Георгий Кон
О "ПАЛИСАНДРИИ"

Досадно, что Соколов это написал. И дело не в том, хороша книга или дурна, но в том, что она много меньше автора. Соколов талантлив. Даже здесь. Чудный легкий язык, вспыхивающий на страницах. Привязывается - не отвертеться (...долг. Перед Родиной. Вы знаете это чувство? Оно щемяще). Но все запомнившееся мне могло бы быть в другой книге. То есть - стоило ли писать сей роман? Тратить драгоценное, отпущенное Богом время, чтобы на мгновение всколыхнуть что-то этакое-такое, что уж давно никого не колышет. Если бы "Палисандрию" написал, скажем, Эдичка - и говорить было бы не о чем. Но "Палисандрию" написал именно Соколов.

Первая его книга сердечна, вторая умна, эта - вообще никакая. Трёп во славу трёпа. Заманчиво, конечно, написать роман, в котором создатель заведомо никого и ничего не любит. Идея написать нечто в анекдотном духе забавна, но идея сотворить роман-анекдот довольно нелепа. Что прелестно в анекдоте? Помимо неожиданности в концовке. Его краткость и уместность. И люди, работающие литературно с политическим анекдотом, это понимали; они понимали и то, что анекдот - явление не литературное, но природное, народное, фольклорное, как угодно - из воздуха. Читать этот роман все одно что слушать бесконечный политический анекдот, несколько запоздавший во времени, а потому - утративший соль, устаревший; порнографийно некромантический - на любителя. Это скучно. Ведь что такое по сути своей анекдот политический? Который и возможен-то только здесь в России, там этим занимается пресса, естественно, продажная. как и всякая пресса. Анекдот - это живая реакция на мертвую форму. Попытка - благая - ее оживить. Анекдоты наши добры, в них действуют славные ребята, которые совершают очень понятные смешные вещи. Имеется персонаж - не конкретный человек, но некто, наделенный определенными узнаваемыми чертами, реальность вымысла (это единственное, что роднит анекдот с искусством), который совершает некие поступки (ибо в своей личной жизни данные персонажи, казалось бы, вообще никаких деяний, кроме гос., не совершают; мы не знаем, что они слушают, читают, едят, предпочитают ли блондинок или мальчиков, ничего этого мы не ведаем, они - голые воплощения Абстрактной Идеи Государства, но русскому человеку обязательно надо любить свой кнут - и тогда создается анекдот, в котором кнут как бы очеловечивается). Т.е. - и они тоже люди. У Соколова - только куклы с характерными чертами. При этом поступки марионеток намеренно физиологичны, куклы-куклами, но половые принадлежности у них натуральные. Гадость какая. Любого человека, поэтически настроенного по отношению к миру, когда-нибудь да тошнило, и он может описать процесс так, что всех стошнит. Ну и что? (У Юстаса Герцога есть замечательное выражение - эстетизация блевотины).

Каждая книга выводит в свое пространство. Без него книги нет. Наличие пространства и его бесконечность зависят только от дара. Пространство, в которое выводит новая книга Соколова - для специалистов. Я, признаться, не перевариваю в литературе узкой специализации: существование таких вещей весьма кратковременно. Можно, конечно, написать о том, как внучек трахается с бабушкой - "не дрейфь, маманя" - можно о том, как девочка - с собачкой, как тракторист - с трактором, как чаевод - с чаем. Можно, конечно, почему нет. Так тошно и нечем заняться. В Венском лесу.

Сравнивали Рабле с Гоголем. Но непобедимый Гаргантюа здоров в своем беспардонном веселье - а тут больное хихиканье. Во всяком случае - великолепно разыгранное. Что касается "Мертвых душ"... Гоголь, этот трагический сумасшедший (есть и комические, например, А.Белый) искал в своих героях искру Божью, которую в себе знал, и не находил, в этом таинственная красота поэмы: отрешенное признание, что ее нет. Или так - я ее не вижу. Соколов ничего не ищет, его герои обречены. Они не существуют. И в действительности все уже покойники. Гнилой материал, разлагающаяся материя, книга - труп.

В принципе, это не совсем удачная шутка, она забудется, станет достоянием исследовательской мемуаристики, а потом, может быть, заживет по новой, как шуточный роман странствий, где главный герой одержим непривлекательной страстью, а вокруг него - неизвестные, литературные символы. Я не думаю, что Соколов задавался целью сохранить для потомков эти исторические имена.

Что великолепно - то, что он ничего не поясняет. Так оно и было. Всё. Можете считать это записками сумасшедшего, можете еще чем, мне все равно, ваше личное дело. И вот что - политика мифологична, она иррациональна. Балаганный мирок Соколова не менее реален, чем так называемая действительность. Она несомненно анекдотична.