ВЕРПА

В книге «Верпа» собраны произведения Алексея Хвостенко (1940-2004), публиковавшиеся в малотиражных изданиях в России и Франции и сохранившиеся в архивах его друзей. Первое полное собрание произведений А. Хвостенко подготовлено Анри Волохонским.

Тексты Хвостенко – поэзия тотальной возможности, полувоплощенный хаос. Его стихи имеют, безусловно, природу музыкальную: словно в процессе игры, как мяч, швыряется в клокочущий звуковой поток. Но музыка эта не минорная, а веселая, восторженная, ликующая.

Как поэт Хвостенко наиболее оригинален. Ничего похожего на его «Верпу» или «Подозрителя» прежде не появлялось.

Это поэзия, способная вызывать, прежде всего, восторг – не туманную меланхолию, не труднопостижимый и всеоправдывающий катарсис, не заживление родовых и благоприобретеных языковых травм, а буквально восторг – когда слово наяву шевелит усами, сосет под ложечкой, щиплет в носу, щекочет за ухом и или залезает на плечи.

Когда-то, в своей поэме «Гибель Земного Шара» замечательный поэт Игорь Холин справедливо назвал Хвостенко «Другом Земного Шара», причислив его имя к другим именам и друзьям (например, Пикассо и Бродскому) всего лишь под номером 12. (Всего в «списке» Холина 120 персон и первым обозначен Господь Бог). Верпа, попросту «сморчок», один из первых российских грибов, появляющийся в лесах в апреле и начале мая. Верпа, по словам Хвостенко, это «и небольшая лебедка, и якорь, с помощью которого мы выводили в море небольшие корабли». Новая муза присматривалась к деятельности адептов свысока и предпочитала, вместо отведенного ей академического кресла шляться со всякого рода повесами по кабакам и меньше всего благоволила собственно поэтам. Публика знает его в основном как певца и соавтора знаменитой песни исполняемой Б.Г.: «Есть город золотой», а между тем, Хвостенко – один из первых представителей русского послевоенного поэтического и художественного авангарда, продолжатель восходящей к Хлебникову и Бурлюку поэтической традиции. И лишь потому, что он сам никогда не относился к себе и своему творчеству слишком серьезно, мы (пока) не можем поставить его имя в ряд мастеров первого ряда. Он вообще не любил пафоса, хотя его демонстративная простота, на наш взгляд, отчасти была чем-то вроде ритуала. Вообще, вспоминая его последние московские концерты, что хотим сказать: Торопитесь видеть и слышать. Классики ХХ века пока еще сидят на расстоянии нескольких метров от нас в кафе и выглядят иногда немного старомодными и даже усталыми, но все равно это – классики. Потом это впечатление пригодится. Зачем? В качестве индивидуальной палаты мер и весов. Как говорил сам Хвост: «чудовищная поебень\ лежит и светится кругом\ А день – торчит порожняком \в тупик задвинутый вчера».