бы, во всяком случае они так изображают, такую можно сказать, детскую непосредственность. И вот если им скажешь, что, мол, вы то-то и то-то не сделали, палубу не выдраили, гальюн не вымыли, на ходовую вахту опоздали - они так ручкой машут, как будто муху занудную от себя отгоняют - мол, не капайте нам на мозги. А когда им скажешь, что так не положено, то они отвечают: "А на то, что положено, еще кой-что положено!" - и весь разговор, завершается, так сказать, диким хихиканьем. И вот, странная вещь - им не платят зарплату уже полгода, и они почему-то начинают возмущаться, и апеллировать к законам и грозятся подать в суд, то есть уже ощущают себя полноправными членами общества, которых ущемили в их основных правах. И они начинают ходить в разные инстанции и стучать там кулаком по столу, и даже приходят ко мне и вопят: "Когда же нам отдадут то, что нам положено!" А я им объясняю, что на что положено, и предлагаю им так же веселиться и продолжать радоваться жизни и пребывать в своей милой детской непосредственности. А то неувязочка получается - с одной стороны живут как дети, а с другой - качают права, как взрослые. Никакой логики и последовательности в поступках!

Вот плавал я недавно с одним капитаном, по фамилии Захаров, он был вообще-то ничего, не такой жуткий, как другие , с кем мне приходилось иметь дело, но свои странности у него были. Тогда к нам поступила работать новая буфетчица, молодая и симпатичная, звали ее Светка. И капитан, естественно, стал домогаться ее склонности, но она ни в какую не соглашалась. А он хотел склонить ее к сожительству, как это обычно принято на судах. Но она не хотела, или просто цену себе набивала, что конечно, более вероятно. И он решил ее явно не принуждать, а осуществить на нее, так сказать, технику мягкого давления. И он стал требовать, чтобы она ходила только в коротких юбках, и запрещал ей носить брюки и длинные платья, и все время, при ее появлении, говорил: "Ах, что за ножки! Какие прекрасные ножки!" Он таким образом хотел ее возбудить и достичь того, чтобы она сама прибежала к нему в постель. Но время шло, и ничего не менялось, и он стал постепенно нервничать и подозревать ее в связи то со старпомом, то с третьим, он сам не знал, с кем она может спать, но он был уверен, что она обязательно с кем-то сожительствует, ведь иначе просто не могло быть! Правда, никаких фактов, подтверждающих данную гипотезу, у него не было, но он просто чувствовал, что что-то тут не то! И вот по ночам он стал ходить в каюты, он ходил и к старпому, и к третьему, и к радистам, и к боцману, и специальным ключом открывал дверь и шарил по тумбочкам в поисках резиновых изделий, что могло послужить уликами и дать толчок для дальнейшего расследования. Некоторые просыпались и увидев рядом с собой в темноте бесформенную фигуру пугались, но потом все выяснилось и встало на свои места. Буфетчица, как оказалось, не жила ни с одним из членов команды, у нее в каюте был спрятан резиновый член с моторчиком, который она периодически использовала. и приводила в действие, и поэтому она была всегда в хорошем настроении и никто ей был не нужен.

А этот Захаров окончательно спятил и решил: если она ему не дает, то пусть хотя бы даст кому-то другому, а он посмотрит. И он как-то там договорился с боцманом и еще с одним палубным матросом, и они однажды ночью пришли к ней в каюту, и совершили, так сказать, групповое болтование, а капитан смотрел в щелку и радовался.

Как когда мы учились в системе, нам читал лекции один такой профессор, вот он приходил и начинал нам рассказывать, а у нас на занятиях только полгруппы, да и те спят, и он нам рассказывает про групповое болтование, а один наш чудачок поднимает голову и говорит: "За групповое больше дают", а профессор под конец лекции говорит: "Вот в вашей группе интеллектуальный уровень гораздо выше, чем во второй: там почему-то очень долго смеялись над словом "болт"". Ну что ему на это ответишь? Мы просто по-разному понимаем слова, вот и все.