Александр Хохрев

ВСЕ ТВОИ СЛЕЗЫ

Если не сегодня то когда же думал я входя в эту комнату. Хотя это было уже мое третье посещение Анны Григорьевны я не мог привыкнуть к мысли что внеклассные занятия проводятся у нее на квартире. Дело было в том что по особой просьбе моей матери женщины уважаемой и во всех отношениях достойной Анна Григорьевна прививала мне знания по русской литературе так сказать частным образом за определенную плату. А это в свою очередь происходило оттого что в урочное время я ни бельмеса не соображал но разглядывал женские ноги. Правда справедливости ради стоит отметить что и внеклассная работа производила не слишком большое впечатление на мою ленивую натуру но положено было считать что платные занятия должны оставлять хоть какой-то след в моих девственно чистых мозгах. Значит А-АПЧХИ! комната была небольшая но чистенькая и по-своему уютная. Над круглым столом висел лампа с оранжевым абажуром в петле света плавало облачко дыма. Удивительно белые стены больше подошли бы операционной чем квартире скромной учительницы. Кресло качалка небольшой изящный комод красного дерева пара стульев книжная полка высокая кровать платяной шкаф с тусклым зеркалом (наверху старинная статуэтка голого мужчины по моему это обрезанный еврей впрочем боюсь утверждать Анна Григорьевна всегда тщательно завешивает его кружевным платочком так что я могу его рассматривать только когда она выходит). Когда-то судя по светлому пятну возле комода здесь стоял еще и диван но как видно его колючие пружины мешали полному взаимопониманию партнеров и он увы! был убран. Заменить его верно было нечем и воспоминание о мягких подушках и ребристом ложе тяжело повисло в оранжевом воздухе. Итак я стоял у двери теребя в руках папку с тетрадями и переминался с ноги на ногу. Учительница отведя рукой занавеску на окне смотрела на улицу. Неровный свет фонарей освещал ее лицо повернутое ко мне в профиль и я вдруг подумал что наверное хотел бы иметь такую мать тихую но вместе с тем гордую. И тут меня охватило смятение которое вроде передалось и ей так как когда она обернулась в ее глазах можно было прочесть растерянность и тревогу. Она тут же нервно затянулась сигаретой и устало произнесла - Ну что же ты стоишь проходи каким холодом повеяло от этих слов! В такт полученному приглашению я подошел к столу и положил на него папку. Вот так. Она почему-то опять отвернулась и мне пришлось снова приглушая начавшую закипать злобу осматривать ее фигуру. Вот мне бы хотелось чтобы ее ноги утопали в мягких домашних тапочках а вместо этого увы! я отметил изящные французские туфельки может быть в данный момент ее грустному лицу более подошел бы длинный махровый халат и мокрые как после купания волосы а не серый свитер в дополнение к белой юбке и уж совсем не к месту тугой узел на затылке под стать прическам всех этих экзальтированных старых дев а перстни и губы намазаны тупо и жирно так что я почувствовал сладковатый старушечий запах итальянской помады при выходе
- А ну стирай СТИРАЙ!
- Что?
- Что это?
передразнил я ее кривляясь
подскочил и стал срывать с нее серьги браслеты кулон она
отчаянно отбивалась
- Уйди слышишь оставь меня!
закричала Анна Григорьевна когда юбка с легким треском разошлась на боку.
Я методично стал бить ее ладонями по щекам
приговаривая
- Еще раз нацепишь все это фуфло убью.
- ДА ДА!
взвизгивала маленькая моя тщетно пытаясь закрыть лицо дрожащими руками
- перестань
Я сел на кровать и вытер пот со лба.
Еще произнося ругательства но ярость уже
угасла иссякла опустошение.
Аня сползла на пол вытирала лицо ладонями
А-Апчхи.
- Иди.
сказал я с отвращением
- приводи себя в порядок...
Она всхлипнула и кивнув головой встала.
- Рожу вымой!
и женщина придерживая разорванную юбку одной
рукой а другой зажимая рот исчезла в темном прямоугольнике распахнутой двери.
Я тихонько подставил стул к шкафу взобрался на
него и приподнял салфетку покрывавшую фигурку голого мужчины.
Чем она так манила меня? не знаю но все в ней буквально все
и тонкие линии тела и немного бесстыдная поза и изломанные
наслаждением черты лица будоражили и тревожили мое воображение.
Я прикоснулся кончиком пальца к блестящим медным гениталиям и
зажмурился в наслаждении.
Меня будто морем омывало все было призрачно и свежо.
Стул подо мной закачался я открыл глаза и услышал голос Анны
Григорьевны
- А теперь теперь хорошо?..
Я обернулся.
На махровых плечах лежала оренбургская шаль мягкие вязаные
тапки с помпонами тихо ступали по полу грустное лицо обрамлено
свежими мокрыми волосами.
Я вздохнул и слез со стула.
Потом потупившись забубнил
- Вот вы задали значит прочитать статью Добролюбова о том что
нужно делать но там ничего не понятно да и вы значит...
- Садись
вздохнула Анна Григорьевна и закурила новую сигарету
- сейчас я тебе все объясню...

ИНВЕРСИЯ

На первой большой перемене я подошел к нашему учителю
математики Алексею Федоровичу.
Он дежурил на втором этаже и по своему обыкновению читал
книгу Иосифа Флавия "Иудейские Древности".
Я попросил его уделить мне несколько минут и он с неохотой
оторвался от потрепанного тома.
В двух словах я передал суть дела и показал сорванное мною
объявление "Разыскивается преступник".
Учитель посмотрел на меня поверх очков и посоветовал обратиться к психиатру.
Я отказался и пошел на физику.
Объявление я спрятал в карман.
После шестого урока Алексей Федорович поймал меня при
выходе из раздевалки и сказал что в принципе готов мне
поверить но только вмешиваться в это дело не станет и что
вообще все это компетенция полиции.
Я молча пожал плечами и повернулся чтобы уйти и только тогда
он сказал что согласен.

От кольца пятнадцатого автобуса до городской свалки был
примерно час ходьбы дорога была плохая совсем еще не
просохшая от только что сошедшего снега.
Ботинки и отвороты штанов безнадежно измазались а плащ
Алексея Федоровича больше не трепыхался на ветру а уныло
висел подчиняясь требованиям грязи.
И все время пока мы шли не успевший пообедать математик
уныло ворчал сетовал на нелепую затею в которую он по
глупости ввязался и поминутно спрашивал далеко ли еще.
Я уже и сам начал сомневаться в правильности своего выбора
но в школе я лично не знал больше никого кто понял бы суть
дела и не стал бы об этом распространяться
ведь доказательств кроме единственного моего утверждения
никаких не было а Алексей Федорович как никак согласился со
мной пойти.
Иногда нас обгоняли огромные мусоровозы и в эти минуты мы
задыхались от мерзкой вони забивавшей ноздри.
Уже в конце когда впереди забрезжила свалка учитель все-таки не вытерпел и стал как ненормальный забрасывать меня вопросами.
Я пытался отделаться общими фразами но мои нелепые потуги привели лишь к тому что подогрели законное любопытство.
Но что я мог сказать?
Все что знал я сообщил ему еще в школе и мне если честно
было нечего добавить
кроме пожалуй одного...
И вот это-то я и выложил ему как больной член перед хирургом
когда запахи свалки и крики тысяч птиц достигли нас.
Алексей Федорович вначале обалдело уставился на меня а потом
дал такую затрещину что я не удержался на ногах и сел прямо
в грязь.
Сзади мощно прогудел грузовик с надписью "снег" и я обиженно
скуля перебрался на обочину отплевываясь кровавыми сгустками.
Удар пришелся по расшатанному зубу и теперь ноющая боль
заставила меня позабыть и о мерзавце учителе истязающем своих учеников и о деле ради которого мы сюда пришли.
Но А Ф не дал мне передышки.
Он схватил меня и потащил что было силы вперед издевательски
(как мне показалось) хрипя.
Я угрюмо вырывался и обзывал его в уме всякими жуткими словами.
Наконец мы вступили в царство свалки.
От криков летающей живности можно было сойти с ума то там то
здесь стояли сбрасывая свой вонючий груз могучие мусоровозы
Тщетно зажимая носы мы пробирались от вехи к вехе постепенно
приближаясь к конечной цели.
Алексей больше ничего не говорил а лишь взволнованно хватал
меня за плечо всякий раз когда груды хлама расступались перед
нами

наконец я заметил последнюю отметину полусгнившие обломки
роскошного когда-то шкафа и круто свернув вправо указал
математику на маленький шалаш.
Лучи заходящего солнца красили убогую шиферную крышу в сочный
розовый цвет а все строение в целом напоминало недоделанную
пирамиду.
Постройка могла завалиться набок в любую минуту но по видимому
это нисколько не беспокоило человека сидевшего перед входом
на ящике из под картошки.
Прикрыв глаза от бьющего света АФ внимательно разглядывал
странную фигуру чертившую палочкой на рыхлой мокрой
земле какие-то знаки.
Длинные волосы почти скрывали худое лицо борода и усы свалявшиеся и грязные рваная куртка с олимпийской символикой рас
стегнута. Впалая грудь заходила ходуном когда человек откинулся
назад в приступе астматического кашля.
То что находилось у него на ногах я бы не осмелился назвать
ботинками а лохмотья вместо брюк трепыхались от теплого ветра.
На голове зеленела странная колючая кепка надетая видимо не
столько для защиты от дождя сколько для привлечения посторонних взглядов. Я брезгливо поморщился потом вытащил из кармана
объявление и еще раз сверил лицо на портрете с физиономией незнакомца.
Ошибки по-моему не было.
Я хотел было показать фотографию Алексею Федоровичу но тот
вдруг удивил меня своим нелепым никак не подходящим для
учителя поведением.
Он сдавленно вскрикнул и подбежав к шалашу бросился в грязь
лицом.
Я был поражен
учитель как последний псих распростерся перед преступником и
стал в исступлении кричать одно лишь слово что-то типа "саня"
а затем встав на колени и устремив на сидевшего сияющие
от восхищения глаза начал равномерно биться головой об землю.
Незнакомец поднял лицо посмотрел вначале на меня потом на
математика и снова уставился на свои рисунки.
То ли его действительно звали Александром то ли АФ сошел с
ума но через десять минут мне все это страшно надоело я сложил
объявление повернулся и зашагал в полицию за вознаграждением.
Вот думал я теперь и математика заберут и хоть на неделю мы
будем избавлены от этой мутоты