предЫстория О книге Ю. Дубасова ("От Волги до Эльбы". - издание Вильнюсского гарнизонного Дома офицеров Советской армии, 1966) я узнал из разгромной на нее рецензии в "Крокодиле" (1967, № 13). Прельстившись приведенными в ней отрывками стихотворений, я немедленно написал в выпустившее книгу издательство (см. выше), не сохранив, к сожалению, копии письма. Через некоторое время я - о, радость! - получил от автора ответ. Вскоре пришла и вожделенная книга. Ниже публикуется (с незначительными сокращениями) моя переписка с Поэтом, представляющая, на мой взгляд, определенную литературно-историческую ценность. Мои письма подписаны фамилией Г. Из-за недостатка места мы ограничились перепечаткой всего девяти стихотворений Ю. А. Дубасова, но не решаемся отказать себе в удовольствии привести здесь некоторые особенно понравившиеся нам места. Ах, вы, песни, вы, песни! Как напеться успеть? С вами жить интересней, Если можешь вас петь (стр. 14). Клинок висит на ремешке, Кого-то тяпнет по башке (стр. 25). Сосновые корки. Песчаный массив. Присел на пригорке Товарищ "Максим". По мускулам хвои Осенняя дрожь. И ветер воет. И плачет дождь. Но кто-то в траншее Мишень проносил - И бьет по мишени Товарищ "Максим" (стр. 26). Был офицером Томаш Врубель, Погиб от пули палача, А до того в крестьянском срубе Жил у Ивана Ильича... (стр. 49). Начав с Янины, девушки Куявской, Рассказ о встречах безо всяких тайн, Был очарован Зосею Поплавской, Чуть не приехавшею в Болькенхайн, Куда я переехал из Нойштадта. Но в этом Нина Попик виновата. ...И жизнь прожить я с нею был готовым, Когда б тому способствовал момент. Но не дождался этого момента Из-за описанного инцидента (стр. 75). ...фальшь и правда - это антиподы, Которые враждуют меж собой, Как свет и тень, и требуют свободы распространения за счет другой, С чем не согласна сторона другая, Натягиваясь, как струна тугая (стр. 85). С ней в Польше познакомился, в трамвае, А в августе ее нашел едва. Запишем адрес, точно называя: Вроцлав, Август, 222, Квартира 2. Или отель "Монополь". Она была красавица, как тополь! (стр. 89). Причем, самоубийство на охоте Случилось не по своей охоте. (...) Погиб Сорокин смертью пулевой - (...) в мирной обстановке Убит из револьвера иль винтовки (...) От Болькенхайна в двадцати верстах, где я услышал о его капуте, Когда сам находился в тех местах. Как мы уже сказали, в Болькенхайне, Скорбя о гибели его нахальной (стр. 91-92). А все же неприятно пахнут кони, С дороги сваленные под откос. И от противной, сладковатой вони Вам в сторону сворачивает нос, Хоть закрываете его ладонью, Чтоб не дышать вам стопроцентной вонью (стр. 188)... - Может быть, дорогой читатель, процитированные здесь отрывки и публикуемые ниже стихи покажутся тебе несколько однообразными и растянутыми, но - вчитайся в них внимательнее, и постарайся ощутить их charme discret. Владимир Эрль.
Ю. А. Дубасов и Вл. Эрль. ПЕРЕПИСКА 1. Ю. А. Дубасов - Владимиру Эрлю. 24. 06. 1967.
2. Владимир Эрль - Ю. А. Дубасову. 27. 06. 1967.
3. Ю. А. Дубасов - Владимиру Эрлю. 29. 06. 1967.
4.< Владимир Эрль> - Ю. А. Дубасову. 12. 09. 1967.
5. Ю. А. Дубасов - <Владимиру Эрлю>. 20. 09. 1967.
Ю. А. Дубасов
ВИНТОВКА Превосходный образец Всех вооружений. С нею дед, сын и отец Шли в огонь сражений. Для здорового бойца Легка на походе И стреляет без конца При любой погоде. Можно бить врага огнем, Можно рукопашно. С нею ночью или днем Воевать не страшно. В обращении проста И не прихотлива. Только была бы чиста - И она счастлива. 1931 г. Саратов ПОД ХАЛХИН-ГОЛОМ Танкисту Ф.Рычаловскому В деревне Старые Дороги, Что в белорусской стороне, Резвился мальчик босоногий И в домотканом жупане. Так незаметно вырос Федя Из серенькой толпы ребят. И равнодушные соседи Теперь о парне говорят. Отец семьи в нем видит зятя, Невеста видит жениха. А он на вечеринке в хате Танцует польку в сапогах. Но вот получена повестка Явиться в райвоенкомат. И закручинилась невеста, А призывник призыву рад. И в бронетанковую школу Его направил комиссар. Экзамен сдал под Халкин-Голом Он в самый боевой разгар. Проходит танковая рота Уже за линию огня. Но с командиром танком что-то Случилось. Вкруг него возня: Японцы топчатся в смущенье И в щели тыкают ножом. Открылась башня на мгновенье - И разразился взрыва гром. Их всех граната покосила. А кто и был еще живой, Тот собирал остатки силы И издавал протяжный вой. А в танке вышедшем из строя, Давно уж и мотор затих. Всего танкистов было трое, Из них один лишь был в живых. Он поднял люк и слез на землю, Глядит: ему наперехват Пять самураев. Он не дремлет: Одну бросает из гранат. Троих уж нет. Но близко двое. Снимает пулей одного. А сверху небо голубое, И тучки серебрят его... А самурай уж близко, рядом, Уж принял рукопашный бой. - Ударить что ль гранатой, гада И уложить его с собой, - Мелькнула мысль у командира. Но и рука пока сильна. А от врага, как из трактира, Несет отрыжкою вина. И кулаком в свиное рыло Ему заехал лейтенант, И на бок рожу своротило - Отшибло боевой талант. И, выбив нож из рук японца, Его добил ножом его. И ласково смотрело солнце, Не понимая ничего. А вслед бежит еще пятерка И хочет "красного" догнать. Но он, в зеленой гимнастерке, Не собирается бежать. Прилег на труп и ждет солдата, Другого, третьего... И вот Взметнулась птицею, граната, Их наземь замертво кладет. А впереди свои танкисты Ему на выручку спешат. Он подбегает к танку быстро, Хватает за руки ребят, За руки держится, влезая Запыхавшись в открытый люк, - И с ними в бой на самураев, Остервенелых, пьяных злюк. 3 - 8 апреля 1941 г. МОСКВА В ЗЕМЛЯНКЕ Ни говора, ни смеха На первом рубеже, Лишь голос Главковерха Мы слышим в блиндаже. Трансляция в эфире Землянку раздала, Землянка стала шире - Москва в нее вошла! И кажется, что бревна Свидетели того, Как слушают любовно Главкому своего. Все понимают сами: С Главкомом на устах Иль грудь с крестами Иль голова в кустах! 9 ноября 1944 г. Действующая армия. Белорусский фронт. Наревский плацдарм, Польша. СОВЕТСКИЙ СОЛДАТ Стоять четыре года кряду Пришлось благодаря снаряду, Гранате, капельке свинца, Штыку и совести бойца. Шагал солдат с другими вместе На фронт и песню пел в строю, За Родину, за дело чести Сложил он голову в бою. Солдат солдатскую натуру Всем показал, идя вперед: Закрыл он телом амбразуру, Молчать заставил пулемет. Его, солдата, не ругали За то, что получилось так. Что на Мамаевом Кургане Бросался под немецкий танк. Что вместе с танком подорвался Со связкою гранат в руках, Что с красным знаменем взобрался Солдат советский на Рейхстаг. Конец войне! Минули беды! И миру русская земля Провозгласила День Победы С высот Московского Кремля. 9 мая 1945 г. Действующая армия. 2-ой Белорусский фронт. Западная Померания. Росток. ЯНИНА Мне часто вспоминается Янина, Игнашчик по фамилии она. В Куявском Сольце стоп дала машина (К развязке приближалася война: Фронт был под Бромбергом, или Быдгощем), Где быть пришлось пятиминутным гостем. Я выпил чашку кавы иль гербаты (По-русски - это кофе или чай). Хозяева ни бедны, ни богаты. Да и сам гость явился невзначай. Но только получилось в результате Все дела тут не в каве иль гербате. А в том, что слово дал я той Янине Зайти, когда окончится война, И что Янина будет ждать отныне Меня затем, что тоже влюблена. Сдержали слово оба мы без шуток, Я пробыл у Янины двое суток. Она меня по голосу узнала, Когда спросонья спрашивала мать, И дверь гостеприимно открывала По улице Быдгощской, 35, Куда в час ночи постучал попутно Проездом я во Фраенвальд из Кутно. И пела мне Янина песню Висла, Со мной бродя над берегом реки... В словах, в мелодии так много смысла, Родной, патриотической тоски, Что я запомнил песню поневоле, Гуляя над рекою Вислой, в поле... 1958 г. Вильнюс. ПРЕКРАСНАЯ ДАМА Я, не боясь жены, семейной драмы, Храню среди портретов остальных Портрет прекрасной неизвестной дамы. С ней не сравнится даже Блока стих, Хотя он тоже о прекрасной даме Неплохо поговаривал стихами. В 46-м году, еще в начале, Ту карточку, что до сих пор цела, Я увидал и попросил, мне дали Из-под фотовитринного стекла В Нойштадте, или Пронднике иначе. И очень рад я был такой удаче. Фотограф называл ее Романской, А если врал, то Бог его прости. Шляхтянка, созданная Польшей панской, Было еще лет 25-ти. А красота, наследственность, порода Для нас важна не меньше, чем свобода! 1958 г., Вильнюс. ДВЕ СЕСТРЫ В известном Пронднике, или Нойштадте, Я по-товарищески был знаком С Яниной Вавро, чей отец был, кстати, В Нойштадте, у поляков, под замком Как львовский староста в 39-м, Когда советами он не был взятым. Шесть лет в Сибири, юность была трудной. И в 45-м, возвратясь уже, Жила Янина в Пронднике, на Прудной, 11, На третьем этаже, Или, по-новому, на Коллонтая, Что можно спутать, языком болтая. Ее сестра-брюнетка Богумила, С сестрой-блондинкой проводя досуг, Лирично, по-татьяновски любила, А я был по-онегински к ней сух. Теперь собой, хоть обе сестры милы, Я недоволен из-за Богумилы. 1958 г., Вильнюс. ПИДАНТЫ Нельзя нам в землю зарывать таланты, Пока других людей не назовем, Супругов по фамилии Пиданты, Что есть на фотографии вдвоем. Они мне это фото подарили, Когда в Заверче у родных гостили. И помню я Пидантов доброхотство, И благодарен им за хлеб-соль. Их адрес: Вроцлавское воеводство, Повят Еленя Гура (Хиршберг, что ль?), Село Хойнасты, улица Агнешки, Дом 49. Это не насмешки Сказать стихами с точностью аптеки Подробности, которые нужны, Быть может, будут в настоящем веке Для собирателей всей старины. Вы знаете, что этот собиратель Не кто иной, как автор, наш мечтатель. Когда придет минута, или хвиля, Когда найдет, как говорится, стих, Я напишу Зыгмунту и Цециле, И буду ждать ответа я от них. Когда б не пограничные барьеры, Я пассажирские бы принял меры. 1958 г., Вильнюс. ДЕРЕВО Река Шварцвассер на немецкой карте Впадает в Вислу там, где город Шветц; А под Штаргардом, в 45-м, в марте, Чуть не нашел я там себе конец Из-за перебегавшего мальчишки, Чтобы ему не выдавило кишки. "Скорей объедь!" - скомандовал шоферу. Свернул он, - и машину понесло По скользкому шоссе вперед под гору Правее и правее, как назло, Как говорится, юзом, то есть боком... Секунды - и в обрыве быть глубоком! Такую неизбежность сознавая, Успел сказать я лишь одно: "Конец"... На дерево машину направляя, Шофер на этот раз был молодец, Не растерялся от такого страха И врезался в ствол со всего размаха. И в результате - погнут радиатор И трещины в небьющемся стекле От авторского лба. Знать, муттер с фатер Молила бога о его челе. Шофер держался крепко за баранку И был здоров, как вставши спозаранку. Придя в сознание в другой машине, Куда переложили шофера, Задумался я о своей судьбине, Что умирать, наверно, не пора, Что дерево, посаженное справа, На благодарность, все ж, имеет право. Другое дерево не только рядом, Но не показывалось и вдали, Что было зафиксировано взглядом, Когда о смерти думать не могли. А посадивший дерево то житель Спустя сто лет стал для меня спаситель. А, может быть, оно самой стихией Посаженное при помощи ветров, Чтоб только человеку из России Как бы сказать: "Живи и будь здоров!" Ты, дерево, живи и будь здорово, Хоть с лесом обращаются сурово... 1959 г., Вильнюс.
1 Мое письмо было ошибочно датировано 1966 годом, что меня, как видно из дальнейшего текста, очень выручило. - В. Э. 2 "Западный фронт" - первая книга Ю. А. Дубасова, изданная там же, где и вторая, вобравшая в себя все стихотворения первого сборника. - В. Э. |