К 20-летию развития Хеленуктизма России
Дм. М.
БУФФОН
Трагедия
Публикация Владимира Эрля

Краткая справка о Дм.М, принадлежащая нашему перу, была опубликована в 11-м номере МЖ. Напомним невнимательному читателю, что персонажи публикуемой ниже трагедии появлялись снова в поэме "Пуды".
В.Э.

БУФФОН

Трагедия.
С прологом, в трех действиях, семи картинах.
1966

Действующие лица:
Василий
Тит
Степан
Конский Семен

Пролог

Посреди сцены табурет. Полумрак. В дальнем левом углу у самого пола болтается на шнуре синяя лампочка. Тишина.
Из правой стены торчит Василий. Ноги по колено в стене, а сам, как палка, на высоте полутора метров. Изящен. Лицом вверх, руки в карманах. Велик ростом.
Из-за левой кулисы с большим железнодорожным фонарем появляется Тит. Крадется. В желтых штанах и сером пиджаке. Не при галстуке. Лыс совершенно. Мал ростом.
Добравшись до середины, ставит фонарь на пол и обнаруживает Василия.

ТИТ. Влип?
ВАСИЛИЙ. Влип.
ТИТ (ожесточаясь). Что ты хочешь этим сказать?

Молчание.
Тит обходит вокруг Василия, с презрением разглядывая его. Потом оттягивает голову Василия вниз и отпускает.
Василий раскачивается. С минуту Тит смотрит на него, затем, плюнув, садится на табурет.
Вытаскивает из кармана мятую папиросу. Закуривает.

ТИТ. Это твоя комната?
ВАСИЛИЙ. Моя.
ТИТ. Черт знает что!

В волнении вскакивает и принимается очень быстро ходить из угла в угол, куря папиросу и изредка сплевывая в сторону качающегося Василия.

Занавес

Акт 1
Картина 1

Комната Василия. Тот же табурет, та же лампа. Утро. Василий в пижаме сидит на полу и чинит молотком табурет, изредка откидываясь назад и оглядывая проделанную работу. Весел. Напевает:

Мой табурет
Мой табурет
Сижу на нем
Я много лет
Мой старый табурет

Я не грущу
Я не тужу
Я целый день
На нем сижу
Мой верный табурет!

Дубовый он
И крепкий он
Его чиню я
Молотком
Мой сильный табурет!

Люблю его я
Как коня
Люблю его
А он - меня
Мой славный табурет"

Входит Степан. Немыт, нечесан, одет в халат мутной раскраски. На ногах калоши. Рубашки нет. Рожа синяя, испитая. Опух. В волосах стружки. Среднего росту. Рыгает. Голос опять-таки испитый, хриплый. Небрит. Подходит к Василию и садится на табурет. Василий пытается прогнать его с табурета, но Степан сидит крепко.

ВАСИЛИЙ (отчаявшись). Чего тебе, Степа?
СТЕПАН (жалобно). Вася, дай платочек.
ВАСИЛИЙ. Что ты говоришь, Степа? Какой платочек, у меня нет платочка.
СТЕПАН. А ты поищи, поищи, дорогой, авось найдется.

Василий встает с полу и принимается медленно ходить по сцене, с тоскою отыскивая платок. Не найдя, возвращается к Степану, который, сидя на табурете, напряженно следил за его поисками.

ВАСИЛИЙ. Нету платочка, Степа. Да и зачем он тебе?
СТЕПАН. Слезки вытереть. (Всхлипывает и отворачивается).

Василий руками вытирает ему лицо.

ВАСИЛИЙ. Да что это с тобой, Степа, ты скажи - легче станет.

Степан сначала машет рукой, потом начинает рассказывать.

СТЕПАН. Тяжело мне, Вася. Плохо мне живется. Одиноко. Я и пью, все горе заглушить пытаюсь, а с похмелья-то еще горше делается. Дай огурчик, Васенька, по гроб не забуду (Рыдает).

Василий вскакивает и мечется по сцене в поисках огурчика. Он, очевидно, уже ничего не соображает. Наконец, трясясь, упирается лбом в стенку и тихонько плачет.

ВАСИЛИЙ (сквозь слезы). Глупый я. Глупый и самодовольный. Глупый, глупый. Сидел я и пел и не видел ничего, кроме своего табурета. А пришел ко мне он (указывает пальцем на рыдающего Степана), пришел этот несчастный (плачет), и как будто обухом меня кто, по голове (трет голову и плачет) так и стукнуло, так и стукнуло. Ой-ё-ё-ё-ёй, ой-ё-ё-ё-ёй. Нет, брат Василий, нельзя так больше жить, нельзя.

Сморкается в рукав, утирается и бежит к Степану. Обнимает его, плачет.

ВАСИЛИЙ. Степушка, голубчик, родной ты мой, Степушка! Прости меня, мерзавца, прости, пожалуйста. Я-то, подлец, тебя с табурета спихнуть хотел. Прости меня, Степушка! Сколько хочешь сиди на нем, хоть каждый день приходи и сиди. Только прости меня, идиота! Степушка! Слышишь ли ты меня?
СТЕПАН (громко). Слышу!
ВАСИЛИЙ (отскакивает). Что ты, Степа, что ты? Что с тобой?
СТЕПАН (орет). Слышу, слышу, я все слышу! Ну, пошел, чего стоишь? Я сидеть буду! Пошел, пошел!

В ужасе скрывается Василий за левой кулисой. Степан гордо сидит на табурете.

Занавес

Картина 2

Та же комната. Вечер. Посередине на табурете, как деревянный, сидит Степан. Из-за левой кулисы осторожно появляется Тит, за ним - Василий. Тит в желтом полотняном костюме, сандалии, красные носки, красная лента на плоской соломенной шляпе. Из-под шляпы выбиваются лихие казачьи кудри черного цвета. На плече висит полотенце. Велик ростом.

Крадутся, прикладывая палец к губам и вздрагивая. Добравшись до Степана, садятся на пол у его ног. Тихая, мирная сцена, за которой слышны далекие звуки медной трубы.

ВАСИЛИЙ. Тит, хочешь чаю?
ТИТ. Хочу.
ВАСИЛИЙ. Да, я тоже люблю крепкий, хороший чай. Грузинский.
ТИТ. А я - индийский.
ВАСИЛИЙ. С молоком.
ТИТ. Вот уж этого я терпеть не могу. Чай должен быть крепким и сладким и без всякого молока. Молоко портит чай, я бы даже сказал - развращает.
ВАСИЛИЙ. Ну, ну, это ты слишком! Правда, Степан?

Степан не двигается. Пауза.

ТИТ. Знаешь, Вася, мне сказали, что скоро каждый четвертый будет китайцем. Интересно, правда? Ты тоже будешь китайцем, Вася?
ВАСИЛИЙ (подумав). Нет, я не буду.
ТИТ. А Степан?
ВАСИЛИЙ. И Степан не будет.
ТИТ. Ты, Вася, не обижайся, что я это спросил. Просто я очень, э-ээ, любознателен. Вот. Это иностранное слово. Означает, что я люблю все знать. А ты, Вася, любознателен?
ВАСИЛИЙ. Я не знаю, Когда как. Иногда любознателен, а иногда - нет.
ТИТ. Ах, как интересно! А вот я так не могу - я всегда любознателен. (Пауза). Вася, как ты думаешь, Степан тоже, э-ээ, любознателен, а?
ВАСИЛИЙ. Я не знаю, спроси у него.

Тит долго смотрит на Степана и не решается.

ТИТ. Я не могу, он какой-то не такой, он - сердитый.
ВАСИЛИЙ. Ну, что ты! Степан - добрейшая душа, не может быть, чтобы он был сердитым. Я в это не верю.
ТИТ. Да ты посмотри, посмотри.

Оборачивается и долго через плечо смотрит на Степана. Степан не двигается.

ВАСИЛИЙ. Нет, я этого не думаю.
ТИТ. Чего не думаешь?
ВАСИЛИЙ. Ну, что он сердитый, он вовсе даже не сердитый.

Пауза.

ТИТ. Вася, а как ты думаешь, Семен будет?
ВАСИЛИЙ. Какой Семен?
ТИТ. Конский Семен.
ВАСИЛИЙ. Ах, Конский! Я, кажется, учился с ним в школе. Хороший парнишка. Очень хороший. Мы с ним арбуз ели.
ТИТ. Какой арбуз?
ВАСИЛИЙ. Большой такой, красный. А семечки черные. Да, Семен хорошо ел арбузы.

Пауза.

ВАСИЛИЙ. А отчего он умер?
ТИТ. Кто?
ВАСИЛИЙ. Ну, Семен.
ТИТ. Какой Семен?
ВАСИЛИЙ. Конский Семен.
ТИТ. Ах, Конский! Нет, зачем же? Он не умер. Я даже недавно его видел. Разговорились, тебя вспомнили.
ВАСИЛИЙ. Ну и что?
ТИТ. Ничего.
ВАСИЛИЙ. Я спрашиваю, что обо мне говорили?
ТИТ. О тебе: Ничего о тебе не говорили.
ВАСИЛИЙ. Но ты...
ТИТ. Ах, да, с Семеном! Нет, ничего особенного. Правда, он гадости про тебя говорил.
ВАСИЛИЙ. Какие гадости?
ТИТ. Да так, ничего особенного.
ВАСИЛИЙ. Нет, уд ты скажи.
ТИТ (мнется). Да так, говорил, будто ты его всегда лупил в школе, арбузы отнимал...
ВАСИЛИЙ. Что? Ах, он негодяй! Мало я его лупил, значит. Мерзавец!

В негодовании вскакивает и опрокидывает Степана, который, не отделяясь от табурета, с деревянным стуком падает на пол.

ТИТ. Ой, Вася, ты его убил!
ВАСИЛИЙ. Да нет, он давно был мертвый. Разве ты не чувствуешь, как воняет, - это он разлагается.

Пинает Степана ногой. Тит зажимает нос.

ВАСИЛИЙ. Берись за табурет и держи крепче.

Тит берется за табурет, Василий - за Степанову голову. Тянут. Не поддается. Пытаясь оторвать Степана от табурета, возят его по всей сцене. Выбиваются из сил. Садятся на пол и отдыхают.

ВАСИЛИЙ. Мне пришла в голову идея.
ТИТ. Какая идея?
ВАСИЛИЙ. Да так, ничего особенного.
ТИТ. Ты что-то скрываешь? Не хочешь говорить? Ты мне не доверяешь? Почему, Вася?
ВАСИЛИЙ. Давай положим его на живот.
ТИТ. Давай.

Переворачивают Степана.

ВАСИЛИЙ. Теперь садись ему на спину.
ТИТ. Это обязательно? А нельзя ли как-нибудь иначе, а? Ты знаешь, мне противно. Он так воняет.
ВАСИЛИЙ. Нет, иначе никак нельзя.
ТИТ. Ну, сажусь, сажусь. (Садится, скрепя сердце).
ВАСИЛИЙ. Сиди крепче.

Василия берется за табурет и тянет.
Табурет трещит. Доску за доской Василий выламывает его из Степана.

ВАСИЛИЙ. Ну вот и все. А ты волновался. Слезай.

Тит встает.

ВАСИЛИЙ. Тащи молоток, будем табурет чинить.

Тщательно обходя Степана, Тит приносит из-за левой кулисы молоток. Оба садятся на пол лицом к зрителям и спиной к Степану и чинят молотком табурет.

Громко стучит молотком Василий. Тит подает ему части табурета. Увлеченные работой, они не замечают, как поднимается с полу Степан и, пряча изуродованный зад, скрывается за левой кулисой.

Занавес

Картина 3

Комната Степана. За стеной стучит молотком Василий.
Стол, железная, неубранная койка с грязными простынями. Лампа с газетным абажуром тускло светит сверху. На столе и под столом пустые бутылки. У правой стены сундук. Степан стоит перед ним на коленях и копается в барахле. Бросает через плечо на пол рваные ватники, зимние шапки, кепки, резиновые сапоги, картофель и пр. Найдя большие ватные штаны, надевает их поверх рваных, снимает халат и натягивает ватник. Садится на сундук и ждет.

Из-за левой кулисы появляется Семен. Моложав, румяное, веселое лицо, волосы черные, густые. Серые брюки, летние туфли, желтые носки, желтая рубашка-бобочка. Росту среднего. Голос приятный.

Подходит к Степану, жмет руку.

СЕМЕН. Конский Семен!
СТЕПАН. Очень приятно. Степан. Прошу садиться.

Семен садится на стол лицом к Степану. Некоторое время, улыбаясь, смотрят друг на друга.

СТЕПАН. Простите, чему обязан?
СЕМЕН. Ах, да! Видите ли, уважаемый Степан, у меня к вам небольшое дельце, так сказать, несколько щекотливого свойства.
СТЕПАН. Гм-гм-гы-гы-гы! Ну, ну, очень интересно! (Потирает руки и поудобнее усаживается на сундуке).
СЕМЕН (сухо). Боюсь, что вы меня неверно поняли. Дело, изволите ли видеть, касается небезызвестного вам Василия.
СТЕПАН. Да, сегодня я был у него. Скажите, вы знакомы с его дружком Титом?
СЕМЕН. Имел честь.
СТЕПАН. Подлец, верно подлец? Я его терпеть не могу. Такая скверная физиономия! Я бы даже сказал, отвратительная!
СЕМЕН. Совершенно верно. Мне он сразу не понравился.
СТЕПАН. Скажите, вы и Василия знаете? Крайне неприятная личность.
СЕМЕН. Да, знаю. В настоящую минуту он, кажется, стучит молотком.
СТЕПАН. Он всегда стучит. Удивляюсь, как только ему не надоест. У меня бы уши лопнули.
СЕМЕН. Уши?
СТЕПАН. Да, уши. А что?
СЕМЕН. Нет, ничего. Я, очевидно, ослышался.
СТЕПАН. Я сказал, что у меня уши лопнули, т.е. не лопнули, а мне кажется. Что лопнули, нет, могли бы лопнуть... тьфу! Я хочу сказать, что едва не лопнули.
СЕМЕН. Это неправда.
СТЕПАН. Как неправда?
СЕМЕН. Так. У вас не могли лопнуть уши.
СТЕПАН. Почему?
СЕМЕН. Потому, что для того, чтобы лопались уши, нужно, прежде всего, иметь эти самые уши. А у вас их нет.
СТЕПАН. Как нет? (Ищет уши и не находит). В самом деле нет. Ну и что? Просто я из куда-нибудь засунул и забыл. Да. Завтра найду. Сейчас мне некогда. Оставим это. (Пауза) Так о чем мы говорили? Я, видите ли, спешу.
СЕМЕН. Куда можно спешить в наше время?
СТЕПАН. Вы скептик?
СЕМЕН. Да, я философски отношусь к жизни.
СТЕПАН. А я нет. И поэтому иду сегодня в кино.
СЕМЕН. В таком случае нам нужно поскорее закончить наше дело.
СТЕПАН. Как вы меня верно поняли!
СЕМЕН. Ну, начинайте.
СТЕПАН. Почему я?
СЕМЕН. Хорошо. Начну я. (Собирается с мыслями). Так вот. Известно ли вам, что Василий - буффон?
СТЕПАН. В самом деле, как же это я сразу не заметил. Именно буффон. Совершенно верно. Ай-я-яй, что же теперь будет?
СЕМЕН. Ничего.
СТЕПАН. Ничего? Простите, как это вы сказали?
СЕМЕН. Буффон.
СТЕПАН. Ах, да, буффон. А что же это значит?
СЕМЕН. Это термин такой.
СТЕПАН. Да, да, термин. Буффон. Это красиво. Вот что, если не трудно, напишите мне, пожалуйста, на бумажке, а то забуду. У вас есть карандаш?
СЕМЕН. Есть. (Достает карандаш, бумажку. Пишет).
СТЕПАН. Благодарю вас. (Прячет бумажку в карман). Буффон, буффон... Я, знаете ли, стихи сочиняю, мне это пригодится. Как это хорошо! (С чувством) Буффон! Пифон! Агафон! Ах, как хорошо! (Подходит к Семену и трясет его руку). Вы, наверное, тоже сочиняете стихи?
СЕМЕН. Нет, я этого не люблю.
СТЕПАН. Напрасно, напрасно. Я так оччень оччень люблю. Да-с. Это приятно. Сяду, знаете ли, на сундук и пишу, и пишу. Очень хорошо! Рифмы! Хорошо!

Пауза.

Оба молчат и смотрят друг на друга. Степан с восторгом, Семен с отсутствующим видом.
Наконец, Степан вскакивает.

СТЕПАН. Ну, мне пора. Уж извините, пожалуйста.
СЕМЕН. Ничего, ничего. Я тоже пойду.
СТЕПАН. Разумеется, Да вы заходите как-нибудь. Я всегда дома или у Василия. Заходите обязательно. Мы теперь друзья. С вами так интересно. Пожалуйста, заходите.
СЕМЕН. Непременно зайду! Так сказать, воспользуюсь вашим гостеприимством. Непременно, непременно зайду.
Уходят.

Занавес

Акт II

Картина I

Комната Василия. Утро. Василий молотком завершает работу. Кладет молоток на пол и пробует табурет на прочность. Садится, становится на него ногами, приседает, опять садится. Все это время невнятно бурчит песню о табурете. Из-за левой кулисы появляется Степан. Василий в пижаме, Степан в халате, калошах и пр.

СТЕПАН. Здравствуй, Василий, я тебе не помешал?
ВАСИЛИЙ. Доброе утро, доброе утро. Заходи, Степушка, очень рад.
СТЕПАН. Но ты всю ночь работал. Наверное, хочешь спать, а я нежданно-негаданно, как снег на голову... (Подходит к табурету), Разреши, я сяду.
ВАСИЛИЙ. Разумеется, садись, что за разговор. (Усаживает Степана на табурет. Смотрит ласково).
СТЕПАН. Спасибо, Вася.

Пауза

СТЕПАН. Вася, скажи, пожалуйста, к тебе Конский вчера не заходил?
ВАСИЛИЙ. Заходил, а что?
СТЕПАН. Да нет, я ничего плохого не хочу сказать, но... Послушай, он ничего про меня не говорил?
ВАСИЛИЙ. Про тебя? Ничего. Хотя нет... Он сказал... он сказал, что ты пошел в кино и... и... Нет, не припомню. Кажется, больше ничего не говорил.
СТЕПАН. Постарайся, пожалуйста, вспомнить. Это очень важно.
ВАСИЛИЙ. Нет, ничего.
СТЕПАН. А про уши он не говорил?
ВАСИЛИЙ. Что за уши? Какие уши? Нет, не помню.
СТЕПАН. Да, уши, уши! Мои уши!
ВАСИЛИЙ. Уши? А где, кстати, твои уши? (Рассматривает Степана со всех сторон, даже заглядывает ему за воротник. Ушей не находит). Слушай, куда ты дел свои уши? Тебя за это по головке не погладят, не думай.
СТЕПАН (упавшим голосом). Я не думаю, Я не могу вспомнить. Хотел тебя спросить. Я искал, искал... (В доказательство шарит по себе, выворачивает карманы халата. Оттуда высыпаются арбузные семечки. Ушей нет).
ВАСИЛИЙ. В сундуке смотрел?
СТЕПАН (упавшим голосом). Смотрел. Я в каждом сапоге смотрел.
ВАСИЛИЙ. Ну и что?
СТЕПАН. Нету нигде. (В отчаянии разводит руками).
ВАСИЛИЙ. Н-да. Вот история. Что же ты теперь будешь делать?
СТЕПАН. Я не знаю. Искать буду. Без ушей мне нельзя. Я в кино хожу.
ВАСИЛИЙ. Вот видишь - в кино ходишь, а сам уши потерял. Нехорошо.
СТЕПАН (обидевшись). Вот уж! Ушей потерять нельзя! Будто сам ничего не терял.
ВАСИЛИЙ. Я? Я нет (Краснеет).

Пауза

ВАСИЛИЙ. Во всяком случае, уши у меня всегда на месте. Вот. (Показывает Степану уши). Хочешь потрогать?
СТЕПАН. Хочу. (Трогает уши Василия). Хорошие у тебя уши. У меня такие же были. Ишь, какие крепкие. (Трогает уши).

Пауза

СТЕПАН. Слушай, одолжи на вечер, а? Я только в кино схожу. Я отдам, не бойся. Я только в кино... (Тянет уши к себе).

Василий хлопает его по рукам.

ВАСИЛИЙ. Не лапай, не купишь!
СТЕПАН (потирая ушибленные руки). У, жадина! Пифон! Правильно Конский говорил. Пифон и есть. Жадина! Тьфу! (Плюет на Василия).
ВАСИЛИЙ. Дурак! Мало, видно, я этого Конского лупил. Э-эх! Пифон! Да какой же я пифон, а? Дуррак!
СТЕПАН. Пифон, пифон! У меня даже записано, вот! (Тычет бумажку Василию в лицо),
ВАСИЛИЙ. Что ты мне бумажки суешь, негодяй! Уши-то пропил небось, а теперь бумажки суешь! Отойди!
СТЕПАН. Не отойду! Видишь, написано: "Буффон"! Не пифон, а буффон, вот. Но это неважно, это я просто забыл! Это рифма! Тьфу! Не рифма, а термин, а рифма - это пифон. Вот. Конский мне так и сказал: "Твой Васька - буффон"; скотина, мол. Васька, и все тут. Жадина!
ВАСИЛИЙ. Сам жадина! Весь табурет просидел, а меня же буффоном называешь. И Конский твой подлец! Драть его надо, драть!
СТЕПАН (Окончательно выйдя из себя). Табурет?!!!

Василий хватает его под мышки и выбрасывает за левую кулису. Еще слышны вопли Степана: "Отдай уши!" - и все стихло. В конце этой безобразной сцены опускается

Занавес

Картина 2

Комната Василия. Вечер. Василий моет табурет. У его ног тазик с мыльной водой, в руках тряпка.

Невнятно мурлычет песню о табурете.

Из-за левой кулисы появляется Тит. Одет в тот же костюм, но чувствуется некоторая небрежность - пиджак расстегнут, шляпа на затылке, встрепан, брюки в гармошку, не хватает одного носка. Василий, как и утром, в пижаме.

Тит выходит на середину, становится неподалеку от моющего табурет Василия и принимает трагическую позу, которую сохраняет до конца сцены. Говорит, не двигаясь и не поворачиваясь к Василию.

ТИТ. Ну что, не влип еще?
ВАСИЛИЙ. Нет.
ТИТ. Ничего, ничего, влипнешь. Как всегда.
ВАСИЛИЙ. Может, и не влипну.
ТИТ (убежденно). Влипнешь!

Произносит следующий монолог:

Всяк влипнет, всяк!
"Кто не был раздавлен ногою слона", -
Как мудро заметил поэт -
Всяк влипнет и будет торчать как дурак
И мухи загадят его портрет
Мне не впервой такие события
Я знаю все что было и будет
А ты буффон лишенный наития
Грядущее поколение тебя забудет
Чини свой поганый табурет!
Мой его и скреби
Но через пару уже лет
Я увижу тебя в стене
Кому что назначено то с тем и случится
Своей судьбы не избежит никто
А у тебя на лбу написано
Что будешь торчать в стене как гвоздь
И когда произойдет это
Вспомнишь мои великие слова
Но к старому не будет возврата
И отвиснет твоя голова
Однажды я спас тебя от погибели
Больше не спасет никто
Чтобы все народы увидели
Как жизнь свою кончит буффон
Тьфу на тебя глупый!
Сиди на своем табурете
Заболели мои зубы
Меня дома ждут мои дети.

Снимает парик и, сделавшись совершенно лысым, изящно помахивает им в воздухе.
Затем, повернувшись и ни на кого не глядя, величественно удаляется.
Василий преспокойно моет табурет.

Занавес

Акт III

Картина I

Со времени описанных события прошло два года.
Сцена и Василий имеют такой же вид, как и в прологе. Ночь. Входят Тит и Степан. Тит с фонарем и пр. - как в прологе. Степан в ватнике и ватных штанах, бос, волосы встрепаны. Рожа красная. Тит ставит фонарь на табурет, и сцена прекрасно освещается.

СТЕПАН (Титу, показывая рукой на Василия). Смотри-ка, и впрямь влип!
ТИТ. Разумеется.
СТЕПАН. Ну да ладно, пусть его торчит. Нам ведь все равно, правда?
ТИТ. Правда.

Пауза.

СТЕПАН. А у меня радость, Титушка!
ТИТ. Ну?
СТЕПАН. Да! Я уши свои вчера нашел!
ТИТ. Врешь. Где?
СТЕПАН. Вот тут, в углу (показывает на правый угол сцены). Как они туда закатились, ума не приложу. А вчера смотрю - уши! Батюшки, как я обрадовался!
ТИТ. Да точно ли твои уши-то?
СТЕПАН. Мои, мои, вот и отметинка. (Вытаскивает уши из кармана и показывается отметинку).
ТИТ. Ишь ты, и верно - твои. Хорошие уши, большие. Я их помню. А ну, надень.
СТЕПАН. Сейчас (прилаживает уши), сейчас, сейчас, я мигом. Вот, смотри. (Прохаживается в ушах перед Титом.)
ТИТ. Хорошо, хорошо, ладные у тебя уши, Степан. Доволен небось?
СТЕПАН. Да! Еще бы. Слушай, пойдем в кино, а?
ТИТ. Пойдем.

Уходят. Тит все время забегает вперед и любуется Степановыми ушами.
Оставшись один, Василий вытаскивает из кармана папиросу, не спеша закуривает и с видимым удовольствием пускает дым.

Занавес

Картина 2

Светло. Посередине на садовой скамейке сидит Семен Конский и крутит транзисторный приемник, из которого попеременно вырывается то разухабистая песня, то чей-то суровый голос. Наряд прежний.
За его спиной прогуливаются Тит и Степан; одеты так же, как и в предыдущей сцене. Ходят туда-сюда под руку и беседуют о просмотренном фильме.
На Конского не обращают никакого внимания.

СТЕПАН. Нет, Тит, ты не прав! Как может быть, чтобы его убили? Нет, Нет, ты меня не переубедишь. Я своими ушами (показывает уши) слушал, как сыщик сказал, что он просто спит.
ТИТ. Вот именно, спит! Вечным сном.
СТЕПАН. Нет, нет! Слушай, если ты мне не веришь, пойдем завтра опять. Можно на тот же сеанс, - сам увидишь, что он просто спит.
ТИТ. А что мне ходить? Я и так все знаю.
СТЕПАН. Нет, не знаешь, не знаешь!
ТИТ. Знаю.

Пауза

СТЕПАН. Тит, а Тит...
ТИТ. Что?
СТЕПАН. Тит, ну пойдем, пожалуйста.
ТИТ. Зачем?
СТЕПАН. Ну просто так, пойдем, а?
ТИТ. Ну, если ты так просишь...
СТЕПАН. Вот и хорошо, вот и хорошо! Сам увидишь.
ТИТ. Ничего я не увижу.
СТЕПАН. Ну ладно, ладно. (Пауза). Давай присядем, Тит, я устал.
ТИТ. Давай.

Садятся на скамейку рядом с Конским, который вскакивает и кланяясь протягивает им руку.

СЕМЕН. Разрешите представиться, Конский Семен!
ТИТ и СТЕПАН (хором). Знаю! (Морщатся).

Семен обиделся и, нервно крутя приемник, уходит. Тит и Степан плюют ему вслед.

Занавес

КОНЕЦ

Затем занавес поднимается, на сцену выходят Василий, Степан, Тит, Конский Семен и, взявшись за руки, кланяются в публику.