Валерий АРТАМОНОВ
ТРИ ПОРТРЕТА ЕВРОПЕЙСКОГО МАЛЬЧИКА

Валерий АРТАМОНОВ (р. 1970) - ленинградский поэт, постоянный автор МЖ (№№ 26, 31, 35).

ДВА ВЕСЬМА СЖАТЫХ КОНСПЕКТА ДВУХ ВЕСЬМА РАЗНЫХ АПОКРИФОВ

1

Тем августом нечего станет есть, други, - вязига да ягоды
кизила. На пагоду похожи отсель козлы из гипса.
Сколько зим до зуммера зимы схизмы, бонза? Семь зим.
Поросята Руси и опоссумы USA уже поцеловались между собой на небесех,
мнит ми ся.
Еси то сон твой, Израэль? Yes, други, то - сон,
то сенсорная ересь релятивиста еси, певца спесь,
а песнь: коли в гипсовых висках скепсиса - дзынь -
(будто портсигар отверзли) - дзынь! - сосулька-жаворонок - дзынь! -
пронзило данным зуммером скепсис гипса
(но портсигарный сирин лучезарен зело, пьет лазурь
височной склизи, кляксы виска промокашкой языка ням-ням).

Говорю вам, тем августом бесы испепелят подсолнухи.
Враны аккордеон будут клевать - изорвут глотку,
глада не утолят. Прыгнет из кустов садовый шут:
на устах - число зверя, и на челе - тоже число зверя.

Сирийские асессоры и марокканские секретари
кинули кал напраслины на все христианские алтари,

лайно богохульства кинули. Скрипят их перья.
Скрепками они скрепили протоколы моего "Дела". Умру теперь я.

Мне, гордому саженцу колена Мальборо, приверженцу тори,
в замещении вакантной должности отказали в марокканской конторе,
осмелились отказать. Пусть придет кизляр-ага злых ангелов.
Мар-гусли - ужо! - выжгу на спине сарацина окурком "Ronhill"'а.

Сказано, такой шорох в садах, будто патриарх
рваных вранов - оракул Дракула, хромый вран-бог
идет и, роняя блох, рождает шорох - он охрип.
Хрип и храп кобр. Храп and хрип girls. Храп и хрип.

И даже так:
если бы хирундо на днях ударили бы меня на ходу в поддых,
я бы поперхнулся (вязигу ел) и подумал бы: козни асессоров - их подл дух.
И даже так:
если бы асессоры потом ударили бы меня исподтишка по хребту,
я бы поперхнулся (опять вязигу ел) и подумал бы: традиционные козни хирундо.

2

Ох, изранили дикие кравы свои сосцы
о зубцы луговых цветов; зубцы, зубцы
коронованных кобр (их владыко - Вакх) - жах! жжах! -
срезали гороховые стручки сосцов. Schwach, schwach, -
немцы сказали бы. Квакши поют псалмы
падшим кравам. Гнусав и ужасен глас кваки.
"Ланч! ланч! - трубит в рожок аглицкий пастух, -
гой вы, сослуживцы, аглицкие пастухи, - файф о клок, файф о клок!"
Эльфы, знаете ли, блефуют, блюя на Кр (короля пик).
Эх, джентльмены, шелудивого дога бы на этих бяк
науськать! Чмокали, чмокали теткино молоко
речные лекари - дикие взоры, долгие руки. Колокола
звонят. Стало быть, Ковыляй-нога уже покинул кабинет могилы.
Да, но его секретарь сэр Скирлы-скирлы еще там.

---------

Ковыляй-нога, Скирлы-скирлы, лилит и миллион
пчел (в целлофановых лукошках крыльев - лимонные леденцы тел)
батальоном лесных баламутов идут к пруду. На пути - лель:
в очах - ненависть, в руках - самострел, известен под псевдонимом Грааль.
Святче божий! Старец, бородой сед! Ты скажи, кто ты? Человек ли еси ли бес?
Лель шибанул в ноздри запахом эдельвейсов и сосновой смолы.
Се бесноватый мерин Блед есть, - догадался Ковыляй, - не трогайте сего,
Воинство оставляет мерина сего в состоянии "не солоно хлебавши". Вослед
себе воинство слышит пальбу и благой мат леля.
Повстречав девочку в лесу, те говорят: Ляля!
Ой, какая Ляля в лесу, гляньте-ка! Куды бредешь, Ляля?
Но Ляля не реагирует. Сия Ляля суть глухонемая дочь Лешего.
Сия Ляля суть Лешего дочь, - догадался Ковыляй. Не сметь трогать сию! -
возопил Ковыляй, ударяя кулаком по столу. Ша, бесы! Сия Ляля - богиня.

-------------------

Позвольте, госпордин, не эта ли пигалица дзен-гобелен "Гусар,
теряя рассудок, угощает папихосками трясогузок" соткала? Да-да, это она. Но сэр!
сэр! сему полотну уже свыше семисот... Да-да,
девочка уже очень стара, судьи. Это так. Да-да.
Сэр, во рту осы мы обнаружили строптивое "з" -
оно сидит там, испуская изредка осиный пистон.
Издевка изверга ли это? Стрекало ли оса простудила?
Вмонтировали ли ей в легкие маленький клавесин, сэр?
Но никакого Сэра не было.
(если, конечно, не считать одного чокнутого пастуха, разразившегося на старости лет притчей, которой до смерти напугал
пастухов-прозелитов:
"Однажды великий Лао сказал,
обращаясь к лучу лампочки:
- Не боись, я не плюну тебе в глаза.
Я просто выверну твою мампочку".

МЕТАМОРФОЗА

Вдыхая пух подушки, ты выдохнул потрепанного петуха.
Ты жизнь вдохнул в подушку - крыльями обзавелись ее бока.
Ну что ж, теперь куриная нога подушки вхожа в твою душу,
она стреножила тебя, будто ты конь, она прошила твой живот.
Подушка и целиком входила в тебя, высовывая наружу
только перья и корявый коготь, и - зацепила небосвод
похотливым клювом. Плачь! ты оперился слишком неаккуратно.
Взгляни в зеркало: ты - чучело. Ты изойдешь мякотью виноградной,
как тот термометр, коему ты просверлил позавчера сквознячок в оку.
В центре любой из твоих ладоней злой куриный зрачок.
Ощупай же наконец свою грудь! Где же сосцы? Там и там - коготь?
О! с каким трением перья произрастают из тебя. Какая копоть!
Я стал курицей, люди! Помогите мне. я стал курицей.
Ты с рождения куролицым да куроглазым был, - ответ людей. Ты - курица!
И что-то зашевелилось, что-то забулькало, забурлило в моем зобу.
Это судьба, верно. Это Антоний Погорельский в своем гробу
повернулся на другой бок. Помойка. Насест. Улица.
Мне очень грустно, люди. Я очень грустная курица.
Да. Мне очень грустно. Ведь я влюблена в тебя, Погорельский!
До свидания, сестры-куры. Я иду голову сложить на трамвайные рельсы.
До свидания, сестра! Хотя мы и не читали Гомера,
но мы знаем, что ты Анна Каренина нашего куриного мира.

НА СТРЕЛУ АПОЛЛОНА. К КОЛЛЕГАМ

Из наконечника стрелы, как старое вино,
лапки пчелы текли и капало кино
про Грецию - это был греческий орех:
там козленок, цветок василек и сам Геракл, -
все там порхало и пыхтело. За рояль!
Ты вдохновись небесным тарахтеньем и тимпан
бери! А кто-то сядет за рояль.
Ты вдохновись сывоким вдохновеньем и мелодью - пам-
пампам - произведи! Вас Бог отшлепал по губам,
чтоб пели. Вас Бог отшлепал по губам,
чтоб пели. А бык носил вас по горам,
чтоб знали. Крылатый бык носил вас по горам,
чтоб знали, что здесь - плохо, а там - хорошо.
О Боже, как там хорошо!

Из наконечника стрелы - цветок и гвоздь,
или - паук и бабочка, змея и гроздь
светящихся плодов - из наконечника стрелы!
Антихрист и дитя, грифоны и орлы.

Что печалюсь - ты спросишь, отвечу: ел купорос.
...Грифоны и орлы, Антихрист и Христос!..
Что за бредни - ты скажешь, парирую: кушал мышьяк.
...Антихрист и Христос, вампир и вырдалак!..

В руку, предназначенную для струны,
ты гвоздь взял, но кто ты для Сатаны?
И что есть белка в колесе, как не
шелудивые Белка и Стрелка при Сатане?

Из наконечника стрелы - свинья и желудь,
дуб и пресловутый кот, инжир и жар -
птица, пресыщение и голод,
Антихрист и Христос, вино и скипидар!

НА РОЖДЕСТВО

1

Не морозь меня, красноперый дымок агдама.
Выпьем, дамы, за молозиво наших мам!
Давайте доить диавола, давай деньги
доить всем стадом из бездонного портмоне
диавола. Не морозь моего коня!
Диана я. А как, извини за вопрос, тебя
зовут, детка? Изумруд-девка я, во как!
И дергается, как совокупляющийся паук, веко
Изумруд-девки. Так дергалась катаракта
Гомера, когда целовал ее каракурт.
Так сколопендра в момент полового акта
Между мной и кем-то падала кому-то на грудь
или спину - в зависимости от перемены позиций.
24-го марта две тысячи лет назад
(как сейчас помню: ночь, тишина, не спится)
ты заглянул к Марии - и позвал ее в сад.

2

Мы женимся. Что остается от школы?
Малакса знанья на челе твоем. Мороз
по коже от прикосновений и пенсне фискала.
А между тем и этим - Дед Мороз!
И Дед Мазай. А вывод: поднимем, дамы, за обоих!
В камзоле козлиной кожи грядет Казбек,
переодетый в Казбича.* Скажу за всех: - Да ну их!
Я тоже дама. Тоже дама пик.
Набелдашник моей трости украшает хризолит злости.
Отполированная кость агнца - моя трость.
Расстрел костромских пострелов - аспект корысти.
Вот маленький Мук совести. Говорю ему: - Брысь!
А теперь, дамы, нашпигуем яблоки и пирог иголками.
Подарим, дамы, яблоки и пирог лакомке-малышу.
Как высоки трели искаженного болью голоса!
Мне хочется жужжать от удовольствия. Жу-жу.

3

Рушатся на Рождество магические конструкции
корифея печали, родоначальника андалузской словесности,
искрометного сюзерена остроты, бога сплина, деуса хандры.
То ли гайдуки не выполнили надлежащие им инструкции,
то ли черновики пожрал гнус и бес неизвестности,
то ли кому-то не тому - талмудоголовые! - вручили волхвы дары.
Именно поэтому прыщавые полудурки из царской гимназии
устроили в самый разгар пира триумф гимнастики
вместо оргии - к великому огорчению дам.
Аз вам воздам, - произносит оказавшийся тут как тут диавол.
Дамы довольны. Дамы зовут диавола под одеяло.
Диавол доволен. Диавол целует дам и пьет агдам.
- Подымем, девки, за Димона М.! - тост Беса.
Он сущий демон был, как помните. Он был повеса.
И повесился. (Веселье переходит в визг).
Ну, дьявол, рассмешил! Не дьявол - веселиск!

4

Столько глаз в небе от неистовства синеглазок!
Берем, дамы, салазки и - айда по лучистому снегу в свист!
Болтается язык Беса за версту, как галстук
Денди. Чистота свиста. Хрустит батист.
Скоростная пчелка мороза в щеку
колет. Разбитная пчелка зимы -
точка в шубке (шипами - в щуку!)
колет не в шутку в сенрдце координаты "МЫ".
Мир, вмещенный в ранку звукового укуса,
стремительней самобранки выплескивает арбузы
и портсигары на верхний неугасимый пласт
жар-снега, от синих неугасимых глаз
сияющего дискретным божеством глаз.
Здесь так хорошо, как будто взорвались примусы
домохозяек! Яблоку негде упасть на полюсе
от примусов и кастрюль. Так веселится Бес.

5

- Дамы, я принес анчоусов. Дамы,
давайте анчоусов топить в шампанском! - Как шустр
призрак усопшего мужа-труса - сразу вдрызг! Жук сестр,
шустрый жук-тройка сиамских сестр,
ползая, шевелит усами и дребезжит частями
тела. - Господи, у аппарата скирлы-скирлы...
- Где Олечка Судейкина? - Все золотые шары, оже,
ты опять все золотые шары залил! (Гель
хмеля). - Олечка, говорят, увы! (Золь).
- Мне виски с содомовой, гармон, виски с содомовой!
- Сосиски с адамовым, господин, сосиски с адамовым
яблоком. - Люблю ваш доморощенный Версаль.
- Но дамы, дамы, полно, полно бить хрусталь
мой фамильный. Давайте все хором: золь - гель! золь - гель!
Стягивает диаметр морозная карусель
inferno. - Стягивает? - дамы произнесли. - А - жаль!


---------
* См. Между собакой и волком.

ТРИ ПОРТРЕТА ЕВРОПЕЙСКОГО МАЛЬЧИКА

Памяти Марселя Пруста

1

Его тошнит от твоих коржиков, госпожа Пежо.
В канцелярии детства - наследственный турникет кокетства.
Выдайте ему шпагу турецкого короля - пусть рвет
шуршащее море тетрадок и маминых традесканций!
Кайзер цветочного мира мсье Фунтик
предложил мне на днях щекотливый разовый вариантик.
Маман взбунтовалась, я бы даже сказал - взбутонилась. Так
мсье Фунтикоу было отказано в наших приемах. Мсье получил в тык.
Плутая по городу, не запутайся в галстуках закоулков, -
наставленье маман. Не потеряй бриллиантовую заколку
(подарок деда). Если вздумаешь навестить Гонкуров,
то, ради Бога, не говори им, что по материнской линии ты - Моргунов.
Будешь умницей - подарю тебе пони и леденцы,
я же знаю, как ты любишь иллюминацию и концерт.

2

"ЖОрж, да ты ведь просто паук с шиповником
в одночасье! - у тебя бородавки, ты небрит. колюч.
Тебя не трогают подшипники соловьиного solo, тебе по фигу,
что эти подшипники ворочаются, что они мешают мне спать", -
мальчик подслушивает монолог мамы, обращенный к папе.
"Мама будет повизгивать, если колючками бороды к ее попе
папа чейчас прикоснется", - огадывается умный мальчик,
и ему становится дурно, и он плачет, он плачет.
- Жорж, жа ты ведь просто паук, просто паук! Хи-хи.
- Что ж, без тебя - как без рук, без тебя - как без рук, - ответ Жоржа.
А мальчику тошно от съеденных коржиков и от этой вот шелухи
словесной. И он приносит взрывное устройство, взрывное устройство.
В райский шалаш родителей сейчас забежит заводная мышь.
Стрекот двиения. Дребезги сооружения. Пожарные. Тишь.

3

- Сюзанна! Принесите мне изюм в шоколадном соусе.
- Как странно! Этот старый козел называет меня по имени...
Мальчик прочел мысли Сюзанны. Мальчику смешно и грустно.
Но что это за удивительный звук! Кто это хрустнул
костяшками пальцев с таким грохотом, будто шею свернул циклопу?
Ничего интересного. Это тот олдовый Улисс поздоровался с кем-то за лапу.
Но что есть мальчик? Не кондитерский ли конгломерат костей и крема-брюле?
Мальчик - кондитерский конгломерат, и не важно - блондин он или брюнет,
и не важно - бандит он или примерный, любит он читать книжку или - наоборот.
Вырастет из сына Сван, если сын - парижский аристократ.
- Сюзанна, принесите, принесите же мне на второе мальчика
по-каннибальски! - Пожалуйста, мсье, но это вылетит вам в копеечку.
И посмотрев на господина, выписывающего денежный чек,
мальчик усмехнулся и произнес не без цинизма: - Се человек.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЬ ЛИМБО

Я возьму атласные гребешки
петушков, распутавших ремешки

петушиного ужаса, внушавшего за версту
обходить магическую черту.

Гребешки петушков и штанишки уток
мне нужны, чтобы ночью пугать малюток.

Имя мне Ирод. Как я стар и зол!
Переехало меня трамвайное колесо

истории. Пространство огласил треск.
В "Астории" восстанавливал я былой лоск.

"Что пили вчерась? - вопрошала горничная
поутру. - Пили вчерась кагор никак?"

Пил вчера из мальчика красное молоко
А потом осматривал архитектурные памятники рококо.

"КАк отреагировал В.Артамонов, демон и модернист,
на ваш вопрос?" - у горничной спрашивал гэбист.

"Господин изволили отделаться шуткой".
Согласитесь, позиция моя была тогда шаткой.

Температура мужицкого топора,
как будто снизу в градуснике дыра,

до бесконечности ниже нуля. Но, пыля
на баблейском осле по Елисейским полям,

я сейчас умру без соленого винограда
крупных, как шарики, слез малышей Ленинграда.

Сколько я скушал этих застенчивых маш и мишуток!
Сколько я прыгал, улучив момент, с парашютом

на облюбованный ими для невинных проказ пустырь!
Я с любовью отделывал юных, как ювелир-кустарь.

То звездочку выжгу, девчонку принудив, на попке.
То свастику выжгу, мальчонку принудив, на попке.

Но будто цепные псы, взбеленились отцы
малюток. И взвизгнула по мою душу цепь

отцов. Русский барин, не ценивший Парни,
от бациллы мужицкого вопля "Догони и пырни!"

я подался на землю Парни. И теперь, проживая в Париже,
я возьму гребешки петушков. Берегитесь, гавроши!