Александр Альтшулер
ЗАМЕТКИ О ТВОРЧЕСТВЕ Л.АРОНЗОНА

В первой части заметок (А.Альтшулер. "Комментарии внутри стихов". Митин Журнал № 26) сделана попытка подойти к стихам извне, дать эмоциональный путеводитель, отталкивающийся от внешней образности.
В этой части наш путь пролегает внутри стихов, где открывается скрытое от глаз, мысли и слуха поэтическое видение мира, где происходит переплавление вещественного, бытового во внутреннее состояние слова, чтобы открыться обратным (в истинном смысле - прямым) обращением с небес на все живущее, тоскующее с отражениями, воскрешающими источник многообразия живого.

... и Бога светлые слова
связую, дабы тронуть Вас...
Двумя строчками поэт дает ощущение пространства, не исказив его ни малейшим прикосновением. Пространство существует, и дело поэта - открыть его. Таким образом, слова - это знаки гармонии.

...идти туда, где нет погоды,
где только Я передо мной,
внутри поэзии самой
открыть гармонию природы...

Они открывают скрытое от глаз:

Все, что мы трудом творим,
было создано до нас,
но густой незнанья дым
это все скрывал от глаз.
Все есть гений божества:
звуки, краски и слова,
сочетанья их и темы,
но как из темного окна
пред ним картинка не видна,
так без участия богемы,
что грязь смывает с темных стекол,
ничего не видит око.

Или:

...стали зримыми миры,
те, что раньше были скрыты.

И каждое слово может быть поэзией, осмысленное в его закрытой для нас первозданности. Поэтому можно понять поэта:
"Сегодня я целый день проходил мимо одного слова".
В открытых поэтом пространствах слово иногда приобретает роль рамки, чтобы по части увидеть целое.

Есть между всем молчание. Одно.
Молчание одно, другое, третье.
Полно молчаний, каждое оно -
есть матерьял для стихотворной сети.

А слово - нить. Его в иглу проденьте
И словонитью сделайте окно -
Молчание теперь обрамлено,
Оно - ячейка невода в сонете.

Предметом поэзии Л.Аронзона является сама поэзия:

Очарован тот картиной,
Что не знает с миром встреч.
Одиночество плотиной
Я свою стреножу речь.
(то есть не дам ей распускаться).

Взгляд, обращенный в пустоту, настолько напрягает само слово, лишенное прилагательных, бытийного смысла, что оно разрывается опадением ко всему земному, погружая его в небесный водоем.

Гуляя в утреннем пейзаже,
я был заметно одинок,
и с криком: "Маменьки, как страшен!"
пустились дети наутек.
но видя все: и пруд, и древо,
из-под воды смотрела Ева,
смотря обратно в небеса.

Гуляя в утреннем пейзаже, (не саде, но пейзаже - тонкое обобщение, связанное с
тяготением к утреннему)

я был заметно (относительно утреннего)

одинок, ( ко всему существующему)

и с криком: (разрыв и соединение со стихией)

"Маменьки, как страшен!" (из хлебниковского 2 несоответствия)
2 Смугл, черен и изящен,
от тебя ли, незнакомец, вчера
с криком: "Маменьки, как страшен!"
разбежалась детвора.
В.Хлебников

пустились дети наутек. (отодвижение внешней органики)

Но видя все: ("но в один прекрасный миг все слилось в единый
лик")

и пруд, и древо, (в многообразии всего живого)

пустой гуляющими (пруд и древо вобрали в себя всех и все)

сад, (последний остров)

из-под воды (погружение реального, ушедшего)

смотрела Ева, (оживление собранностью в одном)

смотря обратно (через видимый мир)

в небеса (к первоисточнику, с тоской и связью опрокинутого
бытия).

Вспыхнул жук, самосожженьем
кончив в собственном луче.
Длинной мысли продолженьем
разгибается ручей.

Пахнет девочка сиренью
и летает за собой,
полетав среди деревьев,
обе стали голубой.

Кто расскажет, как он умер?
Дева спит на голубой.
В небесах стоит Альтшулер
в виде ангела с трубой!

Вспыхнул жук, самосожженьем (превратился в первостихию)
кончив в собственном луче

Длинной мысли продолженьем (первостихия через мысль вернулась
Извивается ручей новым отражением - ручьем)

Пахнет девочка сиренью (девочка, обращенная в многоцветный
и летает за собой, цветок, летает за собственным нектаром -
за своей душой, образом)

полетав среди деревьев, (внезапное превращение в соединяющую
обе стали голубой. стихию)

Кто расскажет, как он умер? (см. метаморфозу предыдущей строки)

Дева спит на голубой. (обратное, столь внезапное превращение в плоть)
В небесах стоит Альтшулер (нежность, обратившаяся вдруг реальной девой,
В виде ангела с трубой. выталкивает /превращает/ его душу в ангела).

Не ты ли, спятивший на нежном,
С неутомимостью верблюжей
Прошел все море побережьем
Ночными мыслями навьюжен?

И не к тебе ли без одежды
Спускался ангел безоружный
И с утопической надеждой
На упоительную дружбу?

Так неужели моря ум
Был только ветер, только шум?
Я видел: ангел твой не прячась

В раздумьи медленно летел
В свою пустыню, в свой надел,
Твоим отступничеством мрачный.

Не ты ли, спятивший на нежном, (нежность, застилающая все)

С неутомимостью верблюжей (сам не замечая)

Прошел все море побережьем (не вошел в стихию, а лишь прикоснулся к ней
побережьем)

ночными (темными, неясными)
мыслями навьюжен

И не к тебе ли без одежды (прямо, без околопризнаков)

Спускался ангел безоружный (не насилием искусства, а отрезвлением)

И с утопической надеждой (для спятившего на нежном)

На упоительную дружбу? (приятие)

Так неужели моря ум (так слышится на побережье - без
был только ветер, только шум? проникновения)

Я видел: ангел твой не прячась (нежность - отодвижение ангела?)
в раздумье медленно летел
в свою пустыню, в свой надел
твоим отступничеством мрачный

Сонет в Игарку

А. Альтшулеру

У вас белее наши ночи,
а, значит, белый свет белей:
белей породы лебедей,
и облака, и шеи дочек.

Природа, что она? Подстрочник
с языков неба? И Орфей
не сочинитель, не Орфей,
а Гнедич, Кашкин, переводчик?

И право, где же в ней сонет?
увы, его в природе нет.
в ней есть леса, но нету древа:

оно - в садах небытия:
Орфей тот, Эвридике льстя,
не Эвридику пел, но Еву!

У вас белее наши ночи (белое - многозначное)

а, значит, белый свет белей (ближе к белому)

белей породы лебедей, (ближе к идеальному лебедю)

и голоса, и шеи дочек. (ближе к первозначному)

Природа, что она? Подстрочник (поэзия - отражение неба на всем
с языков неба, и Орфей живущем)
не сочинитель...
а .... переводчик.

И право: где же в ней сонет? (древо, размноженное многообразием
Увы, его в природе нет. отражений)
Там есть леса, но нету древа.

Орфей тот, Эвридике льстя, (Еву, отраженную в природе в виде
не Эвридику пел, но Еву. Эвридики. Орфей пел не отражение, а
оригинал).

1
На небе молодые небеса,
и небом полон пруд, и куст
склонился к небу.
как счастливо опять спуститься в сад,
доселе никогда в котором не был.
Напротив звезд, лицом к небытию,
обняв себя, я медленно стою.

2
И снова я взглянул на небеса.
Печальные мои глаза лица
увидели безоблачное небо,
и в небе молодые небеса.
От тех небес не отрывая глаз,
любуясь ими, я смотрел на вас!

На небе молодые небеса (саморождение)

и небом полон пруд, (отражение)

и куст (погруженный в отражение)
склонился к небу.

Как счастливо опять спуститься в сад, (за кустом - сад)

доселе никогда в котором не был. (привлекающий потусторонним)

Напротив звезд, лицом к небытию, (небытию, отраженному и реально
существующему)

обняв себя, я медленно стою. (между реальной и отраженной
бездной)

И снова я взглянул на небеса ("магнит небес")

Печальные мои глаза лица (печальные в этом огромном объемлющем,
где и улыбка не улыбка)

увидели безоблачное небо, (появление реального в общей картине,
и в небе молодые небеса мир любви, сдвигающий бытие в сторону
От тех небес не отрывая глаз, от небытия).
любуясь ими, я смотрел на вас!

Здесь ли я? Но бог мой рядом,
и мне сказать ему легко:
- О, как красива неоглядность
и одиночество всего!

Куда бы время ни текло -
Мне все равно. Я вижу радость,
но в том, что мне ее не надо,
мне даже снится тяжело.

Однако только рассвело,
люблю поднять я веко, ока,
чтобы на Вас, мой друг, на Бога,
смотреть и думать оттого: -
Кто мне наступит на крыло,
когда я под Твоей опекой.
Здесь ли я? (в мире райском, поэтическом, выдуманном)

но бог мой рядом, (подтверждение)

и мне сказать ему легко (от близости)

О, как красива неоглядность (в первозданности - одиночество как
и одиночество всего следствие)

Куда бы время ни текло, (время в небесах)
мне все равно, я вижу радость.

Но в том, что мне ее не надо (переизбыточность)
мне даже снится тяжело.

Однако только рассвело, (избыточность любви)
люблю поднять я веко ока
чтобы на Вас, мой друг, на Бога,
смотреть и думать оттого:

- Кто мне наступит на крыло, (мне, душе ангельской)
когда я под Твоей опекой.

В двух шагах за тобою рассвет.
Ты стоишь вдоль прекрасного сада.
Я смотрю - но прекрасного нет,
только тихо и радостно рядом.

Только осень разбросила сеть,
ловит души для райской альковни.
дай нам Бог в этот миг умереть,
и дай Бог ничего не запомнить.

В двух шагах за тобою рассвет. (видишь вдоль прекрасный сад)
ты стоишь вдоль прекрасного сада.

Ты стоишь, но прекрасного нет, (раскрытие прекрасного как оболочки
только тихо и радостно рядом. в тишину и радость)

Только осень разбросила сеть (осень ловит и уносит в невещественную
стихию)

ловит души для райской альковни (через свою нереальность в другое
бытие)

Дай нам Бог в этот миг умереть (умереть мгновенно, чтобы возродиться, не
тратить сил на переход)

и дай Бог ничего не запомнить. (ни этой жизни, ни ее перехода).

То потрепещет, то ничуть.
Смерть бабочки? Свечное пламя?
Горячий воск бежит ручьями
По всей руке и по плечу.

Подняв над памятью свечу,
Лечу, лечу верхом на даме.
Чтобы увидеть смерть, лечу.
Какая бабочка мы сами!

А всюду так же, как в душе:
Еще не август, но уже.

То потрепещет, то ничуть. (колеблемое пламя свечи)

смерть бабочки? (сгорание жизни)

Свечное пламя? (неугасимость)

Горячий воск бежит ручьями (оплавление земной жизни от небесного огня)
по всей руке и по плечу.

Подняв над памятью свечу, (свеча как земной образ, вместилище тайны
света)

лечу, лечу верхом на даме. (туда, в потустороннее - только через
Эвридику)

Чтобы увидеть смерть, лечу. (бабочка - неотделимость мужского и женского
Какая бабочка мы сами! сгорания в свете божественного)

А всюду так же, как в душе. (от души к естественности в слове "также")

Еще не август, но уже. (в душе "уже" произошел август, как и другие
месяцы года, а в реальности - август).

Вторая, третия печаль...
Благоуханный дождь с громами,
прошел по-древнему звуча -
деревья сделались садами!

Какою флейтою зачат
твой голос, дева молодая?
Внутри тебя, моя Даная,
как весело горит свеча!

Вторая, третия печаль... (первая печаль -несказанная, из которой все
остальные).
Благоуханный дождь с громами (небесная стихия, объединяющая единым
дыханием)

прошел, по-древнему звуча (возврат времени в "по-древнему звуча")

деревья сделались садами (природа через объединяющий дождь, через
насилие, явленная красотой)

Какою флейтою зачат (флейтой неземной, наверное)

твой голос, дева молодая (отражением небес, долгим эхом через голос)

внутри тебя, моя Даная (голос раскрывается первостихией света,
как весело горит свеча! принимающий через реальное тепло
интимность, крайнюю тишину свечи).

Осень 1968 года

Прислонившийся к дубу дверей,
вижу медь духового оркестра,
темный лак и карет и коней,
от мундиров, шелков и ливрей
здесь, в саду, и тревожно и тесно.
Только нет ни того, ни того,
только шум тишины листопада,
ну, да боже мой, что еще надо,
ведь иначе и быть не могло!

Прислонившийся к дубу (к вечности)

дверей (вход)

слышу медь духового оркестра (из прошлого времени можно сразу вскрыться
только музыкой)

темный лак и карет и коней (прикосновение к видимому через музыку)

здесь, в саду, и тревожно и тесно (реальность, обратная другому состоянию:
"пустой гуляющий сад")

Только нет ни того, ни того, (но вот опять реальность, через "тревожно и
только шум тишины листопада... тесно").

Увы, живу. Мертвецки мертв.
Слова заполнились молчаньем.
Природы дарственный ковер
В рулон скатал я изначальный.

Пред всеми, что ни есть, ночами
лежу, смотря на них в упор.
Глен Гульд - судьбы моей тапер
играет с нотными значками.

Вот утешение в печали,
но от него еще страшней.
Роятся мысли не встречаясь.

Цветок воздушный без корней,
вот бабочка моя ручная.
Вот жизнь дана, что делать с ней?

Увы, живу. Мертвецки мертв. ( слова без природы мертвы)
Слова заполнились молчаньем.

Природы дарственный ковер
в рулон скатал я изначальный.

......................................

Цветок воздушный без корней, ("здесь ли я", то есть в божественном
мире)

вот бабочка моя ручная (превращение цветка в бабочку)

вот жизнь дана, что делать с ней? ("лететь, куда? когда вокруг все тот же вечер,
тот же друг" /двойник/)

Печаль и радость, размышления о мире небесном и отраженном земном, мысли о смерти как об истинном вдруг сменяются каскадом внезапных перевоплощений.

Они явились, смерды сами,
красивы белыми конями,
и пищей яростных слепней
стояли, спешившись с коней.
Я не успел озвучить мысль,
для битвы камень подымая,
как сотни камнем скрытых крыс
рванулись воскресив Мамая.
Из переходов темных нор
они неслись со свистом орд,
конец безумьем заражая,
и кони с ужасом заржали,
срывая гордости стреноги,
и гибель сея урожаю,
неслись без цели и дороги!

В более успокоенном варианте та же тема во вступлении к поэме "Лебедь":

Благословен ночей исход
в балеты пушкинских стихов,
где свет, спрессованный во льды,
широкой северной воды,
еще не мысля, как извиться?
блистает тканью белой птицы,
и голос птицы той звуча,
внушает мне ее печаль.
Там я лечу, объятый розой,
в покой украшенную позу,
где дева, ждущая греха,
лежит натурщицей стиха.
Дыханье озвучив свирелью,
над ней дитя рисует трелью
глубокий бор, и в нем следы
обутой в беса след беды.
С тоской обычной для лагуны
взирает дева на рисунок
и видит справа, там, где дверь,
в природу обозначил зверь,
чья морда в мух гудящей свите
длинна, как череп Нефертити,
и разветвляются рога,
как остов древнего цветка,
Там ПТИЦА - ПЛОТЬ МОЕЙ ПЕЧАЛИ,
то острова небес качает,
то к водам голову склоня
в них видит белого коня.

Переход от ночи к утру через пушкинский стих, где нерастаянный снег ("спрессованный во льды") рассыпается "широкой северной водой", превращаемый в "ткань белой птицы", чей голос внушает печаль предутрия, а еще не начатый полет передается поэту: " там я лечу, объятый розой, в покой украшенную позу"; далее, от розы к деве, от девы к амуру. Дитя-ангел волшебной свирелью создает проступающий из темноты мир: "глубокий бор", зверя, в рогах которого напоминание о древнем цветке, птицу в пейзаже как овеществленную "плоть печали", и эта печаль превращается в "остров небес", и белым конем отражения в воде проглядывает отдаленно открывающееся утро.

В сонете Н.Заболоцкому есть такие строчки:

Есть легкий дар, как будто бы второй...

(второй - после Бога, у Заболоцкого)

...однако мне отпущен дар другой:
подчас стихи изнеможенья шепот...

Творчество - с Богом наравне. Это позиция Аронзона. То, к чему он стремился.

Апрель-май 1989 года.