Юлия КИСИНА
*** Морская волна затвердевшее око ломает И мнит солевой океан заломить соловьиное рыльце. И ты царедворцем скользишь по опасным лиманам, по глянцу переставляя свой путь как в блице. Лисицей прикинувшись тело всколотишь, и ах, изменницею запредельной выходишь в аут присвоить чужие колки в твоих булавах, Где тонкою струйкой чужая жизнь убывает. Так, замеряя время как ток отточий, камень о камень вскрикнет. Лисица в схватке замедляется посреди украинской ночи, Звездам подставив голову цвета хаки. *** Начинается нежный сезон В Централ-парке мельчайших существ. Там горят позвонки и лопатки И безумный белок совершенств. Там улиток щемящий балет Волей чисел еще проживет На счастливом и юрком нуле. Там от южных до зимних широк Россиянки гуляют во мгле. *** Мой сыт воздухопад и весь раздавлен в отмель. И рыбий коготь испечен и взорван. О, кто бы, острова, позволил мне умолкнуть на пастбище опасного призора? Как лампа черная уложена в тени Вся роскошь озера, и душный скат летает Как тень страны и угол простыни И тенью брошенной слепую гладь латает. Развесив в дудку плащ и облака, Я ледяным серпом ныряю Туда, где шариков воздушных акробат Телами зрения послушно умирает. *** От голубокудрявый вшей Отечества примерз к параду мозжечок И верный пес его паршивый Скользит по городу и пачкает парчой На белокаменной машине. К парадному подъезду на вожжах Колониальный берег подплывает. Вот кот идет. Он знает все о вшах... А за окном мороз крепчает. И в крепком кожаном пальто Кто вдоль канала вошь свою гуляет? И берет свое Ничто? А ветер в комнате играет. *** Глаза золотые дороже гербовой ленты в теле пропущенной - вот украшенье рабства червями изъетого. В темной ползучей келье - размазанная по одеялу паста. Хоругви лежалые - как бы скроить почище из них непрочную ветошь, но так бы - лучше. Здесь на пороге почила срамной волчицей Та, которая выбрана мной из лучших. Что же теперь - все разграблено и - ни звука, Только шевелятся волосы у прохладных скошенных лбов. И золотая сука ходит под флагом, что вышивала гладью... Брошенных тел мошенниц прозрачный ужин диском кочующим в черной тарелке склеван. Ноги раскиданы. Только внушают ужас красной руды чистопородным склонам. *** Креветок рококо воздушные извивы - Над Францией туман и синева, И черные, и голубые сливы, И Тюильри зеленая трава. Я в центр Помпиду вхожу как бы в ловушку И вижу острый стиль: похожий на кинжал... Мне душно в устрице! - послушайте, но лучше расчесывать летящего стрижа! О, если бы вдохнуть металл нерукотворный В пустые легкие твои! Мой мир - просторный сад игорный, Где встретим короля Луи. Где встретим черный мрамор арсенальный, и лакомо сглотнем его под легких балдахин. И, наконец, вдохнем свисток сигнальный В пустые локоны руин. *** Чашу блаженства испили, твою немоту превышая. И тело с телом составило легкий дуплет. Сосчитай-ка Царства могучего спеси - ловля денежки за оборотом. Веку в пятак обойтись, только кажется - око за око, Дело же - верная смерть - покатись-ка с красоткой тугою: Дело руля запредельно - чуть тянешься - и - укатило тело в Аляску, а глянешь: и верно другою девою - в черных нарядах ее утопило. Сам рассчитайся с Офелией летнего выгула. Только Влагою серых подмышечных ваз. Я такую голову пальцами из парика благолепия выловлю - Много ли - все насекомые временным прахом тебя атакуют. Таинство темных зверей над равниною атласа географических мраков и впадин, где мы сообщаемся усиками ли мирозданья ли мшистыми щетками маслица. Пятками будешь сверкать - и в таблицах однажды останешься. *** Вошь - украшение войска - в короне прозрачной Восходит она неразменная глянцем вспышек. Разве не в прошлом году на даче Ты сразилась вполоборота с мышью? Вон оружие! : вилки ; жестокость теперь ни к чему Ты гуляла уже в Амстердаме и в Авиньоне, В странах на "А", а (все-таки) эту страну Не искушай - она в дорогом каноне. Не уходи, загадай-ка еще. Мешок полон. Коробчатый змей на рее. И в твоих волосах костяной зашит гребешок, что помышляет о полосатой шее. Ты не мошенница, нет, ты - вскользь ребра утонувшая гимназическая причуда шпилек и ломтиков сыра. Так будь добра Страху отдайся, на попеченье блуда. |