Аркадий ДРАГОМОЩЕНКО
ПАГУБНАЯ СТРАСТЬ К ТЕАТРУ
Вздор в двух частях

СПИСОК ВСЕ ТЕХ ЖЕ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ:

Папа Карло, Мальвина, Артемон, Буратино и т.д. -

Время действия - много лет спустя.
Место действия - сцена и ее окрестности.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Картина первая.

В проходе между креслами зрительного зала, затем на просцениуме появляются Алиса и Базилио. Это их первая встреча после долгой разлуки.

АЛИСА. О, милый мой! (Оглядывается).
БАЗИЛИО. О, радость моя (Прислушивается).
АЛИСА. Вы совсем не изменились. Те же морщины, тот же властный взгляд, та же ирония, скепсис... Что я хотела сказать? (Вздох).
БАЗИЛИО. Друг мой, путь познания чреват разочарованием и усыпан отнюдь не розами. И чтобы сохранить себя, прибегаешь порой к таким горьким снадобьям, как... ну, ирония, скепсис... деньги.
АЛИСА. Деньги?!
БАЗИЛИО. (Кивая головой). Всего-навсего лекарство для бедных.
АЛИСА. Для нищих! Нищих духом! Богатые не нуждаются в лекарствах, дорогой.
БАЗИЛИО. (Про себя). Возможно, возможно... Впрочем, несколько лет уединения, строгий режим питания, аскеза - приводят неизбежно к тому, что забываешь и о бедных, и о бедах, преследовавших тебя. А мир... Мир, мой ангел - находишь в один прекрасный день, - переменился в лучшую сторону.
АЛИСА. Вы Вольтер, Базилио. Но в какую nторону двигаться нам?
БАЗИЛИО. Все города похожи. (Резко) И город юности ничем не отличается от города твоей старости. Те же помойки, те же сады.
АЛИСА. Улицы! Площади!..
БАЗИЛИО. Воспоминания. Понимаю. Струны сердца!
АЛИСА. Да, милый, память - единственное, чем может жить старая, больная женщина.
БАЗИЛИО. (Продолжая с ее интонацией). Очень старая, достаточно больная...
АЛИСА. Но женщина, Базилио! Женщина! Воспоминания, прошлое, ставшие пыль. Розы. Ах, как давно, как удивительно давно это было! Время поистерло даже их имена, смело события, и ничего, ничего...
БАЗИЛИО. (Прерывая ее) Которые вам так не хочется помнить! Перестаньте, Алиса, врать. По крайней мере, мне. Уверяю, вы прекрасно знаете, что привело старую больную женщину в этот городишко.
АЛИСА. Стоит ли заострять внимание на каких-то несуществующих мелочах!? Нет. Но откройтесь, доверьтесь, положите руку на грудь. Мне... Вы слышите? (Прикрывает глаза) Оно стучит. Ну?
БАЗИЛИО. (Отступая на шаг) Умерьте пыл. В вашем возрасте он неуместен. Даже вреден. Ведь если я скажу вам, что намерен заняться...
АЛИСА. Нет, не поверю. Раз...
БАЗИЛИО. Конечно, я мог бы сказать, что я, допустим... А вообще, что это за допрос?!
АЛИСА. Допрос? Да что бы вы ни сказали, я гроша ломаного за это не дам. Два...
БАЗИЛИО. (Раздраженно). Даже если услышите, что Мастер жив, здравствует?
АЛИСА. Три. Жив?
БАЗИЛИО. Мало того, желает видеть нас у себя. И не прикидывайтесь! У вас это по-прежнему не выходит!
АЛИСА. Жив... и желает?
БАЗИЛИО. Предложить кое-что по нашей, вернее, по моей части. Что скажет тогда пожилая женщина с воспоминаниями?
АЛИСА. Что вы неисправимый лгун. И годы, проведенные в уединеньe, не изменили вас в лучшую сторону.
БАЗИЛИО. Вы пользуетесь моим великодушием. Вы эксплуатируете мои слабости. Но не время для дебатов на темы истины и лжи. Время действовать. Молчите! Вы прибыли сюда, так сказать, чтобы взыскать некий должок-с с известных персон. Не перебивайте! Я слишком долго молчал... дама с воспоминаньями!
АЛИСА. На полтона ниже, Базилио. Я никому ничего не обещала, не обещаю и не собираюсь впредь обещать. Глупо... Что мне, простите за откровенность, до вашего мира грязи, вдовьих слез, воплей сироток? Я певица, у меня голос. Наконец, имя, и я не нуждаюсь ни в каких таких разных действиях... О, пыль кулис! (Пытается что-то напеть, но смолкает под взглядом Базилио, рука которого движется за борт плаща, во внутренний карман). Базилио, руку не надо туда. Хорошо?
БАЗИЛИО. (Шаря в кармане). Мастер жив!
АЛИСА. Базилио, я понимаю... Это не повод... Руку, Базилио!
БАЗИЛИО. Его мнимая смерть была всего-навсего тактической уловкой. Так сказать, стратегической западней. (Алиса закрывает руками лицо) Держите. (Протягивает ей газету).
АЛИСА. (Не отнимая рук) Нет, только не... Базилио! Ты знаешь, что у меня с чтением, вернее, с глазами неладно. Да и кто же в наше время верит репортерам? Ты? О, ты всегда жил в разладе с мечтой; мы никогда не успеваем за ней - не твоя вина... Когда-то, помнишь... (Базилио деликатно зажимает ей рот рукой, наклоняется и шепчет на ухо. Лицо его становится угрюмым и злым. Алиса, напротив, заливается хрипловатым смехом. Возможно, говорят они о Карабасе-Барабасе, возможно, о старости или о чем другом, о чем могут говорить старые друзья, не дававшие знать о себе долгие годы. Не переставая смеяться, шептать, они уходят.) О, Базилио!...

Картина вторая.

Дом папы Карло. На сцене тьма египетская. Неожиданно она разрывается невероятным воплем. Так люди не кричат: надсадно, протяжно, с глубоким печальным подхохатываньем. Мечтательный, кисейный свет заливает непритязательно обставленную комнату. На стенах афиши спектаклей, фотографии. Сбоку, на диване человек, замотанный с головою в плед. Комнату отличает чрезмерный художественный беспорядок. На полу валяются ватные бороды, шляпы с перьями, сапоги более чем 67 размера, бараньи ноги явно театрального происхождения, райские яблоки, фальшивые мечи и прочее. На столе груда мишуры, банки грима, полные пепельницы, пустые молочные бутылки. Среди хлама ярким пятном выделяется красная шляпа с полями.
Новый вопль. В комнату входит Мальвина. Вероятней всего, она в пеньюаре. Волосы растрепаны, в руках свеча, от которой, приостановясь, она прикуривает. Следует еще один вопль, воспринимаемый ею как должное. Мальвина направляется к дивану и с неожиданной для ее хрупкого телосложения силой трясет спящего за плечо.

МАЛЬВИНА. Псих, который давно спятил! Не ори! От которого все давно спятили! Не ори, сказала! Сумасшедший, безумный псих! (Человек вскакивает и с нарочитым ужасом, однако довольно осторожно бегает по комнате. Мальвина невозмутима, ровна, выпуская дым, Не без интереса) Успокоился? Браво. Все кончено. Нельзя же в самом деле так! Днем, куда ни шло!
ПАПА КАРЛО. (В упоении собой) А? Кто? Кто тут? Я спрашиваю! Требую! Ах, это ты... Карабас-Барабас, мой лютый враг, проклятый пес! Сомкнуть ряды. Меня лихорадит, знобит. Что?
МАЛЬВИНА. Нет, ничего. Нормально. Это я, Мальвина. Ну?
ПАПА КАРЛО. (Разыгрывая удивление) Ты? Дочь моя, ты ли это? Как странно видеть сны...
МАЛЬВИНА. (Зевая) И видеть сны, быть может... Какие сны...
ПАПА КАРЛО. (Презрительно) Вот он! Вот. Не-го-дяй, какой негодяй! Он еще прячется под стулом, будто от меня там укроешься. Сны какие, спрашиваешь? Да вот, полюбуйся! О, ты знаешь, о ком я говорю! Вы все прекрасно знаете, кого я имею в виду! Лицемеры!!
МАЛЬВИНА. Если бы кому-нибудь вздумалось у меня спросить... Ну, просто пешеходу, какому-нибудь бедному мальчику из учебника, из пункта А... О, сказала бы я, - фантазия, иллюзия, мир теней... (Вспыхивает) Весь этот грязный мусор! Хлам! Тряпье! Вот чем набита его башка!.. (Горько). Бедный папа Карло, бедная Мальвина. (Умолкает, но в следующий миг выпрямляется). Нет, мой мальчик из учебника, мы необыкновенно счастливы!
ПАПА КАРЛО. (Подозревая, что Мальвина произносит отрывок из смутно-знакомого монолога), Отлично. Тогда начнем. Прочь, дерзкий призрак! (Старается произвести впечатление). Какие перемены нам готовишь? Исчадье ада, ты какой поживы найти здесь тщишься? (Недовольно). Реплику. Исчадье ада... Мальвина, дальше! Какие перемены... Достаточно. Просто прекрасно, девочка. (Беззвучно шевелит губами).
МАЛЬВИНА. И так всегда, мой мальчик из пункта А. Он горит не по дням, а по часам, то серый волк...
ПАПА КАРЛО. (Из глубины раздумий). Прошение отклоняется, сударь.
МАЛЬВИНА. То - дед-мороз.
ПАПА КАРЛО. Корделия!
МАЛЬВИНА. (Невинно). Да, папа. (Поспешно заканчивает). А с некоторых пор и...

Входит Буратино.

БУРАТИНО. Скоро до мальчика-с-пальчика доберемся. Недолго осталось. Тебя просили его успокоить: Просили. Ты успокоила? Вместо этого ты потакаешь... разным гнусностям!
МАЛЬВИНА. Тебя просили входить? Тебя не просили входить. А он - спокоен.
ПАПА КАРЛО. (С заметной иронией). О, смутный призрак, скройся. Уйди, исчезни, сгинь!
БУРАТИНО. (Настоятельно) Не надо кричать. Надо дать людям отдохнуть. (Кричит). Дайте мне отдохнуть! (Снижая тон). Ты выжил из ума, это не секрет. Все давным-давно травой поросло. (Мальвине) И каждый вечер, каждую ночь одно и то же. (Папе Карло) Сказки кончаются. Рано или поздно, но кончаются. Будни. Будни изо дня в день, а ты вопишь и мешаешь людям. Это не сцена, наконец. Понимаешь: Барабас, Лир, Стойкий принц, кто там еще...
МАЛЬВИНА. (В порыве возмущения) Ты!..
БУРАТИНО. (Папе Карло). И ты - плоды твоей фантазии. Мальвина скажет то же. Умоляю, скажи и закончим наши сатурналии!
ПАПА КАРЛО. Неблагодарный осел. Длинноносый неблагодарный осел. Упрямый плод моего усталого воображения, который поселился в моем доме...
МАЛЬВИНА. Что вы называете домом? Это не дом! Дома - там, где-то. А это не дом, даже не цирк!
ПАПА КАРЛО. Пожинаем плоды, как говорится!
БУРАТИНО. Со своим воображением... вы со своим воображением лучшего придумать не смогли. Дровосек. Тончайший мастер топора!
ПАПА КАРЛО. Сноб! Взгляни на себя. Ты только посмотри на себя. Полюбуйтесь этим уродом! Ты что же думаешь, сели у тебя нос до земли, так ты уже Сирано де Бержерак?
МАЛЬВИНА. Буратино, я прошу, я прошу!
ПАПА КАРЛО. Поцелуй свое полено, поцелуй. Она просит! О-о-о, Буратино, успокойся... Да я!..
МАЛЬВИНА. Я говорила, кому я говорила, что нам не ужиться. Сто раз говорила, что здесь сумасшедший дом, я стала невменяемой! А завтра мне нужно хорошо выглядеть!
ПАПА КАРЛО. Напрасный труд.
МАЛЬВИНА. Нет, не напрасный! За это деньги платят!
БУРАТИНО. Вот. Так он и выглядит. (Передразнивая). Папа Карло - воплощение доброты. Папа Карло - дедушка-мороз, борода из ваты, он подарки нам принес... Скажи, кто я? Видно, я не Лир? Не тот у Лира глаз, не та походка. Он, видно, погружен в глубокий сон? Он грезит: Наяву так не бывает? Скажи, кто я? Кто мне объяснит!!! (Холодно) Я. И я объясню. Ты - посмешище. И по твоей воле я, одаренный, та-лант-ливый человек, я...я...я, который, понимаешь, который!.. (Замолкает. Подходит к папе Карло). Лучше бы ты меня из полена, папа, не вырубал.
МАЛЬВИНА. Я уйду куда угодно, завтра, сегодня, но уйду. Даже с Артемоном уйду, если он захочет. Мне все равно.
ПАПА КАРЛО. Конечно, - мальчик из пункта Я. Надо же, бесстыдство какое!
БУРАТИНО. Не понял юмора.
ПАПА КАРЛО. Не строй из себя идиотика.
МАЛЬВИНА. А почему нет? Да, почему - нет? - Не вижу - почему! Именно Артемон. Вечное искусство, вечное возвращение... Сдохнуть мне здесь прикажете? А ты, Буратино - дурак, дорогой. (Плачет).
ПАПА КАРЛО. (Как бы нащупав нужный текст). Как я был слеп! Теперь стучись в ту дверь, откуда выпустил... (Спохватывается). Словом, выпустил...
БУРАТИНО. Там написано - разум.
ПАПА КАРЛО. (Идя напролом) Да. Разум! Да, я папа Карло. Да, я твой отец. ...Сынок, сынок, да ты знаешь, кто я?
БУРАТИНО. Слюной не брызгайте. От вас капустой какой-то несет. И не орите! Не то я в свою очередь тоже!... Я! (Выбегает. Доносится его крик: "Я!" Вбегает). Не то я! Запомните меня еще! (Выбегает. Кричит "Я!" Вбегает). Увидите, увидите! Не советую я! (Выбегает).

Входит Артемон.

АРТЕМОН. (Вслед Буратино), Кто же еще! Конечно, ты. (Улыбается) Он взволнован, на нем нет лица. Что происходит? Вы не любите друг друга? Мальвина, это безвкусно. Бедный Буратино, он совсем заблудился в этом мире.
МАЛЬВИНА. Тебя не касается!
ПАПА КАРЛО. Куда девалась половина свиты? (Устало) Это его позиция.
АРТЕМОН. Ты прекрасно выглядишь, девочка, Свежа, легка. Кстати, я слышал. Покорно благодарю.
ПАПА КАРЛО. Их было сто, а стало пятьдесят.
АРТЕМОН. Старик, не валяй дурака. А в следующий раз, советую не оставлять свой дневник, где попало. Мальвина, знаешь, я, может быть, и соглашусь (Входит Буратино).
БУРАТИНО. (Язвительно). Надеюсь, мне разрешат остаться?
МАЛЬВИНА. Оставь нас на минутку. Любопытно, что этот умник имеет в виду.
АРТЕМОН. (Папе Карло), Мечтаешь об актере, стало быть? У тебя мало актеров?
ПАПА КАРЛО. Мальвина, поставь-ка нам чаю и там, к чаю чего-нибудь! (Артмону). Вздор. Тебе приснилось.

Мальвина выходит.

АРТЕМОН. Буратино, ты стал много задумываться. Смотри, станешь как Пьеро! (Папе Карло змеиным шепотом). Если я узнаю, что вы взяли кого-то со стороны, вам не миновать беды. Я, право, собственными руками растерзаю вас, осмею, не знаю что сделаю! Я порой себе ни в чем не отказываю.
ПАПА КАРЛО. Буратино, ты не слушай. (Деланно смеется). Прости, творческие перипетии... (Шипит Артемону) Потише! Во-первых, это все чепуха, а во-вторых, если он услышит - уже ничем не поможешь.
АРТЕМОН. Я долго продирался сквозь ваше красноречие. И в конце концов понял...
ПАПА КАРЛО. Мне нечего скрывать. Я стар, годы мои подходят к пределу. Я действительно мечтаю о преемнике, о достойном человеке, в чисто духовном плане. Но лучше помолчи, молчи, он услышит.
АРТЕМОН (громко). Да и вообще ваши бараньи ноги, чай натюрель, китайские сечка, слезы до колен, проблемы!.. Уверяю, разойдитесь, Натурализм нынче не по карману.
БУРАТИНО. Я ничего не понимаю. Что он мелет? Нет, Артемон, ты будь любезен, скажи вначале, что ты имеешь в виду!

Входит Мальвина.

МАЛЬВИНА. Все необыкновенно просто.
БУРАТИНО. Что просто? Бараньи ноги - просто? Натюрель-ноги просто?
МАЛЬВИНА. Ты мне гадок!
БУРАТИНО. Что это значит!
ПАПА КАРЛО (Отодвигаясь к двери). Только то, что ты рогоносец! И я смеюсь! Ха-ха-ха! Хотя мне и больно. Ибо я понимаю тебя, сынок... (Взгляд его стекленеет), Как я тебя понимаю... (Обращаясь к Артемону). Все хорошо, нам нечего скрывать... все здоровы. (Не выдерживая, кричит) А-а-! Он там! Там! Дрожащей рукой он показал на меня! Вы слышите! Нет, вы слушайте!.. Он говорит... Вы слышите? Он говорит, что ему нет покоя...
МАЛЬВИНА (Плюет на пол). Это мне нет покоя.
ПАПА КАРЛО. На том свете нет ему покоя, потому что я подло обманул его... О боги!!!
БУРАТИНО. Черт бы тебя побрал, папа Карло!
ПАПА КАРЛО. Но он стоял! Утрите мне пот с чела. Я собственными глазами видел. Его! Он не изменился. У него опять та же борода. Именно. Те же усы... Наконец те же штаны в клетку!
БУРАТИНО. Это уже за гранью!
МАЛЬВИНА. Битый час за гранью. Завтра спектакль. А а... Артемон? Не вынесу! Я спать хочу, спать, спать, спать!
ПАПА КАРЛО. По-видимому, кто-то думает, что лично я хочу играть в бильбоке!

Артемон тем временем подходит к Мальвине. Виновато улыбаясь, протягивает к ее лицу руку, будто хочет просто коснуться щеки, поправить прядь...

БУРАТИНО. (Щелкает крышкой часов). Час. A я просил о минуте покоя. Одна минута покоя, одно мгновение.
АРТЕМОН (Мальвине). Можешь не говорить, не стоит, слова лгут. Кивни, моргни, я пойму.
МАЛЬВИНА. Да нет, нет, ничего ты не поймешь...
АРТЕМОН. Мальвина? Кивни!
БУРАТИНО. Кивiуть могу и я при желании, Особенном желании. Важность какая!

Артемон медленно поворачивается к Буратино, и на лице его расплывается та ослепительная улыбка, после которой, по утверждению многих, знающих Артемона, следует обычно ряд действий, никоим образом не вяжущихся с образом воспитанного человека.

БУРАТИНО. (Вертит часы). Приличия! Вот что я скажу. Я попрошу соблюдать приличия! В доме разнузданность, хамство!.. В конце концов я...
МАЛЬВИНА. Боюсь, Артемон, что и я сама не понимаю... Ох, ты ошибся, напутал, придумал все! (Отстраняется).
ПАПА КАРЛО. Но когда ошибся? Когда напутал? Где корни моей ошибки? Чего я не учел? Стал укором совести... Не потому ли его призрак терзает меня денно и нощно!.. Укора совести.. Тебе ясно, Артемон? Посуди сам: вначале борода, потом усы, как живые, и, наконец, штаны в клетку. Или ты оглох!
АРТЕМОН. Простите, Карло, но во-первых - Артмен, А р т - м е н. Вы же не хотите, чтобы вас называли дядя Витя? Хотя это не имеет значения и не меняет дела, о котором я намерен сообщить, и о котором едва не забыл, что немудрено в вашем странноприимном доме. Судя по всему и по тому, что мне удалось услышать тут... (Мальвина прерывает его).
МАЛЬВИНА. Не надо. Не будь жестоким! Не смей больше! Здесь...
АРТЕМОН. (Отчетливо, но тихо). О да! Да! Мы бесконечно утомлены признаниями! Но на этот раз я о другом, дорогая.
МАЛЬВИНА. Буратино, ты подойдешь и поцелуешь меня. Ты немедленно подойдешь и немедленно обнимешь меня. И поцелуешь.
БУРАТИНО. Я не скорая помощь, солнышко!
МАЛЬВИНА. Я не ослышалась? Буратино? Скажи мне, что слух мой ошибся!
БУРАТИНО. (Машет руками). Как в пьесах Пьеро! Я подхожу, утираю слезы... Минуту, солнышко, ведь нужно услышать о главном. Артемон ждет, у него нет времени, у него никогда нет времени! Мы ему очень многим обязаны!
ПАПА КАРЛО. Ошибки, сплошные ошибки. Караваны ошибок.
МАЛЬВИНА. Буратино!
БУРАТИНО. (С пафосом). Да, любовь моя. Иду. Иду. Я просто лечу! (Садится на диван).
АРТЕМОН. (Обнимая папу Карло). О, на этот раз вы не ошиблись. Если я правильно понимаю, штаны в клетку, усы и все прочее - сон в руку.
МАЛЬВИНА. Так мало нужно, чтобы довести человека до могилы! Какой-то пустяк и... ненавижу!
БУРАТИНО. Короче, Артемон. В самом деле, выкладывай и проваливай. До смерти надоело, правда. Меня просто тошнит, когда я вижу тебя больше часа.
АРТЕМОН. Ты еще покажи на пальцах! А потом, Буратино - Артмен. Заруби у себя на носу, а это, надо полагать, нетрудно. Однако что мешает нам вернуться к делу? Итак...

Фальшивые, но легкие звуки давно забытого вальса, словно дуновение пролетают по комнате. Папа Карло прислушивается.

АРТЕМОН. Насколько я понимаю, вы, папа, говорили о небезызвестном Карабасе-Барабасе. Мной допущена неточность? Чудесно.
БУРАТИНО. (Угрюмо) Если быть точным - о покойном Карабасе-Барабасе, который испустил дух, который в гробу, ха-ха, в белых тапочках, ха-ха-ха... на ужине!
АРТЕМОН. Чрезвычайно верное замечание. Да, скончался на лазурном побережье в объятиях немолодой арфистки от приступа меланхолии. Испытанная версия. Она мне тоже по душе. Какой простор для сочинителя! Немного эротики в стиле граффити, хтоническое и космическое... Однако, друзья мои, читайте! (Победоносно швыряет на стол газету).
ПАПА КАРЛО. (Ловко подхватывая ее) Песок для пляжей только высшего качества...экологические этюды...психиатр отвечает... Боже, как быстро движется наука! Контакт... и о! Предстоящая премьера! Ну и я участвую, это понятно. Отвратительная фотография. Но это не я. Или я? В ролях бабушки, дровосека и прочих - я. Все правильно.
БУРАТИНО. (Артемону). Я его сейчас убью.
ПАПА КАРЛО. Ничего удивительного. В наше время приличных трагиков с огнем не сыскать. Автор статьи прав...тут уж не прибавить, ни убрать.
БУРАТИНО. А ну-ка передайте газеты, трагик. (Пробегает глазами текст) Удивительноa дело... хм... (Иным тоном) Неистощимый юмор был всегда... (Опускает газеты, смотрит перед собой)
ПАПА КАРЛО. А ты думал! Конечно, хорошую шутку понимали только я и Джузеппе. Ах, дитя мое, он тебя на руках носил. Ах, старый шалун, бездна юмора, веселья! Кстати, это он говорил: если ошибся - будь последователен, ошибайся постоянно, это мой маленький фокус, говорил он, но зато другой... весьма.
БУРАТИНО. (Снова принимается за газету) Неистощимый юмор был присущ всегда нашему несравненному Карабасу-Барабасу... Пальма.
ПАПА КАРЛО. Паяц на выходах! Жалкий пошляк! (Замечает взгляд Буратино) Молчу! Не буду! Тс-с-с! Дальше, дальше, Буратино. Незачем ворошить прошлое.
БУРАТИНО. Был всегда присущ нашему несравненному Карабасу-Барабасу, последняя шутка которого утвердила, можно сказать, за ним славу великого ми...мисти...
ПАПА КАРЛО. (Неожиданно с испугом) Мистика!!!
БУРАТИНО. (Глотая ком) Мистификатора.
МАЛЬВИНА. А что это? Это что-нибудь значит? Почему вы не отвечаете?
БУРАТИНО. Постой, ничего не значит. Прожив в уединении... так... Тибет... Непонятно... Так... Ага. Прибыв - вот! - на своей яхте в купленную задолго виллу, Карабас-Барабас принял журналистов и заявил, что нынешний год чрезвычайно благоприятен для его планов.
ПАПА КАРЛО. Неплохо сказано... Конечно... Джузеппе и я... мы оба понимали настоящую мужскую шутку... Выходит, значит это... штаны в клетку. (Рушится на пол. Очнувшись, не поднимается: улыбаясь, хлопает ладонью по пол).
БУРАТИНО. (Хлопая крышкой часов) Неистощимый юмор... Ладно. Мальвина, у нас сорок четыре минуты.
АРТЕМОН. (Разводя руками) Поезд ушел.
БУРАТИНО. У тебя какая-то крошка на губах, Артемон...
АРТЕМОН (Снимает) Снял?
БУРАТИНО. Нет, не то, бесполезно. Я хотел сказать другое. Постойте! Как же это могло случиться! Что все это значит? Артемон, ты не снял... Зачем? Кто мистификатор? Он умер. Его нет, мы ездили на экскурсию, я читал мемуары этой арфистки...
МАЛЬВИНА. Мемуары обыкновенной шлюхи.
БУРАТИНО. Я читал некролог. Я видел фотоснимки, заключения. Что это? Да кто это там стучит!
ПАПА КАРЛО. Это я там стучу. Я от отчаянья, может быть, стучу.
МАЛЬВИНА. Карабас-Барабас... Только легла, как всякая чепуха стала сниться. Будто я маленькая, трава, пионы, небо... И кто-то кричит, точно эхо зовет - Мальвина! - а! - а!
ПАПА КАРЛО. (Вспрыгивая на ноги) А я говорил! Нет, что я вам говорил! Всем говорил! Плюйте теперь на папу Карло! Смейтесь над стариком! Топчите его интуицию! С землей сырой сравняйте! Я говорил!! (Мальвине). Эхо, говоришь, звало тебя ночами? Нет, не эхо. Это я взывал, терзаем ужасом за вас!
МАЛЬВИНА. (Не обращая внимания на эскападу папы Карло) Яхта... Проклятье! Замок...Индия... и травка, травка... небо, тучки... Колокольчики звенят. Лопни мои глаза...
АРТЕМОН. Мало того...
БУРАТИНО. Не мало, не мало, не мало!..
АРТЕМОН. Я располагаю информацией, абсолютно достоверной, что Маркиз Карабас-де-Барабас...
МАЛЬВИНА. (Со знанием дела) Дэ...
АРТЕМОН. Маркиз Синяя Борода и маркиз де Сад одно и то же лицо.
БУРАТИНО. У тебя опять какая-то крошка... Сними, сними крошку!
АРТЕМОН. Видишь ли, стилистическая экспертиза может определить и не такие вещи. Допустим, ты пишешь книгу... (Рассказывает).
ПАПА КАРЛО. (В сторону Артемона) Жулик. Клейма негде ставить. И как он пронюхал про сад, диву даюсь! Странно. Артемон, голубчик, ты понимаешь, нужны корни, нужна земля, нужно ходить босиком по земле. Так вот, эти самые корни, то есть сад, не то чтобы мой или наш, он по наследству переходит как бы от Джузеппе, много формальностей и налоги, конечно, - и видишь ли, голубчик, мы-то вовсе не против корней, земли, экологического, так сказать, вклада. Но это даже не сад, а... ну, японский такой огородик. Икебану, что ли... Из веточек разных, окурков, щепочек, камешков. Декоративный элемент, орнаментальное пятно на стене... (Окончательно запутавшись останавливается).
МАЛЬВИНА. Что по наследству? (Обводит взглядом присутствующих) И я, дура, верила? Я, как тупица с утра до вечера - то одному, то другому, белкой в колесе, руки отваливались. И это, когда меня приглашали сниматься...
АРТЕМОН. Не преувеличивай.
МАЛЬВИНА. А я отказывалась, потому что один Лир, второй муж еловый, а третий, третий обыкновенный мерзавец, который только и норовит в постель к тебе шмыгнуть, когда у тебя руки отваливаются. А тут, оказывается, сад некий цветет! О, теперь понятно, куда денежки наши ухали! Поле чудес! Необходимы жертвы! Каждый свою лепту на алтарь!
БУРАТИНО. (Кричит и топает ногами) Идиотка! При чем здесь вонючий сад! Нам конец! Крышка. Все. Занавес, финиш... (Занавес начинает сходиться) Да нет! Не этот. Только не этот, назад! (Занавес расходится) Пошевелите мозгами. Нужна четкая мысль, нужна стратегия.
ПАПА КАРЛО. А что я говорил? Что я каждому говорил, твердил? Он и приходил по ночам, когда я кричал, словно эхо. Сам, собственной персоной, а никакой не фантом и не астральное тело. Я не мистик! Я трагик! И попрошу не путать искусство с жизнью, потому что это одно и то же. Он же хватал меня своими ледяными руками за мою шею и держал, держал...
АРТЕМОН. Почему, когда вас задвигают в угол, вы принимаетесь врать. Да вас еще никто пальцем не тронул, а вы столько вранья наворотили, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
ПАПА КАРЛО. Продажным пером ничего не описать! Я трагик, не сравнивай меня с собой. Трагедии стучатся во врата истины, а не занимаются хаханьками!
БУРАТИНО. Но для кого, папа, вы трагик? Хотелось бы знать.
ПАПА КАРЛО. Для кого, ублюдок? Я возвращаю свой дар всему, а если болваны вроде тебя спрашивают, для кого, я им... не отвечаю. И играю для камня, для колеса, для рыбы, наконец, которая не может играть, потому что она немая.
АРТЕМОН. Резонное объяснение.
МАЛЬВИНА. Старый дурак, фигляр! Большое счастье напяливать красную шапочку на синие волосы. А их нужно красить! А они лезут! Великое, непомерное счастье! Скажите на милость. Да никто из вас не подозревает всего ужаса. Оставьте меня, не подходите ко мне, я сейчас закричу!
БУРАТИНО. Артемон, или черт тебя дери, Артмен... Я жду. (Папе Карло) Да принесите ей воды, она сейчас икать начнет! Так вот, Артмен, разве не видно, что в этом чумовом доме мы единственные с тобой мужчины?
АРТЕМОН. О чем речь! Но дело осложняется тем, мой дорогой друг, что из окружной тюрьмы выпустили Базилио. Говорят, он хорошо сохранился. Немного охрип, а так ничего...
БУРАТИНО. Между прочим... Хотя, какое это имеет теперь значение. Хорошо сохранился... (Поворачивается, чтобы уйти) Впрочем, меня эти вещи не касаются, я должен идти, дела. К сожалению, дела.
МАЛЬВИНА. Приятель наш готов. Он устремился к бессмертию.
БУРАТИНО. Бессмысленно. Грязный котище... Почему мне, почему сегодня, а не вчера, скажем?
МАЛЬВИНА. Потому что вчера уже было. И сегодня было. И завтра было.
АРТЕМОН. Об Алисе, говорят, такого не скажешь. Она порядочно сдала. Ее не узнать.
ПАПА КАРЛО. Знаешь, мне иной раз кажется, что нас тут чересчур много. Дышать нечем. Откройте окна, я хочу слышать пенье соловья.
МАЛЬВИНА. (Прислушивается) Сверчок... Какая тоска. Вы слышите? Сверчок. С детства терпеть не могу. Бесконечные вечера. Начало зимы, мутные вечера, бумажный жасмин...
АРТЕМОН. Вроде бы даже намекали на какие-то обстоятельства, которые привели их сюда. Но вы в общем схватили ситуацию верно.
МАЛЬВИНА. Колоссально! Мне остается упасть в обморок. Тебе бы наверняка, Артемон, хотелось бы видеть, как я падаю в обморок. Похоже, что ты не дождешься. Опять сверчок. И Iьеро нет. Странно, неделю не появлялся. А когда крутили эти страшные цветы жасмина, кончили пальцев горели и опухали. Но мы были так счастливы...
АРТЕМОН. Судя по тому, не очень.
ПАПА КАРЛО. Превратность судьбы. Фатум.
БУРАТИНО. Заткнитесь-ка, папа. Не фатум, а... финиш.
ПАПА КАРЛО. А сколько еще не сделано! Сколько нужно сделать.
МАЛЬВИНА. Пора на отдых, папа. Всему свое время.
АРТЕМОН. И уверен, есть потрясающие места вечного покоя и блаженства.
ПАПА КАРЛО. Нет!

Картина третья
(Совет)

Та же комната. За окном поют птицы - соловьи, совы, орлы. За столом папа Карло, Мальвина, Буратино, Артемон.

ПАПА КАРЛО. Дети мои.
БУРАТИНО. Да.
МАЛЬВИНА. Да.
ПАПА КАРЛО. (Обводя взором сидящих) Нет. Я собрал вас для того, чтобы сообщить одну важнейшую вещь. Мне нечего скрывать. Все, что мной делалось, делалось для вас. Я человек широких взглядов. Порочно думать, будто я начинаю жизнь. Я заканчиваю ее. Лишь только теперь начал я ощущать полноту и величие природы. Я знаю, куда стремят свой путь реки, почему зима - это зима, а не лето. Но душевное равновесие мое разрушено. Все разрушено.
МАЛЬВИНА. Все давно разрушено. Мы не любили друг друга.
AO?AOEII. Ложь. Я любил тебя.
ПАПА КАРЛО. Я любил вас. Но черные тучи собрались над этой... (Показывает) головой.
БУРАТИНО. Не вижу туч. Убейте меня, не вижу. И головы не вижу.
ПАПА КАРЛО. Вижу. Я вижу все, даже Карабаса-Барабаса. Что не просто. Надо бороться.
АРТЕМОН. Лишь только в крайнем случае, с огромной натяжкой это можно назвать утешением.
ПАПА КАРЛО. Я не занимаюсь утешением, попугай. Отвратительный, заносчивый попугай. И не хватало мне на склоне лет выслушивать каких-то попугаев в черных очках. Сними их, наконец. Сними. Взгляни правде в лицо.
АРТЕМОН. Боюсь, что она слишком ослепительна.
БУРАТИНО. Конечно, человек обречен на одиночество. Меня никто не понимал, никогда. Что бы я ни делал...
ПАПА КАРЛО. Ты не человек. Ты актер.
МАЛЬВИНА. Папа!
ПАПА КАРЛО. Надо вместе, надо сообща. Надо...
БУРАТИНО. Что я говорил!
АРТЕМОН. Это откровенная лажа.
МАЛЬВИНА. Смятенье в душе растет.
ПАПА КАРЛО. Наша история удачно кончилась. Вы помните. Все совершилось как нельзя лучше. На смену зиме тревоги нашей пришло лето. Мы взяли верх. Узурпатор исчерпал себя.
БУРАТИНО. Добро победило, и он бежал с позором!
ПАПА КАРЛО. Все начинается с начала.
МАЛЬВИНА. Успокойтесь. Милый, все сначала.
ПАПА КАРЛО. Я спокоен. Спокоен, как никогда. Карабас-Барабас...
БУРАТИНО. О, я понял. Невероятно! Мы сбежим.
ПАПА КАРЛО. Поздно.
АРТЕМОН. Явная лажа.
БУРАТИНО. Вы, папа Карло, станете бабушкой, Мальвина - красной шапочкой. Я серым волком. Нас никто не узнает. Мы скроемся в... когда ну, это вот... когда начнется спектакль. Понимаете, мы укроемся под сенью театра! И ты, и ты... И ты, Артемон. Ты будешь Буратино.
АРТЕМОН. У меня такое ощущение, будто эта роль обречена на провал.
БУРАТИНО. Чего же ты хочешь? Мальвина, нельзя опускать руки.
ПАПА КАРЛО. Карабас-Барабас... Что он затевает? Что готовит этот паяц?..
МАЛЬВИНА. А зачем бежать? А это куда девать? Зачем... Столько воды утекло с тех пор. Кто нас узнает. В самом деле, разве под этим тряпьем можно разглядеть Мальвину? (Натягивает красную шапочку) А кто узнает эту рожу в морщинах! Может быть, ты, Артемон, скажешь, как я прекрасна? У тебя это иногда очень трогательно получалось, - правда, словно иногда забывал, торопился, сбивался...
АРТЕМОН. Что говорят нам слова, Мальвина? Ничего.
МАЛЬВИНА. Конечно, они ничего не говорят. И того, что мне впору старух играть! Да, молчанье! - ты прав. Комар носа не подточит.
ПАПА КАРЛО. Да. Играть. Ты права, девочка. Играть вопреки всему.
БУРАТИНО. Браво, папа.
ПАПА КАРЛО. Это сражение. Мы выигрываем, непременно выигрываем. Мы обречены победе.
БУРАТИНО. Валяйте дальше, валяйте! Расскажите, как это делается.
ПАПА КАРЛО. (Вставляя монокль) Возможно, это будет наше последнее представление, сынок. Последнее сражение.
МАЛЬВИНА. (Продолжая о своем). А что потом? Что потом, Буратино? Только не покидай меня, это не только страшно, это... сложно.
ПАПА КАРЛО. Это прекрасно. Но как я всегда позволял себе говорить - "пусть один раз я встречусь с отовсюду грозящим мне коварством, чем в вечной тревоге буду его избегать".
МАЛЬВИНА. Папа!
БУРАТИНО. Мальвина.
МАЛЬВИНА. Буратино!
ПАПА КАРЛО. Мальвина права. Схватка неизбежна... Бездна.
БУРАТИНО Да, папа.
МАЛЬВИНА. Да.
АРТЕМОН. Битва у пирамид!
ПАПА КАРЛО. Нет! Дети мои, я собрал вас здесь для того, чтобы поставить лицом перед фактом: душевное равновесие мое разрушено. Ткань мироздания не выдерживает ветра судьбы. Трещина, рожденная в сердце трагика, разрывает реальность. И потому не только равновесие...
АРТЕМОН. Прекратите вещать. Мне за вас неловко. Это просто какое-то бесстыдство!
МАЛЬВИНА. Я знаю... Все разрушено.
ПАПА КАРЛО. Да.
АРТЕМОН. Что? Что разрушено!
ПАПА КАРЛО. Сними очки, дай нам взглянуть тебе в лицо, в глаза!
АРТЕМОН. Оставайтесь-ка лучше в руинах душевного равновесия.
ПАПА КАРЛО. Нельзя оставаться в стороне. Нужно что-то предпринимать. Надо включиться в процесс. Что-то придумать, наконец, черт меня побери! Сообща, вместе. Надо что-то.
БУРАТИНО. А что я говорил! Я говорил. Человек одинок...
МАЛЬВИНА. Смятение. Волны смятения растут в моей душе.
ПАПА КАРЛО. История наша удачно кончилась. Вы помните, все в ажуре. Этот несчастный Карабас размолот колесом нашей истории. Богиня победы вострубила, распростерла крыла... Словом, мы превозмогли метели тревоги и дожди отчаянья.
БУРАТИНО. Добро победило. И повторив - добро. И не советую никому сомневаться!
ПАПА КАРЛО. Все начинать сначала. Все сначала...
МАЛЬВИНА. О да! Конечно, успокойтесь - сначала.
ПАПА КАРЛО. Я спокоен. Никогда я не был так спокоен.
БУРАТИНО. Потому что я ведь придумал. Мы это... сбежим, значит.
МАЛЬВИНА. (Сквозь легкие слезы) Куда ты сбежишь, дурачок, с таким носом.
ПАПА КАРЛО. Ссоры вам не помогут. Поздно.
БУРАТИНО. Минуту! Одну минуту - есть одна симпатичная идея. Вы, папа, станете бабушкой, - и ничего в этом зазорного нет. Мальвина будет красной шапочкой, я - серым волком.
АРТЕМОН. Все те же исполнители, Буратино! Театр не лес.
ПАПА КАРЛО. Карабас-Барабас... Нет дыма без огня. Что он готовит?
БУРАТИНО. Я не хочу, чтобы он готовил! Я, наконец, просто не хочу!
АРТЕМОН. Чего же ты хочешь?!
МАЛЬВИНА. Простите, но нас наверняка не узнают. Это очевидно. Во всяком случае, меня уж точно не узнают.
ПАПА КАРЛО. (Прекращая возгласом все пререкания) Играть!!! Вопреки всему, вопреки Карабасу-Барабасу, даже если он... миф, дым! Мы должны. Мы принимаем вызов.
БУРАТИНО. Красная шапочка - я... Волк тоже я, Мальвина, в сущности, тоже я... Нет, все получается.
ПАПА КАРЛО. (Выпрямляясь во весь рост) Возможно, это представление будет нашим последним, сынок. Но как я всегда говорил - "лучше один раз встретиться с отовсюду грозящим коварством, чем в вечной тревоге его избегать".
МАЛЬВИНА. Папа!
БУРАТИНО. Мальвина!
ПАПА КАРЛО. Буратино!.. (В сторону, со страданием) Актер! Где найти такого актера? Кто поднимет на своих плечах весь страшный груз этой драмы?
АРТЕМОН. (Выставляя палец в сторону папы Карло). Па-па. Кар-ло...
МАЛЬВИНА. Артемон!
ПАПА КАРЛО. Мальвина права. Борьба неминуема.

Занавес.

Картина четвертая

По просцениуму бредут Алиса и Базилио.

БАЗИЛИО. (Продолжая свой страстный монолог)... а у него двадцать. Открываюсь - моих: двадцать одно. У него двадцать одно - у меня "золотое", два туза, бубновый и трефовый.
АЛИСА. Сердце у тебя золотое.
БАЗИЛИО Не знаю. Впрочем, вероятно. Иначе, как объяснить... понимаешь, ну как с цепи сорвались! Низкие людишки, обыватели, на уме одно: деньги, деньги: деньги! А дух, Алиса! Дух, я спрашиваю? Мерзавцы... Один, между прочим, за бритву хватается, остальные руки выкручивают, а у меня из рукава - ох!-туз червей ползет. Исключительно силой воли, понимаешь... (Замолкает) О чем ты, Алиса?
АЛИСА. Не обращай внимания, о своем. О призраке совершенства.
БАЗИЛИО. Да-да... Дорогая, скажи... У тебя опыт все-таки, ты женщина... В этом падшем мире могу ли я рассчитывать на чувство, ну, хотя бы на привязанность... какой-нибудь молодой особы?
АЛИСА. Чего только не случается. И привязанность, и чувство.
БАЗИЛИО. И ты полагаешь, меня не осудит мнение, если у меня... Алиса, а какие нынче волосы в моде?
АЛИСА. Как ты несносен! В твои годы - волосы, молодые особы. Какая душевная рана не дает тебе покоя? Признайся!
БАЗИЛИО. Ах, Алиса...
АЛИСА. Забудься, забудь сегодня тревоги... Какая ночь!

Уходят.
Открывается занавес.

ПАПА КАРЛО. (Он мрачен. Лицо поросло густой щетиной). Бороться. Бороться. Это что-то да значит. Это не просто игра такая - бороться, кто кого и так далее. (Разражается заунывным смехом).
МАЛЬВИНА. От вашего смеха кровь в жилах стынет.
ПАПА КАРЛО. Как однообразны игры Мнемозины. (Мальвине). У тебя в жилах не кровь, а как это... ну, чтобы наоборот - антифриз!
МАЛЬВИНА. Глупо.
ПАПА КАРЛО. Не спорю. Но на твоем месте другие бы бились в ужасе головой в стену, а у тебя кровь, видите ли, стынет в жилах и только. Может быть, тебе нравится весь этот зловещий туман. А? Может быть, ты находишь в нем удовольствие? Кровь у тебя стынет в жилах, а пальцем не пошевелить никому! Сколько я тебя прошу - скажите, как там было, что за чем шло! А в ответ что? То есть, я хочу сказать, кем мы были?
БУРАТИНО. Да кому это надо!
ПАПА КАРЛО. Дайте мне зеркало. Зеркало и свет. Много света! А затем по порядку. Первое... Свет в окне, музыка.
МАЛЬВИНА. (Относит руку, прищурясь рассматривает ногти). Если мне не изменяет память, вы тогда... О, знакомство, подарок, известие. Ерунда какая.
ПАПА КАРЛО. Музыка. Вот где собака зарыта!
МАЛЬВИНА. Понимаете, милый, милый папа Карло, музыка, собака... Нет, точно подарок. Артемон, ты не хочешь мне ничего подарить? У меня ноготь цветет. И цветы снились, детство.
БУРАТИНО. (Ликуя) Выходит, вы в конце концов поняли, о чем я толковал? Моя затея, между прочим, не так уж плоха, как некоторым может показаться.
АРТЕМОН. Твоя идея не стоит выеденного яйца. Все идеи вторжения оставь сюрреалистам. И отдавай себе отчет, что сараи искусства полны подобного рода затеями.
МАЛЬВИНА. (Папе Карло) Тогда, папа, вы были моложе, что ли... Были вы тогда... ну, другим были, другим. И дело тут не в зеркале. А причем здесь зеркало?
ПАПА КАРЛО. Я устало прикрываю глаза, деточка. Мне ничего не остается. Но, право, стоит ли так подчеркивать?
АРТЕМОН. Почему же не стоит. Иногда очень многого стоит вовремя поставить нужный акцент. К примеру, берем меня. Подсчитываем... Так сказать, суммируем, подбиваем бабки.
МАЛЬВИНА. (Артемону) Не заставляй меня говорить тебе гадости.
ПАПА КАРЛО. Я и сам себе не нравлюсь. (Внимательно глядит в зеркало) Плохо. Очень плохо.
БУРАТИНО. Если исключить собаку, а она никому не нужна... Остается музыка. И пусть я провалюсь на месте, пусть стану жертвой пагубных наклонностей Алисы, если не ясно, какая музыка.
АРТЕМОН. А свет в окне?
БУРАТИНО. Вечная музыка! Музыка надежд, я знаю. Главное, вспомнить, где она (Раскрывает шкафы, поднимает облака пыли, роется под диваном. Выходит. Иногда вскрикивает за кулисами: "Это же сила!" "Конечно, Музыка!" ... и т.д.)
ПАПА КАРЛО. У меня на лице словно паутина какая. И я не могу ее снять. (проводит рукой по лицу). Любопытно, почему у нас всегда грязно, не убрано? Почему так неуютно! Почему никто не слушает друг друга! Почему под ногами пищат какие-то селедочные головы! Почему я, папа Карло, должен бесконечно вытирать пыль! Почему Буратино носится, как идиот, и мешает мне думать! Почему у меня масса вопросов!!! Кто ответит мне на этот вопрос?
МАЛЬВИНА. Слишком просто - зеркало. Дайте мне зеркало, и я увижу весь мир! Ну и что? Тебе дали зеркало, и ты пялишься в него целыми днями, пока в нем не появляются дыры!
АРТЕМОН. Маленькие хитрости - увы! - отнюдь не маленькой Мальвины.

Вваливается Буратино с шарманкой. Узнать его трудно. С головы свисает паутина, в волосах мусор.

МАЛЬВИНА. (Артемону) Все-таки что-то в тебе вызывает омерзение.
ПАПА КАРЛО. (Отрываясь от зеркала) Я останавливаю мир, я ухожу в глубь времен, что я вижу в тоще времен!
БУРАТИНО. Что, папа!?
МАЛЬВИНА. И это омерзение необоримо!
ПАПА КАРЛО. Кажется, ничего.
МАЛЬВИНА. А чего вы хотели увидеть: В общем-то, плевать. Была талантлива, что-то было. Было - не было - какая разница. Зеркало не расскажет.
БУРАТИНО. А ну-ка взгляните из толщи времен, папа! A!?
ПАПА КАРЛО. (Мальвине) Ты заблуждаешься! Талант не меркнет с годами. Словно драгоценное вино, он только крепнет в своем узилище, преисполняясь дивного аромата. (Подходит к Буратино, прикладывается ухом к дикому инструменту).
БУРАТИНО. (Скрывая торжество) Это музыка, папа. Это что надо. Круто, не так ли, папа. А?!
ПАПА КАРЛО. (Набирая темп с хода). Что же, вы думаете, под этим вот... (Указывает на лицо) ничего нет? Вы думаете все прошло? И здесь не бьется сердце? (Раздается звук лопнувшей струны)
БУРАТИНО. Да, сэр - звук лопнувшей струны. Оно бьется - большое, отважное сердце. Безмерно одинокое сердце. Мальвина!
АРТЕМОН. Курам на смех! Помнится, когда я произносил этот монолог, у всех на глазах выступали слезы. Даже Базилио был бледен, как мел, а одна дама после спектакля ушла в монастырь! (Роняет голову на грудь и замогильным голосом произносит) Да, сердце, способное вместить любовь ко всем: отвагу, нежность; и благородной ненависти взрыв.
ПАПА КАРЛО. Безвкусный штукарь! (Возможно, повторяет последние заключительные слова монолога в "будничной" манере).
АРТЕМОН. Опять вранье!
БУРАТИНО. Папе виднее.
ПАПА КАРЛО. Папе виднее. И папа видит то, чего не видят, невесть что возомнившие, чада.
МАЛЬВИНА. Папа - горный орел! Кончайте!! Мне надоело.
БУРАТИНО. Но это папа!
ПАПА КАРЛО. Подойдите сюда. Все подойдите сюда.
МАЛЬВИНА. Кончайте!
БУРАТИНО. Ради меня, Мальвина! Сделай одолжение... (Подходят к папе Карло)
ПАПА КАРЛО. Положите руки вот так... (Кладут руки на шарманку) Теперь вслушайтесь в себя. Закройте глаза, вслушайтесь, не думайте ни о чем постороннем. Вот, как я... (Закрывает глаза. Все следуют его примеру) Вот так...
МАЛЬВИНА. Под окнами кто-то прошел.
БУРАТИНО. Я что-то вижу. Нет, я в самом деле вижу!
ПАПА КАРЛО. Ты видишь свет во тьме.
АРТЕМОН. (Шепотом, обращаясь к папе Карло), Ты нас долго будешь морочить?
ПАПА КАРЛО. Не твое дело.
МАЛЬВИНА. Словом, это должно нам что-то напоминать. Не так ли?
БУРАТИНО. Я вижу свет во тьме!
МАЛЬВИНА. Артемон, мы, кажется, играли такую пьесу... Я помню: был лес, справа стоял Буратино, и еще кто-то впереди стоял. Его тень падала вот так... (Показывает руками).
ПАПА КАРЛО. (С открытыми глазами). Это я стоял. Но подальше, а поближе был...
АРТЕМОН. Да откройте глаза, наконец! Что вы слушаете этого шарлатана!
МАЛЬВИНА. Мы бежали.
ПАПА КАРЛО. Да-да, бежали. Еще немного. Умолкла.
БУРАТИНО. Я вижу... только свет во тьме, а больше вроде бы ничего нет. А может, это такие мушки в глазах белые, маленькие...
АРТЕМОН. Браво, Мальвина! Я тебя поздравляю.
МАЛЬВИНА. А чем я отличаюсь от него? Посмотри, чем мы отличаемся от него? А ты... сам? Почему ты с нами? Ступай, ступай лучше, Артемон. Поздравь кого-нибудь другого.
ПАПА КАРЛО. Отлично, Буратино! Очень хорошо! Ты слышишь?
БУРАТИНО. (Продолжая раскачиваться с закрытыми глазами). Да. Я слышу. Я слышу свет во тьме.
ПАПА КАРЛО. Выноси! Чучело!
БУРАТИНО. Да! Слышу! Выноси чучело... (Открывает глаза. Кричит.) Н-е-ет!!! Папа, не надо! Только не это!
МАЛЬВИНА. По-моему, это чересчур.

Пауза.

ПАПА КАРЛО. Не чересчур. Я просил все вспомнить. Я просил вас! Враг у ворот. Мы в опасности! А вы? Что же вы! Вы танцуете и поете, как безмозглые куклы, зная только растопыривать пальцы!
БУРАТИНО. Но при чем тут пальцы! Мы все помним. Я все вспомнил. Вы садист!
ПАПА КАРЛО. И вместо того, чтобы вырыть священный топор войны, раскрасить себя в боевые цвета...
МАЛЬВИНА. Не вздумайте краситься!
ПАПА КАРЛО. Попрошу не указывать! Буратино! (Буратино вскакивает)
АРТЕМОН. Будьте благоразумны.
ПАПА КАРЛО. Мой разум благ в достаточной мере, а ваш жидкие умишки... Я поражен.

Буратинго втаскивает чучело.

МАЛЬВИНА. О-о-о-о-о... Меня просто тошнит!
ПАПА КАРЛО. Кто говорил - призрак? Кто лишал меня покоя!
МАЛЬВИНА. Какой ужас. Всему есть пределы, папа.
БУРАТИНО. Зарежьте меня, я к нему больше не притронусь! У меня... не знаю. Но я не подойду к этому кадавру.
ПАПА КАРЛО. И подойдешь!
МАЛЬВИНА. А был когда-то лес, была река, цветы, бабочки...
ПАПА КАРЛО. Он съел ваших бабочек, он слопал все цветы, сожрал лес. И по вашей милости он сегодня сожрет меня!
БУРАТИНО. Какая мерзость!.. Нет. Не подойду.
ПАПА КАРЛО. Подойдешь! Трус суеверный.
АРТЕМОН. Да не шумите! Про что, собственно, была та пьеса?
МАЛЬВИНА. (Пожимая плечами) Ах, ну лес, река, бабочки. Господи, как надоело!
ПАПА КАРЛО. Надо взять себя в руки.
БУРАТИНО. (Артемону) А потом мы бежали... куда-то... Не смотрите на меня, папа! Не подойду. Ни за что. (Артемону) Ну, бежали, бежали...
АРТЕМОН. Тогда - позвольте откланяться. Веселитесь в собственное удовольствие. Не стану докучать, друзья. Привет! (Уходит)
ПАПА КАРЛО. Предатель. Намылился...
АРТЕМОН. (В дверях) Не предатель. Мечтатель, а не предатель.
МАЛЬВИНА. Какой ужас... Тушь потекла. Кошмар.
БУРАТИНО. Нечего на ночь глядя краситься.
ПАПА КАРЛО. Я изнемог в борьбе. Помогите, протяните руку помощи!
БУРАТИНО. И не просите. Выносите сами этот хлам.
МАЛЬВИНА. Папа!
ПАПА КАРЛО. Буратино.
МАЛЬВИНА. (Со страшной интонацией) Карабас-Барабас...


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Картина первая

Вилла Карабаса-Барабаса, обставленная не без затей и с обстоятельностью, вызывающей в памяти мерцающие образы глянцевых каталогов. Словом, капля на запотевшем хрустале, теннисные ракетки, душные розы, аромат трубочного табака, яхта, приклеенная к горизонту, лепет воды за окном и прочая непритязательная роскошь в духе "ретро", "диско" и т.д.
Утопая в глубоком кресле, спит Пьеро. Возможно, делает вид, что спит.
В глубине сцены замерло в невыносимом восторге прелестное существо. По ходу действия оно будет стрекотать на пишущей машинке. Карабас-Барабас в "белом" костюме с изрядной долей скукe на лице мастерит бутерброды.
Одновременно диктует.

КАРАБАС-БАРАБАС. Точка с запятой. Признаться... очень мне нравится... точка с запятой. Никаких отточий! Никакой неопределенности! Мысль течет широко и привольно. Ну-с... где мы остановились?
СЕКРЕТАРЬ. Точка с запятой, мне нравится точка с запятой... Простите, никаких отточий?
КАРАБАС-БАРАБАС. (Самому себе) Да, сюда, пожалуй, следует положить маслину. Она просто сама просится на этот прелестный ломтик.
СЕКРЕТАРЬ. На вашем месте я выбрала бы ломтик лимона.
КАРАБАС-БАРАБАС. О нет, дитя мое, - лимон придает, я бы сказал, излишнюю резкость. Мальвина... Маслина же, простите, напротив. Прохладная, темная, туманная!.. Я спрашиваю, где мы остановились? (Бормочет) Лимон, понимаешь... Это каждый... лимон.
СЕКРЕТАРЬ. (Подаваясь к нему.) В замке. Тут.
КАРАБАС-БАРАБАС. Если бы Пьеро спал, а не притворялся, я смог бы кое-что вам рассказать. О шепотах, трелях, роковых словах, путешествиях по крышам, разорванных брюках...
СЕКРЕТАРЬ. Гадко. Гадко! Вы подсматриваете, подслушиваете. Это невыносимо! И неправда, наконец!
КАРАБАС-БАРАБАС. Переигрываете. Перегибаете палку. Но в чутье вам не отказать.
СЕКРЕТАРЬ. Неужели вы могли подумать? Ведь не о любви ко мне... Он говорил, что душа его полна иным... К тому же вы сами просили.
ПЬЕРО. (Приоткрывая глаз) Дура. Боже, что за дура! Кромешная. За что ей платят?
КАРАБАС-БАРАБАС. За непосредственность. (Ей) Сфинксы заговорили. Это со сна бывает. Но я спрашиваю! О том месте в тексте, до которого мы добрались! (Роняет с ножа масло на брюки). Черт знает что. В самом деле, дура. Простите, у меня вырвалось. Очень душно.
СЕКРЕТАРЬ. Ничего, ничего... сейчас, вот здесь... минутку.
ПЬЕРО. (Зевая) На истинах.
СЕКРЕТАРЬ. Истины... Минуточку. Истины!
КАРАБАС-БАРАБАС. Не обращайте внимания! Он пьян. И кроме того - спит.
СЕКРЕТАРЬ. Истины всегда убийственны.
КАРАБАС-БАРАБАС. И что же вас остановило? Простите сначала... А сюда... мы присобачим огурчик. (Рассматривает ряд бутербродов). Смертельно.
СЕКРЕТАРЬ. Они убийственны не потому, что приоткрывают нам то, что находилось под тяжким покрывалом тайны - человек привыкает ко всему, а к тайнам в первую очередь - истины убийственны своей простотой.
КАРАБАС-БАРАБАС. Действительно... (Задумывается) В простоте обретает красоту. (Поднимает руку, шевелит в водухе пальцами.) А вы лично как находите?
СЕКРЕТАРЬ. Поразительно! Однажды мне довелось встретиться...
КАРАБАС-БАРАБАС. (Наливая рюмку, выставляя ее на край стола у конца бутербродного ряда). Охотно верю. Охотно. Именно... - забавно. Вот рюмка. Это очевидно. (Берет ее в руки) И спустя миг ее не будет. (Незаметно наливает такую же рюмку, отодвигает ее к противоположному концу) Да, не будет. И Пьеро, если бы он в состоянии, написал бы очередное версе о тщете. Что же делаю я?
СЕКРЕТАРЬ. Не знаю. Что?
КАРАБАС-БАРАБАС. Я ее выпиваю. (Выпивает) И говорю... Говорю: пишите! Такой истиной была для меня вспыхнувшая молнии подобно неистребимая любовь к людям. Как в целом, так и в частности. (Закатывает глаза). Дошла. Ах! Ветер огненный! Дыхание пустынь!
СЕКРЕТАРЬ. (Заливаясь краской) Но вы сами не отдаете себе отчета, как это прекрасно! Любить одного, может быть...
ПЬЕРО. И животное, страдающее моногамией.
КАРАБАС-БАРАБАС. (Раскачиваясь на стуле). Которое вечно спит, будто его укусила муха цеце.
СЕКРЕТАРЬ. Я не договорила. Но любить всех, всех сразу, подряд - это предназначение... удел, необходимость всех.
КАРАБАС-БАРАБАС. Не увлекайтесь. Я рад, что вам нравится. Однако, пройдемся по клавиатуре! (Шевелит пальцами, выдергивает из ряда несколько тартинок с разными прелестями. Невольно добирается до края и - о, неожиданность! - натыкается на полную рюмку) Ба! Подарок судьбы! (Опрокидывает рюмку, тотчас наливает вторую и т.д.) Продолжим. Некоторые склонны упрекать меня...
А вот здесь возникает неопределенность. Вы не находите: Не надо. Упреков. Без страхов, упреков, тревог. Покажешь палец, останешься без руки. Я не хочу никого обвинять, с моей стороны было бы бестактно обвинять кого-либо, но...
Поищите-ка, что у нас лабиринтом?
ПЬЕРО. Ты мертвых из могилы поднимешь! Ты их поднимешь, и они побегут в разные стороны, сломя голову! О-о-о-, голова... раскалывается. Чем же ты угощаешь, хотелось бы знать, своих гостей!
КАРАБАС-БАРАБАС. Не слышу, не вижу, ибо ты пьян как свинья, пристаешь к моим сотрудникам.
СЕКРЕТАРЬ. Неправда!
КАРАБАС-БАРАБАС. А в довершенье спишь, и я не смею тебя будить! Все.
СЕКРЕТАРЬ. Вот ваш лабиринт. Лабиринт обстоятельств. Страстей... Это?
КАРАБАС-БАРАБАС. Скажите, а вам Пьеро нравится? Говорят, он пользуется популярностью у женщин. Почему вы на меня так смотрите? Нет? Так и скажите - нет. Он тоже мне не нравится. Тщеславие его не нравится. А вообще он бедный, несчастный мальчик. Жалейте его. Ну? Чего вы смотрите? Дальше - в лабиринт.
СЕКРЕТАРЬ. Не было случая, чтобы я не пришел к человечеству на помощь.
КАРАБАС-БАРАБАС. А может быть, нравится? Не таитесь. Вот я не скрываю. И говорю: мне нравится Пьеро. Я питаю даже некоторое к нему сострадание. Вы питаете к нему сострадание? Ведь он вас стихи посвящает! (Пьеро стонет). О! Уверен, что это вы ему снитесь какой-нибудь эдакой нимфой в тюлевой занавеске. Ну, а человечество? Любопытно. Право, любопытно... Слушаю.
СЕКРЕТАРЬ. Не было случая, чтобы...
КАРАБАС-БАРАБАС. Между нами - были. Считанное количество. Но были. Не приходил, Не мог. Уставал, болел, уезжал. Ко всем не успеть. Но не держать же под спудом! Достаточно. Вы... плохо выглядите. Ступайте, загорайте, купайтесь... в купальнике. А манускрипт бросьте в ящик. Не церемоньтесь. У вас синева под глазами?
ПЬЕРО. В ящик, в ящик...
КАРАБАС-БАРАБАС. Как море... Она вас красит. Впрочем, шутка. Да очнитесь! Какие вопросы?
СЕКРЕТАРЬ. Еженедельник просит снимок. Желательно в шляпе... на фоне скал.
ПЬЕРО. Базилио! Он сойдет. Скалы пририсуют.
КАРАБАС-БАРАБАС. Он оживает! У него двигается рот!
СЕКРЕТАРЬ. Я не могу так! Ежемесячник спрашивает: "Кто вы, Карабас-Барабас?"
КАРАБАС-БАРАБАС. (К Пьеро) Кто я? Я, Интересно, интересно... Действительно, кто я? Кто же он? Кто же этот злосчастный Барабас? Демон интриги? Злодей в плаще? Нет.
Нищий монах. Вот кто я. Нищий монах, бредущий под дождем с зонтиком. С дырявым. Не забудьте: монах, дождь, дырявый зонт. И довольно с меня! Я не могу дать ответы на все вопросы народа. Монах и все. Разошлите в виде официального заявления. Вы свободны.
ПЬЕРО. Виват. Скромность, строгость и ответственность.
КАРАБАС-БАРАБАС. И никаких там экзис... экзесиз... Ну-ка, девочка, угадайте, что я хочу сказать? Не суть важно - важно другое. (Сцена с "подарком судьбы") Я... человек действия. Бремя добра, вины и искупления возложены на мои плечи, ибо витальность, сила дарована мне, а не Пьеро. Ступайте, купайтесь, пойте. (Секретарь тихо выходит). И она тебе пришлась по вкусу, Пьеро? Она же форменная кляча, да и зануда в придачу.
ПЬЕРО. Монах. Недурно. Когда-нибудь я займусь твоим методом вплотную. Неплохой метод, очень неплохой. Где!? Почему ты вдруг пятишься назад: И почему вдруг валишься замертво, а потом поднимаешься. Феникс... Уму непостижимо.
КАРАБАС-БАРАБАС. Это немного проще, чем рифма. Впрочем, как ты выразился, и yoi уже в прошлом для тебя. В прошлом, на котором ты нет-нет да и заработаешь...
ПЬЕРО. Как же! Тебе-то руки греть на будущем!
КАРАБАС-БАРАБАС. Щедрый мальчик. Стало быть, мне ты оставляешь будущее?
ПЬЕРО. Не смеши меня.
КАРАБАС-БАРАБАС. Не собираюсь. Да о твоем будущем думают такие, как ты. Для меня, Пьеро не было и нет, и не будет ничего, кроме настоящего!
ПЬЕРО. Конечно, для ослов в запасе всегда имеется морковка на удочке.
КАРАБАС-БАРАБАС. Боюсь показаться тебе неделикатным, но беседы на отвлеченные темы мне больше по душе.
ПЬЕРО. Подумать только! И ради этого я торчу здесь вторую неделю?
КАРАБАС-БАРАБАС. Неужели так быстро летит время! Да ты и не сообщал мне о том, что намерен смотаться. Я тебя не держу. Вольному - воля.
ПЬЕРО. А стоит мне сделать шаг за порог, как меня тут же заталкивают назад.
КАРАБАС-БАРАБАС. Вот это уже цинизм, Пьеро. Злоба неудачника. По-иному и не назвать. Ты пользуешься полной свободой. У тебя... комната с видом на сад. У тебя... все-все, исключительно есть все. А в моем лице, согласись, неплохое общество. А бедная девочка? Утром ты можешь писать разные там сонеты, а вечером, вместо того, чтобы лакать в компании Базилио, ей читать. Она вполне нормальная девочка. Может быть, даже нежная. Радуйся, Пьеро. Разумеется, я не могу уделить тебе всего внимания, но... но ты вспоминай, думай обо мне.
ПЬЕРО. Помнится, ты заявлял, что мы будем охотиться, ловить бабочек в горах, удить форель в горных ручьях, любоваться закатами, составлять гербарии. Займемся искусствами...
КАРАБАС-БАРАБАС. Если это ирония, Пьеро, то считаю, что она неуместна.
ПЬЕРО. (Дирижируя рукой) Ты настаивал на том, что все кануло в Лету, тебе ничего не нужно, ты свободен...
КАРАБАС-БАРАБАС. Какая муха тебя укусила? Что тебя привело в такое уныние? Да я клянусь, что так оно и будет. Но позже. Надо перевести дух, вздохнуть полной грудью, осмотреться, залечить старые раны. А враги? Недоброжелатели: С ними как быть? (Садится к Пьеро на подлокотник кресла, простирает руку вдаль). Но будет, будет, Пьеро. Непременно. Не прошлое, будущее принадлежит поэтам. У нас все впереди. Но позднее, несколько позже.
ПЬЕРО. Именно это меня и занимает.
КАРАБАС-БАРАБАС. Не надо преувеличивать. Твои оковы слишком условны, чтобы принимать их всерьез. Думаешь, у меня иногда сердце кровью не исходит, когда я слышу... и вижу... и так далее. Только не думай, что я тебе заламываю руки! Не перебивай. Ступай на все четыре стороны, но запомни - этим ты мне доставишь истинное страдание. Иди, Пьеро, я тебя не задерживаю.
ПЬЕРО. Но я не хочу пока...
КАРАБАС-БАРАБАС. Почему? Быть может, ты мне не доверяешь? Напрасно.
ПЬЕРО. Не может быть и тени сомнения. А твоя сотрудница? Она переживет истинное страдание?
КАРАБАС-БАРАБАС. Друзья. Ей помогут перенести и это огорчение.
ПЬЕРО. И она потом письменно отчитается в способах утешения?
КАРАБАС-БАРАБАС. Ты слишком поверхностно судишь о людях, поэт. Отсюда вся твоя грубость и цинизм. Не настолько она глупа. К тому же ты лишен воображенья, а эгоизма в тебе хоть отбавляй. (Пауза). Пьеро! Мы ссоримся? Делим? Но что! Ведь мы делаем одно большое дело - живем. И что твои терзания по сравнению с моей вечной мукой! Спроси, зачем все это мне? Суета. Прах! Пыль! А гербарии, форель, ромашки, лютики - это пошлость. И поверь, когда я добьюсь того, что... (Умолкает).
ПЬЕРО. Ты забыл, что говорить дальше?
КАРАБАС-БАРАБАС. (В потолок) Деточка, отключи прибор. (К Пьеро) Ладно, допустим, ты попадаешь на мое место. Садись, чувствуй себя как дома, не стесняйся. (Встает, ходит по комнате). Располагайся, кури.
ПЬЕРО. Не могу. Голова болит.
КАРАБАС-БАРАБАС. Болит? Сочувствую. Со вкусом располагайся, закуривай.
ПЬЕРО. Болит... Не могу курить.
КАРАБАС-БАРАБАС. (Кричит) Тогда выпей, если болит! Устроился? Так вот, ты сидишь полон безмятежности. Закуривай. Ах, да, голова. А я, фигурально выражаясь, эдакий Пьеро, литератор с замашками. Ну-с... Теперь - ваша позитивная программа! Выкладывай, Пьеро!
ПЬЕРО. Я поднимусь и уйду.
КАРАБАС-БАРАБАС. Не обязательно. И вот я обращаюсь к тебе - любезный Карабас-Барабас, что печалит тебя? Что тебя, то есть меня, тяготит? (Выталкивает Пьеро из кресла).
ПЬЕРО. Я ничего не соображаю.
КАРАБАС-БАРАБАС. Само собой разумеется. И поэтому я иду к тебе на помощь. Похож ли я на Алису? Не отвечай. Дураку ясно, что не похож. Далее мы идем так: если я не похож на нее - добавь пару нюансов от себя - нужны ли мне воспоминания? Резонно. И потому я избавляюсь от прошлого не на словах, Пьеро. Не на словах! Ради будущего я сотру прошлое с лица земли, со всех лиц, - и прости за каламбур, сотру вместе с лицами, если будет нужно.
ПЬЕРО. Барабас, остановись! Ты превратился в полнейшего идиота! Что ты несешь? Поспи. Ночь душна, слишком душна.
КАРАБАС-БАРАБАС. Момент. Не отрицаю, мысль моя противоречива, даже слишком, однако отметь ее диапазон! Птички, гербарии, стишки - потом, все потом. Я даю слово, потом мы соберем такой гербарий, что ни одному музею не снился! Вся природа станет нашим гербарием! Но, Пьеро, я должен избавиться, - ты понимаешь, - я должен...
ПЬЕРО. Ты скулишь, как побитый пес; пес, которого застукали с хозяйской котлетой. Сочувствия это не вызывает.
КАРАБАС-БАРАБАС. Быстренько выпей за мое здоровье. Быстренько... Вот так, так. Ишь, как понимаешь мои просьбы. Или я стираю прошлое с лица земли этого города или - себя. Я...

Входит секретарь.

СЕКРЕТАРЬ. Как?
КАРАБАС-БАРАБАС. Трудно, но почти.
СЕКРЕТАРЬ. Тогда я побуду. Я выключила. И потом, мне интересно. О, Пьеро!
КАРАБАС-БАРАБАС. Я решился таким образом на последнее.
ПЬЕРО. На что последнее?
КАРАБАС-БАРАБАС. Стереть с лица себя. Выпьем за это? А ты как думал! Выпей, мой маленький поэт. Сразу видать поэта. (Секретарю) Чего ты стоишь? Ты бы еще валенки и шубу надела! (Она исчезает).
ПЬЕРО. Ты меня дуришь, Барабас. Мне много не надо.
КАРАБАС-БАРАБАС. А кому надо много?

Появляется секретарь в бикини. Не может найти себе места.

КАРАБАС-БАРАБАС. Она свидетель.
СЕКРЕТАРЬ. Пьеро! Пьеро! Ах, мне так неловко...
КАРАБАС-БАРАБАС. Я жду.
ПЬЕРО. Чего?
КАРАБАС-БАРАБАС. Того, что ты скажешь, выкрикнешь мне: "не надо! жизнь прекрасна! мы будем читать забытых поэтов, ловить форель, слушать струнную музыку". Повтори.
СЕКРЕТАРЬ (Протягивая руки к Пьеро). Пьеро, жизнь мучительно прекрасна.
КАРАБАС-БАРАБАС. Музыку! (Секретарь включает приемник) Хватит музыки!
ПЬЕРО. (Медленно) Да. Прекрасна. У нас такая игра?
КАРАБАС-БАРАБАС. Да! Прекрасна! Я люблю ее, Пьеро.
ПЬЕРО. И женишься?
КАРАБАС-БАРАБАС. (Утирая пот) Наконец-то. (Секретарь) Можешь покуда идти, у нас мужской разговор.
ПЬЕРО. Зачем? Для свадьбы у нее вполне подходящий наряд.
КАРАБАС-БАРАБАС. Я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях. Это ты смог бы на ней жениться! (Секретарю) Тебе сказали выйти! (К Пьеро) А я люблю другую, другую, другую. Неужто такой простой вещи не вдолбить тебе в голову!
ПЬЕРО. (Секретарю) Уходите немедленно. У него пена сейчас изо рта пойдет.
КАРАБАС-БАРАБАС. (Смеется) Достал, достал... Хватит. Выпей, поговорим, мозгами пораскинем. Закуривай, если хочешь. (Секретарь выходит) Н-да... (Вслед) Я им не доверяю.
Ах, если бы ты ее видел сейчас! (Открывает стол, швыряет кипу фотографий Пьеро) Девчонка. Бегала по росистой траве, бабочки, стрекозы, шалунья.
ПЬЕРО. (Подбирая фотографии) Мальвина... еще Мальвина...
КАРАБАС-БАРАБАС. А теперь Киприда, Венера, Астарта, очарованье глаза. Я тебе, слушай... не кажусь случайно безумцем?
ПЬЕРО. Тридцать четыре Мальвины. А вот и еще, крохотная...
КАРАБАС-БАРАБАС. Да брось ты фотографии! Ты мне поможешь.
ПЬЕРО. Чем? Я? Чем я тебе помогу?
КАРАБАС-БАРАБАС. Ты их знаешь. Тебе они доверяют, ты можешь мне помочь. Я тебе, признаться, сюрприз готовил, но так и быть... Раскрою карты. Видишь ли...

Входят Базилио и Алиса.

БАЗИЛИО. Виноват, мастер, - тут у нас...
АЛИСА. Кое-какая информация к делу. (Пристально смотрит на Пьеро)
КАРАБАС-БАРАБАС. (Замечая ее взгляд) При нем можно. Он принял мое предложение. Он друг. Он наш большой друг. Верный друг. Друг закадычный!
БАЗИЛИО. Новый друг... лучше старых не битых.
АЛИСА. (Достает лист бумаги) За мостом. За мостом ровно 730 шагов.
КАРАБАС-БАРАБАС. Куда 730 шагов? За каким мостом?
БАЗИЛИО. Живут они за мостом, мастер.
КАРАБАС-БАРАБАС. О, я не хочу им зла! Я все им давно простил.
АЛИСА Разве я возражаю? Итак, Мальвина. Блондинка среднего роста... Объем груди...
КАРАБАС-БАРАБАС. (Прерывает) Блондинка? А синие волосы, простите! Как понимать?
БАЗИЛИО. (Снимая шляпу) Приходится нам всем мириться с суровой реальностью.
КАРАБАС-БАРАБАС. Кому это нам?
АЛИСА. Уже два неразрешимых вопроса.
КАРАБАС-БАРАБАС. Подарок друзей... что ж...
БАЗИЛИО. Фикция, мастер. Обыкновенные волосы.
КАРАБАС-БАРАБАС. Но-но! Обыкновенные...
АЛИСА. Да. Глоток и продолжаю. (Бутылку сует в сумку) За последнее время...
БАЗИЛИО. Выходит, мастер, за истекший период зрелости...
АЛИСА Базилио! Простите, - ничего предосудительного не было замечено. За исключением...
КАРАБАС-БАРАБАС. Да-да-да. За исключением. Я слушаю. Мне что-то очень нравится это "за исключением".
АЛИСА. Слишком затянувшегося романа с неким графоманом. (Выдерживает паузу) Из тех, кто рифмует любовь с "пустой".
КАРАБАС-БАРАБАС. А как это делается?
БАЗИЛИО. Слово эксперту!
ПЬЕРО. Какая разница что с чем!

Алиса тем временем шепчет на ухо Карабасу-Барабасу. Тот меняется в лице.

КАРАБАС-БАРАБАС. Я этого ожидал. Я ожидал этого. Ничего удивительного. Парень на лету хватает!
ПЬЕРО. Ты не хочешь забыть, как они тебя вздули? Искупление грехов молодости? Странно.
КАРАБАС-БАРАБАС. Не строй из себя умника. У тебя же кошки по сердцу скребут.
БАЗИЛИО. Сюда слышно. За сто шагов слышно, как скребут.
АЛИСА. Ну и последний глоток, с маслиной. Чудо, как хорошо.
КАРАБАС-БАРАБАС. Садитесь, друзья, присаживайтесь. Почему бы вам не провести уютный вечерок в приятной компании: (Пытается лягнуть Пьеро).
ПЬЕРО. Странно, что ты обыкновенный дурак. Обыкновенный!
БАЗИЛИО. Знаешь, Пьерi. Иной раз я думаю, думаю, размышляю вот...
ПЬЕРО. Странно.
КАРАБАС-БАРАБАС. Почему же? Разве нам отказано в мышлении? А хочешь знать, о чем я думаю порой? Почему, иной раз думаю, ты сидишь передо мной? Почему! Почему, будем откровенны, я не убил тебя?
ПЬЕРО. Старая песня.
КАРАБАС-БАРАБАС. Да. Это правда. Горькая правда. Я не выношу одиночества.
АЛИСА. Конфликт! Драма идей! Сомнительное положение!
КАРАБАС-БАРАБАС. Более того, совершенно дурацкое. С одной стороны, я не выношу тебя, мою маленькую интеллектуальную птичку, а с другой стороны - одиночества.
АЛИСА. (У окна) Ну и вид. Бутылочная наклейка, а не пейзаж. Дрянная наклейка с дрянного вина. Угораздило.
БАЗИЛИО. (Значительно) Самое плохое вино то, Алиса, что выпито другими.
ПЬЕРО. Я разделяю точку зрения Базилио и умолкаю.
БАЗИЛИО. Он будет молчать. Героически молчать. Я пожимаю плечами.
КАРАБАС-БАРАБАС. Он будет молчать, потому что мои доводы сокрушительны. Но ты не дослушал. Когда я женюсь, с этой проблемой будет покончено. Раз и навсегда.
АЛИСА. Чудовищный удар. Я бы не выдержала и выпила глоток. Карабас, ангел мой, где ваши погреба, - те, мифические? (Шарит под столом) Одни лунные ландшафты.
БАЗИЛИО. Нам пора. Мастер, оставьте его наедине с совестью. Несколько минут (Отходят) Алиса, подойди сюда. Вот как обстоят дела. Завтра спектакль, как и ожидалось. И прошу без восклицаний! Я буду краток. Итак, завтра спектакль. О нем распространяться не стану. Мы игрывали лучше.
АЛИСА. Мэтр, а как хороши были вы! Борода, ветер, волнуется публика, музыка...
КАРАБАС-БАРАБАС. Алиса, потом, мой старый друг. Выслушаем Базилио.
БАЗИЛИО. (Показывая на Пьеро) А он ничего? Не услышит?
КАРАБАС-БАРАБАС. Гарантировано. План остается в силе.
БАЗИЛИО. О чем речь! Мы проникаем на представление. Убрать полоумного Карлу не составляет труда. Затем, по сигналу, - только по сигналу, учтите, - происходит замена. Точнее, ввод. Вместо Буратино входите вы. Мы блокируем кулисы, уборные и так далее... Внятно?
КАРАБАС-БАРАБАС. Остается уповать на судьбу. Удачи! Скоро полночь, а там и новый рассвет!

Базилио и Алиса выходят. Тут же возвращаются.

КАРАБАС-БАРАБАС. Удачи! - я сказал.
БАЗИЛИО. И потому о некоторых деталях, мастер. Есть кое-какие мелочи, и нам бы хотелось внести полную ясность.
АЛИСА. Иными словами, я позволю себе заметить, что чистый энтузиазм...
БАЗИЛИО. А здесь попахивает именно этим!
АЛИСА. Всегда оборачивается чудовищной меркантильностью. Необходима гармония, соразмерность, органичность в решении наших задач.
БАЗИЛИО. (Загибая пальцы) Четыре рыжих гайки - раз.
КАРАБАС-БАРАБАС. Рыжих? Пьеро, что это значит - гайки!
АЛИСА. Четыре обручальных кольца, мастер, золотых.
БАЗИЛИО. Скрипка работы неизвестного мастера - два. Она солидно весит.
АЛИСА. Стоит.
БАЗИЛИО. Собрание сочинений очень хорошего автора в изящной полукоже - три. Красочное полотно эпохи упадка - четыре. И просто деньги, какие ни есть - пять.
АЛИСА. Фермуар из мелких таких брильянтиков, чепуха одна - шесть! Серьги - восемь, персидская шаль - семь. И теплое пальто на меху, зимнее - одна штука.
БАЗИЛИО. Для ровного счета мы подыщем еще что-нибудь...
КАРАБАС-БАРАБАС. Право, я обескуражен. Не знаю даже...
АЛИСА. Но я актриса! У меня голос!
БАЗИЛИО. Годы не те, реакция не та, душа ищет покоя, а некоторые... с бритвой в руках защищают свою банку икры!
КАРАБАС-БАРАБАС. Ни слова больше. Друзья, мир у ваших ног. Берите. Не возражаю. Кто-нибудь сказал бы нет, но я говорю: да. Что-то еще?
БАЗИЛИО. Запомните, вы выходите из левой кулисы. Безо всякой помпы, без ваших монологов. Выходите и ведете свою роль до конца, как офицер. В остальном положитесь на меня.

Уходят.

КАРАБАС-БАРАБАС. Ну, Пьеро, миг настал! Еще немного, и я преступлю порог блаженства.
ПЬЕРО. А я твой порог. (Задумывается).
КАРАБАС-БАРАБАС. Какая самонадеянность... Ах, дорогой мой, сколько средств, хитрости, нервов стоила мне эта затея. Мы встретимся с ней в эпицентре представления.
ПЬЕРО. Пойду-ка я спать.
КАРАБАС-БАРАБАС. И не думай! Я оставляю тебя. Разделять свое счастье. Ведь не горе же, в самом деле, Пьеро! Любовь моя на представленьи этой безобразной, бездарной пьесы будет нежной-нежной красной шапочкой. Ах, прелесть моя, чудо... А ты, Барабас, будешь страшным волком. Любопытно, получится или не получится? Текста нет, реплик нет. Лишь интуиция! Спонтанность! (К Пьеро) У тебя плохая аура.
ПЬЕРО. Куда папу Карло денете?
КАРАБАС-БАРАБАС. Не грызи ногти. Тебе безусловно хочется, чтобы я его съел, как ты свои ногти. Признайся. И чтобы потом пришли дровосеки и разрубили меня пополам. Я тебя насквозь вижу. (Вздыхает) Дух просто захватывает. А ты говоришь: душа, духовность... Вот, где она, на ладони! (Показывает кулак) Мы им такой театр устроим, что всем тошно станет. (Примирительно) Выпей со мной. Сейчас принесут нам вина, зажгут все свечи, много свечей, никто не будет спать! (Секретарь в халате вносит вино. Карабас-Барабас разливает его по бокалам. Закатывает глаза, хихикает, бормочет. Поразмыслив, достает из кармана таблетки и одну опускает в бокал Пьеро. Пьеро наблюдает. Карабас-Барабас добавляет еще пять.)
ПЬЕРО. А это зачем?
КАРАБАС-БАРАБАС. Но как же!.. (Изумленно) Ты ведь собирался поспать.
ПЬЕРО. Не вижу необходимости.
КАРАБАС-БАРАБАС. (Трясет часы возле уха). Остановились. Нет... идут. Остановились. (Всматривается в стрелки. Пьеро достает внушительных размеров таблетку и укладывает ее в свободный бокал. Берет его себе.) Пора на отдых. Пора, пора... Пробил час. (Бьют часы).
ПЬЕРО. (В сторону) Разве бессилье толкает нас на этот шаг? Ненависть? Откуда же соблазн оборвать разом эту липку. Нить... скуки. Как непрочна она. Любой ветерок способен оборвать ее и превратить в волшебное средство для поднебесных путешествий. А кто порой не пытался, подробно пауку парить над землей... Но она обрывается, а затем снова oyiao, aeoie за витком. Помедлишь и... (После паузы) О, клинок яда! Мгновенный блеск! И фея Мэб уже несет за горизонт грезы...
КАРАБАС-БАРАБАС. Бокалы! Пьеро, ни слова больше. Я не вынесу твоей печали!
ПЬЕРО. Изволь. (Поднимает свой бокал) Хочешь хороший совет?
КАРАБАС-БАРАБАС. А что, если нам выпить на брудершафт? Отличная мысль! Будем говорить друг другу исключительно "ты". Поцелуемся. Никакой вражды, только конструктивность и доверие, конструктивность и доверие. И строгость.
ПЬЕРО. Мы и так с тобой на ты.
КАРАБАС-БАРАБАС. Ну... Преждевременно, я думаю.

Подходит к Пьеро и каким-то совершенно невообразимым способом заплетает свою руку в руку Пьеро, заплетает так, что остается со своим бокалом... Смотрит, затем, удивленный результатом своих манипуляций, безо всяких разъяснения ставит свой бокал на пол, берет бокал Пьеро, подносит ко рту.

ПЬЕРО. (Приподнимаясь) Дай мне испить мою чашу, Барабас! Не наглей...
КАРАБАС-БАРАБАС. (Пьет. Отрывается) За удачу! (Пьет. Отрывается) Ты стал бледней луны, Пьеро, (Пьет, роняет руку с бокалом.) Однако, у нашего вина какой-то непонятный привкус. Тебе не кажется, Пьеро? (Оседает, хрипит) Пей... Дуновенья! Душно. Мальвина. Базилио...
ПЬЕРО. Одна уж свадьба... состоялась. Как же там говорилось? Черед теперь другой? Да, Пьеро, готовься к роли мужа.
Ведь истинно - развязка
Не там, где рок ступает
по сцене ноткой случая,
Но там, где свечи гаснут,
Занавес, смыкаясь, от наших глаз
nкрывает неприглядность
e ветхую изнанку соответствий,
iорывов страстных,
гулких монологов...
Спи, спи, дурак!

(Направляется к выходу, засовывая по пути разные предметы в карман. На полдороге останавливается, возвращается, опускается на колени у тела Карабаса-Барабаса).

Костлявая невеста
Тебе объятья кроткие открыла...

(Обыскивает. Заталкивает за пазуху найденные деньги. Замечает секретаря, грозит ей пальцем.)

СЕКРЕТАРЬ. Негодяй? Убийца?
ПЬЕРО. (Проходя мимо) Я когда-нибудь вернусь к тебе... чудовище.
СЕКРЕТАРЬ. (Опускается на колени перед Карабасом-Барабасом. Гладит его голову.) Мертв? Никто не поможет?
КАРАБАС-БАРАБАС. Не надо. Пусть это делает Мальвина... (Встает). Меня лихорадит. Однако обошлось. Иммунитет. (Потирает руки.) Сообщите Базилио... Да, этого... снять с пробега. Путать жизнь с искусством!.. жизни. Невероятно. Записывайте. Избавляя себя от одиночества, я избавляю себя от твоего присутствия, Пьеро!

Занавес

Картина вторая

Актерский буфет за кулисами, о чем свидетельствует хриплый динамик, время от времени изрыгающий указания актерам и персоналу.
Колорит этой картины несколько призрачен. Тусклый свет "дежурных ламп" растворяется в зеленоватом свечении ночи. В растворенное настежь окно вползают волны белого тумана...
За стойкой Алиса. Базилио в углу. Где-то звучит ни к чему не обязывающая музыка, но иногда в ней слышны "щемящие" нотки.

АЛИСА. И ты думаешь, что сюда не войдут?
БАЗИЛИО. Нет.
АЛИСА. (Шарит за стойкой) Подчистую. Ни крошки. Пиво будешь? А если войдут?
БАЗИЛИО. Нет.
АЛИСА. Ia войдут или ты не хочешь пива? Выражайся яснее. (Пауза). Это все атмосфера, я понимаю. Все ушли... все на сцене... Как славно тут пахнет! Мне иногда снится этот запах. Просыпаюсь и снится среди ночи и лицо мокрое. Не веришь?
БАЗИЛИО. Нет.
АЛИСА. Хорошие духи, табачный дым, волшебный свет, ожиданье, овации, волнение... А потом, знаешь, морозный вечер, луна в окне! Боже, как хорошо! Идешь домой и ничего тебе не нужно. И все это прошло... Зачем я приехала сюда?
БАЗИЛИО. Шаль. Персидская, и четыре рыжих гайки.
АЛИСА. Не будь вульгарен, Базилио.
ГОЛОС ИЗ ДИНАМИКА. Второй звонок. Актерам, занятым в первой картине, собраться... (кашель, хрип, свист) Кто взял мой термос?
АЛИСА. А ты уверен, что Пьеро появится здесь?
БАЗИЛИО. Что-то я сам не могу разобратьnя... Чему я должен верить? Было так все незатейливо, просто.
АЛИСА. Я спрашиваю - ты уверен, что Пьеро придет, или ты решил меня извести загадками? Неделю назад ты говорил крайне мало. А теперь все с каким-то намеком. Что было просто?
БАЗИЛИО. Алиса, прошу тебя, не трогай... Это может плохо кончиться.
ГОЛОС ИЗ ДИНАМИКА. Все занятым в первой картине, повторяю... И ветер, ветер проверить! Да... Сию минуту проверить ветер. Не стойте наконец над душой, идите!
АЛИСА. Была бы я мужчиной.
БАЗИЛИО. (О своем) Предположим, что он хочет... хочет вернуть свое хозяйство. Деньги ему ни к чему. У него прорва денег. Девать некуда. Мстить? За что? За то, что бездарен? Нелепо.
АЛИСА. Не так уж он и благороден, чтобы мстить за просто так!
БАЗИЛИО. Плевать ему на возмездие... Что-то другое, другое!
АЛИСА. Базилио, я вот о чем... Уже вроде как за полночь, а тут собирают актеров для первой картины. Как это понимать? Они что, в три смены работают?
БАЗИЛИО. Другое. Мальчишка пытался его отравить. Так. Было за что, значит. Так просто не суют яд. Не бегут потом!
АЛИСА. (Кричит) Зачем их собирают, когда давно за полночь!
БАЗИЛИО. Что? Пыль кулис... Ядовитая пыль кулис...
АЛИСА. Какая пыль кулис! Я не дурочка. (Раздается ужасный вой ветра. Алиса жестикулирует, придерживая юбку. Базилио не отвечает, глядя перед собой.) Давай уедем отсюда! Завтра же, с первым лучом солнца! Мы не так беспомощны, как это кажется. У меня голос. Я бы пела простые песни. Их всегда слушают, простые наши песни о прошлом. Ты смог бы демонстрировать несложные карточные фокусы. А повезет, рано или поздно всегда везет, - купим домик, разобьем грядки. Редиска ранней весной, своя! Я пошью себе удивительное платье для огорода. Вот здесь оно будет широким, тут собрано, рукава-кимоно, черный пояс, ты писал бы романы. Есть - я верю! - места, где нас никто не знает, где мы перестанем вспоминать. Очнись!
БАЗИЛИО. Пыль кулис... Разъедает глаза. Ничего не вижу. Мрак.
ГОЛОС ПЬЕРО. Глаз выколи! (Влезает в окно) Но и с моей стороны - слабость, непростительная слабость... Приют клоунов... Не будь он таким доверчивым... (Алисa, не узнавая) Чашку кофе и поскорей. Мальвeны нет? Прекрасно. Не было Мальвины и вдруг алтын (вытаскивает деньги, рассматривает) Как у нас с мечтами, дорогая?
АЛИСА. Стакан теплого пива. Храните горло, молодой человек.
ПЬЕРО. Что может быть страшней этого... (Пьет)
БАЗИЛИО. Вышел кофе. Не подвезли вовремя кофе, значит. Я тоже предпочитаю. Берегу горло. (Пьеро всматривается в Алису) А ты как? Любишь ли ты мечтать? Верно. Мечты надо таить, скрывать.
АЛИСА. Между нами, и меня называли женщиной мечты. Бросали жен, состоянья. Чего не сделать, в самом деле, для своей мечты!
ПЬЕРО. (Кивая головой, отсчитывает из пачки. Поворачивается, швыряет пачку Базилио.) Тебе, горло беречь. Добрые друзья помогают друг другу. Теплое пиво - это же беда... Ну, пошел.
БАЗИЛИО. (Сунув деньги в карман.) Мерси. Деньги... Кстати, для убийцы ты ведешь себя унизительно. Где взгляд! Где дрожь ноздрей! Где кошачья гибкость в походке?
ПЬЕРО. Я не буду драться.
БАЗИЛИО. И никто другой на твоем месте не стал бы драться. На месте убийцы, выслушивающего свой приговор.
АЛИСА. В храме... Искусства!
ПЬЕРО. Что, собственно, это значит? За то, что я... да, избавил вас от этой свиньи, от унижений, хамства! За это я получаю...
БАЗИЛИО. Нет-неo-нет-нет! Разве я испытывал нужду в избавленьи? Я мирно вырабатывал свой кусок хлеба. Ты же, избавитель, его мог у меня отнять... Я ведь прост, Пьеро. Не надо меня сочинять, не надо. Я таков, как я есть. И никогда не лгал! (Кричит) Никогда! Не изворачивался!
АЛИСА. Он прост.
ПЬЕРО. Да не ты, не ты - он лгал вам. В лицо. Вот так. В лицо. Вы-то хоть представляете себе, какую. Роль играете в этом позорном спектакле?
БАЗИЛИО. Пьеро. Не юли. Нельзя... это, витать над облаками. (Кричит) Мылом не надо быть! Это только вначале хорошо, а потом все устают, всем надоедает. Ловкость и притворство надоедают! (Его рука ползет за борт плаща)
АЛИСА. Базилио, руку!
ПЬЕРО. Погоди!
БАЗИЛИО. А-а-а... деньги. Спрашивается, почему ты с такой легкостью с ними расстался? Отвечаю - потому что я сам бы взял их потом. Остальное не имеет значения. Можешь считать меня капризным, злым, недобрым. Мне, откровенно, надоело.
ПЬЕРО. Да ты просто ангел печали!
БАЗИЛИО. Да. Ангел. Но прежде всего я человек долга!
АЛИСА. Не кричите! Сюда войдут.
БАЗИЛИО. Прочь!
АЛИСА. (К Пьеро) Успокойся. Он ничего такого не сделает. Карабас не умер, все в порядке, тебе нечего волноваться. (К Базилио) Он формально прав. Надо разобраться.
ПЬЕРО. Я собирался убить себя. И не убил по чистой случайности.
БАЗИЛИО. Да-да, конечно. Чистая случайность! Изумительное объяснение. Ты случайно собирался убить себя. Случайно наткнулся в кармане случайно оглушенного человека на случайные деньги, случайно оказался здесь, чтобы случайно бросить их мне с кислой рожей. Картина хоть куда. Куинджи!
Бывало, я себе тоже кое-что дарил, как женщина дарит себе цветы. Бывало... Сейчас, Пьеро, я подарю тебе миг покоя, а себе справедливости.
АЛИСА. Ты уже немолод, Базилио. Пьеро! Раньше он делал наоборот. Объяснения или после.
БАЗИЛИО. Трупам мои объяснения ни к чему, Алиса. Закрой окно, дует.
ПЬЕРО. (Задумываясь) Короче - меня... (щелкает языком) А Карабас-Барабас (щелкает языком) женится.
АЛИСА. Нас не касаются твои отношения с Мальвиной. Вы не дети.
ПЬЕРО. Ну да! Нужны вы ему как прошлогодний снег.
БАЗИЛИО. Нужны-не-нужны, дело десятое. Наше личное дело.
ПЬЕРО. А когда он женится...
БАЗИЛИО. Да. На мне. Я меньше всего похож на невесту.
АЛИСА. А когда он женится... Мы-то хороши! Театр, месть... Он девку эту хочет!
БАЗИЛИО. А кто даст гарантии, что не денег? А докажи, что не театр?! И потом, почему не месть! Если месть... зачем тогда Мальвина? Голова. Еще раз - месть, а если не месть, то театр, а Мальвина куда? Алиса, подержи мою голову. Итак, местный театр и...
АЛИСА. И Мальвина. Мальвина и все! Дико, потому и все! (Умоляюще) Это правда, Базилио. Пощупай, как сердце бьется! Он проел нас Мальвиной, чтобы мы думали про театр, а на самом деле она и есть, а не театр.
БАЗИЛИО. Голова. Пьеро! Увези меня... в сумасшедший дом. (К Алисе. Сурово) Ладно, будем последовательны. Итак, есть Мальвина... Дано: Мальвина. Алиса...
ПЬЕРО. (Обнимая Алису за плечи) Не надо. Не так все серьезно. Успокойтесь! (Алиса вздыхает) У вас так бьется сердце... (Кладет руку Алисе на сердце. Тут же получает от нее пощечину).
БАЗИЛИО. (Наблюдая) Есть еще я. Есть много чего на свете. Нет, он выжил из ума!
ГОЛОС ИЗ ДИНАМИКА. Алиса и Базилио на выход.
АЛИСА. Столько лет ждать! Таить глубокое чувство! Получай... Какой мелкий, лишний человек!
ПЬЕРО. Между прочим, Мальвина совершеннолетняя.
АЛИСА. Это не моя проблема.

Мимо проходят персонажи в костюмах Базилио и Алисы.

БАЗИЛИО. (Провожая их взглядом) И это называется театром! Пьеро... Уходи. Чтобы духу твоего не было!
ПЬЕРО. Я уйду. (К Алисе) Проследите, чтобы он, того... в спину. Прошу вас.
ГОЛОС ИЗ ДИНАМИКА. О, радость моя.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. О, милый мой!
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Вы совсем не переменились.
БАЗИЛИО. Вранье. Еще как переменился! Ты же стала на чучело похожа.
АЛИСА. Ну, где вранье, а где - нет. Тайна, как говорится, за семью печатями.
ЖЕНСКИЙ. Твои седые волосы...

Базилио бросается к динамику, вырывает шнур.

БАЗИЛИО. Как ты сказала? (Наступает на Алису). Ну-ка! Повтори. Я спрашиваю, наконец, Алиса, что ты сказала!
АЛИСА. Она там, эта Алиса. Ее тут нет... (Пытается улыбнуться).
БАЗИЛИО. Нет, не там. Здесь, а не там. Здесь, Алиса, здесь! Не знаешь? И не узнаешь. Ох, тайна, тайна... Пропади она пропадом, эта тайна. Что же делать? Открой окно, душно.
Принца не хватало. Все у нас есть, всего вдоволь, так вот еще принца не хватало. (Замечает взгляд Алисы). Да!
АЛИСА. Безилио, не делай так... (Визжит) Так не надо, не подходи! Ты страшный... Тебе плохо? (Бросается к нему, рыдает)
БАЗИЛИО. (Отстраняясь). Тайна. Болван, как мог забыть? Из-за тебя забыл. Не подходи. Из-за всех вас забыл, всех!
АЛИСА. Горе... Что ли?
БАЗИЛИО. Я? Нет, отнюдь - тайна, а не я. Вот что я такое. Будь она проклята, эта жаба.
АЛИСА. Какая жаба, Базилио. Опомнись.
БАЗИЛИО. (После мучительной паузы). Тортилла.
АЛИСА. Она черепаха.
БАЗИЛИО. Жаба! Какая разница - кто. Крокодил, черепаха! О-о-о-... Алиса, дорогая! Это... были голодные годы. Мне не везло. Серия неудач, провалов, и я решил Тортиллу... съесть. Меня самого среда заела! Я понимал, на что иду. Проклятье! Если бы пошевелил кто iозгами из вас, друзей... я бы вспомнил!
О, Алиса, есть это животное было сущим ужасом! Мрак. Эта жаба была как лошадь, старая кляча. Притом, веришь ли, сама попросила сожрать ее. Вычеркни, видишь ли, ее из красной книги. Она жить устала, видишь ли! А я? Ты? Мы не устали жить? Кто нас вычеркнет? Чья рука? (Смотриo на руку)
АЛИСА. А тайна, кретин! Тайна, милый Базилио!?
БАЗИЛИО. Она устала жить! Конечно. Таская такой горб, не горб, а могильную плиту - не устать. Смешно, но факт. А я ей: да, мадам. Слушаю, говорите... Ишь! Плохо себя вел, оказывается. Бедных обижал, слово нарушил заветное. А я ей, да, мадам, но какое мне дело?
АЛИСА. Кто, кто нарушил?
БАЗИЛИО (Распаляясь). Не верил!
АЛИСА. О!
БАЗИЛИО. У!!! Ты что, слепая? Он был прекрасным принцем, а за это стал Карабасом-Барабасом. Колдуны проклятые... Все к одному. Теперь понятно - сапог снился с дыркой, а в нем еще сапог... тоже с дыркой и с усами.
АЛИСА. Былые костюмы, гитара, замашки... Понятно теперь, откуда все это. А сам он знает? Базилио, береги себя!
БАЗИЛИО. Поцелуй любви. Вот.
АЛИСА. Поцелуй любви...
БАЗИЛИО. И весь тебе фокус. Он целует ее и прощай старость... Он принц в белом костюме, а мы... Да что там!
АЛИСА. Мальвина.
БАЗИЛИО. Да! Быстро ко мне. Ближе. Ничего... (Рассматривает Алису). Красивая шляпа. Да. Патлы в индиго... Да. Шляпу и патлы...
АЛИСА. И один маленький глоток?
БАЗИЛИО. Нет.

Занавес

Картина третья

Опушка леса. Просцениум. Яркий свет. Под мерные удары барабана появляются Папа Карло, Буратино, Артемон.

АРТЕМОН. Уважаемый публикум! Драгоценный зритель!
БУРАТИНО. Пользуемся случаем пригласить тебя на представление миракля Красная шапочка! Неповторимый, единственный, самый прекрасный...
АРТЕМОН. Самый достоверный и тонкий театр "Поле Чудес!"
ПАПА КАРЛО. Сурьезно! Только у нас. Театр на рассвете. Театр первого луча.
БУРАТИНО. Сочетанье глубокого анализа женской души!
АРТЕМОН. С подлинно-приключенческой фабулой!
ПАПА КАРЛО. Только у нас. Только сурьезность!
БУРАТИНО. Вечные образы...
ПАПА КАРЛО. Воплощенные мастерами сцены. Только здесь и никогда больше!
БУРАТИНО. Смех и слезы!
ПАПА КАРЛО. Папы Карло!
АРТЕМОН. Становится сурьезным оружием...
ПАПА КАРЛО. На виражa судьбы!
БУРАТИНО. Силы волчьих инстинктов разбиваются о скалу медитации!
ПАПА КАРЛО. Волны зла не в силах размыть берег добра! Только у меня!

Замечает Алису в красной шляпе набекрень. Базилио безуспешно пытается втащить ее за кулисы.

БАЗИЛИО. (Шипит) Испортишь! Не лезь! Назад-д-д-д-...
АЛИСА. (Идет на папу Карло.) У тебя... У тебя!.. - тихая гавань. У меня... У меня ночь! Без конца. (Увлекается) Ночь, страшная ночь (выдержав паузу) души.
БУРАТИНО. Это не работа. (Пинает ногой барабан).
ПАПА КАРЛО. Что ты сказал?
БУРАТИНО. Говорю - не работа. Помощничков принесло!
АРТЕМОН. Позвольте, кто эта дама?
БУРАТИНО. Эта дама - зритель. Этой даме кажется, что она имеет право вмешиваться в чужие дела, потому что эта дама наверняка мечтает посвятить свою жизнь искусству.
ПАПА КАРЛО. Зритель... Но что это - зритель? Она сказала: ночь души! Боже, как верно! И неплохо сказано... Артемон?
АРТЕМОН. Это будет наше последнее представление, сынок.
ПАПА КАРЛО. (Алисе) Но откуда ты, зритель? Подойди, я близорук, молод, я почти не угадываю тебя в тумане. Ты любишь театр? Я не слuшу... Кто же ты?
АЛИСА. О!!! (Пауза) О-о-о-! Это мы. Ночь и я. О, жила бы за зеркалом, щелкала бы орехи, дружила бы с кроликами, котами, трефовыми дамами... (Запинается) Кажется, сознание мое расщепляется, расщепля, ля! Ля-а-а! (Выпевает) На подмостках (неожиданно хриплым голосом) одного имени еще кого-то терпеть? Нет. Вообразите, этой жалкой дуре, ломаке, кукле, сексуальной дурочке с синими волосами привалило столько счастья! Не верю! Не... верю. Где правда? Выше? Увы, одинокой, одинокой женщине остается только святилище искусства.
БУРАТИНО. (шаг к Алисе) Почему на ней шляпа моей жены?
АЛИСА. Ты везде и повсюду видишь свою жену. Ты еще ребенок!
ПАПА КАРЛО. Продолжаю. Только у меня трагизм достигает...
БУРАТИНО. (Прерывает папу Карло). Почему на тебе, тебе, тебе шляпа! Ты сперла! Как тебя зовут?
АЛИСА. Сколько в нашем мире шляп! Но ты видишь одну единственную! Для тебя существует только одна... Дитя, знаешь, есть прелестная история о шляпе, которую прошляпили, поскольку дело, которое находилось в шляпе, досталось в руки обыкновенной шляпе.
ПАПА КАРЛО. (Царственно). О! Недурно, зритель. Для рядового зрителя даже очень недурно. Артемон?
АРТЕМОН. Мираж.
АЛИСА. (Обнимая папу Карло) Оставь меня одну. Не умножай мои печали. Красное к лицу Алисе. Но, если хочешь, незнакомец, я расскажу тебе историю своей жизни.
ПАПА КАРЛО. (Сухо) О шляпах, которые в шляпах?
АЛИСА. Я спою историю своей жизни. (Уводит папу Карло) Песня поражения и побед, песня падений и взлетов, гимн парений и прощаний! Что там шляпы!
БУРАТИНО. Папа Карло! Папа! (Тащится следом).
АРТЕМОН. Дитя сейчас, кажется, закатит небольшую истерику. Спешите видеть.
СЛЫШНЫ ГОЛОСА: В последний раз, я плевать хотел... Да-да! Именно так. Как слышал. Нет! (Душераздирающее "нет" повторяется) Успокойся. Ты же гений, гения, у тебя почва! Понимаешь, почва! Не обращай внимания! Па-па-а-а-а! Пустите! Прочь. Не задерживаю.!

Проходит Карабас-Барабас.

КАРАБАС-БАРАБАС. (Деловито). Так-так... Дисциплинка еще та! Под мышками режет... Так-так-так... Не продохнуть, боже мой! Устрою я вам представленьице, отравленьице... Карабас-Барабас, помоги! Карабас-Барабас, устрой, достань, спаси! Я вам устрою спасеньице! Я... Да. Да! Да!!! (Издалека доносится пенье Алисы. Голоса приближаются.) Кошмар... (Исчезает)

Спальня Мальвины

В окно забирается Пьеро.

ПЬЕРО. Никого. Глазам не верю. (Прикуривает). Никого...
МАЛЬВИНА. Что ты имеешь в виду? (Смеется)
ПЬЕРО. Тс-с-с... Там за рекою злой черкес... (Садится на край постели) Радость моя, доброе утро.
МАЛЬВИНА. Нет, это сон, волшебный сон. (Холодно наблюдает за Пьеро)
ПЬЕРО. Только не так громко. Правда, я одет... Впрочем, это нетрудно исправить. (Стягивает рубаху. Зевает)
МАЛЬВИНА. Нет... сон, прекрасный сон.
ПЬЕРО. Не сон. А явь! Лишь явь нам не щадит сознанье! И мы, и мы взываем к снам.
МАЛЬВИНА. Достаточно услышать твой голос... Где ты шатался? Скажи спасибо, что я еще помню, как тебя зовут! Не прикасайся ко мне!
ПЬЕРО. (Возится со шнурками) Когда-то был Пьеро, теперь я тень. Предутренняя тень волшебных сновидений.
МАЛЬВИНА. Ты бездарен. (Загибает пальцы) И утром, и... ночью. И в полдень. Ненавижу. Я сказала, не прикасайся! (Потягивается) Утро? В самом деле? И все ушли? И без меня? Разбудить забыли? Слушай, Пьеро... Что тут было ночью, ты не поверишь!.. Я сказала - не прикасайся! Они говорят, что теперь конец, но я не верю, он... и просто вижу его седые виски, - потом у этого что-то случилось в голове и, значит, он на стену полез, нам конец, все кончено, я вас любил! А я вижу, как он... идет... одинокий, несломленный, гордый, лишний!
Пьеро, я решила тебя наказать. Убери руки.
ПЬЕРО. И не думаю.
МАЛЬВИНА. Ну, значит, у тебя само так получается. Взгляд похабный... Отвернись, я оденусь. (Издали доносится пенье Мальвины). Кто же так поет? И я... буду так петь, когда переиграю всех на свете красных шапочек. Подай платье. Да, кстати, чего тебе от меня нужно? Не понимаю. (Зевает) Так петь... Не понимаю.
ПЬЕРО. Вот и папа прокричал. Утро... Ты не ответил, зачем пожаловал?
ПЬЕРО. Ситуация...
МАЛЬВИНА. Только не ври! Нет-нет, не подходи и забудь про это навсегда.
ПЬЕРО. Мальвинa, ты меня недооцениваешь.
МАЛЬВИНА. В самом деле?

Оба застыают. Алиса и папа Карло медленно проходят, беседуя.

АЛИСА. (Нежно) Совсем ручной, дурашка...
ПАПА КАРЛО. (Сломленный) Изумительная! (Целует ей руки, себе руки...) Сколько лет в одиночестве... мечты, ночь души! Ты будешь, клянусь, будешь в моем театре или я не папа Карло! Будешь. Бездна обаяния...
АЛИСА. (Целoя его в висок) Н-е-т-т. Я птица. Над бездной. Я альбатрос! В этом безумном мире... (Разводит руками.) Где же твое поле чудес?
ПАПА КАРЛО. Дивная? Я - твое поле чудес.
АЛИСА. Э-э-э... Нет, милый, нет. Увы! Оно обернулось ко мне другой стороной - равниной, степью дураков. И там мне место. Не просите, не просите, все кончено. Милый, я не могу. Вы чистый, чистый кристалл, а я мерзкая, испорченная женщина. (Протягивает папе руки. Ветер.) Прощайте, вы никогда, никогда...
ПАПА КАРЛО. Нет! Только не это!
АЛИСА. Никогда больше. Навеки!
ПАПА КАРЛО. Все выше! Нет, - все ваше, теперь все ваше! Ни за что!
АЛИСА. Хотите, я застрелюсь?
ПАПА КАРЛО. Понимаю, шутка! Только Джузеппе и вы. Пощадите. Я верю, верю вам, богиня, альбатрос.

Удаляются.

ПЬЕРО. Но почему ты не веришь? Он продумал до мельчайших подробностей этот план. Я не стану о них говорить подробно. Неважно. Зато - Базилио... Алиса плюс некоторые пикантные подробности...
МАЛЬВИНА. Кому я нужна теперь, Пьеро? Ты поэт. Лучше расскажи, как ты убегая по крышам, отстреливаясь...
ПЬЕРО. Какое это имеет отношение! Оставим поэзию в покое.
МАЛЬВИНА. И Мальвину. Сурьезно.
ПЬЕРО. Не капризничай. Он сказал, что завтра, а это, как-никак сегодня. А кто даст гарантию, что он под кроватью у тебя не прячется?
МАЛЬВИНА. Довольно с нас одного папы Карло. Однако, что же про сегодня? Повтори.
ПЬЕРО. Ну, словом, эта свинья с бородой, это гнусное животное... За три копейки, воображает, можно купить поэта, девку, да еще и убийцу.
МАЛЬВИНА. Ты забываешься, дальше.
ПЬЕРО. Прости. Я не тебя имею в виду.
МАЛЬВИНА. Пиши мемуары. Твои причитания меня не интересуют. Скажи-ка, Пьеро, а чoо там за подробности, о которых ты говорил: Может быть... он хочет меня похитить: Правда? Ну, Пьеро, отвечай же, строптивый мальчишка! Ну что ты умолк? Нам нечего скрывать друг от друга. Ближе тебя ведь у меня никого не было... Никогда. (Обнимает его.) Родной мой, сердце родное! Это сон, я сплю, ты вернулся...
ПЬЕРО. (Тает) Я не отдам тебя никому.
МАЛЬВИНА. (Отстраняясь) Да брось ты! Не отдам никому... Кому ты нужен! Не прикасайся ко мне. (Смеется) Ясное дело... он меня не отдаст. Какое благородство с твоей стороны. А ты понимаешь, что это значит - никогда, никогда больше не пялить на себя красные шапочки, слушая болтовню о театре. Никогда не видеть безумного Карлу, идиота Буратино? Ты это можешь понять? Прости, ты, видно, о другом, о крышах, перестрелках... И главное, Пьеро, не надо будет видеть тебя. В первую очередь тебя! Как ты бывал мне порою отвратителен... Но кто кого выбирал? А теперь выбираю я. Не плохо для начала. Да? Может быть, все эти годы в твоих объятиях я любила...
ПЬЕРО. Этого урода?
МАЛЬВИНА. Позволь мне судить о мужской красоте.
ПЬЕРО. (Не утирая суровых слез, закрывает руки Мальвине). Да, сколько хочешь суди о чем тебе заблагорассудится... Можешь еще и еще... сны свои смотреть...
МАЛЬВИНА. Кретин, ты мне делаешь больно! Какая дрянь... Низкая... Подонок!
ПЬЕРО. Ты так еще больше мне нравишься. Не растаешь. (Они усердно сражаются, покуда Пьеро не связывает ее простынями. Сгребает пирожки в лукошко, примеривает красную шляпу.) Поздравь, дорогая, меня с премьерой. Не аплодируй громко. Побереги суставы. (Уходит).

Гаснет свет. Когда он зажигается, на сцене Буратино в мешке, за ним следует Базилио.

БУРАТИНО. ...папа Карло... Видишь, Базилио, они всегда бросают меня на произвол судьбы. Папа Карло. Они кого угодно вот так бросают. Им ни до кого нет дела. Безнравственны, у них нет почвы под ногами. Папа - папа... Провалились. Базилио, отпустил бы ты меня? На кой черт я тебе сдался? Только без рук. Чтобы без рук! Приличия!
БАЗИЛИО. Виноват, ежели нарушил. Так сказать, раздумия... Роковое стечение обстоятельств. Тут уж мы с вами, так сказать, не в нашей власти.
БУРАТИНО. Давай откровенно, без рукоприкладства. Бумажник? Бога ради. Бери. Бери, он мне ни к чему. Без денег - ха-ха! - легче. Да?
БАЗИЛИО. Распространенное заблуждение. Пьеро вот тоже...
БУРАТИНО. А он где?
БАЗИЛИО. У него свой мешок. Я бы не хотел в нем оказаться.
БУРАТИНО. Ха-ха! Да? Честно, я тоже. Хочешь костюм? Он не старый. Он только так кажется, но он новый. Бери! Знаешь, я пожалуй пошел бы домой босиком? Да? Так я решил. Это - выбор. Понимаешь? (Пытается снять пиджак. Отпускает края мешка...)
БАЗИЛИО. В мешок.
БУРАТИНО. Да, конечно, прости. (Подбирает края мешка) Да забери ты все на свете! И папу Карло в придачу! И меня! Домой... не хочу! Холодно. Сыро, темно. Некуда, не к кому!
БАЗИЛИО. О, как я тебя понимаю! Разве я прошу тебя домой? Разве я тебя заставляю? Отнюдь. Мы - гуляем. Прогуливаемся - давай! - беседуем. Обопрись на меня. Возьми мою руку и давай мыслить. О фонтанах, звездах. Воображать. Какая луна - повтори! - звезды тишина.
БУРАТИНО. Тишина... Выпусти, Базилио! Скажу по секрету, скажу - ключик за дверuю висит! (Смотри на Базилио).
БАЗИЛИО. У этой тайны нет ключей...
БУРАТИНО. Ну ты и рожа... Всем рожам - рожа!

Из занавеса выпутывается Карабас-Барабас.

КАРАБАС-БАРАБАС. Базилио! Старый бандит! Ты опять что-то украл! Хо-хо! Звезды, - а? - на небе, видал? С кулак звезды! Вызвездило-то как! Как на родине. Красотища какая... светло как днем. Что я хотел тебе сказать... Да, все ли у нас в порядке? Кстати, меня ведь отравили, как видишь. Я бежал... Ах вот что! С бородой как: Присобачить мне ее или не надо? Без бороды как-то пресно и престиж не тот, а с бородой - волк какой-то смехотворный получается. Но она, она без бороды меня не признает! Так сказать, вечный образ...
БАЗИЛИО. Да в бороде ли дело, мастер? Иногда и с бородой, а иногда и без бороды смеются как зарезанные...
КАРАБАС-БАРАБАС. Эх куда тебя потянуло!
БАЗИЛИО. А женщины, мастер, не то чтобы... с бородой там, а на чей вкус, какая. Значит.
КАРАБАС-БАРАБАС. (Глядится в карманное зеркальце). Мастером меня больше не называть. Это раз. Во-вторых, я не таксист, Базилио. Я мастер!
БАЗИЛИО. Вам шуточки, а нам работа...
КАРАБАС-БАРАБАС. Мешками! Мешками работа! Не надорвались ли?
БУРАТИНО. Да-да, мешками! Жди, когда надорвется эта рожа.
КАРАБАС-БАРАБАС. Что это, Базилио?
БАЗИЛИО. (Поигрывая брелоком). То, чего вы добивались.
КАРАБАС-БАРАБАС. Как? Уже? И все? И ты? Ты ее в мешок?
БАЗИЛИО. Не надо. До Мальвины еще не добрались. А этого вы должны помнить. Буратино, кто ты?
БУРАТИНО. Я...
КАРАБАС-БАРАБАС. (Базилио) Ты болен! Зачем мне некто Буратино? Кто он? В самом деле, зачем?
БАЗИЛИО. (Вспыхивает) Какого черта! Вам не угодить!
КАРАБАС-БАРАБАС. (Гладит Буратино по голове). На полтона ниже, Базилио. Какая смешная крыса...
БАЗИЛИО. Вы просили расчистить путь. Я расчищаю. Он... вот он (тоже гладит Буратино по голове). Эта смешная крыса в спектакле...
КАРАБАС-БАРАБАС. Да-да... бедное дитя, сирота...
БАЗИЛИО. Играет волка.
КАРАБАС-БАРАБАС. Удивляюсь, откуда иногда в таких вот берется такое мужество! Играть волка!
БАЗИЛИО. Но и вы играете, должны играть волка.
КАРАБАС-БАРАБАС. Заруби у себя на носу - я никому ничего не должен!
БАЗИЛИО. Играть волка. Чтобы съесть бабушка. Волк и бабушка - два символа, съедаемые волками, - такова грязная интрига, которую они разыгрывают, выдавая это за искусство! А вы только того и ждете.
КАРАБАС-БАРАБАС. Каннибалы...
БАЗИЛИО. Мне прикажете есть? Ну, а потом Красную шапочку...
КАРАБАС-БАРАБАС. Очень славно. Просто прекрасно! Но я вспомнил. Довольно о каннибалах. Между прочим, я волнуюсь. И это - прекрасно. Лицом к лицу, момент истины, время, когда... Поскорей бы. Да, когда время лица к лицу, постигаешь - хочешь этого, не хочешь - вечность. Запиши где-нибудь.
БАЗИЛИО. Что мне ваша вечность. И у вечность есть границы. Вот иногда я себя такой вот границей и ощущаю. Волосы аж на голове дыбом становятся! Полчаса. Как бы не так! Что вы знаете, мой курносый мастер, о карнавале! Под маской дурака, как обычно, прячется... дурак. Под маской короля - дурак тоже. И даже, если они меняются ими, масками... (Задумывается) ничего не меняется. Король остается королем. А ты говоришь, Буратино, слава, деньги... Дым! Пойдем, бедный, пойдем. Прогулка! Мастер, вам пора менять наряд.
КАРАБАС-БАРАБАС. Базилио. Я предупредил тебя, в последний раз... Маска мастера... Только маска, а под ней лицо специалиста! (Переодевается).
БАЗИЛИО. Итак, соловьи. Я держу свое слово крепко, Буратино! (Тащит мешок за собой).
БУРАТИНО. Козел...

Занавес.

Картина четвертая.

Занавес расходится, открывая сказочный интерьер сказочной избушки в духе братьев Гримм. В кресле-качалке расположился папа Карло. На нем чепец, платье, на носу очки, в руках барабан. Негромко, в лад словам, трагик бьет в барабан.

ПАПА КАРЛО. И тут следует продолженье нашей сказки, так сказать, сказа. Намек за намеком - доброму молодцу урок, стало быть. Молодец не унывает, груздем назвавшись. Но это присказка, друзья, присказка, чтобы заполнить неловкую паузу. Верно? Так где же внучка? Где конструктивные идеи? Где она, имеющая обыкновение носить красную шапочку? В цветах ли она? Догадка верна. Что же несет моя милая внучка? Пищу. К кому направляется моя радость, несущая духовную пишу? Ко мне...
Мочи нет, как голова кружится. Божественная, ослепительная, как альбатрос. Бабушка живет в уютном жилом помещении. Вот кофейник. Из него пьет. Вот часы. Качалка. Хорошо качаться бабушке и вязать. Разве ведает праматерь, что над седой головой ее сгущаются тучи! Темная сила зла - в образе хищника - пришла к выводу искоренить. Безжалостные парки прядут, старуха, жизни нить! Костлявые персты перебирают узелки. То день, то ночь... и сутки прочь. И к тому же - лес ужасный! А по утрам, скажем, вполне сносный. Сурьезно.
Но это бабушка нарочно, время бабушка оттягивает. (Иным тоном) Буратино!.. (Возвращаясь к прежнему тону) Но что томит грудь? Предчувствие ли? Я ощущаю тревогу. Я не нахожу себе места. У двери? Кто! (Закрывается рукой) Кто... Нет! Не дровосеки. Не время дровосекам, не время. То стучат открыто и радостно. Кто там стучит? Где Артемон? Какая тишина... (Постукивает пяткой в пол). Ага! Стук громче! Чу! Мне страшно, страшно! Волк... О! Это ВОЛК! (Проходит Пьеро в красной шляпе, в платье...)
ПЬЕРО. Так... к бабушке отправляясь, спекла я оладушки. Ведь день в цветах бродила, подол свой замочила, тут солнышко проснулось... и бабушка открыла глазки. Звенели колокольчики, деревья плыли вспять, и снова все забыла... (Едва успевает скрыться, как появляется Алиса.)
АЛИСА. (В красной шляпе, с лукошком) Гм... бабушке-старушке несем подарки в дом, немного постарела, но дело тут не в том... Aот солнце закатилось, кума зашла потом... Гадость какая!!!

(Уходит).

ПАПА КАРЛО. И, ощущая тревогу, я слышу удары судьбы. Хотя - только шаги. Только шаги.

Вваливается "волк" - Карабас-Барабас.

КАРАБАС-БАРАБАС. (Оглушительным шепотом) Порядок, папа. Запоздал, но дело в шляпе.
ПАПА КАРЛО. (После длительной паузы) Их - две.
КАРАБАС-БАРАБАС. (По-хозяйски) Две, одна. Ладно, пропадай, папа. Скорей пропадай. Живо! Давай, давай, старина... Сейчас Мальвина.
ПАПА КАРЛО. (Бухаясь вдруг на колени). Ноги, Буратинно... У первой ноги... Не тог чего-то с ногами. Я... Не спал ночь. Мне трудно. Я стар.
КАРАБАС-БАРАБАС. (Плюхаясь в качалку). Не надо. Ноги есть ноги, папа. Ступай, ступай, ножками. Тебе в дровосека рядиться надо.
ПАПА КАРЛО. Мне страшно, сынок. Предчувствие томит меня. Карабас-Барабас... Мы что-то выпустили из вида, не рассчитали...
КАРАБАС-БАРАБАС. (Жестко) У всех предчувствия, всем страшно. Многие чего-то не учли. Такова жизнь.

Папа Карло выходит и возвращается спустя секунду с огромным картонным топором.

КАРАБАС-БАРАБАС. Рано.
ПАПА КАРЛО. Раны мои затянулись пеплом ожидания!
КАРАБАС-БАРАБАС. Допускаю. Но я говорю - рано, ты поспешил. Не твой выход. Сейчас шапочка. Ты оглох? Да ты посягаешь на единство действия! (Из-за кулисы спиной пятится Пьеро)
ПАПА КАРЛО. Единство. (После паузы) Вот значит что! А голос! А то, что у второй голос не ее! А?! Но знакомый. Но не ее! Где наше единство? Где? И ты осмелился мне о нем говорить? Ты заикнулся о единстве? Когда я из кожи лезу, чтобы сохранить, сберечь, защитить святое святых от... телевидения. И ты мне строишь козни? Ты перебегаешь дорогу? А как ты обошелся с женщиной?.. Да ведь она в тысячу раз умней тебя, нежней, добрей, талантливей!
ПЬЕРО. Оладушки пекла, несла бабушке. Шла. Наконец: все в порядке. Ого! Ну и волк у нас нынче!
КАРАБАС-БАРАБАС. (Останавливая папу Карло жестом руки). Мальвина. Любовь моя! Блаженство взора. Жизнь без тебя пустыня.
ПАПА КАРЛО. Я переутомился. Голова. Все знакомы.
ПЬЕРО. Ах, Буратино! Не стыдно? На нас смотрят. О, кажется, ты пьян!
КАРАБАС-БАРАБАС. Тобою.
ПЬЕРО. Какие у нас глазки!
ПАПА КАРЛО. Нет! Мерзость запустения! Бред! Антракт. По техническим причинам. Закройте же это (показывает на занавес). Закрыть эти... это... глазки.
КАРАБАС-БАРАБАС. Ты давно съеден. Мной!
ПЬЕРО. А ушки у нас какие! Ушки!
КАРАБАС-БАРАБАС. (Медленно движется к Пьеро) Изнемогаю... у ручья. Как годы изменили твой голос. Раньше звенел как колокольчик на лугу, теперь в нем слышится мне бархат всех печалей. Он - тучи, что дождем... Гм. На грудь! Мальвина! Я не тот, кто есть. Не Буратино. Но и не волк.
ПЬЕРО. Откройтесь жa тогда!
КАРАБАС-БАРАБАС. О да!
ПЬЕРО. Тогда?
КАРАБАС-БАРАБАС. Не Казанова, маска я.
ПАПА КАРЛО. (Борясь с занавесом) Как миленький пойдешь! Никуда не денешься. Ножками! О-о. все мы красные шапочки, все. Только Джузеппе, только он. Скандал! Скандал!
КАРАБАС-БАРАБАС. (Срывая костюм волка) А это то, что пылает под маской! Карло!!!

Папа Карло застывает на месте. Из горла его вырывается шипенье, бульканье, перерастая в известный вопль. Карабас-Барабас одним махом покрывает расстояние, разделявшее его и папу Карло, хватает его за горло. Вопль гаснет.

КАРАБАС-БАРАБАС. Свадьба, помолвка, все, что угодно! Но чтобы - это! Я душу выну. Балаган по перышку разнесу! Мокрое место! Базилио!
БАЗИЛИО. (Неизвестно откуда) Праздник у елки. Не понимаю. Что еще нужно, Зачем Базилио?
КАРАБАС-БАРАБАС. Не мешкай. Займись им! (Отпускает на миг папу Карло, который тут же заливается своим воплем. Снова хватает его за горло.) Да замолчите, отец! Я беру твою дочь. Согласен, Кивни и изумишься, ты свободен. Душитель! А не отец. (Папа Карло валится на пол. У Пьеро сползает шляпа и парик... Пьеро швыряет на пол и то и другое. Кричит).
ПЬЕРО. Добро пожаловать в гербарий! Как тебе мой голос, старина! Я растроган. Бархат печали, о бархат печали, смелее, Барабас, роль обязывает к дерзости!

Вбегает Мальвина. Вид ее жалок. В мешке за ней скачет Буратино.

МАЛЬВИНА. Прочь! Кукeы! Где же он... Он ушел? О... (замечает, догадывается, что перед ней Карабас-Барабас) Мой Карабас... Барабас......... Вот какой ты! (Робко подходит к нему, гладит по щеке. Карабас не двигается, наблюдая краешком глаза за сценой.) Вот и я, видишь? Ну? Была глупа, неумна, Что же взять с глупой девчонки? Слава? Подмостки... Голубые волосы? Нужго ли тебе рассказывать, милый. Жизнь, она сложна, и пока разберешься, что к чему, проходят годы. Но ты... вот какой... Спаси их, помоги им найти себя! Я твоя, Барабас.
ПЬЕРО. Уберите ее! Она устала...
ПАПА КАРЛО. Это я устал.
БАЗИЛИО. И Тортилла устала в свое время... Как сейчас помню. Это были голодные годы...
МАЛЬВИНА. (К Пьеро) И ты поднял на меня руку, осмелился? Ты облил меня грязью? Его? Ничтожество. Ты хотел украсть мое счастье! Вор. Ты украл мой лучший парик, испортил лучшую шляпу!
ПЬЕРО. Мальвина...
МАЛЬВИНА. Да! Карабас мой! Что - не нравится? (Оборачивается и целует Карабаса-Барабаса) Пберо бросается к Мальвине. Карабас-Барабас грохается наземь.
ПЬЕРО. Финал. Глупая, в его возрасте это чревато инсультом. Бац, и нету, поминай как звали, догорели свечи. Жаль. Он иногда был забавен. (Трогает носком ботинка голову Карабаса-Барабаса.) Не рыдай, не стоит. Оттуда не возвращаются.
БАЗИЛИО. Какая самонадеянность.
МАЛЬВИНА. (Обводя всех взглядом) Это вы, вы убили Карабаса-Барабаса!
БАЗИЛИО. Король умер, следовательно король - да здравствует. Хотя...
МАЛЬВИНА. Козел... Да здравствует козел!
ПАПА КАРЛО. (Приподнимаясь. К Базилио) Ты. Подонок.
БАЗИЛИО. Лучше пульс считайте. Он превращается, судя по всему. В кого?..
БУРАТИНО. В козла маринованного!
БАЗИЛИО. Нет. Ему другое.
МАЛЬВИНА. Землей меня засыпьте! Одеялом роз укройте! Уснуть хочу!
БАЗИЛИО. Как раз сейчас этого делать не стоит. Прозеваете занятный момент.

Входит Алиса.

АЛИСА. Опоздала? Нет? Или опоздала. Что молчите! Ну? Мальвина... Где она. О, она плачет... Да целуйте вы его покрепче, девочка. Чего уж тут слезы лить. Ппапа Карло, не смотрите так жутко на меня! Не смотрите, я сказала! Рассвет... все утро я думала... ну, словом, согласна! О пыль кулис!
БАЗИЛИО. Пыль.
МАЛЬВИНА. Он... розовеет. Что это? Смотрите! (Отшатывается) Не он! Это не он!

Все обступают Мальвину и лежащего Карабаса-Барабаса. Когда они через несколько секунд расступаются, на сцене стоит "прекрасный принц". Его теребят, щупают, отмахиваются от непременного волшебного дыма, лезут в рот пальцами, охают. Принц безмолвен. Глаза закрыты.

МАЛЬВИНА. (Не отрывая глаз от принца) А тот... тот уехал, что ли?
ПАПА КАРЛО. Тихо. Минуточку тишины.
АЛИСА. Базилио, прости. Я не хотела мешать. И потом - как знать, что к добру, а что нет, согласен?
ПАПА КАРЛО. Друзья, близкие соратники и сестры! Нам снова! Улыбнулось солнце. Мы ждали, терпеливо ждали. Базилио, не строй рожи! И мы победили. Все по порядку. Победа шла за победой и потому иногда казалась поражением. Много побед - делаю вывод - вредно. Но мы невзирая на это победили.
ПЬЕРО. (Уходя) Что называется, повезло. (Базилио придерживает Пьеро). У меня там вещи.
БАЗИЛИО. Закрыто на ремонт. Белят, красят. Забито гвоздями.
ПАПА КАРЛО. Молчим и слушаем! Братья и спутницы! Светлая мысль. Нет сомнений, вы изрядно помотали мне нервы. Но таковы законы. И нет ничего постыдного в том, что Красная Шапочка у всех застряла в печени. Кто-то говорит: натурализм. Кто-то: сюрреализм, кто-то говорит вообще неизвестно что. Мы же говорим НЕТ и отворачиваемся. Мы отворачиваемся и видим... Лица. Две красные шапочки. Бороду. Шкуру волка. И одного принца. И нет никого во вселенной, кто смог бы это отрицать. Это факт. Нет никого, кто захотел бы помешать нам, суя свои палки в колесо факта. Мы с вами. И луч солнца. Блеснул. Лишения. Беды, тучи сползли.
АЛИСА. Ночью он был не то, чтобы очень, но все же...
БАЗИЛИО. А вдруг он тоже превращается? Алиса! Мир- болото. Под ногами нет почвы, колдовство, семиотика... Не по себе мне, Алиса!
ПАПА КАРЛО. И вот - срок зрелости, проникновения. (Вопит) О радость! О ликованье!
АЛИСА. Я начинаю догадываться.
ПАПА КАРЛО. Завтра! Нет, подумайте, завтра, завтра!
БУРАТИНО. Попрошу не мешать папе. Спокойней. Говорит папа. Внимание, папа говорит!
ПАПА КАРЛО. Да. Говорю - не будем спешить. Не завтра. Рано или поздно наш театр, наше ПОЛЕ ЧУДЕС представит новую, роскошную мистерию "Пагубная страсть к театру!" И главная роль... (Выдерживает значительную паузу) будет отдана нашему милому, новому, юному другу!

Звучит хор. С неба валятся цветы.

АЛИСА. Мне же - роль зрителя...
БАЗИЛИО. Текст. Нет у нее текста, Алиса... А голос? Знаете, Карло, не предлагайте мне ничего. Ладно? Знаете, старые привычки, обязанности...

Папа Карло поднимает с полу бороду и прилаживает ее к лицу принца. Мальвина в слезах умиления бросается ко всем по очереди на шею.

ПАПА КАРЛО. Мой юный друг, разрешите от лица персонала... Смущение, я преодолею тебя! Итак, мой друг...
ПРИНЦ. (Скрипучим голосом машины прерывает папу Карло)... монах... монах... бредущий монах... под дождем... все время дождь... с зонтом... я не могу ответить на все вопросы человечества... у меня нет фотографии на фоне скал... мальвина... о... мальвина... (повторяет имя)

Насвистывая выходит Артемон с фотокамерой. В течение монолога он устанавливает аппарат, персонажей перед ним. Беззастенчиво поправляет рукой лица. Отбегает. Поднимает руку, кричит.

АРТЕМОН. Птичка вылетает!!!!!!!!!!!!!!

И в самом деле, вылетает внушительная жирная птица.