Урмуз

УРМУЗ (1883-1923) - румынский писатель. Подборка перепечатывается из журнала "Румынская литература" (на русском языке) № 10/12, 1981.

ИЗМАИЛ И ТУРНАВИТУ

Измаил составлен из глаз, бакенбардов и платья, и разновидность эту найти сегодня крайне трудно.

Некогда ее выращивали в ботаническом саду, но позднее, благодаря прогрессу современной науки, стали производить химическим путем, путем синтеза.

Измаил никогда не ходил один. Его легко можно встретить в 5 тридцать утра, когда он плетется зигзагами по улице Арионайи в сопровождении барсука, к которому он накрепко прикручен корабельным канатом и которого он потом на ночь пожирает живьем, в сыром виде, но вначале разводит барсуков в питомнике, расположенном на дне ямы в Добрудже. Там он их держит, пока они не достигнут шестнадцатилетнего возраста и не обретут приятные округлые формы, когда их можно будет переправить в убежище, где ему не грозит уголовное преследование, и обесчестить по очереди без малейших угрызений совести.

Большую часть года Измаил живет неизвестно где. Говорят, что его любимый папочка, симпатичный старикан с носом, который проутюжен прессом и окружен маленьким заборчиком из прутьев, консервирует его и хранит в банке на чердаке. Поговаривают, что из-за обилия отцовской любви он наложил на него секвестр, чтобы уберечь от пчелиных укусов и коррупции избирательных нравов. Зимой, однако, Измаил умеет сбежать от папеньки - на целых три месяца. Излюбленное наслаждение блудного сына - вырядиться в народное платье из крупно цветастой кирпичного оттенка ткани, вполне пригодной для покрывала, прицепиться к потолочным балкам в каком-нибудь строении в день праздника Штукатурки с единственной целью - получить от владельца компенсацию за испачканное платье и поделить его с работниками...

Так он надеется внести значительный вклад в решение рабочей проблемы. Не отказывается Измаил и от аудиенций, но дает их исключительно на вершине холма, подле барсучьего питомника. Приходят сотни посетителей - соискатели постов, денежного вспомоществования и дров. Вначале их устраивают под гигантским абажуром, где каждый обязан высидеть по 4 яйца. Затем усаживают в вагонетку для мусора от примарии и везут с головокружительной скоростью наверх, к Измаилу. Возчик - его приятель, по прозванию Турнавиту, который годится в случае нужды и на колбасу. Сей престранный персонаж имеет дурацкое обыкновение выпрашивать у просителей согласие на любовную переписку. В противном случае он грозит немедленно перевернуть вагонетку.

Немало времени Турнавиту был простым вентилятором в грязных греческих кафешантанах на улицах Козача и Габровень. Не перенося зловония, которым он вынужден был дышать там, Турнавиту надолго занялся политикой, ему удалось продвинуться на пост государственного вентилятора, и он стал служить на кухне пожарной команды "Раду-Водэ".

Как-то на вечеринке с танцами он познакомился с Измаилом. Турнавиту изложил ему неприглядность ситуации, в которую он попал по причине стольких перипетий, и Измаил - отзывчивое сердце - тотчас же оказал ему протекцию. Турнавиту немедленно была обещана ежедневная плата в 50 баней и суточный рацион. В обязанность ему вменялось только одно - служить камергером у барсуков, а именно: каждое утро выходить на улицу Арионоайи навстречу барсукам и, притворившись, будто не видит его, наступить на хвост, а потом принести тысячу извинений за невнимательность. Измаила же гладить по платью кисточкой для бритья, обмакнутой в рапсовое масло, и желать ему процветания и счастья...

В угоду своему доброму другу и покровителю Турнавиту единожды в год обретает форму бимдона. Случается, его доверху наливают керосином, и тогда Турнавиту-бидон отправляется в далекое путешествие, обычно - на острова Майорки или Минорки. Вояж сводится, чтобы приехать туда, подвесить ящерицу на дверную щеколду портового управления и вернуться обратно на родину...

Во время одной из поездок к Турнавиту приклеился несносный насморк, и, вернувшись домой, он заразил всех барсуков, а те в свою очередь оказались в столь тяжелом состоянии и так часто чихали, что Измаил не мог больше обладать ими тайком. И Турнавиту был немедленно уволен со службы.

Натура сверхчувствительная, Турнавиту не вынес оскорбления. В отчаянии он привел в исполнение роковой план самоубийства, позаботившись, однако, прежде чем умереть, вынуть изо рта четыре собачьих клыка...

Перед смертью он жестоко отомстил Измаилу. По его наущению, у того украли все платья, а Турнавиту отнес их на пустырь, облил керосином и поджег. Оставшись при глазах и бакенбардах, но без платьев, Измаил обессилел и еле-еле дотащился до барсучьего питомника, повалился на землю в состоянии крайней немощи и пребывает в нем и по сей день...

Перевод Л. Долгошевой

ВОРОНКА И СТАМАТЕ

Роман в четырех частях

I.

Хорошо проветренная квартира из трех главных комнат, с застекленной террасой и звонком.

На переднем плане роскошный салон; его задняя стена занята массивной дубовой библиотекой, всегда туго обернуться мокрыми простынями...

Посредине безногий стол, опирающийся на расчеты и вероятности, выносит сосуд, содержащий извечную сущность "вещи в себе", головку чеснока, статуэтку, изображающую трансильванского оппа с синтаксисом и 20 монетами чаевых в руке. Остальное не имеет никакого значения.

Надо, однако, запомнить, что в этой комнате, вечно проникнутой мраком, нет ни дверей, ни окон, и сообщается она с внешним миром только с помощью трубки, из которой иногда идет дым и через которую можно увидеть ночью семь полусфер Птоломея, а днем - как двое людей происходят из обезьяны и, конечно, число сушеных бамий возле бесконечного и ненужного Авто-космоса...

Второе помещение, образующее турецкий интерьер, пышно обставленный и содержит все что есть редчайшего и фантастичнейшего в восточной роскоши... Бесчисленные дорогие ковры, сотни видов старинного оружия, хранящего еще на себе пятна героической крови, обивают колоннады гостиной для приемов, а ее огромные стены, согласно восточному обычаю, каждое утро подводят сурьмой, а иной раз между тем измеряют циркулем, чтобы они не уменьошались наобум.

Отсюда через люк, проделанный в полу, можно пройти слева в подземелье, составляющее гостиную, а справа можно проникнуть при помощи тачки, приводимой в движение рычагом, в прохладный канал, один конец которого кончается неизвестно где, а другой - в противоположной стороне в низкой комнате с земляным полом, посредине которой вбит колышек, к которому привязано все семейство Стамате.

II.

Этот достойный господин, сальный и эллиптический по причине чрезмерной нервозности, приобретенной в результате занятий делами коммунального совета, вынужден почти весь божий день жевать сырой целлулоид, который он потом выплевывает, размельченный и прослюнявленный, своему единственному ребенку, толстому, пресыщенному и в возрасте трех лет, по имени Буфти... Мальчонка, от избытка сыновнего благочестия, но притворяясь, что ничего не замечает, переливает потихоньку из порожнего в пустое, в то время как его мать, стриженая и законная жена Стамате, участвует в общем веселье, сочиняя мадригалы, подписанные отпечатком пальца.

Эти довольно утомительные занятия заставляют их по праву развлекаться, и вот, доводя порой смелость до бессознательности, все трое смотрят в бинокль через пролом в канале в Нирвану (расположенную в одном с ними районе, начиная от бакалейной лавки на углу) и каидают в нее шариками хлебного мякиша или кукурузными початками. Иной раз они проникают в гостиную и откручивают нарочно вставленные там краны, и вода течет до тех пор, пока не заливает их до глаз, и все они на радостях стреляют в воздух из пистолетов. Что касается лично Стамате, то самое увлекательное для него занятие - моментальные снимки, которые он делает по церквям со святых, что постарше, а затем продает по сниженной цене своей легковерной жене и, особенно, ребенку Буфте, обладающему собственным состоянием. Он ни за что на свете не занимался бы этой запрещенной торговлей, кабы не полное отсутствие средств, вынудившее его даже отбыть воинскую повинность, когда ему исполнился только год, ради того лишь, чтобы иметь возможность как можно скорее помочь своим неимущим братишкам с слишком выдающимися бедрами, по которой причине их выгнули со службы.

III.

Однажды Стамате, занимавшемуся своими обычными философскими исследованиями, показалось на мгновение, что он ухватил и вторую половину "вещи в себе", когда его вдруг отвлек женский голос, голос русалки, затронувший лучшую сторону его сердца и доносившийся издалека, теряясь вдали, подобно эху.

Срочно подбежав к трубке связи, Стамате к своему великому остолбенению увидел, как в теплом, напоенном ароматами вечернем воздухе, русалка соблазняющими движениями и голосом обнажила свое сладострастное тело на горячем морском пляже. Чтобы не пасть жертвой соблазна, в великой борьбе с самим собой Стамате спешно взял напрокат корабль и, отчаливая, заткнул вместе со своими матросами уши воском.

Но русалка становилась все более и более вызывающей... Она его преследовала по просторам вод с извращенными песнопениями и телодвижениями до тех пор, пока дюжина Дриад, Нереид и Тритонов не стеклись со всех широт и глубин и не принесли на прекрасной перламутровой раковине невинную и благоприятную ржавую воронку.

Итак, план совращения серьезного и целомудренного философа можно было считать удавшимся. Едва только он успел прокрасться к трубке связи, как морские феи уже грациозно сложили неподалеку от его жилья воронку, затем легкие, задорные с озорным смехом и взглядами скрылись в водных просторах.

Смущенный, обезумевший, развалившийся Стамате едва был в состоянии появиться с тачкой в канале... Не теряя, однако, совсем хладнокровия, он несколько раз швырнул землей в воронку и попотчевал себя немного отваром щавеля, бросился лицом на землю из дипломатических соображений, оставаясь, таким образом, без сознания в течение восьми свободных дней - необходимый срок, думал он, который должен был истечь, согласно гражданской процедуре, чтобы он мог вступить во владение вещью.

После этого времяпрепровождения, возобновив свои ежедневные занятия и вертикальное положение, Стамате почувствовал себя совершенно возродившимся. Никогда еще не чувствовал он доселе божественного трепета любви. Теперь он чувствовал себя добрее, снисходительнее, и волнения, его охватывающие при виде этой воронки, заставляли его радоваться и одновременно страдать и плакать, как ребенок...

Он ее обмахнул тряпкой и, смазав ей йодом дыры поглавнее, забрал с собой, закрепил ее со связками цветов и кружев подле и параллельно с трубкой связи и тогда же, изможденный волнением, как молния прошел через нее и похитил у нее поцелуй.

С тех пор воронка стала для Стамате символом. Она была единственным существом женского пола с трубкой для связи, которая позволила бы ему удовлетворить как требованиям любви, так и высшим интересам науки. Начисто забыв свои священные обязанности отца и супруга, Стамате начал каждую ночь перерезать ножницами узы, связывающие его с колышком и, чтобы дать волю своей безграничной любви, он начал все чаще и чаще проходить через нутро воронки, кидаясь в нее со специально построенного трамплина, спускаясь затем на руках с головокружительной скоростью по деревянной складной лестнице, в конце которой он резюмировал результаты своих наблюдений снаружи.

IV.

Великие радости всегда кратковременны... Однажды ночью, явившись выполнить свою обычную сентиментальную обязанность, Стамате ошеломленно и разочарованно констатировал, что по не открытым еще причинам узкое отверстие воронки сузилось настолько, что всякая связь через него становилась невозможной. Недоуменный, но кое-что подозревая, он спрятался в засаду и на вторую ночь, не веря глазам своим увидал, как Буфти, взобравшийся тяжело дыша наверх, был впущен внутрь и прошел через воронку. Окаменевшему Стамате еле хватило сил дойти и самому привязаться к колышку; однако на второй день он принял чрезвычайное решение.

Во-первых, он обнял преданную жену, и дав ей в спешке краски, зашил ее в непромокаемый мешок в целых дальнейшего сохранения в нетронутом виде культурной традиции семьи. Затем в холодную и темную полночь взял он воронку и Буфтю и, бросив их в случайно проезжающий трамвай, с презрением спихнул в Нирвану. Все-таки позже отцовское чувство одержало верх, и Стамате, благодаря вычислениям и своим химическим соединениям, сумел силой науки со временем обеспечить там Буфте службу зам. начальника канцелярии.

А в том, что касается нашего героя - Стамате, то глядя в последний раз в трубку связи, он еще раз иронически и снисходительно посмотрел в космос.

Забравшись затем навсегда в тачку, он взял направление на таинственный конец канала и, орудуя рычагом во все возрастающей настойчивостью, и по сей день несется, безумный, все уменьшая свой объем, чтобы как-нибудь проникнуть в малую бесконечность и в ней исчезнуть.