Беседа третья
М.Т.: Задавай вопросы. - Вопрос первый. Как бы ты мог сформулировать результаты, итоги фестиваля параллельного кино? М.Т.: Фестиваль параллельного кино принадлежит к тому ряду типологически родственных событий, которые происходили на протяжении последних двух-трех лет в Москве, Ленинграде, Риге, Нарве и т.д., и эти события, возможно, являются главным результатом тех изменений, которые происходили в последнее время, той надежды какой-то, которая появилась неизвестно из-за чего, и главный результат этих мероприятий то, что люди познакомились, то, что увидели друг друга люди, работающие в самых разных концах страны, и если рассматривать фестиваль с этой точки зрения, то можно, конечно, повторить слова о том, как замечательно, что все эти люди встретились, и как важна солидарность для тех, кто работает в подобных условиях. Но на самом деле такое радостное знакомство не может продолжаться до бесконечности, и смысл этого знакомства как раз в том, чтобы увидеть друг друга и снова разойтись, и разбираться уже на более деловой основе. Потому что когда людей объединяет только общая судьба (а параллельное кино - это общая судьба, это экономический признак и не более), то это объединение несколько неестественное. И сейчас, по-моему, прошло время фестивалей, прошло время глобальных выставок, в которых участвуют все, и если все будет развиваться нормально, то наступает время маленьких выставок, камерных событий, в которых будут участвовать люди, объединившиеся в очень небольшие группы уже по каким-то эстетическим характеристикам, а не по признаку общей судьбы.
- Нет. М.Т.: Тогда я скажу о них пару слов. Сами авторы характеризовали их как "паршивый белорусский романтизм", и это не оскорбление, не самоирония, это наоборот некий вызов собравшимся, заявка: мы такие и этим гордимся; фантастическая операторская работа, фантастическая любовь к структурам, все время на экране распущенные волосы, в которых играет солнце, все время на экране очень крупными планами пальцы рук, кожа, скулы, которые буквально дышат, настолько мастерски эти фактуры воспроизведены; где-то на тридцатом плане на столе стоит стакан, но тень от стакана играет на скатерти, и мы чувствуем фактуру ткани, мы чувствуем фактуру жидкости в этом стакане, все это сопровождается какими-то реминисценциями модерна 1900-х годов, с довольно печальным уровнем вкуса: некие женщины с распущенными волосами в черных одеждах бродят между цветов; самый чудовищный по вкусу кадр - костер, горящий на снегу, и одновременно - самый культурный кадр с точки зрения того, как это сделано, с точки зрения соответствия некой стилистике, выбранной авторами фильма, правда, почему они выбрали именно ее - совершенно непонятно.
- Да, я тоже чуть не вылетела, но потом подумала: если они это смогли снять, то неужели я не смогу это посмотреть? М.Т.: Н-нет, я настолько на них обиделся, что не захотел соперничать с ними в выдержке... Вот это как бы две стороны провинциального параллельного кино, причем очень забавно то, что и Новосибирск, и Минск - они на одной параллели находятся, по-моему, на 43-й. Можно говорить о "кино 43-й параллели" как о кино из глубинки. Ну, что еще сказать... - Скажи о том, что тебе понравилось. М.Т.: Два открытия для меня было на этом фестивале. Одно - это ленинградская группа "Ли". Хотя, может быть, мне немного застят взор мои симпатии и любовь к Годару. Это люди, которые сняли получасовой фильм под названием "Кровь поэта", причем это был наиболее уверенный фильм из всех видеофильмов по работе с цветом и по операторской работе, и по ощущению ритма, и по ощущению того, что такое видео... Конечно, они читали о "Китаянке" Годара, конечно, они ее не видели, но читали о ней, и они еще много чего читали и кое-что видели. Но Годар, когда он снимал эти свои левые экстремистские фильмы конца 60-х годов, - он был, по-моему, в роли интеллектуала, который переступает через себя, чтобы соответствовать некоему избранному им образцу. Так, один из лидеров студенческого движения в Западной Германии в конце 60-х годов был одним из инициаторов создания коммуны и пропагандировал определенные принципы существования этой коммуны, одним из которых был - свобода секса. Сам он вскоре вышел из коммуны, поскольку не хотел вместе со своей невестой, которая тоже была членом коммуны, этот принцип поддерживать. Но когда буржуазные журналисты пытались прокомментировать это в том духе, что, мол, принципы левого экстремизма настолько дики, что даже вождь от них отказывается, вождь ответил на это прямо противоположным образом. Он объяснил, что принципы хороши, но сам я несовершенен, во мне много еще того сознания, которое мы пытаемся преодолеть, поэтому не коммуны тут вина, а моя. И вот у меня такое впечатление, что и Годар относился в какой-то степени к такому типу интеллектуала, хотя, может быть, я и ошибаюсь. Очевидно, вслед за Годаром должны были прийти люди, для которых эти принципы были уже родными, а группа "Ли" - это вот какая-то третья ступень в истории такой вот эстетики. Это люди, которые осознают уже эту эстетику, эти принципы как данность, осознают их как прошлое, могут над ними иронизировать и совершенно свободно с ними обращаться. По-моему, это самая перспективная группа, самая лихая из всех, и если они не зазнаются... в общем, я на них очень надеюсь.
- Скажи, пожалуйста, как параллельное кино относится к авангарду? Можно ли считать его авангардом как таковым? М.Т.: Ну, вот, например, ленинградская школа. Ленинградская школа - это прежде всего школа некрореализма, и я буду говорить о ней, потому что Кондратьев - это совершенно особая вещь... Он из тех людей, которых можно описывать по рецепту Иосифа Бродского: "вещь есть пространство, вне коего вещи нет". Можно описать все пространство за вычетом Кондратьева, и это будет описанием Кондратьева. Это режиссер, про которого я не знаю, что говорить...
- Да, в его личности есть что-то совершенно непостижимое. Однажды, давно, я пришла на выставку в ЛДМ, и я не помню ни одной картины из всей выставки, кроме картины "Быки и мужики"... М.Т.: "Быки и мужики"!! - потрясающая картина! - Да, и я только много позже узнала, что это картина Юфита, и кто он такой вообще. М.Т.: Перед Юфитом я бы навсегда встал на колени после эпизода, свидетелем которого я был в Нарве. В мае 1988 г. там предполагался показ фильмов Юфита в рамках праздника искусств, там был такой семинар для искусствоведов, художников авангарда... В один из вечеров... а вечера там начинались поздно - часов в девять, десять... И вот все знали, что должен приехать Юфит, и вы увидите такое, чего никогда не видели, это настолько круто, что дальше ехать некуда... И первое появление Юфита (а фильмов его почти никто не видел до этого) вполне подтверждало эти слухи, поскольку он приехал с Мертвым и с Морозовым, все это сопровождалось страшными криками, опрокидыванием каких-то железных баков, грохотом, катанием по земле, нечеловеческим рычанием, пьяными выходками, - в общем, атмосфера была уже достаточно накалена, когда начинался вечер, все ждали Юфита. Перед Юфитом выступал Сергей Ковальский с лекцией о ТЭИИ и показывал слайды: наверное, тысячу штук без единого комментария. Это продолжалось в течение двух с лишним часов и производило несколько гнетущее впечатление. Все ждали Юфита! И к полуночи, когда Ковальский, наконец, замолчал, все уже было накалено до предела. Аппарат проекционный стоит, выходит Юфит, пленка заряжена, можно показывать - что-то не получается. Аппарат не работает. Он включается, но не показывает. Я не разбираюсь в тонкостях техники, но ясно, что поломка какая-то пустяковая, какая-то глупость, какая-то мелочь, но в этой ненормальной атмосфере просто не сообразить, что же. Юфит какую-то палку в аппарат втыкает - аппарат начинает работать, вынимает - он перестает. И так без конца. Это длилось больше часа. Атмосфера такая, что Юфита могли уже просто линчевать... Что?.. Нет, все время держать палку он не мог... не знаю... В общем, что-то страшное. Какие-то искаженные злобой лица... Люди так долго ждали Юфита, что, казалось, если им не покажут эти фильмы, то они его просто убьют т повесят здесь же. Что было бы, конечно, замечательным концом для художника-некрореалиста... И посередине всего этого ужаса Юфит сидит, чинит аппарат и смеется. Ему это доставляет искреннее наслаждение. И тогда я был просто сражен личностью Юфита, напуган, потрясен, я снял перед ним шляпу, встал на колени и в очередной раз свидетельствовал Юфиту свое бесконечное уважение. Естественно, что и фильмы его я люблю и признаю уже классикой киноискусства... - Но я все-таки не поняла насчет авангарда. М.Т.: Насчет авангарда? - Да. Принципиально ли для параллельного кино обращение к авангарду? Или оно само по себе авангард? Или каким-то образом продолжает традиции авангарда?.. М.Т.: Угу, сейчас скажу. Дело в том, что область параллельного кино - это вовсе не область, монопольно отведенная для авангарда. Практика мирового киноискусства 60-70-х годов показала, что великолепно киноавангард может развиваться и на коммерческой территории, территории традиционных жанров: вестерна или полицейского фильма. Там авангарду работать даже удобнее, поскольку это самые кодифицированные жанры кино, и эти нормы и структуры очень удобно расподоблять. Так появился авангардный вестерн Серджо Леоне, появился авангардный триллер... Я думаю, что слово "авангард" можно вполне применять к этим произведениям, поскольку они были реакцией на существование некой нормативной системы и уточняли эту нормативную систему, проверяли ее, заставляя, скажем, героя вестерна в некой кодифицированной ситуации делать прямо противоположное тому, что он должен был делать...
- Миша, а помнишь, на обсуждении Володя Сорокин сказал, что видеокамера - это инструмент для негров, в ней заранее заложены все характеристики того, что мы хотим снять, и на долю нашего творчества остается не так уж много: нажать кнопку... М.Т.: Владимир Сорокин - выдающийся мыслитель наших дней, что-то вроде нового Сократа, разговорного философа...То. что он сказал - это очень, на самом деле, правильно. Но это правильно не только по отношению к видео, но и по отношению к любому виду искусства. Поскольку технология глубоко содержательна и глубоко информативна. "Средство есть сообщение", сказал Маршалл Маклюэн. И, естественно, в манипулируемом обществе, где насаждается, по выражению Годара, "гестаповское насилие структур", естественно, технологию используют как средство контроля во всех смыслах, как средство промывания мозгов. Герберт Маркузе и Эрих Фромм блистательно показали, как это делается, на примере языка. Ролан Барт ввел в свое время определение "политического письма", то есть письма, которое в одном слове совмещает описание предмета и его оценку. Например, когда в газетах пишут: "Каратели провели операцию..." - Тут можно вспомнить известные щербиновские оппозиции: "это наши разведчики и их шпионы, это наша оборонная мощь и их гонка вооружений"... М.Т.: Да, да! Именно. И то, что предлагал Владимир Сорокин - взять и забить в видеообъектив гвоздь - это на самом деле очень разумно, но никто этого не сделает... |