Юлия КИСИНА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
одноактная пьеса

Действующие лица:
ОН
ОНА
ЕГО ДРУГ

Действие происходит в любых декорациях или вовсе без декораций. Везде разбросаны женские туфли, листки исписанной бумаги, лифчики, кофейные чашки, банки из-под пива, окурки и прочее, что составляет атрибуты настоящей жизни. В течение всего действия раздается звук пишущей машинки и другие, какие угодно, звуки. Идет игра в золотые кегли. Желательно, чтобы по сцене бродил живой павлин.

Он и его друг играют в кегли, стреляют из детских пистолетов. На них строгие деловые костюмы. Он все время поправляет галстук и боится снять пиджак.

ЕГО ДРУГ. Ты всегда не попадаешь в цель. Играй точнее.
ОН. Кто тебе сказал, что я всегда не попадаю.
ЕГО ДРУГ. Известно - кто... Надень очки.
ОН. Откуда ты знаешь про очки?
ЕГО ДРУГ. Неважно.
ОН. ...Помнишь, когда мы жили на этой дурацкой даче - в деревянном тире, ну... ну и взбрело же в голову из дачи сделать деревянный тир... Я тогда думал... знаешь... наша жизнь была без конфликтов, без всяких узлов. Кайф, короче, розовый туман... знаешь, я решил все делать сам. Мое существование уже превращается в оговорку. Я решил сам придумывать конфликты, столкновения. Например, можно ссориться с тобой, просыпаться в синяках и прочее. Знаешь, мне кажется, что в нас еще заложены какие-то поступки. Кстати, откуда ты узнал про очки?
ЕГО ДРУГ. Да, вот читай. (Протягивает ему бумагу).
ОН. Правда, очки я нашел сегодня утром случайно: подошел к окну и чувствую, что у меня что-то с глазами - ничего не видно: я стал шарить и вот.
ЕГО ДРУГ. И ты хотел скрыть?
ОН. Очки я спрятал.
ЕГО ДРУГ. Ну и зря. Ты же теперь ничего не увидишь.
ОН. Знаешь, этими очками он меня совсем допек. Зачем он подсунул их мне? И вообще, он мне надоел, понимаешь? Я что-нибудь сделаю.
ЕГО ДРУГ. И ты не боишься его?
ОН. Я никогда не боялся его. Я просто не обращал на него внимания, как не замечают собственную маму до определенного возраста, а между тем он все решает за нас...
ЕГО ДРУГ. А ты считаешь, что мы можем быть самостоятельными? Может быть, тебе пришло в голову существовать без него? И действовать? Думать?
ОН. Понимаешь, он навязывает нам нечто другое, противоположное нам.
ЕГО ДРУГ. Но мы должны подчиниться.
ОН. Чувствуешь, запахло обедом. Он обедает. Диетическое питание. Давай затаим дыхание. Вздох каждой кастрюльки! Священнодейство!.. А если бы его и вовсе не было?
ЕГО ДРУГ. Глупости. Этого не может быть... Откуда я знаю?
ОН. Просто без него ты не представляешь своего существования. А вот попробуй, представь.
ЕГО ДРУГ. Ну что ты... давай играть... почему мы прекратили играть?
ОН. Нет, давай поговорим серьезно, раз мы уже начали, мы не так уж часто позволяем себе, но сегодня произошла эта штука с моими очками, и я выведен из себя. Нет, ты, пожалуйста, представь себя без него.
ЕГО ДРУГ. Нет, как же, может быть, и не было бы ничего: ни нас таких, ни ее, ни этой дачи - деревянного тира, ни твоей катастрофы.
ОН. А-а-а-а! Я вижу, тебе очень нравится моя смерть! Любовь-шмубовь, детство, сопли, тараканы. А потом трах-бах! Катастрофа. Глубокомысленно! Великолепный выход! Находка. Гениально! А может быть, я сам желаю гибели? Мне очень нравится попадать под самосвал!
ЕГО ДРУГ. В конце концов ты сам будешь рад этому. И вообще, мы не должны вмешиваться, рассуждать. Это его дело. У каждого свое место.
ОН. Послушай, дружочек, а зачем ты понадобился ему?
ЕГО ДРУГ. Я думаю, я оппонент.
ОН. И тебя не оскорбляет это?
ЕГО ДРУГ. Я об этом не думал. Но я завидую тебе. Завидую твоей жизни и твоей смерти. У тебя все как у людей, как у настоящих, как у тех, которые живут в Городе. А со мной, понимаешь, ничего не происходит. Я как бы вообще не живу. Меня нет. Например, он никогда не описывал моего детства. У меня никогда не было мамы, значит, меня никто не рожал? Я появился просто так. Черт знает откуда! К тому же я не знаю, сколько мне лет. У меня даже нет имени, в отличие от всех вас. Он только может написать: Вошел человек с рыжими волосами, или еще что-нибудь в этом роде.
ОН. Ну и что?
ЕГО ДРУГ. А то, что ты ничего не ценишь: ни своего детства, ни своей смерти.
ОН. Давай играть. Начинай...
ЕГО ДРУГ. Ты же ничего не увидишь.
ОН. Нет, я все вижу, у меня с детства нормальное зрение.
ЕГО ДРУГ. Ну, смотри, что там в углу?

Он пытается увидеть. В углу стоит банка с пивом. Он различает ее, только когда подходит очень близко

ОН. Ох! Пиво! Здорово! (жадно присасывается к банке и полностью выпивает). Ах, как я хотел пить!
ЕГО ДРУГ. Нет, ты не хотел пить.
ОН. Нет, хотел.
ЕГО ДРУГ. Я же знаю. Там написано, что ты обожаешь пиво.
ОН. Ну и что, что там так написано. Мало ли о чем и где написано. Это ничего не значит.
ЕГО ДРУГ. Нет, это значит.
ОН. Что это значит?
ЕГО ДРУГ. А то, что если Автор там, у себя, сию минуту напишет, что ты меня сейчас ударишь, ты сделаешь это.
ОН. Но я не хочу тебя бить. Чего это вдруг?
ЕГО ДРУГ. А если я тебя сейчас оскорблю?
ОН. Все равно не ударю.
ЕГО ДРУГ. Но он уже написал об этом.
ОН. Ты скотина!
ЕГО ДРУГ. Нет.
ОН. Но я тебя ненавижу!
ЕГО ДРУГ. Пожалуй.
ОН. Мне хочется дать тебе по морде!
ЕГО ДРУГ. Вот видишь!
ОН. Но я этого не сделаю.
ЕГО ДРУГ. Ну вот и отлично. Я очень не хотел получать по морде, поэтому я и предупредил тебя.
ОН. Ах, ты играешься со мной, предатель.

Он бросается на своего друга, и они начинают драться. В момент затишья слышат шаги. Быстро вскакивают, отряхиваюo костюмы.

ЕГО ДРУГ. Это, наверное, он.
ОН. Или его машинистка.

Появляется рука машинистки с бумагами.

ГОЛОС МАШИНИСТКИ. Бумаги передать автору. Я все перепечатала.

Они забирают бумаги.

ОН. Ну, чего новенького мы узнаем сегодня о себе?
ЕГО ДРУГ. Хе-хе. Погляди, она влюбилась в тебя!
ОН. Ни фига себе, но она же старая... Может быть, он переписал ее возраст!
ЕГО ДРУГ. Нет, об этом ничего не написано.
ОН. Но она же не знает об этом. А может, еще не поздно? Ведь это не из собственных побуждений. Так нормальные люди не влюбляются.
ЕГО ДРУГ. Откуда ты знаешь, как влюбляются?
ОН. Ну я слышал... я предполагаю, хотя это опасно... Но мы же так давно знаем друг друга. И внезапно! Это западня, тут что-то не так.
ЕГО ДРУГ. Посмотри внимательно... смотри... здесь идет ретроспекция.
ОН. Что?
ЕГО ДРУГ. Понимаешь, это происходит раньше.
ОН. Как раньше, он еще и время путает?
ЕГО ДРУГ. Это такой прием.
ОН. То есть она уже знает?
ЕГО ДРУГ. Не знаю... знаешь, она ведь очень искренний и открытый человек и не знает о том, что навязано ей.
ОН. Что, просто любит?
ЕГО ДРУГ. Конечно.
ОН. Где карандаш? У тебя есть огрызок карандаша?
ЕГО ДРУГ. Зачем тебе?
ОН. Вот, нашел. (начинает черкать текст)
ЕГО ДРУГ. Что ты делаешь! Мы не имеем права!
ОН. Смотри, какую он еще фигню здесь написал. Читай.

(Они оба внимательно читают текст)

ОН. Мне надоело, я жизнерадостный и сильный! Я не хочу быть разрушающей силой! Я ненавижу Гамлетов. Хотя посоветовал бы все пьесы на свете называть "Гамлет". Очень удачное название.
ЕГО ДРУГ. Но нам все равно не избегнуть так называемого сюжета. Если она любит тебя, то твое чувство к ней должно быть разрушительно. Ты даже сам не заметишь этого.
ОН. Просто тебя никто не любит, поэтому ты говоришь так.
ЕГО ДРУГ. Пускай так.
ОН. Слышишь щелчок? Он выключил свет. Так рано... лег спать. А мне не хочется спать... Знаешь, а ведь он никогда не описывал нас спящими. Значит, мы все это время вообще не спали? А мне уже тридцать лет...
ЕГО ДРУГ. Конечно, он невнимателен. Но ты думал о том, что мы постоянно мучаем и тревожим его? Он все время думает только о нас.
ОН. Отныне я даю себе право действовать и думать самостоятельно. Помнишь, на той странице, которая упала от сквозняка и теперь лежит справа под столом... я думаю, автор не найдет ее... Когда я шел по рельсам и думал о возможности действия, о то, что если бы я мальчиком не исчерпал себя, может быть бы не наступили эти бесплодные оды, когда вся энергия уходила лишь на рефлексию. И я был безрадостным. Но нет, потом я понял, что все это мысли не мои. Я хочу действовать! И теперь мы подобны чеховским барыням. Что это - очередная примета времени, декаданс? Но какой может декаданс, когда сотни здоровых и прекрасных людей занимаются делом, растят детей, пишут романы, строят новые города, а я не могу себя заставить сделать то, о чем мечтал всю жизнь.
ЕГО ДРУГ. Кажется, всю жизнь ты занимался только тем, что теребил шахматные журналы и решал кроссворды.
ОН. Болтовня.
ЕГО ДРУГ. А еще в детстве ты мечтал быть клоуном.
ОН. Ах, клоун. Ангел смеха. Ха-ха! А еще я хотел быть полководцем. Моей любимой игрой были солдатики. У меня был замечательный деревянный тир. Только теперь здесь кегли. Почему они золотые? Что, он не мог обыкновенные - пластмассовые?
ЕГО ДРУГ. У меня болит голова.
ОН. Не ври. У тебя никогда не болела голова - ты подслушал. Он о тебе ничего такого не писал. Это у меня может болеть голова, потому что я выхожу из подчинения, а ты не знаешь, как это делается. Ты подслушал это!
ЕГО ДРУГ. Оставь меня в покое - тоже мне - персонаж!
ОН. Вот видишь: даже ты называешь меня персонажем. А я не персонаж, я человек. И мне не нужны трагедии!
ЕГО ДРУГ. Ах, оказывается, тебе не нужны трагедии! По-моему, ты только и ждешь, чтобы что-нибудь случилось. Маленькие трагедии! Ты притягиваешь их как магнит. Конечно, я понимаю, людям нужны трагедии, без этого они не чувствуют себя полноценными! Но что ты знаешь о трагедиях!?!
ОН. Ничего. А ты?
ЕГО ДРУГ. И я тоже.
ОН. Но нам же плохо. Нам подменили жизнь... А помнишь, всегда, когда я просыпался, я видел на подушке свои локти. Их положение по утрам не менялось много лет. И еще на полированной спинке кровати отражалось мое лицо. Оно было довольно красиво...
ЕГО ДРУГ. Я не знаю - это твои фантазии.
ОН. Но этот идиот - Мастер, он же не может в одной фиговой книге описать все. Может быть, ты скажешь, что я никогда не мочился!? Или что я никому не завидовал, или, может быть, я не был пионером? А может быть, у меня есть слух! Но он не описывал, понимаешь, он этого не сочинял! Значит, он у меня все отнял?
ЕГО ДРУГ. Теперь ты понимаешь, насколько он гениален, если в тебе все это есть. Ты помнишь Чехова, как описать ночь, лунную ночь с помощью поблескивающего стекла бутылки на берегу реки? Бац, и ночь готова!
ОН. Ну и что?
ЕГО ДРУГ. А о тебе он написал очень просто: "Весь мир для него (то есть для тебя) был только поводом для ностальгии и бунта. Он был дитя и герой, и потому ничего никогда не сделал"!
ОН. Все. Баста. Отныне я не герой, а уж тем более не дитя. Я ухожу, я вас покидаю. О ревуар! Я простой советский человек! Чао! Дай мне денег. Я уже ушел.
ЕГО ДРУГ. Ты собираешься уйти в Город?!?!?!
ОН. Да.
ЕГО ДРУГ. Как, совсем?
ОН. Да. Открою дверь и уйду. И спущусь по лестнице.
ЕГО ДРУГ. Но, разумеется, ты вечером вернешься?
ОН. Не-а.
ЕГО ДРУГ. Но ты не имеешь права. Это слабость. Это просто слабость. Ты струсил?.. У нас ведь никогда не появлялись такие мысли, хотя дверь всегда открыта, и мы можем в любой момент выйти. Мы ведь шатаемся по Городу, когда нам вздумается. Мы же свободные люди. Вот и она теперь ушла...
ОН. Там дождь.
ЕГО ДРУГ. Но она всегда возвращается. Ей и в голову не приходило, что можно остаться в Городе, хотя она все свободное время проводит там. Понимаешь, она вернется!
ОН. А я - нет.
ЕГО ДРУГ. Но ведь Автор этого не предусмотрел.
ОН. Мне до него нет дела. Во всяком случае, меня не раздавит самосвал. Мне надоело плясать под его дудку!

Он направляется к двери. Его друг загораживает ему дорогу. Происходит столкновение лбами. Так лоб ко лбу они стоят во время разговора.

ЕГО ДРУГ. Ты простудишься!
ОН (скрежеща зубами). Не простужусь. В Городе есть аптеки.
ЕГО ДРУГ. Тебе негде ночевать.
ОН. Весь мир - мой дом.
ЕГО ДРУГ. У тебя нет прописки!
ОН. Ничего, не поймают.
ЕГО ДРУГ. Но ты ничего не умеешь.
ОН. Не твое дело.
ЕГО ДРУГ. Но ты о ней подумал?!
ОН. Иди на фиг.

Происходит борьба перед дверью.

ОН. Скорее пусти меня!
ЕГО ДРУГ. Дверь, слава Богу, заперта. А при ней ты не уйдешь.
ОН (сникает). Вечно мне не везет. Знаешь, если честно, моя смерить все время висит надо мной. Человек не должен знать, какой вид примет его смерть.
ЕГО ДРУГ. Закрой форточку, меня продует... Давай как будто бы я не вижу. Я сейчас выйду, чтобы не отвечать ни за что, а ты найдешь какие-нибудь ключи и попробуешь взломать дверь. Только быстро. Она скоро вернется.
ОН. Спасибо.

Его друг выходит, а он берет какие-то ключи и садится перед дверью на полю За дверью он слышит шумы Города. Потом открывает дверь без усилия.

ОН. Только надо взять зонтик и какие-то деньги. Черт знает, куда они едлись...

Пока он все это ищет, входит промокшая Она. Стряхивает зонтик. Снимает с себя мокрую одежду. Нисколько не стесняясь, остается в одном лифчике. Она говорит с ним, выкручивая волосы и одежду.

ОН. Это ты взяла зонтик?
ОНА. А куда ты собрался?
ОН. Хотел обувь починить.
ОНА. Ты знаешь, там ливень сильный.
ОН. Ты промокла, промокла, глупая.

Она приносит тазы и ведра с мокрыми простынями.

ОНА. А знаешь, как он описывает дождь: Дождь - это водяной лабиринт, улитка навсегда промокшего быта, которая затягивает тебя вовнутрь огромного мыльного пузыря. И это пузырь - твоя жизнь, твоя надежда.
ОН. Он - талантливый парень... Ты вся промокла, и очки вываливаются из твоей сумочки...
ОНА. А ты видел: здесь потолок протекает.
ОН. Это наша жизнь протекает, а не потолок.
ОНА. А где твой друг?
ОН. Тут произошла небольшая задержка сюжета. Он скоро придет.
ОНА (с иронией). А где наш великий Автор?
ОН. Наверное, он спит. Он теперь все время спит, потому что не выдерживает до трех ночи. А ему надо кормить семью.
ОНА. Что ты этим хочешь сказать?
ОН. А то, что мое детство и моя смерть существуют только для того, чтобы прокормить его детей.
ОНА. Что за глупости ты говоришь.
ОН. Значит, ты тоже за него?
ОНА. Я об этом не думала. Просто живу себе и все.
ОН. А как ты относишься ко мне?
ОНА. К тебе? Разумеется, прекрасно. Я всегда поправляю тебе галстук, когда ты попросишь, и еще меня очень огорчит твоя смерть...
ОН. Да нет, я не об этом... Ты никогда не замечала, может быть, я нравлюсь тебе.
ОНА. Ты прекрасный умный человек. Я тебя давно знаю, у тебя приятное лицо... с тобой можно поговорить о себе...
ОН. Да нет, я не это имею в виду... ну понимаешь, ну о чем вся литература, ну понимаешь, на чем всякая вера держится...
ОНА. А-а-а! Я поняла... я вспомнила... это замечательно, замечательно. Ты говоришь об этом?
ОН. Ну конечно.
ОНА. Я действительно влюбилась в тебя. Знаешь, потом он разлил на этот лист кофе, и я думала, что этого не случится... Наверное, я даже забыла об этом. Но теперь я вспомнила! Мы стоим посреди двора. Узкий, как в Ленинграде двор-колодец, и мне кажется, что я тоже узкая и какая-то высокая. И у меня торчат лопатки. И еще я плохо вижу и роюсь в сумочке и не могу найти очки. И твое расплывчатое пятно так близко подходит ко мне. И потом все. Нет, это стоило половины жизни!
ОН. Но ведь ты же знаешь, что это не правда? Ты же понимаешь, что это абсурд? Это не может кончиться хорошо. Неужели тебе не страшно? Ты никогда и косого взгляда не бросала в мою сторону, а твои худые ляжки вызывали во мне одну тошноту. Когда он выдумал тебя, он думал, что описывает идеал, а на самом деле описывал свою жену...
ОНА. Не болтай.
ОН. Но ты же понимаешь, что это не правда?!
ОНА. Нет, это правда, понимаешь, я становлюсь на цыпочки и медленно целую тебя в ухо (целует его в ухо. Он с неприязнью отстраняется).
ОН. Такие вещи в книгах не описывается.
ОНА. В конце концов этого захотел Автор.
ОН. Ну вот, еще одна. Все. Я выведен из себя. Я больше не могу! К тому же мне надо приготовиться к моей смерти. Думаешь, просто?

Он отворачивается к стенке. Откуда-то сверху падают листки исписанной бумаги. Она читает.

ОНА. А может быть, он сам все изменит.
ОН. Помолчи. Ты так лучше выглядишь.
ОНА. Что за чушь? Вы читали это. Кто это принес?

Он резко поворачивается.

ОН. А что?
ОНА. Я нашла новые сочинения.
ОН. О чем?
ОНА. О животноводстве.
ОН. О каком животноводстве?
ОНА. О скотоводстве. Не морочь голову. Здесь написано, что твой дружок великий физик, а к тому же мой муж, а еще что он сломал палец.
ОН. ...что, так и написано, что он твой муж?
ОНА.. Увы.
ОН. Но ты же его не любишь, правда?
ОНА. Да. Правда.
ОН. Но ведь ты же любишь только меня, правда?
ОНА. Конечно.
ОН. Но что же теперь делать с твоим мужем?
ОНА. А мы ему попросту не скажем!
ОН. Правда, а ты не проболтаешься?.. А вдруг от сам прочтет?
ОНА. Здесь оба экземпляра?
ОН. Да их может быть сколько угодно. К тому же есть рукопись.
ОНА. Я слышала, что печатные тексты очень хорошо горят.

Они прячут бумаги.

ОН. Знаешь, ты мне тоже очень нравишься. Ты же ему не скажешь,
ОНА. Нет, пожалуй, скажу, что он сломал палец. А все остальное меня не устраивает... А что, дождь кончился?
ОН. Страница номер пятьдесят шесть: дождь кончился. Стекла запотели! Смотри, как он описывает запотевшие стекла, это же подавиться можно!

Они целуются. В этот момент входит его друг с замотанным пальцем.

ЕГО ДРУГ. Ты здесь? Не ожидал.
ОН. Ты удивлен?
ЕГО ДРУГ. Не ожидал. И ты тоже. Промокла?
ОНА. И я. А что у тебя с пальцем?
ЕГО ДРУГ. Так, порезался, пустяк. Я принес вам сигарет...
ОНА. Мы не курим.
ЕГО ДРУГ. Это вы так думаете. А на самом деле вы курите.
ОНА. Мало ли что на самом деле? А на самом деле мы не курим.

Через какое-то время незаметно для себя они оба закуривают.

ОН. Мало ли, что он там напишет.
ОНА. Да, главное, чтобы он пробил это в печать... А в последнее время он стал обсуждать всякие подробности. Интимные, разумеется. Например, о том, что я комкаю бумажные деньги, или о моей шее, и о тебе... Это правда, что у тебя выпадают волосы?
ЕГО ДРУГ. Нет, хотя, впрочем, выпадают... Конечно, он иногда пишет неприятные вещи, не соответствующие действительности. Например, о том, что я завидую мальчику и всякие та сплетни и нашептывания, хотя на самом деле я вовсе не завидую. Наоборот, ты мне кажешься каким-то жалким, а не то, чтобы тебе завидовать. Подумать только! Я завидую! Я завидую! Я же знаю, что в конце концов ты...
ОН. Молчи!
ЕГО ДРУГ. ... попадешь под самосвал, который везет цемент. Я даже узнал, куда везут этот цемент: на стройку века: реставрация музея археологии, в котором выставят скелет мамонта!
ОН. Черт знает что! Я же просил тебя помолчать.
ОНА. А чего молчать? И не делай удивленные глаза. Все об этом знают. И я уверена, что каждый школьник, когда берет в руки "Анну Каренину", обязательно знает об ее исходе.
ОН. Дура, ну при чем тут Толстой? Все. Все. Я устал. Все-таки в детстве, когда мне не приходилось ни о чем думать, было как-то веселее.
ОНА. А что твое детство? Я не видела этих страниц.
ОН. Скажи лучше, что поленилась их прочесть.
ОНА. Ну расскажи.
ОН. Ну, итак: мы жили в провинциальном городке.
ЕГО ДРУГ. Не в провинциальном городке, а в Воронеже.
ОН. В Воронеже, в Одессе, в Ростове... Вполне вероятно. А не все ли равно? Главное, что городок пах вареной капустой, и все были атеисты. И даже девочка, в которую я был влюблен, тоже пахла капустой. А когда мы целовались с ней на лестнице бывшего купеческого собрания, она вспоминала о каких-то кредитных... Бог его знает...!? Впрочем, теперь мне кажется, что все девочки в этом городе были на одно лицо, ходили в синих платьях и грызли ногти.
ОНА. И все?
ОН. А еще папа в белом кителе, каштан и желтый дом рядом с пельменной с экзотическим названием "Юность", а может "Зависть"...
ЕГО ДРУГ. Дурак.
ОНА. Открой форточку. Душно.
ЕГО ДРУГ. Комары налетят.

Его друг подходит к замочной скважине и теперь во время их разговора все время смотри в нее.

ОНА. Смотрите, дерево растрескалось! А еще я бы хотела иметь маленького ребеночка.
ОН. Увы, этого в сюжете нет. И это было бы нелепо в твоем положении. Понимаешь?
ОНА. Ну вот, заткнись. Вы все прочли, и теперь я могу свободно говорить, что очень, очень люблю тебя, и наверное умру, когда ты погибнешь.
ЕГО ДРУГ. Машинистка что-то там ищет. Какие-то бумаги. Где они?
ОН. Автор сам унес.
ЕГО ДРУГ. А-а-а-а! Значит, все-таки были какие-то бумаги?
ОНА. А может быть, они куда-то делись?
ЕГО ДРУГ. Вы выходили из комнаты?.. Хотя нет, вы не выходили. Может быть, я не заметил и сунул их куда-то?.. но я не успел прочитать. Если они исчезли, Автор страшно разозлится!
ОН. Ну попробуем, поищем.
ЕГО ДРУГ. Это, кажется, они.
ОНА. Нет, не они, дай посмотрю.
ОН. Нет, давай.

Он вырывает бумаги из рук своего друга и рвет их на мелкие части, похожие на снег.

ОН. Ребята, вам не холодно? Снег пошел.
ЕГО ДРУГ. Ты что, с ума сошел!
ОН. Слегка.
ОНА. Там были всякие сплетни и пошлости обо мне и о моей маме.
ЕГО ДРУГ. Я не знаю, насколько благородно ты поступил, но мы теперь в идиотском положении.
ОНА. Свалим на машинистку.
ЕГО ДРУГ. Да, в конце концов еще раз перепечатает.

Он и Она переглядываются.

ОНА. А что было потом?
ОН. А потом мне сразу было тридцать лет, и я шел по рельсам.
ОНА. А потом написано обо мне.
ЕГО ДРУГ. И обо мне тоже.
ОНА. Ах, да. Ты удостоился прочесть обо мне?
ОН. Было некогда. Выкладывай.
ОНА. Слава Богу, что не успел. Там все искажено. Так вот: все было не так. Я родилась в приличной семье. Мой папочка был известным московским дантистом.
ОН. Это скучно.
ОНА. У меня был сколиоз, гайморит, свинка.
ОН. И от тебя всегда пахло детским мылом...
ОНА. Не мешай, ну!.. Мой брат был хиппи...
ОН. О рокерах - ни слова!
ОНА. Помнишь вот эту мелодию... (начинает петь)
ОН. Умоляю, не пой!
ОНА. У меня было две бабушки: одна была первой комсомолкой, а вторая носила фрукты на шляпе. Они всегда дразнили друг друга.
ОН. И больно щипали.
ОНА. Ну!.. Я всегда хотела в жизни хорошо устроиться. Сто раз была замужем, но теперь почему-то влюбилась именно в тебя. И я не боюсь об этом говорить.
ОН. Ну еще бы! У нее были худые бедра и надтреснутый голос! - ничего себе описание!
ОНА. Да, я окончила университет.
ОН. Мы в этом и не сомневались. Послушай, неужели ее жизнь состоит из одной биографии!
ОНА. А еще у нас была компания замечательная: стихи, театр, Свен...
ЕГО ДРУГ. А ты знаешь, что с ним случилось?
ОНА. Нет, а что?
ЕГО ДРУГ. Его посадили. Он оказался крупным мафиози.
ОНА. Ах, кошмар, давно?
ЕГО ДРУГ. Три года назад, за какое-то пустячное дело на комбинате игрушек.
ОНА. Ой, кошмар, а ведь он был сыном известного профессора!..

Его друг снова заглядывает в скважину.


ЕГО ДРУГ. Послушай, а знаешь, что я вижу?
ОНА. Что?
ЕГО ДРУГ. Автор только что проснулся. Пьет кофе и марает эти листки, где написано, что ты в него влюбляешься. Ну как, я вас обрадовал?.. Вот он и вычеркнул твою любовь. Жирно вычеркнул - красным японским фломастером.
ОНА. Идиот! Что ты говоришь?!
ЕГО ДРУГ. О том, что ты в него не влюбляешься. Чик - и все.
ОНА. Ты что, обалдел? Ты с ума сошел! Кретин.
ЕГО ДРУГ. Ну, ну, без грубостей из прекрасных уст!
ОН. Но это же неправда, дай посмотрю.
ОНА. Я же не игрушка, не кукла какая-то! Я же не могу каждые пять минут кардинально менять свои чувства!
ЕГО ДРУГ. Не хлопай глазами.
ОНА. Да нет, я просто отказываюсь! Но ведь я же раньше сама не хотела, но уже поздно. Я уже влюбилась, ну правда же! Ну я правда, очень, очень тебя люблю.
ОН. Ну вот, ага, и она бунтует! Правда же, тебе не нравится, ну правда же? Мы уйдем вместе. А ты останешься здесь. От глупости, от бессилия. Мы вышли из подчинения. Все, я снимаю этот дурацкий пиджак. Неужели у нас отберут и право влюбляться?! Нет уж. Ах, жалкий, жалкий человек. И вы до сих пор не видели этого? При всех своих грехах он учит нас, как надо жить. Кто дал ему такое право? Он играется с нами. Он выдумал этот дурацкий тир-дачу, или Бог весть что. Влюбиться-разлюбиться, туда-сюда... Почему ты распоряжаешься нашими жизнями и даже смертью? Кто дал тебе право убить меня в конце? Я не позволю, я выкручусь! И в конце концов, почему твоя воля заставила нас всех быть неудачниками... Но вот я освобождаюсь от тебя... кажется, я стал видеть!.. Я хорошо вижу!
ЕГО ДРУГ. По-моему, Автор уехал в командировку и бросил нас на неопределенное время.
ОНА. Правда?!
ЕГО ДРУГ. Его комната пуста. Там сквозняк... и все листки смешались, и дикий виноград своими усиками уже зацепился за стол, а на соломенном кресле сидит кот!
ОН. Значит, мы теперь действительно свободны.
ОНА. Да, теперь мы не актеры. Я ненавижу это ремесло. Мы можем делать все что угодно, говорить какие угодно слова!
ЕГО ДРУГ. Но мы теперь не знаем, что с нами будет.
ОН. Да, действительно. Тем лучше. Мы теперь как настоящие люди.
ЕГО ДРУГ. Но я не хочу, я боюсь.
ОНА. А чего ты боишься?
ЕГО ДРУГ. Я боюсь неизвестности... мало ли что подсунет нам жизнь, а она гораздо изощренней всех авторов на свете.
ОНА. И тебе не стыдно?
ЕГО ДРУГ. Стыдно?! Нет. Бояться не стыдно - стыдно быть безрассудным.
ОН. Наконец я ухожу.
ОНА. А я?
ОН. А ты теперь свободна. Мы свободны от тебя и друг от друга. Так что теперь делай все, что взбредет тебе в олову!
ОНА. Значит, ты меня оставляешь?
ОН. Где мои деньги?
ЕГО ДРУГ. Погадай мне на картах.
ОНА. Я не хочу оставаться одна!
ОН. Передо мной открыт прекрасный мир, наполненный миллионом возможностей.
ОНА. Но как только ты уйдешь, я не знаю, ради чего я стану жить!
ОН. Я сменю пиджак, имя, детство. По моему детству будут разгуливать павлины, а маленькие мальчики перестанут играть в золотые кегли и займутся математикой!
ЕГО ДРУГ. Идиот, Мы до этого моменты и были этими маленькими мальчиками. Разве ты не видел, по этой комнате всегда разгуливали павлины!
ОНА. Не оставляйте меня, ради всего, не оставляйте, я могу чем-нибудь отравиться!
ОН. У меня будет куча женщин: сто, миллион! Я буду любить, кого хочу! Все они будут негритянки! Ха-ха-ха! Я стану великим человеком. Писателем! Ха-ха-ха-ха! И придумаю себе человечков, и стану издеваться над ними, а за это мне будут платить бешеные деньги. И я буду лежать под пальмой на берегу океана! Жизнь моя превратится в райское удовольствие. Нет, я ничего не буду делать. Я буду работать, трудиться. На моих руках будут замечательные мозоли. И я буду ждать свое прекрасное будущее. И жизнь моя будет бесконечна, как бесконечны наши мысли о ней!

Во время этого монолога Его друг гадает себе на картах. Он разбрасывает бумаги, рвет их. Она стоит в оцепенении.

ЕГО ДРУГ. Ничего не понятно.

Он натыкается на собственные очки, которые утром выбросил.

ОН. Смотрите, мои очки, осколок, смешной атрибутик той моей жизни, моей детской жизни! Я ушел. Денег мне не надо. Жизнь великолепна!

Очки он вешает над дверью и выходит. Она смешивает все карты.

ОНА. Уйти от меня. Я тебя ненавижу.
ЕГО ДРУГ. За что ты меня ненавидишь? Что я тебе сделал, или тебе не нравится, что во мне еще осталась капля здравого смысла, что я не пришел в отчаяние, не свихнулся, в отличие от вас?
ОНА. Я хочу спать и есть. Я впервые захотела есть, впервые в жизни, понимаешь? Принеси мне чего-нибудь.
ЕГО ДРУГ. Где же я тебе возьму. Я не знаю... он никогда не описывал, чтобы я ходил в магазин... к тому же деньги, которые у нас были, я всегда воспринимал как просто зеленые бумажки, потому что никогда не пользовался ими...
Она тихонько засыпает.
Звучит расстроенная музыка. Все приходит в расстройство. Через некоторое время они сидят спиной друг к другу. Его друг вяжет.

ОНА. Виноград уже совсем пожелтел...
ЕГО ДРУГ. Я никак не могу рассчитать петли. А я должен успеть до холода связать тебе теплый свитер.

Она начинает развешивать мокрые простыни, до сих пор лежавшие в тазах. Простыни она не выкручивает, и с них обильно течет вода.

ОНА. Снова дождь пошел...

Появляется Он, оборванный, с каким-то мешком. Садится и тяжело дышит.

ОН. Привет, как поживаете?
ЕГО ДРУГ. Привет, ну как, ты доволен жизнью?
ОН. Конечно, я свободный человек, жизнь прекрасна...
ОНА. ...и я счастлив! Скотина ты...
ЕГО ДРУГ. А сегодня к нам кое-кто возвращается.
ОН. Вот и хорошо. Теперь я могу отнести мешок обратно.
ЕГО ДРУГ. А что у тебя в мешке?
ОН. Какой-то старый хлам... антиквариат, а может быть, какие-то детали с авиазавода... не знаю... короче, я влип...

Она залезает в мешок и начинает выкладывать из мешка разные вещицы. Вещи совершенно нелепые.

ОН. Кстати, вы не знаете, где мои очки?
ОНА. Вот они. (вытаскивает из сумочки) Это единственное что от тебя осталось, и я хранила их.
ОН. Ты до сих пор любишь меня?
ОНА. Да... тогда ты ушел так внезапно, ничего не сказал, мы не знали, что с тобой, так волновались, ну и скотина же ты...
ОН. Виноват-с...
ОНА. Надевай свой дурацкий пиджак.
ЕГО ДРУГ. Я приготовил тебе пиво...
ОНА. Автор вернулся.
ЕГО ДРУГ. Вы слышите?
ОНА. Пахнет кофе. Как я люблю этот тропический запах!

В тазу звонко отдается звук воды, стекающей с простыней.

ЕГО ДРУГ. Вода.
ОНА. С потолка опять капает вода. Прямо в таз. В юности, когда мы ходили с заплечными мешками и с длинными волосами, мы как-то тоже сидели на даче. И так же капала вода в таз. И мы не боялись растратить время, подарить его пустоте. Нам было хорошо. Мы были щедры... А теперь... Я не очень старая?
ОН. Не очень. А что, мы теперь снова на даче?
ОНА. Да, он сочинил, будто мы поехали на дачу, а там крыша протекает, как в деревянном тире... солдатики... снова можно играть в кегли.
ЕГО ДРУГ. На наших кеглях краска облупилась... От сырости, наверное.
ОН. И каждый может расставить нас по местам и снова сбить. Каждый сопливый мальчишка, каждый самосвал...
ГОЛОС МАШИНИСТКИ. Автор всех вас просит к нему в кабинет.
ЕГО ДРУГ. Ну ладно, поболтали и хватит. Он, наверное, бумаги ищет... Вот уже всю ночь сидим...

Они уходят. Капает вода в тазы. Стучит машинка. Дождь все сильнее и сильнее заливает сцену. Слышится визг тормозов.