Владлен ГАВРИЛЬЧИК
ПИТЕЙНОЕ ДЕЛО

Владлен Васильевич ГАВРИЛЬЧИК (р. 1930), ленинградский поэт, художник. Автор стихотворных сборников: "Бляха муха - мистерия духа", "Гаденыш" и др. Публикации в альманахах "Живое зеркало", "Аполлонъ - 1977", журнале "Обводный канал". В № 11 МЖ опубликована пьеса "Поэт и царь".

За окошком шум дождя...
Капли, весело пиздя,
Барабанят по стеклу.
Я сижу в своем углу.
Предо мною бормотуха,
Рот от уха и до уха.
Все мне нынче по плечу.
Я кайфую, я торчу.
За окошком шум дождя...
Капли, весело пиздя,
Барабанят по стеклу.
Я торчу в своем углу.

+++
Одиннадцать пропикало.
Народ спешит в лабаз,
Как девочки и мальчики
Впервые в первый класс.

Лабаз торгует водкою,
Там пиво и вино,
"Агдам" и "Биле мицне",
Такое там кино.

В лабазе бормотуху-то
Дешевую дают,
Бегут туда ударники,
Пожарные бегут.

+++
Я сегодня на мели.
В сердце холод, в сердце вьюга.
Ты меня опохмели.
Пожалей меня, подруга.
Я сегодня сам не свой.
Замордован и запуган.
Ты погладь меня рукой,
Приласкай меня, подруга.
Я фигура - я не хуй,
Только жизнь моя - подлюга.
Ты меня не критикуй,
Возлюби меня, подруга.
Я не физик, я поэт,
Не холуй и не хапуга.
У меня наличных нет.
Ты пойми меня, подруга.
И меня опохмели:
Я сегодня на мели.

+++
Вечерком, как обычно, на попке
Я сижу и балуюсь винцом
Перед теликом и заедаю
Государственным огурцом.

Ну, а ежели нету винища
То вкушаю аперитив
Я в квартире, что дал жилищный
Мой рабочий кооператив.

Я кайфую, я как в театре.
И при этом не нужен билет:
Предо мной лебединое что-то
Государственный пляшет балет.

+++
Забрели, томимы жаждой,
В бар пивной на огонек.
Что же в баре происходит?
В этом баре пива ёк.

Так из бара наша пара
Удалилася, грустя,
Над опавшею листвою
Томно пальцами хрустя.

Ах, без пива как-то криво
Пролетарской для души.
Скажем прямо - это драма,
Это где-то не якши.

+++
Светает. Русь продрала очи.
Уже вкушают алкаши
Водяру, дабы обеспечить
Похмел души.

А слесари летят к свершеньям.
Такой восторг, такой торчок!
В свое значительное кресло
Катит седой большевичок.

Бежит комсорг, спешит расточник,
На смену тянется станочник,
Куда-то охтенка спешит.
Под ней снег утренний скрыпит.

+++
Присядем, подруга. Горох и свинину,
Пузырь бормотухи поставим на стол.
Тебе половину и мне половину.
К тому же ты женский
Являешься пол.

Безмерную грусть растворяет сивуха,
И в розовый колер окрасился день.
Предаться амурам на сытое брюхо
К тому же, быть может,
Нам будет не лень.

Присядем, подруга. Горох и свинина
Бывают у нас на столе не всегда.
Тебе половина и мне половина.
К тому ж бормотуха
Отнюдь не вода.

+++
Целую ль морду девушки,
Иль нюхаю цветы,
Глаза мои безжизненны,
Глаза мои пусты.
Повсюду вижу пятна я,
Во всем пропала соль.
Одна лишь благодатная -
Родная алкоголь.
Ах, когда-то оживленно
Прыгал я под потолок
И в душе своей нежнейшей
Культивировал цветок.
Увы, пропали все желанья,
Я теперь спиртное пь?
И в свете разочарованья
Культивирую свинью.

+++
Погода стоит петроградская:
И слякоть, и дождь, и туман.
Увы, ситуация блядская,
Мучительно нужен наган.
Сокрылись друзья алкоголики.
В душе назревает капут.
Окрест лишь одни меланхолики
По улицам скучным бредут.
Погода стоит петроградская:
И слякоть и дождь и туман.
Увы, ситуация блядская
И я принимаю стакан.
И хули мне меланхолия
И слякоть, и дождь, и туман:
Я пьян и цвету, как магнолия,
И на хуй мне нужен наган.

+++
Приснилось мне звериное лицо
Америки. Я в ужасе проснулся.
Сел на кровати и протер глаза,
Портрета Сталина коснулся.

Портрет глядит лукаво сквозь усы:
Мол, се фантазия, се дрема.
И будь спокоен, дарагой.
Куда ты денешься? Ты дома.

За жопу ущипнув себя, гляжу
Вокруг. Ты прав, усатый.
Бутылка бормотухи на столе,
Окурки, студень волосатый.

За стенкою пищит соседский сын.
За дверью слышны вздохи унитаза.
Коты орут отчаянно, и клоп
По стенке держит путь, зараза.

В постели, круглая как репа,
Своими достиженьями горда,
Раскинувши мозолистые руки,
Храпит жена, ударница труда.

Моя библиотека под столом:
Гайдара и Фадеева творенья.
Товарищ Сталин, дома я. Мерси.
Да, мне мое не изменяет зренье.

+++
За окошком, сударь, стужа-с
И метель белым бела.
За окошком мрак и ужас.
Вот такие, брат, дела.

Но приятно пахнет елка,
А во рту уже слюна,
Что в бутылке опохмелка
И почти до стакана.

Спит прелестная подружка
Биографии моей.
Выпить что ли? Вот и кружка
Сердцу будет веселей.

А тебе (пусть злится вьюга)
В белом венчике из роз
В сладком сне, моя подруга,
Да привидится Христос.

ГЕРОЙСКОЕ
Тихо в штабе. Дело к ночи.
Где-то пилит гармонист.
На часах Анализ Мочи -
Интернационалист.
Бой затих. Умолкли пушки.
Враг пустился наутек.
Громко квакают лягушки.
Заливается сверчок.
Там и сям оно коровье.
Травостой... Но погоди!
Это только предисловье -
Лично повесть впереди.

Е моё, так значит в штабе
Наблюдалась тишина,
А вокруг во всем масштабе
Совершалася война.
За штабным столом сидели
В пыльном шлеме, в галифе,
При пенсне и при портфеле
Комиссар на букву Фе,
Ковыряя в ухе пальцем
И почесывал живот
Петька с Анкою на печке
Изучали пулемет.
Весь идейный, гладко бритый,
Как обычно, молодцом,
Комиссар читал полкнижки,
Заедая огурцом.
Петька с Анкою торчали,
Изучая.
Но постой!
Где же он, Василь Иваныч,
Самый главный наг герой?

В академию Генштаба
Он намедни ускакал
Сдать экзамены. И сходу
Сдал мочу, а также кал.
Вслед за тем при всем параде
Пред комиссией предстал.
Входит доктор, парень свойский,
И комиссии - сплеча:
"Прямо скажем, стул геройский
и моча ваще нича!"
Ну, комиссия, конечно,
Эскулапу: "Покажи...
А засим без промедленья
Про таблицу умноженья,
Дорогой Василь Иваныч,
Компетентно доложи".
То да се... Василь Иваныч
Предъявляет тот же кал.
А таблицу умноженья,
Говорит, что колебал.
Сел на лошадь, свистнул, гикнул,
Что-то там еще воскликнул
И обратно ускакал.

Тут в дивизию ракету
Привезли, чтоб воевать.
Осмотрел Василь Иваныч
И промолвил: "Твою мать!"
Вопрошает свое войско:
"Что за штука? Вот те на.
Где ж седло и стремена?"
Загалдели хлопцы: "Эх!
Голова, Василь Иваныч.
Ну, даешь. Ну ты стратэх."
Вслед за тем Василь Иваныч
В небо пальцем показал,
Приосанился и выдал:
"Я за интернацьонал!"

Приступает к нему Петька,
От волнения дрожит.
"А смогешь ли ты поллитра
Сходу выпить?" - говорит.
"Ха! - сказал Василь Иваныч,
Ковыряя в сапогу, -
Это, парень, мне, что плюнуть,
Я таковский, я смогу".
"Ну, а если две бутылки?" -
Снова Петька говорит.
"Вах! - сказал Василь Иваныч, -
Петька, мать твою едрит".
Снова Петька приступает.
Aiворит ему хитро:
"А скажи, Василь Иваныч,
Сможешь выпить ли ведро?"
Поувял Василь Иваныч.
"Петька, мать твою едрит,
Это может только Пушкин", -
С уваженьем говорит.

Хули! Ведрами герои
Хлещут водку на Руси.
И закусывать при этом
Ты героя не проси.
Да и наш Василь Иваныч
Тоже смотрится бодро
На таком геройском фоне,
Хоть не тянет на ведро.
Е мое, что нам Европа
С пресловутою ля ви!
(Ты, читатель, рифму "жопа"
Ждешь? Так на ея, лови.)
Словом, наше питие
Выши крыши, е мое.

Как-то раз Василь Иваныч
Петьку строго вопросил:
"Ты мне, парень, во как нужен.
Где же черт тебя носил?"
Петька ручки потирает,
Принимает бодрый вид.
"Да натягивал антенну
Я на крыше", - говорит.
"Как, - сказал Василь Иваныч,
Лаптем лопая бульон, -
Много девушек хороших,
Много ласковых имен."
Или Петькины сломали-
Ся походные носки.
Парень места не находит,
Парень вянет от тоски.
Тут как тут Василь Иваныч,
Человеку друг и брат.
"Да возьми мои, товарищ,
Что за печкою стоят.
Наши, Петька, командиры
В обращении просты.
Скажем, я рубаю кашу.
Заходи. Рубай и ты.
Или ежели, к примеру,
Я нацелился в сортир.
Ты пристраивайся рядом.
Вот какой я командир!"

Прибегает в избу Петька,
Ковuряяся в носу.
И орет: "Василь Иваныч,
Слышь-ко? Белые в лесу."

Доставая ливорвертом,
Чо застряло меж зубов,
Говорит Василь Иваныч:
"Слышь-ко? Нам не до грибов."
Выйдешь в поле - всюду трупы
Сердцу милые врагов.
Вьется в небе черный ворон,
Трупов в поле, как грибов.
Слышен бодрый, слышен добрый
Пулемета говорок.
Эх ты, ворон, птица ворон,
Эх ты, черный воронок.
Где-то песню боевую
Залихватскую поют.
(Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж отдают.)
Разомлевший от балетов,
В белом венчике из роз,
С распрекрасной незнакомкой
Развлекается матрос...
"Все смешалось в диком танце,
И летят во все концы
Гамадрилы и британцы,
Ведьмы, блохи, мертвецы.
Людоед у Джентльмена
Эту штуку откусил".
Как один солдат болотный
Справедливо сочинил.

С топором Василь Иваныч
Как-то, сидя на суку,
Рубит оный. Мимо чукча,
И ему на всем скаку:
"Дорогой Василь Иваныч,
Ну силен, ну ты даешь!
Если оный перерубишь,
Предрекаю: упадешь."
Процедил Василь Иваныч;
Затянувшися махрой:
"Убирайся, глупый чукча,
И хайло свое закрой."
Снова чукча пробегает
Мимо с мамкою в зубах.
Подрубил Василь Иваны
И о землю жопой бах.
Чукча нагло скалит зубы:
"Ай, Василий, Ай, яман."
Обалдел Василь Иваныч
И орет: "Уйди, шамана!"
Молвил Петька: "Право слово,
Ты, начальник, учудил."
"Академиев я, Петька,
Е мое, не проходил."
Так сказал Василь Иваныч.
Вслед за тем при звоне шпор
Выгнул бровь, схватил тальянку,
Сел в тачанку, обнял Анку,
И поехал, и попер...
И летит, летит тачанка,
Только пыль из-под копыт.
Убирает птица ноги,
Зверь с дороги уходит.
Шибко бойко мчится тройка.
Голубеют небеса.
Разлюли моя малина
Все четыре колеса.
Прочь с дороги все вороги.
И скажу я, не тая:
"Эх ты, тройка, птица тройка,
Чрезвычайная моя!"