Александр Карамазов
ПОЭЗИЯ И ПРОЗА ИЗ КНИГ "ПЕТЕРБУРГСКИЕ РАЗБЕСЕДОВАНИЯ", "СБОРНИК СТИХОВ" и "БЕЗАСТРАЛЬНАЯ ПЛАКОТЬ"

Александр КАРАМАЗОВ (р. 1953, Л-д) - музыкант. Автор книг прозы и поэзии "Возвращение динозавра", "Грыналун на обломках помпеи", "Альмагест", "Забредельная пасмурь", "Записки прохожего" и др.

ПИСЬМО

Здравствуйте, товарищ Питекантроп!
Как вам там живется
В вашей тайге?
Хорошо ли кормят,
Не обижают ли вас мухи да комары?
Слыхал я, что с недавних пор
Завелась там у вас
Какая-то очень странная муха,
И поедает она теперь все посевы,
Вытаптывает молодую травку...
Дорогой товарищ Питекантроп,
Служится ли вам по-прежнему
Так же боевито и ревностно
Как и раньше
Или, может, наскучила вам
Ваша служба?
Ну не тужите, дорогой:
Не долго ждать осталось.

ОРАТОРИЯ ДЛЯ СЛЕДОВАТЕЛЯ И ДУХА

Гражданин следователь приподнял кепи и улыбнулся.
- Я из ЧК, - сказал он скромно, - а вы кто?
Невзрачный серенький человечек, сидевший перед ним в пустой комнате, покраснел и смешался. Но выжидающий веселый глаз продолжал допытывать свою жертву.
- Я... я - Ворон, - вдруг сказал человечек и выпрямился, оказавшись нежданно громадного росту.
- Кто, кто? - опешил следователь и тоже сел, теперь уже сам, на жесткий деревянный топчан.
- Ворон! - грозно повторил неизвестный и стал кружить по зале...
- Рейвон, Рейвон, - каркал он все громче.
Дернулись струны непрочного сердца.
- Зачем ты опять пришел ко мне, Ворон, зачем вновь беспокоишь души моей сон тихий? Я не звал тебя, Ворон, сюда, я не звал тебя, птица, к себе. Ты - несчастье мое и бессилье, и ярость разбившихся дней о перила судьбы.
Замер Ворон в небе, но не приглушил песни, вскинул из бездны очи, но не внял мольбе обреченного.
Жутко стало жертве, закричала она звездам, заплакала зябко, завыла, запричитала, замяукала, застонала от стыда и сомнений...
- Ворон, Ворон!!! - кричало эхо.
- Рэйвон, Рэйвон... - журчали в ответ звезды.
Где камни жерновов моих, где светоч преклонения, где ручьи славы моей?
- Вот я, вот я! - звенели голоса. Пришел мой час, настали дни, вознеслась сила с Небес на крыльях судьбы.
- Вот я, вот я!

КАНТАТА ПРИЗЫВА

Создадим здоровое потомство, чтобы оно не промокло под дождем в полосу лихолетий, создадим себе смену босоногую и лупоглазую: здравствуй, бессонница, здравствуй, - слипшиеся от грязи и ветров седые кудри заката - забвения призрак уже витает над подземельем в снегах и солнце.
Растет смена дерзкая и ранимая грехом, галдят грачи в граде Петровом, снуют суда суровые и слепые, земляника зрима в зарослях зеленого зноя воспоминаний...

ПЕСЕНКА

Пойдем на ложе восковое,
Суставы страстные сплетем,
Зарывшись в пепел головою
В смертельном трепете замрем.

Улыбки твой оскал приятный
Дрожит в мерцании огня,
И впадины глазниц отвратно
Лелеют скорбного меня.

Что ж ты молчишь, скелет печальный,
Не отвечаешь на призыв,
Как будто рокот бездны дальней
В глумленьи адовом забыв!

Пойдем на ложе восковое,
Суставы страстные сплетем,
Зарывшись в пепел головою
В смертельном трепете замрем.

ГОРЛЕМ И ЗУФРА

Хан призвал к себе слугу и ударил его хлыстом по лицу. Слуга закачался, но не упал, а икнул и словно уснул. Хан ударил его еще раз: слуга закашлялся, но все равно устоял.
Тут хан решил отойти. Он призвал к себе рабыню и ударил ее хлыстом по лицу. Рабыня не упала, но заплакала. Тогда хан ударил ее еще раз. Рабыня думала уже было просить у хана пощады, но тут подоспел слуга. Слугу звали Горлемом. Горлем подозвал к себе хана и ударил его по лицу. Хан упал и долго лежал не дыша.
Плачущая рабыня Зуфра плакать перестала и ласково посмотрела из-под смущенных ресниц на Горлема. Они полюбили друг друга.
Зуфра родила Горлему девочку и двух мальчиков. Мальчики были близнецы, а девочку звали Зося. Зося была похожа на свою маму Зуфру, а мальчики на папу Горлема.
У хана тоже родилась дочь и сын Федор. Случилось так, что Федор узнал историю своего отца и решил отомстить. Он достал хлыст и как-то вечером подстерег Зосю на пустынной тропинке, ведущей к пруду. Когда Зося подошла, Федор выскочил из-за кустов и замахнулся хлыстом. Зося не испугалась, но улыбнулась Федору. Они полюбили друг друга.
Когда у них родилась девочка Мура, хан заподозрил неладное и стал собирать войско, чтобы пойти войной на ненавистный ему род Горлема. Однако с божьей милостью поход не удался: хан скоропостижно отошел. С тех пор Горлем и Зуфра зажили еще счастливее, наплодив много детей. Зося и Федор тоже дали большое потомство, и род Горлема стал процветать в веках. Однако потом его вырезали кровожадные турки, напавшие неожиданно на род с севера, где их никто не ожидал.

* * *
(на челе стоящего у дуба прохожего была означена дума, о чем он думал? к страннику подошла маленькая девочка Маша)
- Дядь, дай закурить.
(молчание)
- Дядь, ты что, немой? Дай закурить.
(молчание)
- Дядь, дай - а то нехорошее слово скажу.
- О! шаман-хан-чу-ман
хан-чан-шан!
- Дядь, ты что, колдун? Научи и меня, дядь. Я тоже хочу.
- Хан-чан-чу-ман
Хан-чан-чу-ман
хан-чан-чу-ман Шан!
(из норы вылез крокодил и стал приближаться к говорящим)
- Дядь, а кто это ползет?
- Чуча.
- А чего надо этой Чуче, дядь?
- Кушать хочет.
(здесь крокодил подполз уже совсем близко и съел девочку, путник же продолжал все так же молча стоять и думать, о чем он думал?)



* * *

Малышка - ты мышка... Действительно, она была мила как никогда. Он был пьян - но она была мила. Он был пьян как никогда.
Он хотел подойти - она не далась. Он заплакал и отошел. Она поняла свой промах, но было поздно: он уже думал о своем.
Когда их встречали отцы, в руках у них алели цветы. Цветы были везде, цветами был засыпан перрон: их милые тела так шли к цвету дня. Отцы были в форме и дарили цветы. Он был строен и она была как бабочка.
Если бы он не пил, она бы ему не изменяла - а так ей было все равно. Это плохо кончилось - и все из-за отцов: они нарушили гармонию семейного очага, внеся в него смуту. Он не знал, что она изменяла ему, но теперь узнал и отчаялся... Все было потеряно, прошлого было не собрать.
Во всем виноваты отцы, - так сказала она ему. Он поверил и простил. Она изменяла как и прежде. Он не знал и радовался жизни. Но опять вмешались отцы. Он застрелил ее. Его судили. Когда был вынесен смертный приговор, отцы рыдали не пряча слез - но ничего уже нельзя было спасти.
Отцы предали себя суду. Его спасли, но сделали калекой. Из отцов не уцелел никто.

Полетаем-полетаем,
В прятки-жмурки поиграем -
И на кочке посидим,
После снова полетим.

Полетаем, полетаем,
В сестры-братья поиграем.
Ты - сестрица, я - твой брат,
Будем кушать шоколад...

Они встретились в парадном. Я люблю тебя, Вань, - сказала она. Он вышел, подняв воротник. Где-то бухали часы. Вань, я люблю тебя - прозвучала еще раз песня родной глуши.
Они встретились еще. Вань, я люблю тебя, - сказала она. Он сделал вид, что уходит, но не ушел, он знал чего сказать, но не сказал, он встретил ее в парадном и промолчал.
Вань, я люблю тебя... Он вышел, подняв воротник.
Трещала сорока за углом. Они встретились еще. Было темно в парадном бытия. Она промолчала. Он вышел, подняв воротник. По его шершавой щеке текла слепая слеза.
Здравствуй, - сказал он в пустоту - вот я нашел тебя. Здравствуй, - сказал он в пустоту - я люблю тебя. Теперь что мне еще, что еще теперь мне, когда... Вот я нашел тебя. Здравствуй, - сказал он себе - вот я нашел тебя. Здравствуй, - сказал он себе...
Но только бухали часы, но только... Но только бухали часы как будто... Все было, все было, мой милый, все было. Здравствуй, - сказал он себе и вышел. Я люблю тебя, - сказала она - все спето. В парадном было темно и они прошли, не зная как зовут их.
Я люблю тебя, - сказала она себе. Я люблю тебя, - повторила она еще. Но кто это был, когда такая тьма, но кто это был, когда все ушло.
Он вышел, подняв воротник, и где-то бухали безумные часы, забывшие себя.

КАНТАТА ПЕТУХА

Хмурились веки усопшего духа, лепетал свою песню ощипанный зеленый петух. В остальном стояла тихая мгла и ничего было не разобрать.
- Кто глаголет слова сии? - спросил усопший дух.
В ответ лишь верещал петух озябший.

КАНТАТА ПАСТУХА

Где-то скакали серые дикие лошади, освещенные хмурой звездой Орион. Гикал осипший хриплый пастух, состарившийся в степи Пролетела комета, махая своим хвостом. Пятно, появившееся на солнце, разрастаясь, вызвало земной буран и пульсацию стихий.
Пастух потерял своих лошадей: он был уже очень стар. Лошади умчали свои холеные тела по бурлящей степи в неведомы простор.
Сомнениям не осталось и следа.

КАНТАТА СУДЬБЫ

Группа товарищей из одной известной организации устроила проводы своей судьбе. Как пришла к ним однажды неожиданно судьба, так теперь от них и уходила. Кажется, уже навсегда.

- А это что?
- Это крюк.
- А зачем он тебе?
- Чтобы подвешивать на нем тела врагов.
- А кто твой враг?
- Ты!
- Ну, я пошел.
- Стой. Сначала я тебя подвешу.
- Но мне надо идти.
- А я тебя не отпущу.
- А что это летит?
- Где?
- А вон там?
- Это Антонов с бригадой. Они летят на охоту.
- Ну, я пошел.
(однако цепляется за крюк и падает)
- Вот я тебя и поймал.
- Отпусти меня. Я - Антонов.
- Разве?
- Ты что, не заметил, что я уже прилетел. У меня к тебе письмо.
- Дай почитать.
- Не дам.
- Дай почитать.
- Сначала отпусти.
(его отпускают)
- Ну, я пошел.
- Давай письмо.
- У меня его нет.
(падает и умирает. Крюк бьется как живое существо о мостовую)

ОБЕЗЬЯНА МИМИ И ЗМЕЙ-ГОРЫНЫЧ ФРОЛ ИЗ ОПАЛЬНЫХ ДОИСТОРИЧЕСКИХ ДВОРЯН

посвящается МНЕ

Как-то раз обезьяна Мими охотилась в джунглях за бананами и случайно заблудилась. Бананы звали ее за собой все дальше и дальше в чащу, но Мими почему-то никак не могла насытиться и прыгала с ветки на ветку на бананий зов...
Наконец безумная обезьяна опомнилась и стала смотреть по сторонам, не понимая, куда она попала. Но было уже темно, кричали дикие звери, чья-то холодная лапа дотронулась до спины несчастной: обезьяна Мими замерла, оцепенев - ужас исказил невидящие зрачки обреченного существа. Если бы Мими сохранила способность мысли, она бы, возможно. что-то и предприняла, но Мими, казалось, была парализованной: проходили часы, а ею еще не было сделано ни одного движения. Бедняга не могла даже возопить о помощи.
Наконец Змей Фрол, устав ждать, зашел к Мими спереди и посмотрел в ее пустые глаза, в которых потухла жизнь. Змею стало грустно, мрачная душа его погрузилась в еще более тяжелый мрак. Столько лет Змей-Горыныч Фрол ждал, когда к нему придет любовь - и вот, о светлое мгновение бытия, он встречает существо, которое, казалось, было любо ему, он припадает в страсти к плоти этого уже ставшего ему дорогим существа, но то оказывается неспособным ответить на его большую любовь и отходит в иные миры.
Доисторический дворянин Фрол стер слезу и в тоске пополз в свое одинокое дупло, в котором его по-прежнему не ждал никто.