Владимир Кучерявкин
Тое же осени, минувшим летом многим... Холмогорская летопись 1 И у него могут быть дети. Усталая телогрейка скинула картуз, Пальцы застыли, будто деревья; песня про степь, Мальчик маленький закричал: "папа, папа", И листая летопись этой далекой страны, Я погрузился в леса и походы. А здесь к окну слетались первые снежинки И таяли на подоконнике, как поколенья в странах, Неведомых мне сегодня. 2 Там Святополк ведет свой полк, как саранчу, И города с врагами говорят вороньим криком, Когда Царьград ослеп от северного ветра, Взрастившего меня, запаса лейтенанта, Я думаю с сомненьем в голове О том, как прянула земля, И не спеша, не глядя на соседа, начинает Растить войну, цветок, сначала слабый и нестойкий, Но постепенно заполняющий и грудь, и небо. 3 За тучами земли не увидать. Мой голос, огибая лица гор, Учится снова владеть человеческим словом. Я себе выстроил дом, Я город уставил себе частоколом и башней, И, запевая, вспомнил, глядя на струны, Как дрожала кожа бойца, и сходились два взгляда, Две дали, где звучит далекий гонг. Мы стояли на рассвете, туман поднимался, За рекой шевелятся зеленые лица поганых, Будто кожа гнилая, и я протянул уже руку И увидел великое небо криков, Будто крюки влекут нас к венчанию черному. "На Трубеже трубы трубят, будто свадьба, Пей, матушка, крови и ешь мяса". 4 У окна притаился чей-то взгляд, Чья-то дума плывет от предмета к предмету, От лица к лицу, от крика к удару и хмелю, Я по дороге прошел, сквозь пальцы теплая пыль протекает, Ворон каркает свои вороньи песни, И посох единственным глазом припадает к земле. По всей земле, на западе и на востоке, Слышен чуть слышный звон то ли ветра, то ли целующихся сабель, И князь, подбоченясь, едет по полю, Темнеет... Родился ребенок, звезда погасла, А свеча разгорается, мне освещая буквы, И каждая - будто храм. Где-то в снегах Владимир теплится, Новгород суетится, Пруссия зреет, И поля идут на поля далеко. Ветер бьет по стеклу, лучина дышит, За стенкой капель, Азии большое лицо Смотрит глазами холодно. Вот она нож берет и взрезает землю, И выходит Москва, волчица с красной пастью, И бежит по земле, О как далеко! 5 Лики кругом, теплые свечи и лики выступают из темных досок на бревнах, Таракан пробежал, как всадник далекий в поле, Исус прошел, на цепи из двенадцати шар волоча. Узнаю свою землю, а там и себя, сверкнувшего утренней каплей. Он смотрит так близко, садится рядом (так лист опускается с желтым лицом меча) И тихо начинает разговаривать, пламя, Рассказывать тихо, как молятся братья, мечи отложив, к иной готовые битве, Смотрят внимательно, Что там, за пределами трав и камней И Смядины, блистающей саблей краткого сна, где нас иногда называют князьями Цыганки на улице, Словом одним заслонившие будни, Птичьим своим языком. И в сером идет, кивая, По площади Красной один из немногих Предвидевший ветер в стране застудивший сердца, Каждому мир обещая, вещая птица. А с севера рати идут защищать Родичей смирных моих, И в городе резком меча замечаю уже христианства далекого голос И книги шепот и плач. Я в поле. Жаворонок в небе бьется. Вороны большие ищут людей под ногами. Простор. 6 Отец мне сказал, сегодня в поле Орлы клекотали, и белый ветер стоял. Он руку поднял, она, как птица, повисла И полетела вслед за рассказом порхая. Черный всадник вдали, на границе со степью, или это Европа Наконец оглянулась, смеясь щекотанью копья, Большой войны еще не предвидя, Америку смутно провидя В снах своих парусов. Но, готовясь к прыжку, страна на восток отходила, Сужая глаза, привыкала к китайской речи, Монастырями меряла землю - и что ей простор! Она бормотала во сне, юродивая или хмельная Все про спасенье земли И ход набирала, как дервиш, кружа, и листья с собою взметая, Я близко смотрел эти лица... Снег лежит на ветвях. Скрипят прохожие мимо, в пальто погрузившись, Через год исчезают, который, не помню, Война каждого за спиной. А в саду на снегу медленно бились дети, Словно пытались взлететь, Да стучал барабан турецкий, в свои погруженный мысли и знание, И войска шли на запад и таяли за порогом, В зеркалах переменных книги бликуя, На губах выдыхающих слово. Зреет страна, наливается соком, Копыта стучат, и я, подбоченясь, еду по полю, Русскую землю узнал за холмом. 7 Я встал и пошел на восток, где Каспийское море, Где муллы по утрам полоскают свой голос в крови вновь рожденного солнца, А потом повернул я на север, Где в Сибири тунгусы шаманы в крови собачьей с бубном топчутся тихо, Над страной пролетая, лежащей в ладони, Торгуют людей на свои животы и с бубном летают, А на юге голый Крым, Как сомнамбула плыл на чужом языке... И Россия Медленно погружается, Тает, Александр в ханской ставке пьет кумыс, Скачут вдаль Батыя баскаки, На копье разнося русское мясо От улуса к улусу, И солнце встает, прекрасное, как утренний сон минаретов Чор-Минов. А в Лахте, корни свои погрузившей в блато, Тень скифского мальчика ходит, к церкви закрытой подходит Сквозняком незаметным, и купол, шурша, спадает. Как глаза темной крови. 8 В монастыре тихо. Стихия темноты - ползет старуха, На палку опираясь в снег, Доносится чуть слышный смех обеденного хора, И галки стынут на крестах, плывущих в облаках, Где свечи темные плывут с престолом. И мы, свободны, сядем на траву, Достанем хлеб, вино и станем братья. Вот звон большим лицом приблизился, и мы, Сквозь эту брешь глядя, увидим неба глаз, Кто дал мне эти кости, эту кровь, И этот сон, И монастырь, как стон России, обнажившей меч, Который замер, наконец, и ждет, когда мы в Ленинграде Живем и думаем: вот кончен день, Луна, как белая рука, Ведет меня зимою Петроградской, О твердая рука! 9 Занавеска светла, Значит ты дома, эй, Танцуй танец, кружась, я приближаюсь! Тебе молясь, как мулла, спускающийся с гор, по дороге спускаясь, В пыльной одежде, дорога в пыли на равнине, Вот шмель пролетел, Деревня глядит из сугроба, Колокольня крива, и пусто, Мать смотрит в окно, Едва видно, И пусто. 10 Собираясь приехать, я долго ехал, Раскачиваясь в вагоне, Пил чай, разговаривал с бабушкой тихой, И Иоанн стоял меж нами грустный, как знамя на ветру. Мелькает земля за окном, лес, лес и лес, А потом и поляна, и поле, где всадник стоит с темным знакомым лицом, Или церковь, похожая на сожженную книгу, Добрые поля желтые, Жаворонки, Смерть, Где наши лица сближались, губы к губам, Эй, ты слышишь, я еду к тебе всегда! В сапогах пыльных, в заснеженном поле Темный всадник кружит, как птица большая, История, Губы к губам, Темные крылья, Я еду. 11 Крепче адаманта Слова твои про вита нова, фряжские глаза. Ты здесь и помнишь Иерусалим, С двенадцатью вратами белый город, Который Африка поет, прекрасный город, И ты идешь Флоренцией и слышишь кузни звон, и в полумраке руки Кующие копье для Куликова поля, И я тебя уже не вижу. Остановился, Смотрю на исчезающие стены взгляда города, Его фонарь На каменноостровском медленном огне И шкуру затихающего зверя, За каменным забором шкуру ночи В глазах большого человека с красным ухом, Кричащим в ухо Шепотом ароматным, как реки в крови И реки камня во взгляде. 12 Темно. Военные идут в дорогу И тризну празднуют в стране, фуражки сняв. Слова их, будто пламя, обнимают пепел. Его не знаю, кто он? Они скончались на полях победы, прежние враги, Подставив темный лоб железным кулакам Европы, И темною ордой вошли в Европу И в Азию застенчивой ордой. "Кто он? Я его не знаю", - думает старик, на голубей в саду смотря глазами серыми, как пепел, Но где еще горят глаза другие, Глаза войны и крови смутный взгляд. В оркестре мало крови, И серый лоб зимы не слушает его. "И я не пьян, - так скажет мне старик, - и я его не знаю". И отойдет походкой, приводящей мир в порядок, Согнувшийся, с медалями на пиджаке, звяк-звяк. Я только улыбнусь на это и пойду Ходить и думать, пья вино, Про постаревшего этого брата. А зимой, Когда жена уходит на работу, И ходят черные под окнами вороны, Где-то там стучит топор веселого плотника, слышу, И сидят на льду рыбари, Я выйду на мороз за углом И, ахнув, вспомню на чужих берегах Весь шум людей, гон сабель, крики пушек, Как будто солнце кто остановил и смотрит, Как, освещенные, идет стройно, С одним лицом у всех идем, Куда, бог ведает, и знают все, куда. И плотник поднимает доску, Похожую на солнце, он несет ее по снегу, Холодный воздух легкие свежит нам. |